Мне было 13, когда мама решила забрать к себе. До этого я с ней не жила, воспитывалась у бабушки. Мама жила с моих 11 лет в другом городе. Когда еще в одном проживали, виделись периодически, но нечасто.
А тут она твердо решила, через год после рождения моей младшей сестры, что дети должны все жить с ней.
Меня перевели в другую школу из моей родной одаренки. Там была гимназия, тоже неплохая, но по многим предметам все равно никакого сравнения.
И перевезли меня. А так как дело было летом и до школы оставалось два месяца, то мама решила меня на месяц отправить в лагерь. Я не хотела. Будучи совой с самого детства, дико ненавидела ранние побудки и летом хотела отоспаться. Да и общительной тогда ни разу не была, наоборот, замкнутая и тихая. Моим единственным желанием было остаться одной с книгами, и чтобы никто не трогал.
Короче, лагерь для меня оказался адом. Я много раз объясняла матери, что не хочу ехать. Потом из лагеря, что заберите меня отсюда. Но никто за мной за тридевять земель не поехал, естественно. А за неделю до конца смены меня свалил жесткий грипп.
Температура 39. Меня оставили лежать в изоляторе, где я была одна весь день, насколько могла судить, когда сознание прояснялось. За все время мне дали только несколько таблеток парацетомола и активированный уголь пачками.
Температура не спадала. Персонал ко мне заходил три раза в день, чтобы покормить, но ела я мало.
К выписке температура держалась на 39 и никуда не хотела уходить. Бабушка моя оборвала все телефоны директора лагеря, чтобы ко мне в вагон платцкарта, которым нас должны были везти из Анапы в Москву, посадили врача. Ее заверили, что так и сделают (нет). Она хотела оставить моего дедушку инвалида на сиделку на пару дней и приехать черте откуда забрать меня. Но ей не разрешили, так как она не мать, а мама отказалась меня забирать (она искренне думала, что все не очень серьезно, иначе, конечно же, приехала бы).
В общем, меня отправили в июльскую жару на платцкарте без кондиционера и без врача. Ехать 2,5 дня. К концу пути я была просто не в себе. Дикая интоксикация, рвота, не знаю, как я не откинулась. Но даже вышла из поезда почти на своих двоих (отчим меня придерживал).
Дома измерили температуру - 40.1 (!). Меня свалило на полтора месяца, в новую школу я вышла в середине сентября. Время выздоровления помню очень смутно. А тут еще началась другая канитель.
Так как жила мама с моим отчимом и годовалой сестрой в области, меня поднимали в шесть утра, чтобы успеть в школу в Москву. А забрать могли только в восемь вечера. Уроки заканчивались в два, что было непривычно рано для меня. До половины третьего, иногда до трех я успевала сделать все уроки и просто сидела в коридоре еще пять часов, так как библиотека закрывалась рано. Я брала с собой книжку, но читала быстро, и за два часа уже оставалась без занятий. Телефон был очень простой тогда. В итоге, просто сидела с закрытыми глазами и мечтала о чем-то. Без еды, на секунду. Вечером по пути заезжали в мак, где наедались вредной и тяжёлой еды. Дома ссоры мамы и отчима, крики неспокойной сестры. Бутылки двухлитровых пепси,поставленных у стены рядком) Мне кажется, мы пили только их.
Я говорила, что не хочу оставаться, но мама, сама замотанная, кажется, просто не воспринимала это как надо. Меня хватило на одну четверть.
На осенние каникулы я попросилась к бабушке на неделю. Уже высаживаясь из самолета, отправила маме сообщение, что обратно не поеду и попросила ее перевести мои документы в мою прежнюю школу.
Был грандиозный скандал, конечно. Но потом мама приняла все, написала, что любит меня, несмотря ни на что.
А я вернулась к пусть и тяжелой жизни с дедушкой-инвалидом и вечно прокуренной бедной квартире и занятой на двух работах бабушке, но зато тишине, спокойствию, ненавязчивой заботе и родной школе.
Первую четверть пришлось очень нелегко, так как сильно отстала по многим предметам (в московской гимназии была очень простая по сравнению с моей школой программа, особенно по математике).
Вернулась в Москву я уже для поступления в ВУЗ. В лагерь больше не ездила)
