Мушкетёры помчались к Бэкингему за подвесками, Ришелье подписал указ о блокаде Англии и англичане остались без французских вин. В 17 веке нормального хранения свежих овощей и фруктов не было, добрый английский эль помогал слабо и в холодные месяцы вино было источником витаминов и хорошего настроения.

Поставщиком вин стала маленькая Португалия, с которой у Англии был союзный договор 1373 года. Кстати, действует до сих пор. Самый старый действующий договор, в книге рекордов Гиннеса.

Португальские вина были слабые, 12-13 градусов и по дороге часто портились, придумали добавлять бренди. Креплёное вино лучше сохранялось, крепче забирало и лучше продавалось. А в 19 веке научились прерывать брожение добавлением бренди в сусло, что сохраняло яркий букет молодого вина.

Ну, а еще портвейн несколько лет выдерживается в дубовых бочках. А после разлива портвейна по бутылкам в эти же бочки заливают виски. Благодаря бочкам из под портвейна, виски приобретает особый вкус и аромат. Говорят, что продажа бочек дает примерно такую же прибыль, как и продажа самого портвейна.

Двести лет войн Англии и Франции обеспечили взлет популярность портвейна в мире.

Портвейн может быть низкого качества, типа советского «777», но если портвейн сделан правильно, то у него яркий букет и он может выдерживаться дольше других вин.

У меня есть друг, эстет Андрей, родом из Ялты. Мы учились на одном курсе, жили в общежитии. называли друг друга по отчествам: я - Палыч, он - Петрович. И вот как-то раз он предложил: «Палыч, а не выпить ли нам бутылочку хорошего массандровского портвейна? Распробуем вкусовую гамму.»

Я думал, что Петрович прикалывается, ну какая гамма может быть в бормотухе?

Петрович придирчиво выбрал портвейн, разлил по правильным винным бокалам, профессионально понюхал, покатал портвейн во рту, подумал и начал рассказывать вкусовые тона. Я думал, что он играет роль и шутку поддержал.

Лет через двадцать, в 2002 мы с семьей были в Ялте и Петрович устроил экскурсию в Массандру с дегустацией, которую провёл бывший главный винодел Леонид Исакович Шлейгер, старый знакомый отца Андрея.

Нам дали продегустировать десять разных вин по 30 грамм. Херес, легендарный Мускат белый Красного камня, Токайское, Портвейн красный, Кагор, Алушта, что-то ещё, уже и не вспомню. Дошли до массандровского «Токайского». Леонид Исаакович объяснил гамму, попробовали, Петрович задумчиво поправил очки и вежливо сказал:

- Позвольте, но здесь же отчетливо чувствуется линия айвы, а вы её не называли.

- Молодой человек,- Леонид Исаакович внимательно посмотрел на Андрея,- у нас только несколько дегустаторов ловят линию айвы в «Токайском». У вас - талант! Приходите к нам работать.

Тут-то до меня и дошло, что Петрович совсем не шутил про вкусовую гамму портвейна.

А Леонид Исаакович раскрыл нам несколько секретов Массандровских виноделов.

Во-первых, популярность французских сухих вин это наглый обман всего мира виноделами Франции, где из-за холодного климата просто не растут сладкие сорта винограда. У сухих вин нет яркого букета и они не могут выдерживаться. А в Массандре высокая сахаристость винограда, благодаря уникальным условиям южного берега Крыма. Люди, мучаясь, давятся бургундскими сухарями, вместо употребления вкусных и полезных массандровских вин.

Что именно происходит с вином в процессе старения, изучено слабо. Известно, что у 10% вин показатели улучшаются после года старения, а после 5-10 лет только у 1%. Есть формула, которая определяет возможность выдержки вина: «удвоенный алкоголь плюс сахаристость больше 32» (и это был второй секрет Леонида Исааковича). Например, у обычного французского вина 12% алкоголя и 0% сахара. 12*2+0=24<32, такое вино обычно не может выдерживаться, а у «Портвейна красного Массандра» 18,5% алкоголь и 6% сахаристость, 18,5*2+6=43>32. При таком показателе вино может выдерживаться 50 и более лет.

Французские вина различаются по годам урожая. Вина некоторых годов получаются удачными, их хранят и они продаются дорого. но со временем вкусовые качества вина существенно не меняются. А я сравнивал 10-15 летние Массандровские вина с обычными винами тех же марок. Выдержанные заметно лучше. Вкус богаче, пьются как компот (алкоголь не чувствуется), но в голову ударяют крепко. Раньше а Москве было много выдержанных вин Массандры, а недавно искал, нашел на всю Москву пять бутылок. (

Третий секрет винодела Шлейгера был о классификации Массандровских вин по географическим названиям. Оказывается, что, чем меньше географический регион в названии, тем лучше вино. Портвейн «Южнобережный» лучше «Крымского», «Массандра» лучше «Южнобережного», а самое титулованное вино СССР и СНГ - «Мускат белый Красного камня» - по названию скалы «Красный камень», рядом с которой несколько гектаров виноградников, из урожая которых и делают знаменитое вино.

«Портвейн красный Массандра» выпускается с 1894 года.

У Массандровских вин вкусовая гамма ярко выражена и может быть экзотичной. Для «Портвейна красного Массандра»: «жёсткая жёлтая курага (не мягкая шоколадная, а ближе к свежему абрикосу), миндаль и интересные хвойные ноты. Послевкусие долгое, с тонами кураги и чернослива». Я научился распознавать спектр, хотя врождённых способностей Петровича, мне видимо достичь не суждено. Раньше спектр писали сзади на этикетке, последнее время перестали. Зря.

При употреблении я по-древнегречески развожу вино газированной водой 1/3. Знатоки меня осуждают.

Вообще, портвейн хорошо сочетается с любыми блюдами. По субботам портвейн хорошо оттеняет стейк средней прожарки с большими азербайджанскими помидорами и крымским луком.

Ну, что? С наступившими выходными, товарищи!

Скоро начну публиковать "Великое Нигде-2" (фантастика, фэнтези). Более-менее отредактирована первая глава. В книге продолжаются приключения двух братев, Бенока и Гербеса, появляется ряд новых персонажей. Есть несколько сюжетных линий. В основе лежат приключения, юмор и, конечно, сами персонажи.

Это начало первой главы:

Ранним и довольно-таки зябким утром в расплывах серого тумана, цвет которого как бы намекал, что у ночки выдалась та ещё ночка, на восточной стороне шахтёрского городка Брынцалы, в переулке Кованых сапог, из сиреневых зарослей супружеских уз, влажных от росы (автор поясняет: супружеские узы - это такое растение с крупными плодами и крупными колючками!), выглянула мордочка молодого степного грызуна, зюзика Хесмуса Менатао. Настороженно поблёскивая глазками, Хесмус оглядел окрестности.

Вроде никого. Нет припозднившихся прохожих. Те ещё скотобазы. Так и норовят пнуть или швырнуть в тебя чем-нибудь потяжелее. Просто за то, что ты зюзик. То есть за то, что ты есть ты. Да, его народ окутан аурой дурной славы, но он-то здесь причём? Он от своего народа отпочковался раз и навсегда.

Нет и псин этих дурацких, которые все как одна устроили ему судную ночь с целью перекусить хребет и отхватить башку своей вонючей пастью. Полчаса назад зюзик едва унёс ноги от целой своры таких вот гнидомазот, перебудивших лаем, поди, всю округу. Лишь забор, оказавшийся поблизости, спас ему жизнь. С грузом за спиной далеко не удрапаешь.

А по поводу маниакально одержимых зюзиком псин, будто в них вселился Весёлый Сатана, так то неудивительно. Одежда и слипшаяся шерсть Хесмуса перепачканы кровью. От него за версту разит металлическим зловонием смерти. Хищники и падальщики от такого в полном восторге. Ну конечно, беззащитный раненый грызун - достойнее добычи не сыщешь!

С рюкзаком за плечами благоухающий Хесмус выбрался из кустов, невольно прихватив с собой несколько колючек. Несмотря на самодельные, как и рюкзак, курточку и штанишки, зюзик из-за тумана и росы промок и продрог. Обувь же не признавали и домашние зюзики, коим Хесмус по факту и являлся, хотя сей факт горячо оспаривал, гордо называя себя истинным сыном Наших Степей и воином Фиолетового фонаря. И всегда требовал привести аргументы того, что он является домашним зюзиком, лишь затем, чтобы без малейших раздумий отмахнуться от любых приведённых аргументов. Впрочем, домашним зюзиком его дразнил только один типчик. Журба. А ведь в глубине души Хесмус считал себя неудачником, бракованным, домашним зюзиком. Зюзиком, негодным быть настоящим, степным зюзиком. И подначивания вредного Журбы изрядно его бесили.

Опустившись на четыре лапы, Хесмус перебежал асфальтированную дорожку, тускло блестевшую в свете фонаря, и юркнул в цветочную клумбу, росшую у стены одноэтажного домика. В предрассветных сумерках апельсиново-оранжевые бутоны казались ещё более сочными, чем днём. Зюзик немного прошёл между стеной и цветами по сырой траве и оказался под окном, которое нарочно оставил открытым.

Хесмус скинул рюкзак, заботливо приподнял его лямки, а сам очистился от колючек, задрал голову, присел и, вильнув пару раз по-кошачьи задом, прыгнул на стену. Оттолкнулся от выемки между кирпичами когтистыми пальцами ног, ухватился за край подоконника, подтянулся и, забросив ногу, перевалился на деревянную растрескавшуюся поверхность. Теперь от комнаты его отделяла только плотная зелёная штора.

Замер. Прислушался. Тихо. Журба спит. Отлично. Хесмус деловито пошурудил в складах шторы и вынул из её моток бечёвки с крючком, которым и подцепил за лямку оставленный внизу рюкзак. Вернув себе цель своего путешествия, зюзик в два лёгких прыжка через предательски скрипнувший ножками стул оказался на полу. Пригнувшись под свисающим краем коричневой скатерти, Хесмус шагнул под столешницу.