Первое впечатление оказалось верным - в городе было много бедняков. Безденежье вообще может быть разным: у кого-то, например, только один кафтан и куча заплаток, а кого-то - куча кафтанов, да один прохудился, но оба скажут, что живут не богато. Здесь же на каждом втором окромя каких-то обносков могло и вовсе ничего не быть, что было форменным непорядком и крамолой полнейшей. Нормальный десятник, встретив такого, спросил бы, не ограбил ли кто бедолагу, а после повёл бы подхарчеваться да работой малой расплатиться в трактир ближайший. Однако ж, ехали мы с писарем в немом изумлении, покуда и вовсе не встретили кое-что, для нас непонятное и дикое: навстречу нам с заплаканным лицом, но уверенной походкой шла совсем ещё девчонка в сопровождении двух богато одетых и хорошо вооружённых крепышей, один из которых иногда пощёлкивал пастушьим хлыстом для острастки, заставляя вжимать дитё голову в плечи и ускорять шаг.
- На месте - стой! Раз, два... - Скомандовал я, преграждая всей троице путь. - Кто такие, куда путь держите, чего деву, аки татя ночного, в плен взятого, ведёте?
- Уйди, юродивый, - небрежно отмахнулся тот, что был с хлыстом. - А то зашибу ненароком...
Я достал арбалет и всадил болт в землю между ног говоруна. Тот побледнел и отшатнулся, заворожено уставившись на оружие.
- За оскорбление опричника Князя-батюшки из града стольного, что при исполнении своих обязанностей находится, что положено? - Спросил я Аркашку, чуть повернув голову, но не сводя глаз с собеседника.
- В острог на седьмицу, батогами бить и чтоб прилюдно извинился, а ещё денег в казну уплатить надобно за хлопоты, с вершением суда связанные, - отозвался писарь, почти без запинки оттараторив текст. - Как минимум, два целковых, учитывая людность места, статус лиходея и глубину неуважения, к власти проявленного.
- А битиё батогами заменить на рубку шамширом возможно ли? - Задумчиво спросил я, как бы невзначай прикоснувшись к рукояти клинка.
- Токмо ежели сопротивляться удумает супостат аль и вовсе нападёт, - ответил Аркашка, пожав плечами. - Тогда уж сразу можно, без ентих... суньтиментов, во!
- Тогда, для начала, попробуем ещё разок! - Улыбнулся я так, что на почти пустой улице и вовсе последние ставни захлопнулись, а на солнце тучки набежали. - Куда. Путь. Держите?
- К достопочтенным купцам из Совета идём, ведём жительницу, что отца выкупать собирается, - подал голос второй.
Я посмотрел на него как на местного сумасшедшего и уточнил:
- А я вот кошеля у неё при себе не вижу - она его тебе, что ли, на хранение передала?
Верзила отвёл глаза и что-то пробурчал себе под нос.
- Громче! - Потребовал я. - Воюю часто, понимаешь ли, слух подсел от криков и мольб о пощаде вражьих!
- Говорю, заместо батюшки своего в плену останется в услужении.
- Так не сильна она ввиду лет малых, и ростом невелика... - Включил я дурачка. - Как же она за мужчину работать будет?
- Её не для работы берут, - выдавил из себя второй, у которого из рук от волнения уже выпал хлыст, а губы начали мелко и противно трястись.
- А для чего!? - Мой голос, казалось, подобно рёву урагана вот-вот начнёт поднимать столпы пыли и опрокидывать навзничь мелкую утварь, оставленную горожанами на улице.
Оба детины бухнулись на колени, закрыв уши руками, Аркашка отшатнулся, в изумлении посмотрев на меня, словно привидение увидал, а девчонка отбежала немного, но осталась стоять, глядя на происходящее расширившимися от удивления глазами.
- ДЛЯ ЧЕГО?!! - В голосе уже осталось мало чего, похожего на людскую речь - скорее это напоминало какой-то ансамбль звуков, в котором сплелись воедино волчий рык, порывы северного ветра и лязг железа об железо.
- Для нужд... Мужских... - Просипел, серея лицом, первый. Второй вздрогнул и опустил плечи, словно сдался.
- За то, что насилию над дитём потакали, - внезапно сухо и тихо прошелестел мой голос, заставляя обоих детин ловить каждое слово и вытягивать шеи. - За то, что законы княжеские и человеческие попрали, и за то, что жизни человека служивого, то бишь мне, угрожали...
- Не губи! - Взвизгнул тот, у которого изначально был хлыст. - Всё сделаем, что скажешь!
- Всё сделаем!.. - Поддакнул второй, подползая на коленях ближе. - Яви милость свою!
Я задумался, глядя сквозь них и успокаивая разгорающийся жар в груди. Что мне в их жизнях, но и на что мне их смерти?
- Идём в Совет, - решил я. - Всё, что при вас, по дороге распродаёте, кроме исподнего. Отца её (я кивнул на девочку) выкупаем, остальное её семье достанется, а вы из города до заката исчезаете. Узнаю, что надумали вернуться и обидеть кого - найду и сделаю так, что ни один кошмар, который вы когда-либо в своей жизни видели, не покажется вам достаточно страшным по сравнению с тем, что вас будет ждать.
Оба громилы смиренно стали стягивать с себя дорогие одежды и перевязи с оружием, а девочка тихонько подошла к Аркадию и спросила громким шёпотом:
- А кто этот страшный дяденька?
- Это - защитник земли нашей от лихих людей, - подумав, отозвался писарь.
- А чего он жуткий такой?
- А это чтобы его даже самый страшный из злодеев боялся!
Я повернулся к шушукающимся и спросил у ребёнка;
- А тебя-то как звать-величать?
- Мирославою маменька с папенькой прозвали, - смутилась девчонка.
- Хорошее имя, - улыбнулся я. - Пошли, Мирослава, за папкой твоим!
- А можно... - Девочка запнулась на секунду. - А можно и брата моего старшего вызволить? Мы не так много должны были, эти двое в корчме на обеде больше потратили, чем вся моя семья должна. Я потом отработаю всё - честно! Готовить буду, полы мыть, одежду чинить!
Ох, нервы мои нервы! Вдох-выдох, вдох-выдох... За меч не хвататься, на людей не рычать...
- Конечно, вызволим, - я даже смог ей улыбнуться. - И ничего мне не надо. Совет этот ваш местный, видимо, совсем запутался - законы и порядки не знает... Но ничего, мы с Аркадием им обязательно поможем в себя прийти, а народу за неудобства и притеснения они ещё и компенсацию будут должны!
- Конь... Пень... - Попробовала повторить за мной Мирослава. - Сация!
- Да, почти, - согласно кивнул писарь. - Это значит, что они вам должны денег, а не вы им. Так что ваши долги как бы аннулируются.
Девочка, услышав очередное новое слово, призадумалась, а я зыркнул на Аркашку, мол, чего лясы точить и дитё путать, двигаться пора. Тот всё правильно понял - подхватил Мирославу на руки и посади в телегу, туда же мы закинули добро с двоих ухарей Совета и поехали через торговые ряды под изумлёнными взглядами редких прохожих да местных, попрятавшихся во время выяснения отношений. Там мы довольно быстро нашли желающего прикупить по дешёвке всё барахло, так что ударили по рукам почти сразу же, прибавив к сумме из кошелей мордоворотов хороший такой довесок.
В бодром темпе мы дотопали до здания, где располагался Совет - и я удивлённо присвистнул:
- Да это ж целая крепость! И откуда у людей такие деньжищи?..
Но тут, прокрутив в голове всё, что увидел в Холмах, я сразу нашёл ответ на свой вопрос: «достопочтенное купечество» подобно спруту опутало город и горожан долгами. Бедность и нищета процветали повсеместно, княжескую власть они тоже тихонько сковырнули, устранив человека из Белокаменной и подкупив городскую стражу из числа местных - да так ловко и тихо, что никто и не заметил. И простым изведением Совета под корень дело не обойдётся - нужно покончить с заведёнными тут порядками раз и навсегда. Посему вослед этим простым мыслям в моей голове созрел план:
- Аркашка, а костюм-то твой цел?
- Целёхонёк, Андрей Петрович! А что?
- А то, что быть тебе сегодня богатым купцом из земель дальних, за людьми приехавшим...
