Гости всегда приходили не вовремя. Особенно, когда довелось жить в общежитии. Стоило вернуться из дома в общагу, как в комнате на двоих, материализовалось двадцать два человека.
Первые, кто подтягивался, сиротливо оглядывались, присаживались, стараясь глотать слюну, так, чтоб их никто не заметил. Смотрели глазами полными ожидания и укора, но спрашивали: “Ну, что нового дома.” Очевидно, что рассказы про маленькие города - это не то, чего они ждали в этот вечер. Но ты, сытый и довольный, мог развалиться на кровати (не открывая сумки полные еды) и начать неторопливую беседу о том, что же произошло с тобой, пока ездил домой. Ты знал, что тебе кормить этих сирот, но не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться над “голодающим Поволжьем”.
За время беседы, кто-то из случайно завалившихся первокурсников, почти был готов упасть в голодный обморок, его, словно раненого бойца, поддерживал друг, который с тобой скорешился и пользовался привилегией “тусить со старшаками”.
Несчастным дозволялось доползти в дальний угол комнаты, где их пинал ногой сосед и устраивал дедовщину. Кто-то же должен после пиршества убрать комнату. Не хозяевам же, право слово.
На середине речи подтягивались ветераны Второй Алкоямовой. Они уже сожрали все, что было на шестом этаже, пользуясь природным мужским обаянием, и женской глупостью наивных первокурсниц, которые готовы были кормить старшекуров, “потому что жалко”. Сами старшекурсники, так и жили питаясь чем помогут, а деньги, конечно же, уходили на алкоголь. Объявившись в комнате, ветераны присаживались за стол, доставали унылую баклажку пива и чекушку водки, мол, героически добыли, мол, внесли вклад и имеют права на содержимое сумок, чуть больше, чем все остальные. Им ты дозволительно кивал и продолжал пытку.
Запах жареной курицы, картошечки, солений можно было чувствовать сквозь пакеты и тряпки, в которые еда была плотно завернута. Заканчивая речь, ты потягивался и делал долгожданные первые шаги в сторону сумок. В комнате повисала напряженная тишина.
Вот, первый баул был вскрыт. Что-то неизвестного содержания было поставлено на пол. Что-то было завернуто в кучу тряпок. Не удивительно, если бы по итогам, этим чем-то оказался пятилетний брат, который вернулся с зимней прогулки и которого бабушка перепутала с банкой!
На первую жертву слетелись падальщики, стараясь разрывать тряпки, пакеты извлекая ценный ресурс.
-Грибочки! - мечтательно взвыл первокурсник, поперхнувшись и сползая по стене, в ожидании снисхождения еды до него.
Но этого не происходило. Ветераны Второй Алкоямовой ловко отбирали банку у младших своих сородичей и ставили на стол, поближе к своим ресурсам.
Когда я доставал курицу и картошку, сосед бил озверевших гостей шваброй, дабы те расступились и дали пройти до кухни, чтобы еду погреть.
Вылазку с такой едой на кухню мы делали толпой, пока остальные разбирались с маринадами и салатами. Стоило еду разогреть, как двери в коридоре со скрипом приоткрывались и оголодавшие студенты вылезали наружу с видом достойным хорошего хоррора.
-А чо, вы там празднуете что-то? - интересовались соседи.
-Не-не-не-не. - отмахивались мы, защищая сковородки и кастрюли.
-Ну, мы зайдем? - делали попытку незнакомые люди, на что получали скептический взгляд, под которым они понимали: халявы не будет.
Особо предприимчивые, правда пытались напроситься в гости, аргументируя тем, что у них есть гитара. И таким было сложно отказать.
Так и набивалась в комнату толпа людей.
И, вот, все же они обедали, ужинали, гречку там варили, не голодали в общем, но непреодолимая сила халявы вела их всегда в те комнаты, в которые возвращался кто-то из родных краев.
А потом, ты такой уже ложишься спать, и от матушки смс приходит: “Я курочку не пересолила?”, а ты и рад бы что-то на это ответить, да пока всех изголодавшихся накормил, себе-то только хрящики и оставались.
Гости всегда приходили не вовремя. По этому мы все стали друг другу внезапными гостями.
