TuTaHxaMoH

Сегодняшняя история будет вместо традиционной пятничной. Сдвиг в графике объясняется тем, что именно 5 октября традиционно отмечается день самой уважаемой мной службы в системе МВД – уголовного розыска, и к этому празднику хотелось бы данную историю приурочить.

События разворачивались в самом начале 90-х годов, буквально сразу после распада ССР и начала так называемых «рыночных» реформ. Эпоха расцвета бандитизма тогда еще не наступила, УБОПа как такового еще не существовало (был только так называемый «шестой отдел» УВД области), и поэтому данное преступление в то время наделало в городе много шума. Мне обстоятельства этого дела известны от следователя, у которого в производстве было данное уголовное дело (во второй половине 90-х этот следователь был моим командиром – начальником отдела по расследованию особо важным дел прокуратуры области), и от молодого в то время сотрудника уголовного розыска – Семена Горбункова (который впоследствии стал моим хорошим приятелем).

Началось все с того, что в феврале месяце на окраине города, у железнодорожного полотна, вдоль которого за полосой отчуждения располагались дома частного сектора, случайным прохожим был обнаружен труп молодой женщины. Труп был немного занесен снегом, полностью обнажен, в области грудной клетки спереди слева имелось четыре проникающих колото-резаных ранения. Но самое главное: у трупа была отрезана голова, и, кроме того, имелись явные внешние признаки беременности – на вид около восьми месяцев срока. Судя по следам крови, обнаруженным при раскопках снега, отделение головы от тела было произведено там же, на месте.

Личность убитой была установлена достаточно быстро. Оказалось, что за три дня до обнаружения трупа в Железнодорожный РОВД обратился с заявлением некий Андрей Епифанцев, у которого был небольшой домик как раз у железной дороги, метрах в трехстах от места обнаружения трупа. Епифанцев пояснил, что накануне вечером, придя с работы домой, он не обнаружил там своей беременной супруги по имени Маргарита. Причем в доме отсутствовали её личные вещи – верхняя одежда (цигейковая шуба и норковая шапка), золотые украшения, а также собака системы «восточно-европейская овчарка». Епифанцев пояснил, что Маргарита частенько прогуливалась по вечерам с собакой на поводке с целью подышать свежим воздухом. Сам Епифанцев был человеком положительным, двадцати шести лет, более того, сержантом милиции из Пролетарского РОВД, работал там водителем-сотрудником опорного пункта на Центральном рынке. При проведении опознания обезглавленного трупа Епифанцев указал, что это тело жены, он узнал его по некоторым особым приметам.

В связи с данными обстоятельствами, была создана большая следственно-оперативная группа из числа следователей прокуратуры области, сотрудников управления уголовного розыска УВД области, Железнодорожного и Пролетарского РОВД. По делу выдвигались две основные версии: 1. Убийство совершено с целью завладения личным имуществом потерпевшей (норковой шапкой и золотом); 2. Убийство совершено с целью мести за служебную деятельность Епифанцева (незадолго до этих событий на Центральном рынке была задержана группа вымогателей).

Сам Епифанцев склонялся больше ко второй версии, хотя все понимали, что он всего лишь водитель, и если бы жулики на самом деле захотели милиционерам отомстить, то выбрали бы цель поважнее. Но полностью исключать такой расклад было нельзя, поэтому работа шла в обоих направлениях.

Конечно же, была выдвинута и третья, типовая версия: убийство Маргариты совершил сам Епифанцев. Но предварительное изучение данной семейной пары никаких мотивов у Епифанцева не обнаружило, все соседи, знакомые и сослуживцы поясняли, что семья была очень дружная, поженились года два назад и очень ждали первенца. Епифанцев был сам не свой от горя, и ему даже предоставили внеочередной отпуск. В силу этих причин отработку этой неперспективной версии поручили молодому оперу Семену Горбункову.

По делу был произведен серьезный объем следственных и оперативных мероприятий. Со слов родственников Маргариты был составлен детальный список похищенных золотых украшений, причем с составлением их рисунков. По этому списку уголовный розыск отрабатывал ювелирные мастерские и известных скупщиков краденого. Были установлены проживавшие в районе обнаружения трупа лица, ранее судимые за насильственные преступления, особенно за грабеж и разбой, их также детально отрабатывали на причастность. Также велась работа по группе вымогателей, задержанных незадолго до убийства на Центральном рынке. И так далее, и тому подобное.

А молодой опер Горбунков продолжал беседовать с друзьями и сослуживцами Епифанцева. В сущности, никаких особо новых результатов эти беседы не приносили, все подтверждали, что ни о каких ссорах и конфликтах в данной семье они не слышали. Но один из сотрудников опорного пункта вдруг вспомнил, что в течение месяцев трех до убийства, то есть с начала зимы, Епифанцев, следуя за рулем служебного УАЗика по казенным делам, несколько раз говорил другим сотрудникам, что ему нужно зачем-то срочно заскочить в общежитие по улице Наклонная, 42 «б». В общежитие Епифанцев заходил один, находился там не более получаса, затем возвращался и ехал дальше.

Горбунков под каким-то надуманным предлогом поинтересовался у нескольких друзей родственников Епифанцева, кто у него мог жить в общаге по Наклонной, 42 «б», но они в один голос говорили, что вроде бы никто из знакомых Епифанцева там не живет.

Тогда Горбунков побеседовал с вахтершами данного общежития. Две вахтерши вспомнили, что несколько раз туда действительно заходил молодой человек в милицейской форме, но вот в какую именно комнату он направлялся, они не видели, потому что не обращали внимания.

Но Горбунков был парнем упорным, и решил пойти другим путем. Он взял у коменданта общежития список проживающих, и выбрал из него не состоящих в браке лиц женского пола, их оказалось восемнадцать (не так уж и мало, но и не слишком много). Горбунков стал вызывать этих незамужних девиц по одной к себе в служебный кабинет, где разговаривал с ними о спорте, о погоде, о молодежной моде, и, как бы между прочим, показывал фотографию Епифанцева, спрашивая, не знаком ли им данный молодой человек.

Одиннадцать девушек, с которым беседовал Горбунков, никак не прореагировали на предъявляемое фото и говорили, что данный человек не знаком. Однако двенадцатая девушка, которую звали Ирина, вроде бы немного напряглась при виде лица Епифанцева, но все равно сказала, что видит этого человека впервые. Горбунков продолжил с ней какой-то ниочемный разговор, а сам присмотрелся к ней повнимательней и заметил, что сережки в ушах у Ирины очень похожи на изображенные на рисунке родственниками погибшей Маргариты. На этом беседа была окончена и Ирина ушла из райотдела.

Горбунков ту же доложил о своих подозрениях начальнику уголовного розыска. По этому поводу был собран большой сходняк, на котором приняли решение колоть Ирину до самой задницы. Этим вопросом занялись опытные опера из управления уголовного розыска, которые, вызвав Ирину к себе в УУР, стали в резкой форме задавать ей вопросы, откуда у нее сережки убитой женщины. Ирина продержалась буквально полчаса, выдвигая какие-то надуманные версии происхождения этого «рыжья», но потом немного всплакнула и сообщила, что эти сережки, а также еще несколько золотых украшений и норковую шапку ей подарил любовник – Андрей Епифанцев.

Выяснилось, что в начале зимы у Епифанцева с Ириной закрутилась мощная любовь (где и как они снюхались, уже не припомню, да это и не так важно). Епифанцев признался Ирине, что он женат и его жена ждет ребенка, однако в связи с внезапно возникшим чувством он обещал решить этот вопрос, то есть развестись. Ирина в течение зимы во время встреч напоминала ему об этом обещании, и в один из дней Епифанцев приехал к ней в общагу и сообщил, что его жена мертва, и что он якобы не знает, кто её убил, но просил в случае, если ей будут задавать вопросы, говорить, что они с ним не знакомы. При этом он подарил ей золото и норковую шапку, но то, что на самом деле это вещи его жены, не сказал.

Сразу после получения этой информации в уголовном розыске образовалась очередь из желающих колоть Епифанцева. В итоге в кабинет, где проходил этот процесс, набилось человек десять во главе с начальником управления уголовного розыска. Распедаливали его долго, часов восемь напролет, потому что Епифанцев упорно гнул свою линию, что он жену не убивал, Ирина на него наговаривает, откуда у нее золото его жены, он не знает, и тому подобные нелепые отмазки. Но в конце концов он сломался и дал расклад.

Оказалось, что план убийства жены созрел у него давно. В один из дней он пришел домой с работы и около десяти часов вечера предложил Маргарите прогуляться на свежем воздухе с собакой. Отойдя от дома метров триста вдоль железнодорожной линии и о чем-то непринужденно беседуя, Епифанцев достал заранее взятый дома нож и четыре раза ударил им жену в область сердца. Затем он отвел собаку подальше еще метров на сто, где перерезал этим же ножом ей горло, и засыпал снегом. Потом он вернулся к трупу жены, раздел его, отрезал ножом голову и обнаружил, что запачкал свою одежду в крови. Он вернулся домой, переоделся, взял мешок и свою куртку с пятнами крови, и вернулся на место убийства, где положил свою куртку, голову и одежду жены и мешок. В этой время по железной дороге проезжал товарняк из вагонов, в которых перевозят уголь. Епифанцев поднялся на насыпь и забросил мешок в один из этих вагонов. Золото и норковую шапку в тот вечер его жена на себя не надевала, эти вещи просто лежали дома. На следующий день он сообщил сослуживцам, что у него пропала жена, а потом под их давлением пошел с заявлением в Железнодорожный РОВД.

С Епифанцевым тут же была сделана так называемая «выводка» (осмотр места происшествия с участием подозреваемого), где он указал место убийства жены, а также место, куда он закопал в снег труп собаки (который в ходе этого осмотра там и был обнаружен). Поле этого Епифанцев был задержан в качестве подозреваемого и заключен под стражу.

Уголовное дело по обвинению Епифанцева ушло в областной суд, и обвинялся он по статье 102 п. «ж» УК РСФСР – умышленное убийство женщины, заведомо для виновного находившейся в состоянии беременности. От восьми до пятнадцати, или смертная казнь – такое наказание было предусмотрено данной статьей. Но в то время уже началась так называемая «либерализация» карательной политики, и вместо ожидаемой всеми смертной казни он получил пятнадцать лет. Что с ним стало, отбыл ли он наказание полностью и куда потом делся, я не знаю.

В общем-то, эта история не столько по убийство, сколько про то, что могут поменяться власти, названия государств и социально-политические формации, но сыск – вечен. Так что пользуясь случаем, хочу поздравить всех сотрудников уголовного розыска с профессиональным праздником и пожелать им всего самого наилучшего, счастья их семьям, ветеранам – крепкого здоровья, а действующим – оперской удачи!

В комментариях к посту «Измена» (http://pikabu.ru/story/izmena_4501120) я пообещал рассказать историю про убийство в состоянии аффекта. Выполняю обещание.

Лично мне за всю мою следственную жизнь убийств в состоянии аффекта расследовать не приходилось. И подавляющему большинству моих коллег тоже. Уголовные дела этой категории в следственной практике очень редки, и даже понятно, почему. В целом такой квалифицирующий признак преступления, как состояние аффекта, является достаточно мутным и неопределенным. Юридическая наука характеризует аффект как сильное душевное волнение, которое: а) возникло внезапно; б) вызвано насилием, издевательством или тяжким оскорблением либо иными противоправными или аморальными действиями со стороны потерпевшего. Состояние сильного душевного волнения означает, что в психике здорового человека стремительно и бурно протекает психическая реакция - "эмоциональный взрыв" ярости, гнева, потрясения, при которых нарушается сознательно-волевой контроль за выбором поведения. Так что состояние аффекта – это не медицинское определение, а юридическое, то есть оценочное. Кто-то из судей может оценить, что обвиняемый находился в той ситуации в состоянии аффекта, а кто-то – нет... Короче, этакая ромашка: Любит-не любит, плюнет-поцелует, и так далее.

А в ромашку играть никому из следователей неохота. Да и старинная следственная мудрость гласит: «Вменяй больше, направляй дальше». В расшифровке эта фраза означает, что лучше вменить подследственному более тяжкое преступление, и пусть суд в ходе рассмотрения дела перейдет на более мягкую статью, если сочтет нужным. Главное, что при этом дело не будет возвращено на дополнительное расследование, что влечет за собой брак в работе следователя. А вот если суд перейдет, наоборот, на более тяжкую статью, тут как раз такой брак и получится. Поэтому тактически верным в мое время считалось предъявить обвинение в совершении убийства, чем убийства в состоянии аффекта. Нехай там доблестный суд разбирается, и даже если усмотрит состояние аффекта, то ничего страшного в виде оправдательного приговора не произойдет.

Но одну такую историю я знаю, хотя данное уголовное дело расследовал не я, а один мой знакомый, в описываемое время – следователь прокуратуры города. С его слов я эту историю и поведаю.

События разворачивались в первой половине 90-х годов. В один из дней на суточное дежурство в Ленинском РОВД заступил старший оперативный дежурный капитан милиции Гридин (назовем его так). Гридину было лет тридцать пять, он был женат и имел сына-школьника. Дежурство протекало обычно, можно сказать буднично. Но ближе к обеду на телефон дежурной части поступил звонок, трубку взял помощник оперативного дежурного. Женский голос попросил к телефону капитана Гридина. Гридин подошел к телефону, послушал женщину буквально полминуты, после чего положил трубку и спросил, на месте ли дежурная машина. Узнав, что она свободна, он сказал оперативному дежурному и помощнику, что отъедет по личным делам буквально на полчаса, и выбежал из здания РОВД.

Сев в дежурный УАЗик, Гридин сказал водителю-сотруднику, что нужно ехать к нему (Гридину) домой. Водителю было абсолютно индифферентно, куда рулить, и он поехал в сторону дома Гридина, при этом последний его активно подгонял. Жил Гридин в общежитии в десяти минутах езды от райотдела. Когда УАЗик подъехал ко входу в общагу, Гридин выскочил из машины и сказал водителю подождать его, мол, он недолго, а сам побежал внутрь. Отсутствовал он буквально три минуты, после чего вышел из общаги, взял в УАЗике рацию, вызвал райотдел и сказал: «Пацаны, поднимайте СОГ, я только что у себя дома двоих из табельного завалил».

На место выехала следственно-оперативная группа, было возбуждено уголовное дело, в ходе которого было установлено следующее:

Как показал Гридин, когда помощник дежурного позвал его к телефону, то женский голос в трубке сказал, что пока капитан несет службу, его жена в их комнате общежития систематически развлекается с любовником, причем вот прямо сейчас, в данный момент, это все и происходит. Гридин по его словам вскипел, и решил не откладывая дела в долгий ящик проверить, так ли это на самом деле. С этой целью он на дежурной машине приехал в общагу, поднялся на этаж и быстро открыл дверь в свою комнату. Там он увидел, что в койке на его жене расположен какой-то голый мужик в положении спиной вверх. Дальнейшие свои действия Гридин, по его утверждению, осознавал смутно, поскольку пришел в бешенство – не ожидал от жены такой подляны. Он извлек из кабуры табельное оружие – пистолет ПМ, которое получил утром при заступлении на суточное дежурство, и выстрелил в сторону спины незнакомца. Придя через несколько секунд в себя, Гридин подошел к койке и увидел, что мужик и его жена не подают признаков жизни. В общем, и одною пулей он убил обоих, и бродил по берегу в тоске пошел вниз, к дежурной машине, чтобы сообщить о произошедшем в райотдел.

Осмотр места происшествия подтвердил показания Гридина. Его жена и неустановленный мужчина были убиты одной пулей калибра 9мм, выстрелом с расстояния не больше одного метра. Других телесных повреждений на трупах обнаружено не было, обстановка в комнате была не нарушена.

Гридин был задержан, а затем заключен под стражу. По результатам проведенной служебной проверки он был уволен из органов внутренних дел за совершение проступка, порочащего честь сотрудника милиции, с взысканием стоимости одного патрона калибра 9мм.

В ходе расследования уголовного дела допросы знакомых и соседей Гридиных показали, что в целом семья была очень даже положительная, жили дружно, никаких ссор и скандалов на почве супружеской неверности между ними замечено не было. Правда, некоторые соседи по общежитию из числа лиц женского пола и преклонного возраста пояснили, что несколько раз видели, как дневное время, в период нахождения Гридина на службе, в комнату Гридиных заходил какой-то мужчина, и находился там несколько часов.

Установить женщину, которая позвонила Гридину в дежурную часть, так и не получилось, поскольку технические возможности того времени не позволяли этого сделать. Сам Гридин пояснял, что данный голос был ему незнаком, и он слышал его впервые.

В отношении Гридина была проведена комплексная психолого-психиатрическая экспертиза, которая признала его на момент совершения преступления вменяемым, но констатировала наличие в данном случае тяжелой психотравмирующей ситуации (что-то в таком духе).

В прокуратуре города не было единого мнения по квалификации действий Гридина. С одной стороны, налицо состав преступления, предусмотренного пунктом «з» статьи 102 УК РСФСР – умышленное убийство двух лиц. Между прочим, санкция по этой статье была от восьми до пятнадцати лет лишения свободы или смертная казнь, и никто еще исполнения исключительной меры наказания в то время не приостанавливал.

С другой стороны, были люди, которые усматривали в действиях Гридина признаки преступления, предусмотренного статьей 104 УК РСФСР, то есть умышленное убийство в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного тяжким оскорблением со стороны потерпевшего.

В общем, были долгие и жаркие споры, причем на достаточно высоком прокурорском уровне (напомню, что статья 102 называлась еще «мокрой»). В итоге было принято решение направить дело Гридина в суд по статье 104 УК РСФСР. Почему возобладала именно такая точка зрения, и кто именно принимал такое решение, мне неизвестно, да это и не суть важно.

Уголовное дело по обвинению Гридина рассматривалось долго и сложно. Суд первой инстанции согласился с такой квалификацией действий Гридина, как убийство в состоянии сильного душевного волнения, но областной суд в кассации по жалобе потерпевших (родственников убитого) приговор отменил и вернул дело в городской суд. Однако и повторное рассмотрение дела дало тот же результат – статья 104, пять лет лишения свободы. В итоге областной суд этот приговор засилил.

К моменту вступления приговора в законную силу Гридин отсидел в следственном изоляторе уже пару лет. Он отбыл еще полгода, причем в хозбанде местного СИЗО, и освободился условно-досрочно по половине срока. Как сложилась его дальнейшая судьба, мне неизвестно, больше я о нем ничего не слышал.

Данная история произошла где-то в середине 2000-х годов, в период моей службы в подразделении собственной безопасности органов внутренних дел, и являет собой иллюстрацию достаточно очевидного тезиса о том, что жизнь в целом, и человеческие взаимоотношения в частности – очень сложная штука.

Началась история с того, что к нам в ОСБ пришла заявительница – молодая женщина, лет тридцати с небольшим, по профессии адвокат по гражданским делам, пусть будет Рюмкина. Пришла она жаловаться на ментовский беспредел. Дело в том, что недавно ей пришла бумага от судебных приставов с требованием оплатить штраф в сумме 2500 рублей. Поскольку Рюмкина никаких дел, закончившихся штрафами, за собой не знала, то она пошла к приставам на разборки. Ей удалось выяснить, что штраф ей вынесен в виде наказания за административное правонарушение, а протокол об административном правонарушении был составлен милиционерами патрульно-постовой службы на территории Ленинского РОВД. Рюмкина дошла до Ленинского РОВД, где ей достали из архива составленный в отношении нее протокол об административном правонарушении – мелком хулиганстве. Согласно данному протоколу, гражданка Рюмкина два месяца назад, в час ночи, в кафе «Косо-Бланка», находясь в состоянии алкогольного опьянения, выражая явное неуважение к обществу нарушала общественный порядок, а именно: громко выражалась нецензурной бранью, приставала к посетителям кафе, разбила посуду, а также оказала неповиновение наряду ППС, пресекавшему данное нарушение.

По словам Рюмкиной, всё, изложенное в данном протоколе, не соответствовало действительности. В кафе «Косо-Бланка» она ни разу не была, тем более в указанный в протоколе день, посуду не била, матом не ругалась, ни к кому не приставала, и вообще, она приличная женщина, адвокат, у нее семья и ребенок, в конце концов. И самое главное: подпись в протоколе об административном правонарушении была не её, а выполнена с грубым подражанием её настоящей подписи. То есть похожа, но не более того.

От Рюмкиной было получено заявление и объяснение, после чего мы начали проведение проверочных мероприятий.

Первым делом были опрошены два милиционера ППС, которые составляли на Рюмкину административный материал. Они пояснили, что действительно был вызов в кафе, где пьяная женщина вела себя неадекватно – материлась, приставала к посетителям, по словам персонала кафе разбила посуду, в связи с чем её доставили в РОВД, где и составили протокол. При этом данная женщина оказывала им неповиновение, кричала, что они на следующий день будут уволены, потому что она адвокат (этот момент они запомнили особенно хорошо). При составлении протокола женщина представилась Рюмкиной, назвала полные установочные данные, включая место жительства, которые при проверке по учетам адресно-справочного бюро полностью совпали, а документов при себе у неё не было. Поэтому материал был оформлен на Рюмкину, в протоколе она расписалась собственноручно.

Однако описание Рюмкиной, которое давали эти милиционеры, вообще не билось с образом той Рюмкиной, которая приходила к нам. Грубо говоря, у нас была миловидная блондинка хрупкого телосложения, а в кабаке беспределила знойная брюнетка с шикарными формами.

Наши сотрудники доехали и до кафе, где нашли персонал, который работал в тот самый день. Бармен и официантки также накидали описание брюнетки, и рассказали, что она пришла в заведение часов в одиннадцать вечера с каким-то мужиком, причем оба были в состоянии украинской фамилии «Готовченко». Посидев в кафе где-то с час, они употребили внутрь что-то еще спиртного, и потом спутник брюнетки куда-то пропал, а она сначала вешалась на посетителей мужского пола, потом закатила персоналу скандал, разбила бокал, кричала, что она адвокат и что она тут всех засудит, причем все это матом. Ну, они и вызвали милицию, которая забрала скандалистку в райотдел.

Ситуация начинала проясняться, но предстояло еще установить, кто же столь злонамеренным образом подставил приличную женщину, адвоката, и в конце концов мать своего любимого ребенка – Рюмкину. Мы пригласили её к себе в отдел, и спросили, кто из её знакомых женщин чуть старше тридцати лет имел волосяной покров черного цвета и настолько хорошо помнил все её установочные данные, вплоть до места жительства, что даже в состоянии приличного алкогольного опьянения смог без запинки назвать их милиционерам, а также знает, как она расписывается.

Услышав описание лже-Рюмкиной, настоящая Рюмкина сказала: «Вот же мышь серогорбая!» (видимо, какой-то термин из гражданского права). Оказалось, что у Рюмкиной есть подруга по фамилиции Стаканкина, с которой они вместе учились на юрфаке, и сейчас вместе же работают адвокатами по гражданским делам, причем даже сидят в одном офисе. Эта Стаканкина полностью соответствовала внешним приметам той хабалки из кабака, и она действительно знала про Рюмкину всё, включая её подпись.

Стаканкина тоже была приглашена к нам, где ей были заданы вопросы по поводу скандала в кафе и составления протокола. Узнав, что мы уже опросили всех очевидцев, Стаканкина не стала отпираться и сказала, что действительно она вела себя очень некрасиво в питейном заведении, а потом, когда её доставили в райотдел, назвалась данными своей подруги Рюмкиной и расписалась похожей подписью. Ей было очень стыдно, и она не хотела, чтобы об этом инциденте узнали её клиенты и прочие знакомые. Конечно же, она говорила, что сейчас ей еще больше стыдно, что она так подставила свою подругу. Наши ребята получили от нее письменное объяснение и отпустили с миром.

Протокол об административном правонарушении в отношении Рюмкиной был отменен. Милиционеры ППС и начальник милиции общественной безопасности Ленинского РОВД, который рассматривал злополучный протокол, получили по строгому выговору, так как ненадлежащим образом отнеслись к установлению личности правонарушительницы.

А вот составить аналогичный протокол в отношении Стакинкиной, увы, уже не представлялось возможным, так как истек установленный для этого законом срок. Вместо этого я направил письменную информацию на имя президента адвокатской палаты нашего субъекта, в которой детально изложил все результаты проведенной нами проверки. Была надежда, что адвокатская палата во всем разберется, и исключит Стаканкину из своих рядов.

Но этого не произошло. Стаканкина до сих пор трудится в качестве адвоката, более того, все также сидит в одном офисе с Рюмкиной. Так что жизнь и человеческие взаимоотношения это очень, очень сложная штука. И бывает, что достоверное установление личности правонарушителя – еще сложнее.

Короткая жизненная зарисовка с элементами самоиронии.

Недавно захожу вечерком в расположенный неподалеку от дома супермаркет прикупить чего-то к ужину. Народу уже немного, иду по практически пустому вестибюлю ко входу в торговый зал. А у входа этого стоят две девушки, молодые (лет по двадцать, наверное) и вполне симпатичные, причем одна из них смотрит на меня, и улыбается.

Имея вполне заурядную внешность, а также средний рост, среднее телосложение, даже пивной животик - и тот средний, я никогда не питал на свой счет каких-либо радужных иллюзий. Вот и в тот раз я сразу подумал: «Молния! Наверняка опять на джинсах разошелся замок-молния! Надо не забыть, сразу, как домой приду, прижать её по нормальному плоскогубцами». Но иду дальше и замечаю, что девушка продолжает мне улыбаться, и, когда я уже практически достиг цели, двигается мне навстречу. Я даже не успел подумать что-то недоумевающее, как девушка подошла ко мне, улыбнулась еще шире и сказала: «Здравствуйте! А можно с вами сфотографироваться?».

«Конечно, можно!» - ответил я, хотя на самом деле смутился и начал лихорадочно размышлять: «Да, вот так внезапно и приходит популярность… Ну понятно, почти что двадцать тысяч подписчиков на Пикабу, видимо, я уже стал этаким популярным блогером… Но как? Как она узнала, что я – это я? Вроде бы, я нигде никак не расшифровался…». Все это пронеслось у меня в голове со страшной скоростью и заняло, наверное, доли секунды.

Видимо, все эти размышления никак не отразились на моем лице, потому что девушка, не снижая накала улыбки, продолжила: «Нам просто нужно для отчета фотографии сдать. Давайте, вы встанете рядом со мной, как будто я вам что-то объясняю, и нас сфотографируют».

«Да пожалуйста» - я не стал возражать, девушка встала рядом, достала из сумочки планшет, и я склонился над ним с глуповатой полуулыбкой, мысленно прося прощения у Станиславского, который в тот момент наверняка перевернулся в гробу. Вторая девушка, тоже улыбаясь, сфотографировала эту вымученную сцену на свой планшет.

«Большое спасибо!» - первая девушка поблагодарила меня и пошла смотреть, как получилась фотография. А я продолжил свой путь за печенюшками, думая о том, что быть популярным – это наверняка не слишком комфортно, и даже очень хорошо, что я такой непопулярный.

Очередная правдивая история из воспоминаний бывшего следователя прокуратуры будет посвящена некоторым особенностям производства обыска, связанного со случаями, не терпящими отлагательства. Само это уголовное дело находилось в производстве у моего коллеги – следователя по особо важным делам прокуратуры области, но в свое время весьма живо обсуждалась в узких кругах, да и многих персонажей я знаю лично и имел возможность выслушать их рассказы об этом инциденте. Поэтому вашему вниманию предлагается некая квинтэссенция всех версии развития событий, в моем изложении, разумеется.

Итак, середина 90-х годов, российская провинция. В некоем маленьком городке районного подчинения (назовем его Прищучинск) постепенно развивалась маленькая победоносная гангстерская война за сферы влияния между двумя группами серьезно настроенных людей.

Небольшое лирическое отступление. В те времена термины «ОПГ», то есть организованная преступная группа, или «ОПС» - организованное преступное сообщество – прочно вошли в повседневный обиход официальных документов правоохранительных органов. К примеру, однажды ребята из 1-го (аналитического) отдела нашего УБОПа со смехом показывали мне присланную им справку одного из сельских райотделов, в которой, помимо всего прочего, говорилось: «Преступным лидером одной из ОПС, функционирующих в поселке Забулдыгино, является ранее судимый Ушанкин….». То есть на полном серьезе предлагалось поверить, что в Забулдыгино, населенном пункте едва ли на тысячу жителей, успешно действует не одно, а аж несколько организованных преступных сообществ.

Короче говоря, в Прищучинске две, с позволения сказать, ОПГ, делили поляну. Одну из сторон возглавлял некий Пересидов, ранее неоднократно судимый местный житель лет тридцати от роду. «Терки» в конце концов дошли до «стрелки», и однажды вечерком на окраину городка приехали лидеры противоборствующих сторон. Пересидов был с обрезом гладкоствольного охотничьего ружья и верным корешем. Оппоненты были представлены также двумя рылами, но без оружия (вот же лохи, кто же в 90-е с голыми руками на «стрелу» приезжал). Процесс мирного урегулирования как-то сразу не задался, и Пересидов попросту завалил обоих оппонентов из обреза. Трупы они с корешем погрузили в свою машину и отвезли в болотце, где притопили.

Убийство двух жульманов из Прищучинска около года оставалось нераскрытым, но по итогу операм УБОПа все-таки удалось раскачать кореша Пересидова на признательные показания, и процесс сдвинулся с мертвой точки. Однако сам Пересидов уже давно понял, что тучи нам ним сгущаются, и подался в бега. Он был объявлен в федеральный розыск, а уголовное дело шатко-валко пока что расследовалось «важняком» из прокуратуры области.

И вот одним летним пятничным вечером, часов в шесть, когда рабочий день уже закончился, в прокуратуру области прилетели опера с УБОПа, которые сказали, что по имеющейся у них супердостоверной информации Пересидов «гасится» в областном центре, они даже знают точный адрес, и принимать клиента надо прямо сейчас, иначе будет поздно – уйдет, проклятый. Как-то им удалось заразить своей уверенностью следователя-«важняка», который расследовал это дело, и он согласился поехать с ними на тот самый адрес, чтобы произвести обыск.

Надо сказать, что в то время уголовно-процессуальное законодательство разрешало производство обыска для обнаружения разыскиваемых лиц (а этот был как раз тот самый повод), а также позволяло следователю в случаях, не терпящих отлагательства, производить обыск без санкции прокурора, но с последующим сообщением прокурору в суточный срок. Так что в принципе все выглядело вполне законно.

Часов в восемь вечера все участники предстоящей операции уже сосредоточились возле интересующего адреса, который представлял собой квартиру, расположенную на первом этаже типового девятиэтажного дома в спальном районе. Следователь подъехал чуть позже и сообщил, что постановление о производстве обыска им вынесено, можно начинать. По команде старшего вперед пошел СОБР, оставив засады по обоим сторонам дома под балконами.

Забежав в подъезд, СОБРы сразу двинулись налево, к коридорчику, в котором располагались квартиры № 32, и № 33, в которую и нужно было попасть. Для проникновения в помещение спецназом был применен высокоточный прибор, который в народе принято называть «кувалдометр». Поскольку квартирные двери в те времена были весьма хлипкие, то собровцы с первого удара сокрушили преграду и с криками: «Всем лежать!» заскочили в тридцать третью квартиру, но обнаружили там мирно ужинающее на кухне семейство, состоящее из мужа, жены и двоих детей.

Когда квартира была досконально осмотрена на предмет наличия посторонних, а жильцы немного отошли от первого шока, опера стали пытаться понять происходящее. Жильцы квартиры № 33 клятвенно клялись, что никакого Пересидова они знать не знают, и никто из посторонних у них не живет. А вот в квартиру № 32, по словам жильцов, периодически ходит какой-то мужчина, на вид около тридцати лет, бывает, что один, а бывает, что и с компаниями.

Стало ясно, что источники дали операм не тот номер квартиры. Все внимание переключилось на следователя, которого начали убеждать в том, что необходимо срочно выносить постановление на обыск в квартире № 32, где явно залег Пересидов. Следователь колебался где-то с полчаса, но в конце концов он дрогнул и вынес постановление на обыск в соседней квартире.

Опять же при помощи кувалды дверь в тридцать вторую квартиру была вскрыта, туда зашел СОБР, а за ним все остальные участники мероприятия. Глазам их предстала грустная картина: в однокомнатной квартире из мебели был только стол, стул, диван и многочисленные пустые бутылки из-под разнообразных спиртных напитков. Причем бутылок было так много, что если их сдать, то на вертолет бы не хватило, а вот на подержанный автомобиль – точно. Тем не менее, людей в квартире не было.

Опера приободрились, потому что следы пребывания разыскиваемого лица были вполне очевидными. Уже решался вопрос с засадными мероприятиями, когда кто-то решил через дежурку пробить, чья же это собственно квартира.

Результат поверг всех в уныние. Квартира принадлежала некоему Холодильникову, который мало того, что был преуспевающим адвокатом, да еще и являлся сыном судьи областного суда. Следователь тут же позвонил этому Холодильникову, и выяснил, что тот вообще-то живет в другом месте, а квартиру № 32 использует для неформальных встреч с друзьями и не только.

Ситуацию можно было охарактеризовать любимой присказкой доктора войсковой части, в которой я проходил срочную службу: «Это п**дец, а п**дец мы не лечим». Следователь просто очленел от маячившей перед ним перспективы признания незаконными сразу двух обысков с проникновением в жилище, причем в случае с адвокатом скандал обещал быть эпичнейших масштабов.

Разруливать всю эту шляпу предстояло, понятно дело, виновникам торжества, то есть операм УБОПа. Надо признать, что справились они отменно. Первым делом два опера выехали к адвокату Холодильникову, пригласили его в кабак, а оттуда – в сауну, откуда вывели под руки уже утром. Сами опера вышли на нетвердых ногах, но с распиской от адвоката о том, что он никаких претензий по поводу сломанной двери и проникновения в его квартиру не имеет, потому что как можно иметь претензии к таким замечательным людям, с которыми он вообще уже лучший друг. Жильцам из квартиры № 33 в течение недели пробили путевку в детский садик для младшего ребенка (между прочим, очень сложная задача в то время), поэтому они также оказались вполне довольны, что однажды вечером к ним на ужин внезапно заглянули вполне нормальные парни.

Ну и само собой, в обе пострадавшие от кувалды квартиры вставили новые, хорошие и железные двери. Их оплатила братва из прикентовки двух убиенных Пересидовым прищучинских жульманов. Причем оплатила сразу и без всяких разговоров. Я подозреваю потому, что где-то во всей этой истории был и их косяк.

А Пересидова задержали спустя еще полгода, причем, что характерно, в областном центре, но на совершенно другом адресе. Получил он по суду восемнадцать лет лишения свободы, и что с ним стало после этого, мне неизвестно.

Вам предлагается частное мнение по поводу самой, наверное, нашумевшей новости последней недели – изъятия восьми с чем-то там миллиардов рублей у полковника Захарченко. Подчеркиваю: это мое частное субъективное мнение, у меня нет и не может быть доступа к каким-либо материалам следствия, все мои выводы основаны только на данных из открытых источников.

Что меня больше всего смутило в этой новости самого начала, так это несоответствие изъятой суммы и должностного положения полковника. Чтобы было понятно: и.о. (то есть даже не начальник, а исполняющий обязанности начальника) управления в составе Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции МВД России, на самом деле не Бог весть какая величина. То есть на этом уровне не принимают решений. Да, для обывателя звучит очень весомо (начальник управления и тому подобное), но такие руководители, по большому счету, только организовывают процесс, а решения принимаются выше. Конечно, и такие начальники имеют возможность брать взятки (и, наверняка кто-то занимается этим), но далеко не в таких суммах. Так что не по чину ему такие взятки, не по чину. Не мог он решать вопросы, за которые люди готовы делиться таким баблом.

Второе, что сразу вызвало недоумение, так это способ хранения предмета взятки. Тупо положить мешки с деньгами в квартире – это сильно, но очень неумно. Какой бы не был Захарченко злодей и коррупционер, но он все-таки энное количество лет занимался оперативно-розыскной деятельностью, и в любом случае должен понимать всю абсурдность этой ситуации. Суммы такого порядка в таком виде никогда не берут, для этого существует достаточно других, более техничных способов, снижающих вероятность последующего доказывания получения взятки.

Еще проскакивала в прессе версия, что Захарченко хранил некий «общак», причем якобы даже это был «общак» коррумпированных милиционеров. На самом деле такие «общаки» существуют только в воспаленном воображении журналистов, никто из коррупционеров в здравом уме не будет хранить средства, полученные незаконным путем, в одном месте и в таком виде.

Но также я далек от мысли, что имела место какая-то провокация, то есть Захарченко эти деньги просто подбросили. Я думаю, не нужно объяснять, почему такой вариант представляется совершенно невероятным.

Остается только одна версия, и лично мне она представляется наиболее приближенной к истине: это обнальные деньги, то есть деньги, которые были незаконным способом обналичены и подготовлены для передачи заказчику.

Только в таком варианте действительно необходимо хранить всю сумму в одном месте – приедет заказчик, погрузит бабло в какую-нибудь «Газель», и делу край. Это также вполне объясняет и порядок суммы: для «обнала» это далеко не предел, вроде бы, и больше изымали у обнальщиков.

Да и уровень Захарченко вполне такой операции соответствует. Создать обнальную схему и принимать в ней участие – это нормально для полковника из центрального аппарата МВД России. В этом случае никаких ответственных решений, требующих высокого должного статуса, как раз принимать и не надо. Надо просто обладать обширными знакомствами в банковской и коммерческой сфере, и владеть соответствующей оперативной информацией.

Само изъятие восьми миллиардов, судя по всему, явилось совершенной неожиданностью для сотрудников ФСБ и ГУСБ МВД России. Мне представляется, что изначально они работали по какому-то вполне конкретному эпизоду получения Захарченко взятки, но, конечно, в несопоставимо меньшей сумме. И в ходе этой работы внезапно на рутинном обыске и досмотре автомобиля изымается такое бабло. Именно внезапно, поэтому и нет до сих пор одной четкой официальной версии происхождения у Захарченко этих денег. То, что по Захарченко наверняка с самого начала работало ГУСБ, говорит прежде всего наличие в руководстве ГУЭБиПК МВД сразу двух выходцев из ГУСБ: Курносенко и Лукина (их назначили туда относительно недавно, и даже понятно, с какой целью).

Все вышеизложенное совершенно не оправдывает Захарченко. Даже если это и обнальные деньги, то он все равно совершил должностное преступление и подлежит привлечению к уголовной ответственности. Просто немного объясняет происхождение столь впечатляющей суммы. Деньги это не его, а коммерсантов, которые хотят вывести прибыль из-под налогообложения, Захарченко просто имел с этого некий процент (тоже весьма нехилая сумма, я думаю).

Вот такое сложилось у меня впечатление от данной новости.

Небольшая зарисовка из жизни про музыку и не только.

Когда в первой половине 90-х годов я работал следователем прокуратуры сельского района, то для перемещений в пространстве в основном мы использовали автомобиль уголовного розыска – трехдверную «Ниву» белого цвета (для перемещений во времени - водку, но в этом плане с тех пор ничего, в сущности, не изменилось). Еще в уголовном розыске была старенькая «Волга» ГАЗ-2410, которая вообще-то была цвета «кофе с молоком», но в силу того, что у нее, как и у всех «Волг» той же модели, нещадно гнило кузовное железо, то передние крылья были заменены на белые. Поэтому эту «Волгу» личный состав называл между собой ласково - «Белые крылья» (в честь старинной песни). Но что-то я немного увлекся, сейчас не об этом.

«Нивой» управлял водитель-сотрудник в звании прапорщика милиции, которого звали Валера. Несмотря на то, что он был года на три постарше меня, у нас с ним были абсолютно одинаковые музыкальные вкусы. Нам с ним нравился старинный не слишком тяжелый классический рок, ну и русский рок начала и середины 80-х, типа напрочь забытых ныне «Альфы», «Мифов», «Аракса» и так далее. И, поскольку Валера слушать музыку очень любил, то в «Ниве» у него стояла какая-то примитивная советская кассетная автомагнитола, даже без реверса. Для души у него было несколько кассет, и мы с ним частенько в дороге наслаждались прослушиванием, к примеру, «Electric Light Orchestra» чего-нибудь вроде: «From The End Of The World», «Surrender», «Calling America», «Here Is The News», или вообще неведомым нынешней публике «Showdown», или, наоборот, знакомой широкой публике по фильму «Жмурки» мелодией «Look At Me Now», и тому подобным из этого репертуара, включая легендарную «Ticket To The Moon».

Проблема была в том, что весь остальной личный состав РОВД, также перемещавшийся на этом автомобиле, наших с Валерой вкусов не разделял вообще. Поэтому, во избежание межмузыкальных конфликтов, Валера заряжал в таких случаях единственную имевшуюся у него кассету с последними достижениями российской попсовой культуры. А так как ездили мы вдвоем с Валерой редко, а с остальными операми – часто, то попсовая кассета играла в «Ниве» практически непрерывно.

Так что через полгода таких поездок три песни с той кассеты с первых же звуков уверенно вызывали у меня приступы изжоги. Это были «Гранитный камушек», «Position Number 2» и «На белом покрывале января». Почему именно эти – не знаю, но вот так получилось. И тогда же я понял, что наслушался этих песен на всю оставшуюся жизнь, и больше никогда и ничто не заставит меня по собственной воле включить хоть какую-то из них хотя бы еще один раз.

Но вот прошло двадцать с лишним лет с тех времен, и очень редко, где-то раз в полгода я, сидя за ноутбуком, слушаю в наушниках на полной громкости: «На белом-белом покрывале январяяяя….», делаю глоток пива и думаю о странностях восприятия музыки в разные периоды жизни.