KPbICOMEH

С месяц назад я завёл таки «большое» дело оперучёта, которое мне долго не хотел подписывать не знакомый с «Сильмариллионом»  Артемьев,  из-за его странного названия: «Нуменор». Я защищался, и всё-таки продавил эту погремуху, ведь название «Мордор» району присвоил не я, а нуменорцы в лоре были как раз теми , кто вытащил за жабры тёмного повелителя из его норы. Правда сейчас, каждый раз, когда я подписывал документы на прослушку,  Артемьев пиздел, что в его годы, такой хуйни не было и опера спокойно называли все оперативные дела по лесу «Лесники» или, на худой конец «Лешие».  То же пытался донести до меня и Сырников, но его я заткнул рассказом как мой товарищ по истфаку и налоговой полиции Иван, в своё время, назвал ДОУ «Лернейская гидра», вызвав фурор в центральном аппарате, когда оно, по причине крупного ущерба почти в ярд, докатилось до контроля у тогдашнего начальника Фрадкова. Так что пусть скажет спасибо за моё короткое и в принципе традиционное название.

Теперь легендированному названию улыбались судьи, у которых я подписал больше десятка постановлений о технических мероприятиях, ограничивающих права личностей, превративших остатки реликтового Бузкулецкого бора, в котором века четыре назад крестьяне и мелкие помещики пачками изничтожали пшеков с крыльями на жопе, в жалкое подобие фоллаутовских пустошей.

И сегодня мы выехали по первому, организованному мной мероприятию, познакомиться с лесами и попробовать поймать одну из бригад с трактором, с утра пораньше планировавшую  вырубить ещё кусочек.

Читая поступающие сводки, я уже немного знал, кто и какие функции в команде Корчевского исполняет. Немного понимал, что фурора из нашего заезда делать не стоит, а лучше вообще его не афишировать.  

Поэтому выклянчив у Сырникова талоны на бензин, заправили личный Пашин Ёпель и поехали вчетвером, выехав по темноте, в четыре утра. Я, Виталик, Анатолий и, естественно Паша, в качестве водителя и оперативного прикрытия. Местных не предупреждали.

По дороге поили переборщившего накануне с дамами и алкоголем Павла захуеверченным  Анатолием напитком дальнобойщиков: кофе заваренном в термосе на «кока-коле». Попробовав его раз, я с ужасом часа три слушал своё сердце, пытающееся выломиться из рёбер и не пил такое никогда больше. Что чувствовал Паша я не знаю, но его глаза, смотрящие в ночь на трассу были крайне похожи на глаза поттеровской Букли, охуевшей от попадания под хвост файервола.

Километров за тридцать полностью остановились, додели лесную экипировку, вытащили из багажника рюкзаки, подготовившись к тому, чтобы выйти из машины за максимально короткий период

На рассвете, пересекая границу «Мордора», перед мостом через Клюзьму втроём легли на пол автомобиля, оставив взгляду стороннего наблюдателя только Павла. Хорошо, что его «Зафира» позволяла такое сделать, хотя сидящие сзади Виталик и Анатоий лежали буквально друг на друге. Мы их не осуждали, хотя время от времени прикалывали. Но то, что происходит на оперативно-розыскных мероприятиях, остаётся на оперативно-розыскных мероприятиях.

Так же, вповалку, проехали спящую Синьковку и выехав на грунтовку  немного расслабили булки.

Серым мокрым утром мы проехали почти безлюдную Пустошку и , в километрах двух за ней развернулись. На коротком,  чуть менее минутном автостопе, высадились, горохом попрыгав в придорожную канаву рядом с присмотренной лесовозной дорогой.

Паша же стартанул в обратку, и где-то в километре от нас поставил автомобиль  на берегу петляющей здесь рядом  с дорогой Клюзьмы, так, чтоб его местоположение позволило смотреть за дорогой и сел на стульчик  изображая из себя охуительного рыбака. Правда он больше пялился в свежекупленную фантастическую книжку, что-то там про черепаховый суп, чем за поплавком, который просто телепался по течению. Паша не рыбак, Паша охотник. В его обязанности, помимо чтения, доставки и наблюдения входило ещё и осуществления связи с «центром», с нашими кабинетами, в которых Сырников пил кофе с сигаретами, ожидая вестей от «горячей» прослушки.

И вот звук опелевского мотора быстро затих и мы втроём остались среди чистого прохладного воздуха, пахнущего смолой мокрого елового бора и тихого стука капель по лесной подстилке. Тихонько переговариваясь, покурили накинули рюкзаки, поправили прихваченные пистолеты, и собрались идти.

- Погоди – вдруг остановил меня Виталий. Он скинул с плеч свой рюкзак, камуфляжный «сплавовский» однодневник и засунул руку во внешний карман.

- Вот, возьми – он вытащил и сунул мне в руку древнюю на вид картонную коробочку, в которой рядками было упаковано четырнадцать пээмовских патронов. Двух не хватало.

- Чтоб подучётные не тратить – улыбнулся Виталик и вытащил себе такую же.

- Спасибо - я достал свой пистолет, выщелкнул из магазина четыре верхних и вставил подаренное. Спрашивать откуда да почему не стал, джентльмены о таком не спрашивают. Хотя было приятно, что меня окончательно приняли в команду.

- А мне? – спросил жадный Толик.

- А у тебя ж ствола на постоянке нет? Вот оформишь, и выдам – важно, по интендантски проговорил Виталий. Анатолий действительно был без оружия сегодня, мы его решили использовать как фотографа, для документирования.

- Ну вот…- проныл Толя – надо и мне получить…

В том, что сотруднику «пирожковой» милиции получить на постоянку ствол  будет сложнее, чем получить генеральское звание, я его просвещать не стал.

- Туда! - махнул рукой вглубь Виталик и мы, уже подготовившись окончательно, пошли.

- Да лет пять назад мы в розыске группу автомобильных воров приняли, так у них склад оружия на обыске нашли. Я и приныкал пачек пятьдесят. Ты особо их не трать, у меня их уже не так много осталось – всё же пояснил Виталик – сначала на развлекухи кучу спустили, по банкам пострелять. А так, в воздух бахнуть вполне можно, чтоб не отписываться потом.

- Спасибо – ещё раз поблагодарил я.

И всё же хорошо в лесу! Раннее утро, тишина и лёгкий туман превращали даже варварские вырубки, вдоль которых мы шли, в подобие приключения. Кое-где виднелись столетние мхи, время от времени кусты черники. Уже метров через пятьдесят от дороги я встретил коричневую  шляпку белого гриба.  Это вам не в кабинете сидеть, разглядывая пыльные папки с бухгалтерской первичкой, разглядывая платёжки на предмет вывода активов при преднамеренном банкротстве. Нет, в экономических темах есть тоже свой интерес, спихнуть какое-нибудь налоговое преступление по возмещению НДС на внешнем рынке, суммой в ярд,  которое документировал пять лет, вызывает законную гордость, но никто не возместит тебе протёртые штаны и проклёванную руководством нервную систему.  А здесь ходишь, дышишь, охотишься на самую хитрую  в мире дичь и любые начальники начальствуют очень далеко. Красота.

Через  километр, когда мы сделали по лесу довольно приличный круг, обходя Пустошку, из которой вот-вот должен был выехать трактор с  Анатолий начал как тот осёл из «Шрека»,  спрашивать когда придём и сколько осталось. И тихонько поднывать, что устал.

-  «Съешь осиновой коры, и взбодришься до поры!» - не оглядываясь произнёс Виталий.

- «Чай не химия какая, чай природные дары!» - откликнулся, идя самым последним я.

Как оказалось мы оба с Виталиком были любителями «сказа о Федоте-стрельце», причём именно в филатовском телевизионном исполнении. Теперь, время от времени, мы заёбывали коллег цитатами оттуда. Они ( цитаты то бишь) , на мой персональный взгляд, характеризовывют оперативно-розыскную деятельность, да и вообще работу в современном МВД как нельзя лучше. Описание «был Федот ни красавец, ни урод, ни румян, ни бледен, ни богат, ни беден, ни в парше, ни в парче, а так, вообче» как про меня написано. А уж как генералы на царя из «Сказа» похожи…

Мы наматывали километры не просто так.  По прослушке выходило, что низовым рубщикам, вернее их бригадирам, старшим, ставил задачи правая рука коммерса Корчевского, Никита Черных. Ставил, между прочим чётко, согласовываясь со своими планами и графиками. Всё это обсуждалось по телефону без малейшей боязни, видно было что такая система работает не первый год. Так вот нынешнему старшему, которого мы планировали и взять на рубке с поличным было  указано и конкретное место спила лесу, севернее Пустошки, и чёткое место вывоза напиленных шестиметровых стволов – площадка недалеко от разрушенной фермы, куда мог подъехать грузовик с прицепом.

Благодаря технике мы всё это знали ( как я говорил, у меня под контролем стояло уже более десяти человек)  и на нынешней реализации я планировал не только «срубить палочку», а посмотреть вообще всю систему взаимодействия  Корчевского, Черных и кого другого при поимке  бригады. И, при удаче, поиметь какие-нибудь живые источник информации уже внутри  коренных обитателей «Мордора».

Пройдя ещё с километр, мы вышли в полосу нетронутого леса на севере от деревни. Судя по далёкому побрёхиванию собак, она находилась километрах в трёх от нас.

Нашли развороченную лесовозную дорогу, по которой наша добыча наверняка должна была заехать в лес и, в метрах трёхстах от неё, удобную ложбинку с парой поваленных деревьев. Здесь и осели. Вытащили термос, заготовленные бутера. Ну а что, трактора пока не слышно, можно и позавтракать. Кстати часов десять утра, что-то сонный клиент пошёл.

Однако ни в одиннадцать, ни в двенадцать  трактор так и не поехал. Не слышно было ни пил, ни работы чего-то другого. Вышло солнце, стало даже тепло. Связь была, поэтому решили навести справки.

Я стал звонить Сырникову, в надежде разузнать что там по «горячей», а Виталик набрал Павла.

По итогу созвонов ничего понятней не стало. Паша сообщил, что мимо ни «фрэды» и «фишки» не проезжали, только пара местных машин в сторону Синьковки. Алексеич сказал что с БСТМ ему не звонили и обещал перезвонить. Минут пятнадцать просидели в тишине, пока не раздалось жужжание вибровызова моего коммуникатора (досмартфонная эпоха на дворе была, да).  Зато мой точ-аш-дэ, брал в любых ебенях, ну почти.

- Ну что, Валерьян, можете сворачиваться -  без прелюдий начал Алексеич – вас слили.

- Когда? – только и нашёлся спросить я.

- Утром, когда вы мост переезжали. Прошла сводка, девочки из бюро не обратили на неё внимание, так как она вроде не касалась. Черныху позвонил человек, видимо «кукушка» с моста, сказал, что незнакомая иномарка с одним водителем проехала. И номер озвучил. Пашин.  – Алексеич помолчал, видно закурил, слышно было как щёлкнула его «Зиппо» - Черных , похоже эсэмэской кому то его отослал, тому что потом он звонил  по новому номеру и предупредил что с «области» человек у них «в гостях».  Понятно, что Пашу «пробили» оперативненько и понятно, что наши же. Сегодня в лес уже никто не поедет. Так что возвращайтесь. В следующий раз. Я всё, что говорили, попросил сохранить, приедешь, оформишь чтоб на диске прислали. И по эсэмэскам надо технику оформлять, и биллинг брать. Работы подвалило полно.

- Понял Алексеич, до завтра.

- На связи.

День был испорчен. Вернее, рабочий день был коту под хвост, но у нас ещё оставлась природа. Чтоб не пропадать выезду просто так, да и не давать местным возможностей расслабиться, мы пошли по грибы.  В итоге, часам к трём мы нагло, втроём прошли по пустошке с полными, всеми имеющимися в рюкзаках пакетами белых, подосиновиков и лисичек. Грибов было полно, поделились с ними и с Пашей. Ну а потом, часам к четырём свернулись и поехали домой.

Вот такое. Первый «мордорский» блин комом.

Кому надо, ссылка на рассказы по эшникам : Начало

Для тех, кому непонятны сокращения: Глоссарий

- Ну так и пусть берут в дежурке, кто им запрещает! Я рапорта на выдачу всегда подписываю! – упирался Артемьев – вам что лень? - угроза в его голосе стала почти ощутимой.

- Нет, но мы уезжаем и по неделе бывает! Дежурка через день или два названивать начинает. Недавно по смене не передали и мне звонить начали все подряд. Вплоть до генерала дошло, я объяснения даже писал.

- Помню я твои объяснения,  такой тарабарщины я в жизни не читал – немного мягче проворчал Артемьев.

- Стрелять то умеешь? – это уже мне, не участвующему в словесной битве двух Ёкодзун.

- Третье место в позапрошлом году среди правоохранительных структур области! – гордо выебнулся я. Дешманский кубочек с красной перламутровой ножкой действительно сиротливо стоял у меня на сейфе. Времени повторить подвиг не представлялось.

- В командировке был?

- Так точно.

- Хуёчно. Все вы там стрелки лютые. А если завалит кого? – трепыханье руководителя становилось всё менее упорным, но всё более ехидным.

- Тащ полковник, так не только ж люди. Ещё и зверья полно всякого – Сырников тактически верно сменил тему.

- Какое нахер зверьё ты мне втираешь. Месяц назад в районе участковый три раза в стаффорда стрелял в башку, тот живой остался! Ты чё из «макарки»  медведя завалить решил! – Артемьев возмущённо перевёл взгляд на Алексеича.

- Нет, но пугнуть то можно…- опустив взгляд, как бы признал ошибку Сырников.

- Пугальщики ебучие… Ладно, но под твою ответственность Сырников– добив короночку, Артемьев размашисто подписал рапорт и запулил его по столу в мою сторону.

- Идите, милиционер. Сырников, а ты останься, по делам переговорим ещё.

Выдохнув,  я вышел  из кабинета.

Теперь впереди были врачи с комиссией, кадровики с визами и полиграфом (вообще детектор лжи не требовался, но наш начальник Управления кадров был человек современный и извращенец не из последних) и вишенка на торте: психолог.

В среду, заранее сообщив об этом Сырникову, я направился в поликлинику УВД, место, где врачи (ну или почти считающие себя такими) безуспешно пытаются совместить клятву Гиппократа с инструкциями МВД, собственной ленью и субординацией. Никого, кроме крупного руководства за людей тут вообще не считают, и все, кто приходит к ним с карточками для них  -  мясо. Здесь можно легко набирать материал для анекдотов и стендапов про врачей, просто надо запоминать и рассказывать правду, которая будет казаться смешной выдумкой. Например моему товарищу в стоматологии зубной врач, напоминающий немецкого эсэсовца не сомневаясь выдрал два здоровых зуба, а оставшийся между ними, который как раз надо было удалять, стал лечить, долечив до жуткого флюса. Здесь хирурги ставили неврологические диагнозы, а окулист просто не ходила на работу в течение года. В стационарном отделении вообще творились чудеса карательной медицины, напоминающие «игры в кальмара» из корейского сериала. В общем эскулапы тут были ещё те, пестующие свою профессиональную деформацию в питательной среде отсутствия контроля и желания работать. Польза от них, конечно, была, у них всегда можно было легко взять больничный даже не болея и они выдавали путёвки в различные ментовские санатории, например, можно было легко намутить месячный отдых в январе в солнечной Ленинградской области. Отопление к отдыху могло не прилагаться, но кого волновали эти частности?

Вот сюда я и пришёл по направлению кадров, проверяться у всех врачей, достоин ли я, смогу ли удержаться от того, чтоб не пустить себе пулю в лоб, не сдав вечером пистолет в дежурную часть.

В кадрах, кстати, всё прошло на «ура». Меня около трёх часов промурыжили, задавая вопросы о моих родственниках до седьмого колена, но написали нужные справки и отправили на полиграф. Старый седой полиграфист Иваныч, ранее бывший экспертом-химиком ЭКЦ и провонявший контрафактным алкоголем так, что глаза слезились ещё в коридоре, ещё час настраивал свою адскую машину, после чего сообщил, что аппарат сломался, и отправил меня с положительной характеристикой далее. Мне повезло, так как он меня знал, мы с ним пересекались по работе ещё в БЭПе, и у нас были отличные отношения, основанные на совместном употреблении спиртных напитков, а если бы не это, пришлось бы мне ждать неустановленный срок до ремонта техники. И это могли быть и годы.

Я отстоял здоровенную очередь в регистратуру, среди пенсионеров МВД, простуженных (и делающих вид, что простужены) сотрудников,  непонятных бабок, неведомым образом возникающих в этой очереди (у меня всегда было стойкое ощущение, что бабки сами собой заводятся от очередей, как грибы от влажности) и личинок сотрудников, проходящих свою первую в жизни медкомиссию. Получил свою жидкую карточку из пяти листочков, тем самым начав один из нуднейших квестов, которые можно было бы придумать.

Сначала мне надо было сделать флюшку, затем пройти ряд врачей и закончить визой терапевта. Потом меня ждало тестирование у психологов и окончательная беседа с Главным Психологом всего УВД. После этого мне давали справку что я могу (что конкретно я могу, было неважно, такие же комиссии проходят и при приёме на работу и при поездках на Кавказ, и при назначении на особо важную работу в штабе и, возможно, при резкой смене личностной философской концепции с детерменизма на экзистенциализм).

С флюорографией мне повезло. Очереди не было и я проскочил её по быстрому. Дальше в моём безумном трипе следовали:

Хирург. Старый седой извращенец, заставивший меня раздеться до труселей и зачем-то постоять на одной ноге. На мой вопрос, как это поможет мне эффективно обращаться с пистолетом, хмыкнул и отправил меня восвояси с визой «здоров».

Невропатолог. Долго интересовалась всё ли у меня в порядке, заставила дотронуться пальцем до носа, спросила, не думал ли я о самоубийстве, после чего поставила в карточке совершенно нечитаемую закорючку, которую можно было трактовать и как «здоров», и как «глубоко и неизлечимо болен».

Стоматолог. Здоровенный, лет тридцати, волосатый мужик, с руками, похожими на клешни морячка Папайя и лицом смахивающим на Грету Тунберг.. Помня судьбу Вадика Лапшина (это ему повыдирали лишние зубы), с ним я разговаривал стоя, готовый, как африканская антилопа,  к резкому побегу. И через зубы. Но тот спросил меня всего лишь «жалобы есть?» после чего отпустил с миром и углубился в чтение автомобильного журнала. Низкий поклон тебе, дорогой товарищ.

Отоларинголог, она же окулист (настоящий окулист на работу просто не приходила, являясь какой то там родственницей генерала).  В темпе прогнала меня через таблицы «ШБМНК», сунула по нос ватку с уксусом, пошептала из угла кабинета, а после того, как я ответил на всё правильно, выпроводила меня из кабинета.

После этого я, окрылённый, метнулся к терапевту, рассчитывая закончить квест до обеда, однако тут меня ждал облом: терапевт уходила на обед куда раньше мерзкого  милицейского сброда, примерно полдвенадцатого.  Поэтому пришлось сесть в очередь и ждать. Ждал я весьма долго, часа три, пока терапевт отобедала,  потом ходила по коридорам, делясь с коллегами впечатлениями от приёма пищи, потом принимала особо приближённых людей. После этого, мельком взглянув на меня, он перелопатила мою карту, поставила печати  и выдала направление к психологам.  Началась вторая часть марлезонского балета.

Подпитав себя пирожком, кофе и сигаретой в три часа дня (заранее оговорённое время, опоздаешь – жди неделю) я нарисовался  в крыле поликлиники, где обитали психологички. Рулила ими Главный Психолог – молодая, миниатюрная кореянка, чьё чувство собственного величия затмевало ЧСВ любого, даже Кирокорова.

Вместе с ещё пятнадцатью бедолагами, я прошёл тестирование: четыреста вопросов распечатанных на новых бумажках, восемьсот вопросов на поюзанных жёлтых листах, сделанных ещё в СССР и двадцать два вопроса на компьютере (видимо ноу-хау именно с наших болот). Вопросы охватывали различные сферы жизни от «хотелось бы мне рисовать цветы», до «нет, я никогда не срусь ночью в кровать».  После этого, в отдельных кабинетах было ещё анкетирование и всевозможные цветовые тесты, где раскладывали карточки с цветами от самого противного (всегда клади коричневый и фиолЭтовый, предупреждали меня) до самого весёленького.

И только после этого, девочки-миньоны с каменными лицами отводили тебя на собеседование к Главведьме.

С тестами я справился куда раньше многих, поэтому попал к психологу с большой буквы «Пе» одним из первых.

Сначала всё было миленько, она задавала стандартные вопросы, я стандартно улыбался и отвечал.

- Пьёте?

– По праздникам.

- Курите?

– Не без этого.

- Наркотики употребляете?

– нет, конечно.

- А приобретали или употребляли?

– да приобретал и употреблял.

- !!!??? – глаза стали круглые как в анимешках – поясните?

- Покупал в наркоконтроле, причём бывало и партиями, употреблял при операции на аппендицит.

- Шутите?, Ну, ну…

- Нет, просто правду говорю.

- Ладно, татуировки есть?

- Неее.

- Родственники - психбольные, алкоголики, наркоманы ?

- Все помер… Нет, никого. Все здоровые

- Серьёзнее пожалуйста, или я проводить собеседование не буду!

- Понял, понял, простите.

- Выпиваете по праздникам, а праздники когда?

- Ну, День рожденье, Новый Год, День милиции… ( вертелось на языке про хануку и курбан-байрам, но неимоверным усилием сдержался)

- А в будние что пьёте?  (типа вопрос с подковыкой)

- Исключительно воду.

- Нравиться?

- Да. Чувствую себя верблюдом. (ну не шмогла я, не шмогла!)

Холодное оскорблённое молчанье на две минуты. Главный Психолог что-то записывает на листочек.

- Руки до локтя закатайте, пожалуйста. Хм, что за шрамы?

- Этот от пилы, этот в детстве раков ловил под камнями, на стекло напоролся…

- Хммм. ( ну прямо мисс Марпл)

- О самоубийстве не думали?

(после полутора тыщ ебанутых вопросов? Да не раз!)

- Нет, у меня всё прекрасно.

- Что вообще ничего не беспокоит?

- Ну раньше, когда я шёл в милицию, меня беспокоили разные вопросы…

- А теперь? - в глазах огнём загорается интерес

- А теперь мучают разные ответы!

Тишина.

Главпсихологиня  молча встаёт и выходит из кабинета, презрительнго бросив:

- Ждите!

Минут через тридцать приходит помощница.

- Вам, по результатам собеседования, хотели отказать. Есть сомнения в правдивости Ваших ответов. Однако Алина Викторовна, даёт Вам шанс, и подпишет документы если вы принесёте завтра справку о прохождении полиграфа, на предмет употребления алкоголя и наркотических средств.  Вот направление. Завтра ждём до четырёх.

Понятненько. Не имей я знакомства с полиграфологом, осуществить подобное за день было бы практически невозможно. Меня бы завернули, и всё пришлось бы делать по новой.

Я сделал озабоченное лицо выходя с бумажкой из кабинета. Главная стояла в коридоре, разговаривая с кем-то из врачей.

- До свидания – грустно сказал я, проходя мимо.

- Всего хорошего – мило улыбнулась она, и глаза её мстительно сощурились. Плохо не владеть информацией.

Назавтра я стал обладателем зелёной карточки-заместителя, позволявшей мне таскать пээмку сколько я захочу, полиграфист Иваныч стал хозяином зелёной бутылки ирландского «Бушмиллса», а Главная психозавра владельцем объёмной справки об отстутвии у меня выявленных алкогольной и наркотической зависимости, а так же коррупционных связей. (справки Иваныч печатал по шаблону, переделывать который считал ниже своего достоинства).

Кому надо, ссылка на рассказы по эшникам : Начало

Для тех, кому непонятны сокращения: Глоссарий

Спасали от медленной и мучительной пытки только две вещи: изредка попадающиеся в газетах интересные статьи (редчайшие, почти как бриллиант) и областной краеведческий музей наверху.

Например, в газетах я вычитал интереснейшую, весьма криповую, историю про строительство моста на нашей речке, пересекающей город. Так вот, в начале шестидесятых городу понадобился ещё один мост, способный выдерживать не только лёгкие повозки но и суровые советские танки. В Питере как раз, планировали поменять один из их мрачных каменно-чугуниевых мостов (предтечи не разменивались на убогую собянинскю плитку, если меняли, то сразу мостами и кварталами) и тот мостом решили перевезти к нам. А что бы установить его как надо, решили запустить на дно ныряльщика с уровнем и рулеткой.

Ныряльщик не всплыл.

Времена были суровые, не нынешние девяностые, когда количество утопленных бандитами в этой самой речке уже и считать задолбались, поэтому человека стали искать.

Притащили спасателей-водолазов, с оборудованием и медными шлемами, и спустили одного на место потери ныряльщика.

Минут через десять водолаз стал отчаянно дёргать шнур, который использовался для связи (это вам не «уоки-токи», шестидесятые ёпта!). Водолаза вытащили и немножко подахуели. Водолаз был в истерике, дрожал как такса под дождём, и нёс какую-то дичь.

«Черти, черти, меня пиздили черти» - только и причитал он. И всё бы ничего, отвезли б в дурку, да забыли, но водолаза украшали пиздецовые синяки, расположенные по всему водолазу. Пояснить толком водолаз не смог и когда отошёл, вода была мутная. Какие-то чёрные головастые твари схватили его и пиздили.

Ну, тут народ проняло. Сейчас бы понеслись за священником, или за агентами спецслужб, борющихся с монстрами, ну или, на худой конец, к учёным-отшельникам с супергеройской жилкой. Но были шестидесятые, святые отцы сидели на голодном пайке, и единственные черти в округе были только на агитплакатах, агента Малдера со Скалли ещё не изобрели, а супергерои-учёные строили в академгородках ракеты,  а не изобретали второй хуй из вибраниума.

Поэтому привезли военных. Жёстких боевых пловцов, которые, возможно совсем недавно,  резали американских  «морских котиков» в Адаманском море. Военные спустились под воду.

Не было их минут сорок. Настолько долго, что первый секретарь обкома, метаясь по берегу, почти сжевал свою серую кэгэбэшную шляпу (в газете была его фотка, правда хренового качества, но готов поклясться, что шляпа у него была весьма погрызена).

Когда военные поднялись из воды, народ подохуел второй раз.

Они вытащили здоровенного, чёрного сома, длиной куда больше самого рослого морячка с самыми стальными шарами. Всё оказалось просто. Когда-то на месте строительства моста утонула баржа и там поселились сомы. А поскольку их никто не трогал, они выросли просто огромные. И защищали свою баржу от пришельцев.

Ныряльщика мне было жалко. Его не нашли.

И такие истории всё же изредка скрашивали моё пребывание в серых подвалах.

Наверху же располагался краеведческий музей. В нём проходили  музейную практику с десяток наших однокурсников. Сначала мы просто ходили пялится туда на экспонаты и картины, однако очень быстро поняли, что каждую пятницу и выходные, после обеда музей остаётся пуст, и принадлежит только нам. В эти дни работники уходили, музей не работал и охранялся крепко пьющим дедом. А дед уже к трём часам дня расслаблялся в алкогольном угаре так, что его разбудить не мог и тактический ядерный взрыв.

Поэтому каждую пятницу мы играли в войнушку.

Опытным путём было обнаружено, что в музее имеется куча образцов «эха войны»: разнообразного оружия, одежды, касок, которые не выставлялись в экспозициях и просто хранились на складе. Поэтому желающие делились на две команды: немцев и немцев, ( наше оружие и форму не брали из уважения к тем кто её носил, а вот немецкое шло в дело в полный рост. Просто одни немцы были времён первой мировой, а вторые, сорян за каламбур, второй), и весело проводили часа два-три за реконструкцией альтернативных сражений, бегая с различными шпарлыгами по коридору. Как кого не зарезали штыком в пылу сражений я не понимаю до сих пор.

Однако сейчас всё это времяпровождение, скучное и веселое, подошло к концу. И, в качестве своеобразного эпилога, сегодня, в последний день практики, было решено отметить лето, третий курс и вообще всё хорошее прогулкой по воде. У одной из наших однокурсниц в наличии имелся совершенно шикарный сборный парусный катамаран, который родители разрешили ей обкатать в хорошей компании. Естественно, компания собралась немедленно и преотличная (три девушки и три молодых человека), и, на следующее же утро после окончания практики мы собрали его ( кстати почти в том самом месте, где когда-то сомы прессовали водолазов), поставили парус и рванули вниз по течению. С собой у нас был алкоголь и магнитофон на батарейках, а так же палатка и отличное настроение. В спину нас догоняла небольшая гроза, в парус дул отличный ветер, та, что по реке мы прошли куда больше чем рассчитывали и остановились на шикарном пляже.

Отдых и ночёвка были стандартны для студентов, вырвавшихся на свободу, и только с утра мы поняли ту жопу, в которой оказались.

Утром нас настигли полный штиль, жара, абстинентный синдром (алкоголь был далеко не первого качества, да) и осознание того, что возвращаться нам надо против течения. Почти тридцать километров. После тщетных попыток грести двумя вёслами, было принято решение взять трос и тащить катамаран  по берегу.  Причём однокурсницы нам отказались помогать вообще, даже тем, чтобы просто пройти пешком. Они остались на блядском резиновом судне, загорая и хорошо проводя время. Мы тащили втроём, идя по тонкой полоске песка у воды гуськом.

И вот тут, в этот день, я понял, что всегда, везде, и до самой смерти меня будет тошнить от шаблонного мышления, от глупых штампованных шутеек и всего с этим связанного.

На подходе к городу, километров за десять, именно тогда, когда мы вконец заебались, были основательно поедены слепнями и поколоты острыми ветками, нам стали попадаться отдыхающие. Сначала по одиночке, парами, потом всё больше и больше. И каждая, каждая тварь особь с улыбкой нам говорила одну и ту же фразу «О!!! БУРЛАКИ НА ВОЛГЕ!!!!» И гнусно хихикала, считая свою шутку единственной и неповторимой.

Сначала мы терпели. Потом начали тихонько посылать шутников на хуй. Потом и не тихонько. И только на последнем километре обрели ясность мысли внутренний покой, позволяющий отвечать на банальности усталым взглядом, полным уверенности в своём полном внутреннем превосходстве.

Вот так и отпрактиковались

Исторический фон:

Летом прошёл первый тур выборов президента. Во второй тур ожидаемо прошли Зюганов и Ельцин. Остальные, в том числе пафосный Жирик, предательский Горби, жёсткий как дуб Лебедь слились.

На этом фоне откуда-то из Турции чеченам подвезли тротила и они начали развлекаться, взрывая в Москве троллейбусы и поезда в остальной стране.

Под самый конец лета тот самый Лебедь с каким-то террорюгой всё таки подписали договорнячок об окончании Первой чеченской. Но взрывов меньше не стало.

В августе  в качестве последнего участника смертной казни в России был расстрелян  маньячила Головкин. После этого мы стали следующих маньячил, террористов и редкостных тварей держать под замком, гладить по голове, кормить кашкой и собеседовать с психологами.

За рубежом Усама бен Ладен объявил войну пиндосам. Они на это, правда, забили болт, а зря.

24 августа была основана компания Valvе. Фоллаут форевер, собираем крышки. А ещё вышла самая первая Квака.

Вышла шикарная «Скала» Майкла Бэя.

Именно Николай, выслушав мои  идеи насчёт работы по выбранной мной территории, свёл меня сегодня в этом кафе с нашим третьим  собеседником Александром Ивановичем Тереховым. Высокий и жилистый, с очень маленьким количеством седых волос в черной шевелюре, Терехов представлял собой редкостный образец советского милицейского динозавра, а ныне пенсионера, всю жизнь посвятившего работе в органах внутренних дел. В шинели он ходил уже тогда,  когда я «каплей на хрену болтался», и доработал до начальника районного отдела милиции, пройдя через все этапы, положенные советскому милиционеру: постовой, участковый, розыск, штаб…  За всю жизнь, я уверен до сих пор, он не взял ни одной взятки и не решил ни одного «вопросика». В отношении с подчинёнными был требователен и даже жесток, однако никто, ни разу, не применил в отношении него слово «гондон».

В итоге, лет шесть назад, в начале двухтысячных, его с почётом проводили на максимальную пенсию, даже вручив в собственность от щедрот УВД казённый дом пятистенок с печкой в селе Синьковка, Мошенского района.

Сейчас Терехов не работал, жил один, посвятив себя отдыху и охоте с любимым спаниелем, отматывая по лесам километров по тридцать в день. По внешнему виду на шестьдесят с хвостом лет он не тянул, и был крепок, как морёный дуб.

Теперь Терехов сидел передо мной и рассказывал об оперативной обстановке в интересующей меня сфере оперативной заинтересованности.

На этот разговор мы, конечно,  вышли не сразу. Потребовалась пара коротких встреч, в ходе которых мы познакомились, каждый составил своё мнение друг о друге, и, используя свои каналы и возможности, «пробил». Так я, например, узнал, что Терехов не хотел на пенсион, его «ушли» причём его мягонько подставил и сожрал его же друг и заместитель, нынешний начальник Мошенского РОВД, Полухин.

Однако даже сейчас видно было, что Терехов не склонен к доверию при виде моей областной протокольной рожи. Рассказ он вёл медленно, тщательно обдумывая каждую фразу.

- … немного о географии. Синьковка и деревни вокруг, находятся в очень интересном месте. Фактически это остров на треть немаленького района, образованный тремя реками: Верхней Клюзьмой, Ольховкой и Песочней. Из райцентра, Мошенского, сюда ведут две дороги, в итоге, сходящиеся в один мост через Клюзьму. Ольховку и Песочню на колёсах преодолеть невозможно, Ольховка довольно глубокая, а Песочня идёт через окружающее её болото. Мостов на них нет, и не было никогда.  То есть на Синьковку, после моста, асфальтовая дорога одна.  Сама Синьковка, весьма большое село, около тысячи человек, и от него есть две грунтовки на деревни. Одна, пятнадцать кэмэ, через три «живые» деревни: Пустошку, Панику и Голениху. Вторая  двадцать километров, через Копылы на Великое и Малое Оношкино. Итого, у нас тут семь населённых пунктов, где живёт  тыщ пять человек если не брать в расчёт пару фермеров и не очень большой и не очень богатый монастырь на озере Дрыстно – Терехов задумчиво помешал ложкой солянку.

- Дрыстно? Это то, где типа чудовище живёт?

- Оно самое. У нас тут шесть озёр, но это самое большое и глубокое. Чудовищ я там не наблюдал, а вот пару утопленников за последние пару лет, вполне –  подполковник на пенсии пристально посмотрел прямо на меня.

- Криминальных? – поинтересовался я, отреагировав на взгляд.

- Дак а кто ж его знает? – ухмыльнулся Терехов – приезжали с отдела, осматривали… Собака след не берёт…Но у одного точно конфликт с местными заправилами был.

- Дела…- вставил свои пять копеек Николай.

- Ну, там действительно всё мутно, человек любил с электроудочкой браконъерить. Так что рано выводить теории – пояснил наш собеседник.

- Ладно, дальше поехали, о ресурсах. Чтоб вы знали, весь Мошенский район, и особенно Синьковские территории, покрывают остатки когда-то огромнейшего реликтового Бузкулецкого бора. На границе района есть заповедник, он, кстати, и на твой район заходит Коль - Терехов махнул ложкой в сторону Тяглова – Так вот, у нас в основном деловой лес, сосна, ель. Природа просто обалденная. Была.

Пенсионер погрустнел. Минуты две он молчал, усиленно поглощая солянку. Было очевидно, что он сильно переживает за происходящее сейчас в его местах.

- Сколько бы они не хапали, там леса ещё множество. – продолжил Терехов после паузы - но следы видны  уже повсюду. Бригады работают не только в Синьковском «острове» но и за его пределами помногу. Залезают и в заповедник, бывает «гастролируют» в соседние районы, там, где местных нет.  Экономика очень простая: «фишка» где-то двадцать кубов. Куб «кругляка» тыща-тыща двести для члена бригады.  В бригаде три-четыре человека, пять «фишек» - один «фред». Полдня работы при удаче, и сотка прилипла. Тыщ двадцать в день, обычный работяга с «чёрного» зарабатывает. Остальное на затраты и оборудование. Такие вот ёлочки-хуёлочки. Им же не надо о безопасности думать, о проблемах. Приехали-закидали.

- А лесовозы чьи? Трактора, трелёвочники? – уточнил я

-  Там схема какая. Вся лесная техника у людей в собственности. В Синьковке почти в каждом дворе либо Урал - «фишка», либо «эмтэзешка» под лес подготовленная (трактор МТЗ-82 с веткоотбойниками и светом по кругу для вечерне-ночной деятельности), будете в посёлке, сами увидите. Трелёвочников немного, они ж  больше для делянок, но есть, они стоят в лесу, ими пользуются времени от времени доверенные. Ещё есть пара финских «Харвестеров», их древкомбинат приобрёл, и его директор , Корчевский, отправляет их либо на законные делянки, либо когда особо хороший и дорогой лес надо прихватить по-быстрому. Ну и бензопилы есть у каждого свои. Обычно фишку загоняют повечеру на нужное место, а потом собираются и заезжают по утру на тракторе. Или наоборот, вечером. И начинается. Трое пилят, сучкуют, а водила вывозит на дорогу в рюм (временный склад дерева на краю леса). Заранее звонят Корчевскому или Черных…

- А это кто? Ну, Корчевский я понял, коммерс, а Черных? – перебил я

- Сейчас, расскажу, закончу со схемой только – Терехов опять поковырял ложкой уже остывающую солянку – так вот, звонят и договариваются с «фрэдом» (имеется в виду здоровая, почти всегда американская, фура берущая сорок-пятьдесят кубов). Тот уже с документами готовыми приезжает ко времени, ему две «фишки» закидывают и адью, пишите письма мелким почерком…Сами знаете, если лес вышел на дорогу, концов уже не найти.

Николай весомо покивал головой в такт его словам и начал усиленно работать ложкой, доедая суп. Из семи залуп, ага.

Я тоже добил капустно-лимонно-колбасный микс и потянулся к вовремя принесённому барменшей кофе.

- Включить вам телевизор? – неожиданно приятным голосом поинтересовалась она

- Нет, спасибо - мотнул головой я – посчитайте пожалуйста.

- Да, сейчас – и она удалилась в темноту, унося опустошённые тарелки.

- И пепельницу принесите, пожалуйста!- попросил я вслед.

Мы помолчали.

- Ну да, - побренчав ложкой в чашке с чаем продолжил Терехов – перейду к силам противника.

- Секунду – быстро сказал я – мне надо будет записать.

Мой визави одобрительно посмотрел как я вытаскиваю из сумки, лежащей рядом со мной, блокнот с надписью «тетрадь командира воздушного судна» ( советских времён, достались по случаю, штук десять незаполненнных и я их использовал как ежедневники, на зависть коллегам).

- Генеральный директор Мошенского древообрабатывающего комбината  Корчевский Олег Викторович – продолжил  подполковник, после того как увидел, что я готов и после того как барменша принесла пепелку - лет сорок ему, отец его тут всё приватизировал в девяностые, а потом в ящик сыграл. Этот и стал владельцем заводов и пароходов, этакий местный олигарх. Ему принадлежит небольшой древообрабатывающий комбинат в Мошенском, территория бывшего АТП в Синьковке. Четыре пилорамы. В Синьковке, в Великом Оношкино, Мошенском и за пределами этого района, в районе Десноямском. И у тебя, в Феново, - Терехов улыбнулся и посмотрел на Колю – я слышал, он хочет что то покупать. Расширяется.

( Почему Терехов улыбнулся я знал. Вообще название Феново, самого маленького райцентра области, без улыбки произносили  немногие. А всё потому, что это село носило от времён основания  неблагозвучное название Хреново, и только к девяностым, на волне переименований его назвали Феново. И второй раз не попали тоже, теперь над названием потешались все областные наркоманы).

- Я за ним буду следить – важно пообещал временный руководитель Хреновской милиции, зажав в двух лапах кружку с кофе.

- Да ничё ты не сделаешь – отмахнулся Терехов – Корчевский ведёт себя как барин, чуствует за собой силу. Его лучший друг милицией рулит в Мошенском, Полухин, и по факту в ДОКе безопасником подрабатывает. Да и вообще Полухин… но вы тут, когда пообщаетесь с ним, всё сами поймёте. Если будете общаться - тут он испытующе глянул на меня. Уклончивый ответ свидетельствовал бы о том, что я побаиваюсь местного начальства.

- Будем, конечно – я ответил на его взгляд и закурил – проблем нет, я работал в таких интерьерах. А прокуратура что?

- Прокуратуры в Мошенском считай нет. Районный прокурор меняется раз в год. Очень непопулярный у прокуроров район. Сейчас там девочка какая-то, лет двадцати пяти, два месяца назад приехала. До неё год Полуверзев рулил, алкаш, каких мало. От инфаркта помер.

- Ясно. Следственный комитет, ФСБ по Корчесвскому не работали? – для провформы спросил я.

В Мошенском такого и нет, родной – сообщил Терехов голосом Юрия Яковлева из «Кин-дза-дзы» - они далеко в Десноямске. (Десноямск был для Мошенского и Феновского районов типа «кустового») Считай как на другой планете.

- Ладно, хрен с ним, это было понятно.

- Ну так. Корчевский  помимо пилорам и комбината владеет и практически всем парком «фрэдов» в районе. У него их семь штук. Стоят либо на территории ДОКа в Мошенском, либо в АТП в Синьковке.  Вот этими «фрэдами», пилорамами, вообще всем, связанным с сырьём, вплоть до расчётов наликом с рубщиками заведует Никита Иванович Черных. Сиделец бывший, я его лично за кражу закрывал в девяносто первом. Судим дважды, второй раз за грабёж, кличка «Форд». Правая рука Корчевского сейчас. Левая, потная, Полухин. – Терехов помахал рукой , разгоняя вокруг себя сигаретный дым.

- Ещё у Корчевского прикормленный лесничий Синьковский, точно знаю, Артур Мирзоян. Мужик неплохой, но набрал кредитов, влез в такие долги, что хоть вой. А Корчевский за него их потихоньку платит, но так, чтоб не выплатить. Короче попал Артурка.

- А в РОВД, кроме Полухина кто-то с Корчевским дружит? В администрации?- я сделал отметку в ежедневнике про лесничего.

Терехов плохо засмеялся.

- На сотрудников РОВД лучше не рассчитывать. Да и администрации наши такие же. ДОК – единственное производство, которое держится на плаву в районе. Смекаешь?

- Ну а враги, конкуренты у Корчевского есть?

- Ну …- подполковник задумался – в районе, наверное, нет. Обиженные есть конечно, он народ ни во что не ставит, держит, считай, как в рабстве. Но это всё по мелочи. Ну я может, ну вот настоятель монастыря от него не зависит. Если только за пределами конкурентов и источники информации искать.

- Поможете, по узнаёте?

- Слушай, Валерьян, а давай на «ты».  Если ты серьёзно решил делом этим заниматься, я тебе помогу.

- Ладно, Иваныч, давай на ты – с радостью перешёл я – конечно серьёзно, мы ж не в школе на уроках музыки.

- Ну тогда отлично, только в Синьковку ко мне не приезжай, ладно?

- Иваныч, я не первый год работаю. Вот, у Николая встречаться будем. У него кабинет большой, а электричества нет. И не прослушает никто – подъебал я Колю.

- Да сделают мне! – надулся Коля – или ясам проведу, руки не из жопы.

- Да ладно, ладно, не обижайся…

- Хорошая идея – одобрил Терехов – надо этих пидарасов в ногтю прижать! А то едешь уже по дороге, вроде лес, а сойдёшь в сторону метров пятьдесят – одни поляны рубленые. Рядом с дорогами ни зверя ни грибов не осталось уже. А на деньгах этих ворованных они ещё и власти загребают всё больше и больше. Полухин недавно своим проговорился, что на покупку должности в Москве копит, уж не знаю, правда, нет! А Корчевский администрацию районную уже ни о чём не спрашивает даже, они к нему в кабинет ездят. Такая вот коррупция.

Я покивал. В голове у меня зародились кой какие идейки, не ограничивающиеся двести шестидесятыми статьями, которых здесь, при удаче можно «нарубить» порядочно. Интересно, подпишет Артемьев, если большое дело назвать «О.Си.Пи.»? Почуствуй себя робокопом!

Скинулись, заплатили по счёту. Чует моя жопа, еще не раз мне пробовать местную капусту в солянке в этой тёмной кафухе на стыке Феновского и Мошенского районов.

Кому надо, ссылка на рассказы по эшникам : Начало

Для тех, кому непонятны сокращения: Глоссарий

Всё вышеописанное аккуратно раскладывалось в открытые задние двери автомобилей, порождая грустные, и в то же время завистливые взгляды обитателей РОВД. Раскладывалось всё тоже не абы как, пилить до точки работы нам было двести вёрст, по не самой хорошей дороге, и хрупкие вещи клались так, что бы их не раскрошило в труху. Особо изолировались вещи от нескольких канистр бензина, стоявших в УАЗе. Места, где нам предстояло работать, обилием бензоколонок, как и качеством бензина не отличались, а уж таких, с которыми бы заключило договор УВД, и  на которых можно было бы заправиться за талоны, выдаваемые на автотранспорт, не было и в помине. Либо «omnia mea mecum porto», либо заправляйся на свои, которые тебе никто никогда не возместит, вне зависимости, вкуриваешь ли ты Цицерона или нет.

Хоть это и был мой первый выезд в составе лесного отдела, подобные сборы были мне не впервой. Я и сам был любителем провести время в ебенях, подкармливая комаров, и на предыдущей работе мне приходилось выезжать не только в фирмы «однодневки» и кредитно-финансовые учреждения. С последней командировки в зону КТО от щедрот «спонсоров» (если кто не знает, до 2007 года в кавказскую командировку мента собирала не вещевая служба, а различные фирмы-спонсоры, в добровольно-принудительном порядке покупавшие необходимый стартовый «кит»)  у меня имелся неплохой «сплавовский» комплект одёжки, вместе с уже подогнанной по фигуре с помощью ебеней матери и чёрной изоленты разгрузкой, был отличный «трёхдневный» рюкзак и наличествовала шикарная камуфляжная штатовская морпеховская панама (выменянная мной на бухло у одного испанца ещё во времена студенчества). Панаму уже заценили по очереди путём пальпации уже все сотрудники отдела ехавшие в командировку.

В общем, к горшку трудностям и невзгодам я был более-менее приучен.

Я уже успел познакомится со всеми лесном отделе, и даже составить о коллективе в целом своё, хоть и предварительное, но несомненно верное мнение.

В отделе жёсткой рукой правил Алексеич. Он пользовался авторитетом как оперов, так и приданных сил, руководя и прикрывая наши тылы по справедливости. Ему во всём, как верный Пятница, помогал Курлыга, в то же время не пытаясь залезть в сферу ОРД, и руководя своими подчинёнными, которых было пятеро: двое сотрудников ГАИ, или там ГИБДД и трое ООПАЗников.

Гаишники были просты и понятны как три копейки. В экипаже был старший, Глеб Егорович (Егорович это фамилия, с ударением на вторую букву «о», но конечно же, погоняло у Егоровича было «Жеглов») сорокалетний опытный взятошник  майор с жуткими шрамами на лице, и «напарник» Макс Лешенко, мамлей, смотревший на Егоровича восхищённым взглядом новорождённого Бэмби.  Оба числились в трассовм спецбатальоне, но Егорович что-то не поделил с руководством и его отправили в «ссылку», в лесной отдел,  где средние доходы среднего гаишника были куда меньше чем на трассе. Лешенко никого не интересовал, но был направлен за компанию. Сырников прозвал гаишников «лишенцами» и отправлял на дороги охотиться и собирать сведения по передвигающимся лесовозам, требуя собирать информацию о точках выезда, точках доставки и владельцах леса. При этом, Алексеич категорически, под угрозой, «сдать, вас, крысёнышей, в ОСБ!» запретил брать с лесовозников хоть сколько-то денег. Он расписал обоим гайцам, как просто можно будет узнать где, за что, и сколько они взяли и, действуя методом кнута и пряника, расписал, почему отсутсвие поборов с нашей стороны так принципиально важно.  На что оба «хайвэйкопа» поклялись, что с гружёных «Фрэдов» и «Кенов» сраной копейки не возмут.

Хотя, зная натуру людей, идущих в дорожную милицию, автоинспектора, как пить дать, вполне закрывали свои шкурняки, обдирая бухеньких и кривеньких.

Трое ООПАЗников были колоритны и запоминаемы.

Первым я познакомился с Толиком, Анатолием Баичко, невысоким старлеем с глуповатым изумлённым взглядом и тем стилем одежды, который хоть немного заносившись, превращает приличного, вроде бы, человека  типичного алкаша. Позже , как я убедился, несмотря на свой глуповатый вид, Анатолий обладает феноменальной памятью, дополняемой неиссякаемым любопытсвом, что делало из него просто кладезь ценной информации. Если бы он умел эту информацию систематизировать, он был бы гением. Но гениальность ему была не нужна, его вполне устраивало то, что он был закреплён за буханной в качестве водителя и мог продавать маршрутчикам остатки бензина с неё.

Серёжа Дымов, капитан потребрынковского отдела, был полной противоположностью Анатолия. Серебряный призёр России по штанге, он напоминал некоего героя агитационных плакатов: светловолосый, широкоплечий качок, смело глядящий холодными арийскими глазами в светлое будущее.  Как все люди, осознающие свою силу он вёл себя спокойно, сдержанно и уверенно.

В отличие, опять же, от третьего их коллеги, мелкого, худого дагестанца Ибрагима Джамалова. Этот был подвижный, резкий как понос и вспыльчивый. Говорил Джамалов без акцента, но любил вставлять в свою речь красочные кавказские обороты. Ещё он единственный в отделе предпочитал даже в самый глухой лес одевать белые адидасовские кроссовки и барсетку через плечо, чем всегда разгонял вокруг себя водоворот подъёбов.

Забросив в микроавтобус последний тюк с припасами, я завершил внутреннее перетирание костей своих новых коллег. Пора было ехать, тем более я напросился за руль Соболя, мне всегда хотелось поуправлять такой дурой.

Мы выехали впятером, я и Виталик в «Соболе», позади на «Буханке» плевались сизым дымом ООПАЗники. Позже, при удачном истечении процесса, к нам должен был присоединиться Сырников.  При неудачном – должны были приехать гаишники, для профилактики, чтоб хоть административками закрыть целесообразность командировки.

Целью нашей поездки было средних размеров озеро на востоке области. Там, между двумя опустевшими деревнями, мы должны были разбить приличных размеров лагерь, изображая московских любителей рыбалки. Для этого на нашу технику были надеты номера прикрытия с «двумя топорами» в регионе. Там, по плану мероприятия, мы должны были переночевать две ночи, дабы дать местным (которые, хоть деревни и опустели, но присутствовали там в каком-то количестве) к нашему нахождению попривыкнуть. Позже, ранним утром третьего дня, к нам должен был присоединиться ещё один человек, тамошний «источник», и показать точное место, где мы смогли бы «хлопнуть» группу локальных «чёрных» - охотников за халявным лесом.

Это должна была быть одна из двух групп, которые валили лес на широком участке, захватывающем два административных района области и портили статистику аж двум РОВД. Управлял этими бригадами (по слухам, пока доказать связь не получалось) некий бывший прокурорский, уволенный ещё в девяностые из прокуратуры очевидно за упоротость. Теперь он был местным, единственным аккредитованным, адвокатом. Он вёл свои дела красиво, пользуясь удалённостью от областного центра, откровенно слабыми оперативными позициями оперов, обоих заштатных РОВД (где всех мало-мальски ценных позабирали или в область или в начальники, а оставались молодые и долюоёбы, да и их число постоянно сокращалось), а так же искусственно созданную славу «крутого адвоката» вписываясь за своих, если их случайным образом прихватывали.

Вычитав в каких-то комментариях к УК, что «незаконная рубка древесины – это отделение ствола от корня, до степени прекращения роста деревьев», юрист посоветовал своим подшефным пилить деревья высоко, оставляя комель, высотой в метра три. Типа они дают дереву шанс вырасти снова и не отделяют его от корня.  Местные менты, администрация и даже лесничие, поведясь на этот бред и развесив уши, разводили руками. Типа он прав. И, с тех пор, леса в округе стали всё больше походить на последствия Чернобыля, везде торчали засыхающие палки, вокруг которых вились тучи расплодившихся жуков-дровосеков. В один из первых профилактических выездов сформированного отдела, один из таких жуков проник под энцефалитку Виталика и немилосердно грызанул его за спину в районе жопы. Виталик, прибив жука, разумеется затаил зло и на насекомых, и на рубщиков, и на адвоката, мстительно обозвав немедленно заведённое дело оперучёта: «Короеды».  И вот теперь, через много месяцев плотной работы, мы ехали реализовывать этих самых «Короедов».

В реализации мы (Так то дело, конечно, было Виталия, но я говорю уже «мы» потому, что меня полноценно ознакомили с делом, всей мордой включив в игру.  Таким макаром Сырников убивал сразу двух зайцев: получал находящуюся в курсе дела рабочую лошадку и закрывал вопрос с проверкой сотрудника на вшивость) полагались отнюдь не только на «источника», которого нашёл Виталик, но и на ранее проведённое документрование, а так же подготовленную «технику». Все бригадиры и слены бригад стояли на «горячей» и любой их созвон, сразу же передавался Сырникову (ему , потому, что мы зачастую могли быть и в местах без связи). Ну а тот, в свою очередь сразу доводил её нам. Поэтому мы  буквально сразу же владели информацией, кто из рубщиков и что планирует делать. Мало того, оба района заблаговременно кошмарили гласными проверками по лесу, отчего рубщики в лес не совались почти месяц и ссали кипятком в отсутсвие доходов. Так что наша кавалькада ехала не просто так, рыбу половить, а выдвинулась на уже  хорошо подготовленную и взрыхлённую почву.

«Соболь», на удивление, оказался очень приятной в управлении машиной. Мягкий, прыткий, отзывчивый и с поражающе маленьким радиусом разворота.  Уже минут через двадцать я вёл его так, как будто проработал маршрутчиком всю жизнь.

По дороге трепались с Виталием о том, о сём, быстро переведя отношения в разряд дружеских.  Иногда по радиостанции связывались с «Бухантером», подстёгивая экономного Баичко, который всё норовил снизить скорость до семидесяти ради экономии бензина. В общем, доехали относительно быстро и без приключений.

В указанном Виталиком месте свернули с асфальта, минут пятнадцать протряслись по луговой дороге и, на послеобеденной жаре, остановились на берегу весьма живописного, круглого как тарелка озера. Вокруг озера возвышались здоровенные сосны, отражаясь в воде коричневого цвета. Берега озера не были заросшими травой, а наоборот, во многих местах проглядывали песчаные пляжики, с жёлтыми и белыми кувшинками возле них. В общем, мечта туриста, если не брать в расчёт расстояние до цивилизованных мест.

Первый вечер (да и следующий день тоже) был типичен для любой туристической тусовки: разместились, расставили палатки, накачали две лодки, кидали спиннинги и поплавки, жарили шашлыки. Ну и «труа бутыль де водка авек плезир» естественно. А куда деваться.

Народ загорал, отдыхал, время от времени пытаясь прощупать Виталика (реже) и меня (почаще, как новичка) на предмет того, когда и где будем работать.

Вечером второго дня, подкрепившись макарошками с тушнячком, получив весточку от «источника» Виталий, за вечерним чаем, сообщил неоперативному народу, что завтра работаем, причём очень рано с утра ( вот «приданные силы», как говорил Алексеич, в курс дела не вводили до последнего, целесообразности в их осведомлённости не было никакой). Те, конечно, немножко попиздели, но не более того. Привыкли.

В начале четвёртого утра я проснулся от хлопнувшей двери «Соболя» в котором ночевал Виталик. Через пару минут по застёжке палатки стукнули.

- Выхожу – проворчал я, борясь со шнурками лёгких ботинок в НАТОвской расцветке – я тебя слышал!

Вокруг стоял туман, клоками поднимавшийся от озера и скрывавший другой берег. Тишина, раннее серое небо и комары.

- Пойдем сейчас, пройдёмся – хрипло сказал Виталий – раздувая вчерашние полешки в кострище. – Только кофе попьём.

Мы оба оказались любителями начинать день с литровых объёмов кофеинума, без которого, у меня лично, день не задавался.

Пока я приводил в порядок зубы и навещал кусты, чайник уже согрелся. Вытащив мягкую пачку «Лаки Страйк» я закурил, налил в здоровую железную кружку растворимого кофе, засыпал ложки четыре сахара и взял ещё вдобавок курабьешку из картонной коробки. Курабьешка была холодная и немного размокшая, но для раннего завтрака сойдёт.

Успокоив мозги кофеином и подобием еды, пошли по луговой дороге к асфальту. Было сыро, туман, вроде как, сгустился даже сильнее. Откуда-то, возможно даже из детства, прямо-таки слышался вопль «Ё-оооо-жииии-к!!!». Вышли на асфальт, закурили по второй, даже не столько с целью потребления никотина, сколько с целью разогнать тучи комарья, считавшего нас своей законной добычей.  Минуты через три ожидания на дороге вдали послышался треск мотоциклетного мотора.

Ещё через пару минут из тумана выкатился весьма ухоженный «Днепр» с коляской, выкрашенный в нарядный тёмно-зелёный металлик. Мотоциклом управлял здоровый детина в охотничьем камуфляже в бандане цвета «хаки». Из коляски на нас внимательно смотрел расположившийся там с комфортом рыжий кобель карело-финской лайки.

- Здорово, мужики – прогундел детина, остановив драндулет на обочине, снимая перчатку и протягивая руку.

- Привет, Сёма – ответил Виталик.

-Доброе утро!- отозвался я  и протянул руку – Валерьян.

Детина глянул на меня, не сказал ничего но руку пожал.

- Поедут они. Часам к пяти. За Железенку, рядом с болотиной, туда, куда мы в мае катались. Помнишь? – глянул он на Витуса.

- Помню…Мы туда проедем сейчас?

- Да подсохло уже там. Лето хорошее…Но на машине туда лучше не соваться, вычислят. Лучше вот тут – подвинув невозмутимого карело-финна, детина достал из коляски карту района - вам к речке повернуть, к Железенке, проедете километра два, а там машин оставите и пешком. Через речку брод будет тут, перейдёте.

- Слушай, я там не был, покажешь?

- Ты чё? – набычился детина – а если срисуют? Мне проблемы не нужны. Я и так охотой прикрылся -  он немного подумал – Есть сигарета?

Я протянул ему свои. И щёлкнул зажигалкой. Он затянулся.

- Давай так. Шевелитесь за машиной, я вас провожу по асфальту до съезда, а там не заблудитесь. Дорога по берегу пойдёт, а брод обозначен белым пакетом на дереве. После брода  по тропинке пойдёте по течению с километра, а там сидите и слушайте. Пилы далеко слышны. Хорошо?

- Нормально – ответил Виталик – отъедь метров сто вперёд и жди. Сейчас приедем.

Мы быстрым шагом пошли обратно к лагерю. Сзади затарахтел мотоцикл.

- Пилорама у него тут своя. Он делянки покупает на корню, а эти, получается у него деловое пиздят. Вот и переживает.  Но ругаться открыто не хочет. Один он, а тех много – пояснил Виталик мне, пока шли.

В лагере обнаружили пьющего чай со вчерашними макарошками Дымова. Тоже чутко спит, среагировал.  Вместе с ним растолкали его спящих коллег. Пресекая нытье Толика и трагическое сопение Джамалова, сообщили, что на сборы пять минут и выезжаем.  Через десять были уже на дороге, следуя на УАЗе за красным габаритом «Днепра» трясущемся перед нами в тумане.

- Вот вы пиздец, оперские -  рассусоливал Толик, вертя баранку и давясь всухомятку печеньем, коробку с которым он поставил себе на колени – всё тайны наводите, мутите… Хоть чаю попить бы дали.

- Да они тоже ничего не знают – вторил ему  Ибрагим - им вон, человек всё показывает. Пришёл с заявой, а теперь ещё и ездит с нами. Расслабится не дают

- Слушай, растаман, ты два дня расслаблялся, куда ж больше то - Виталик улыбался, слушая их.

Я молчал, глядя на капли влаги на  затонированном окне. Дымов, походу, делал то же самое.

- Эээ, кто растаман?!! -  затянул было Ибрагим, но тут мотоцикл затормозил и сидящая на нём фигура сделала жест рукой вправо. Мы свернули, оставив детину, мотоцикл и рыжего карело-финна искать свою лошадку в тумане.

Дальше, всё было действительно просто, как и говорил пилорамщик. Мы доехали до белого пакета на ветке куста, указывающего на наличие брода и в кустах приткнули УАЗ. Закатав штаны и сняв обувь перешли речку.  По тропинке, вдоль берега гуськом потянулись вдоль маленькой, заваленной упавшими деревьями речки. Свернув в чащу, расселись на ветроломе. Сергей пустил по кругу неведомо когда прихваченный им термос с крепким чаем. Вполголоса общались о всякой ерунде. Отмахивались от комарья и появившегося в лесу мелкого-мелкого гнуса. Я завладел зеркалкой и, для души, делал фотки природы. Часам к пяти утра до Виталика дозвонился Алексеич, сказав готовится, по горячей пошло шевеление. Витус сообщил ему, что мы практически на месте.

Около шести утра, кода мы практически израсходовали весь запас терпения, а из легко одетого дагестанца среднерусские насекомые высосали почти всю его горячую кровь, по лесу разнеслось резкое тарахтенье. Один. Потом второй раз. Звук отражался от деревьев и было совсем непонятно откуда он шёл. Я вопросительно посмотрел на куда более опытного в таких вещах Виталия.

- Стартовый… Трелёвочник заводят…– тихо сообщил он – слева…

- Километрах в двух – в тон ему сказал Толик.

- Ну да, там дорога недалеко – подтвердил и Сергей.

Так же продвигаясь вдоль речки, мы зашагали в сторону, указанную Виталиком. Вот честно, опыт вещь нужная. Я б пошёл бы в другую сторону.

По мере продвижения, стали доноситься и звуки бензопил, а потом и гул двигателя.

Виталик остановил процессию, взял Сергея и ушёл «посмотреть». Мы терпеливо ждали. Шум порубки доносился отчётливо, из него время от времени особо выделялся треск падающего дерева, похожий на выстрел.

Минут через пять Витя появился из кустов снова.

- Серёга сидит, наблюдает. В общем, они идут вдоль лесовозной дороги, пилят сосны слева и справа. Один с крыши трелёвочника, другой с «фишки» ( так обычно обзывался лесовоз,  «Урал» с прицепом и клешнёй). Видно, что напилят и собирать потом будут – начал ставить задачи опер – так вот. Заходим с четырёх сторон. Валя, ты берёшь Толика и пройдите лесом вперёд, перед ними, так, чтоб поснимать на фотик. Особое внимание обрати на автомашины и людей с пилами.  Я зайду справа, на трелёвочник, Ибрагим, ты справа. Серёга контрит дорогу сзади. Я буду начинать. Выстрелю в воздух – тут он вытащил с наплечной кобуры ПМ и, не сомневаясь, дослал патрон в патронник – и по радиостанции скажу всем. Ясно?

Я только кивнул головой. Сказать, что я подахуел при виде такого обращения с пистолетом – не сказать ничего. Дежурка за каждый несданный патрон устраивала истерику, а штаб служебную проверку. И если просранному патрону не сопутствовал дивный подвиг, то сотрудника опускали ниже плинтуса. Так что, Витус то ли был бессмертным, то ли любителем извращений в идее переписок с проверяющими, то ли тут был некий секрет. Ладно, потом узнаю.

Мы с Толиком, одетым в простецкий выцветший военный камуфляж времён царя Гороха, широким полукругом обошли шумы лесозаготовки и вышли на лесовозную дорогу, с заполненными водой колеями глубиной иногда под метр. Стали красться вперёд. Пару раз на меня по рации выходил Виталик, спрашивая, готовы ли фотки. Я отвечал, что пока не дошел. Наконец впереди показалась облупленная морда когда-то давно оранжевого, а теперь бледно-розового трелёвочника.  Толик дёрнул меня за рукав

- Стой, заметят!

- Не – тихонько сказал я – тут плохо видно. Сиди тут, я вон до той ёлки

- Эй! – начал было он, но я его слушать не стал. Где-то внутри разгорался азарт, схожий с тем, который я ощущал, вываживая приличную щуку. Только ещё адреналиновей.

Встав на четвереньки, я пролез по бурелому густом молодом ельнике и как, и ожидал, оказался с шикарным видом как раз на поворот. Близко, конечно, но заметить меня не должны. Выставив сквозь  заросли колючих веток объектив, сделав под полтинник великолепных снимков. Камера была хороша, зум позволял даже сфотать морды людей стоявших на технике и пилящих деревья.  Было интересно, настолько, что я не обращал внимание ни на труху и обломки веток за шиворотом, ни на сети пауков, заплётших всё пространство внутри ельника.

- Я отстрелялся – послал в эфир я сообщение, решив что фоторепортажа на сегодня хватит – фотки готовы!

- Начинаем! – немедленно ответил Виталик.

Я только решил выползти из ельника, пряча камеру в наспинный карман разгрузки, и тут раздался резкий щелчок, который сложно перепутать. Витя всё таки выстрелил. Раздались вопли «Милиция!», «Стоять!». Мимо ельника прочавкал бегущий Толик.

Судя по наступившей потом тишине, дело закончилось удачненько.

Я с трудом выбрался из ёлок и, с омерзением стягивая паутину с лица, подошёл к теперь уже месту происшествия. Там народ уже собрал в кучу всех участников незаконной порубки,

Людей в бригаде рубщиков было немного. Водитель фишки, тракторист трелёвочника, двое рубщиков с пилами и ещё один. Видимо старший у них. Этот старший был немного грязен, как оказалось он единственный  решил побежать, и его, в азарте задержания, уронил в колею Сергей.

Задержанный народ ничем бандитским не отличался. Обычные загорелые жилистые деревенские  мужики, кто-то со следами алкогольной зависимости, кто-то без зубов. Ничего злодейского.

Да и стояли они безучастно, принимая случившееся с каким-то прямо восточным фатализмом и спокойствием. За исключением бригадира, который отряхивал с себя комья грязи и шипел под нос, что нам ещё покажут.

Дальше начиналась рутина. Следуя указаниям Виталия я отфотал место происшествия, особое внимание уделив технике, пилам, свежим спилам деревьев. Дозвонились до Алексеича, поручив отправить к нам следственно-оперативную группу местного РОВД. Отправили Толика за УАЗом, встретить на асфальте СОГ и приехать сюда уже по дороге. Пересчитали уроненные стволы и приблизительно оценили ущерб. Нормально, на третью часть двести шестидесятой за глаза и за уши. По сути, для следака только оставалось зафиксировать всё протоколом, сделать спилы с торчащих остатков деревьев и уроненных стволов для последующей экспертизы. Ну и правильно допросить задержанных. Действия по документированию были просты, запомнить их не представляло сложности. Не криминальное банкротство доказывать так-то.

После потянулись часы ожидания. Людям дали возможность сесть, расположиться, даже пожевать чего из своих запасов. Правда телефоны у них забрали, сложили в пакет. Мы с Виталиком по одному дёргали каждого в кабину лесовоза, опрашивая, присматриваясь, подготавливая к тому, что на этот раз ни один адвокат их не отмажет. Сергей и Ибрагим оставлаись за охраняющих.

Дольше всего вышло с бригадиром. Тот упирался, доказывал, что в их действиях нет никакого состава, ведь от корня то они дерево не отделили. Стух бригадир только тогда, когда ему показали заготовленную заранее  бумаженцию с областной прокуратуры, где чёрным по белому было написано, что все его глупые убеждения – полная шляпа. После этого, расписали ему действительность как организатора и оставили вариться в собственном соку в синей кабине Урала-лесовоза.

К обеду прибыла СОГ сопровождаемая  цветущим Толиком на «буханке». Часа два привезённая следователь писала протокол, смотрела фотки и упаковывала  вещдоки. На обратном пути вышла ещё одна задержка, когда Толик всё же засадил УАЗ в колею, и пришлось высадить перевозмых в нём задержанных, чтобы сходить в ближайшую деревню за трактором. Машину вытащили, причём  с помощью самих же задержанных. Ну а что? Совместный труд подстёгивает стокгольмский синдром))).

До позднего вечера мы возились с задержанными, участвуя в допросах и наведениях справок. Подкосило наших клиентов то, что человек, на которого они надеялись, адвокат,  просто напросто предал их, не приехав в отдел, а потом и выключив телефон, на который они пытались звонить. В итоге, к одиннадцати вечера , уже в темноте, мероприятия закончились явками с повинной и адресованным мне персональным поздравлением Алексеича: «С первой дестишестидесятой!».

Я к этому времени уже слишком подустал, чтобы по такому пустяку радоваться,  но тот адреналин, полученный в лесу во время первой охоты, запомнил.

Кому надо, ссылка на рассказы по эшникам : Начало

Для тех, кому непонятны сокращения: Глоссарий

- Парни, есть вариант заработать денег – выдыхая дым, негромко произнёс коммерсант.

- Дохуя? -  в лоб спросил терпеливо ждущий своей доли никотина Иван

- Для нас дохуя. Тыщ по семьсот на каждого точно будет. А может и больше. (Около стапятидесяти в американских деньгах  по тем деньгам , для студента в провинции запредельные деньги)

- Это за что? – подозрительно спросил я, к третьему курсу у меня уже прямо впиталась недоверчивость и осторожность.

- Да, вот дайте рассказать – возмутился товарищ – в общем предлагают поучаствовать в работе выборного штаба в нашей области.

- Ельцина, что ли ? Да не пизди!– недоверчиво поднял бровь Иван, вытащив у меня дымящуюся сигарету.

- Нет, конечно,  Бабунцова, нашего местного.  Вместе с президентскими, ещё идут и  губернаторские выборы, темнота! – выдув дым в потолок, он передал свою сигарету мне и свысока глянул на нас – и мне предложили у него возглавить молодёжное крыло.

- А что …- начал было расспросы я – но товарищ перебил меня.

- Надо будет сначала побегать, собрать подписи, и проконтролировать тех кто ещё собирает, потом с рекламой поработать, какую-нибудь акцию организовать, типа спортивной или митинга, потом на самих выборах посидеть в качестве наблюдателей, бюллетени считать. За каждое мероприятие и выход по двести тыщ платят, ну а если выиграет – то ещё по пятьсот.

Судя по тому, что было написано на его хитрой эстонской морде, он то сам зарабатывал куда больше нас, но мы с Иваном переглянулись и немедленно согласились. Деньги были нужны, пиво, секс и рок-н-ролл из ниоткуда не появляются.

Предвыборная деятельность завертелась быстрее чем мы думали. Уже на следующий день нас познакомили с шефом  Николаем Бабунцовым – типичным по внешности коммерсом из девяностых, обладателем красного пиджака, белой рубашки, квадратного подбородка, сотового телефона «Бенефон Дельта» с панелью под дерево и ослепительно сверкающего автомобиля «Форд Скорпио».  Нетипичен Бабунцов был по поведению -  он занимался спортом, вообще не бухал и знал три языка. И очень любил делать деньги. На нас он взглянул всего лишь раз, как Ленин на вошь, и произнёс лишь одно слово: «Занимайтесь».

И мы стали заниматься, как могли.

Бегали и собирали подписи для регистрации кандидата. Помимо нас, таких собиральщиков было десять человек, и они формально подчинялись нам. Мы исполняли роль этаких «бригадиров», обязанных распределять каждому из собиральщиков жилые массивы, проверять качество их работы и  передавать подписные списки  нашему товарищу, который уже организовывал их окончательную сверку и передачу в избиркуом. Если собиральщик не справлялся с поставленными задачами, мы с Иваном должны были сами обегать ножками неохваченных людей. Побегав так денёк, мы уже готовы были послать всю затею с выборами, но Иван обнаружил у матери, работника обласной профсоюзной организации, списки членов этой организации. С адресами и полными данными, о защите которых тогда вообще никто и не слышал.  И с того момента пошли сплошные флеш-рояли: когда людей не хватало, мы просто брали оттуда сведения по нужным адресам. Тогда я овладел хитрой науков придумывать и заносить на бумагу различные росписи, отличающиеся друг от друга.

Таким образом, первая задача была решена в ударные сроки и, получив из рук нашего, заведующего молодёжным крылом штаба «нового русского», товарища  по сорокету баксов, мы с энтузиазмом перешли ко второй. Митингов никто из нас ни разу не организовывал, мало того идеологическим базисом, позволившим бы  провести такой митинг мы не обладали. Короче безыдейные мы были пассажиры, нынешние пассионарии, получающие пиздов на всех площадях планеты назвали бы нас хомячками, стадом или рабами…В общем мы выбрали спорт.

В мае месяце в нашем городе традиционно проводились соревнования Мединститута по набирающему модность виду спорта – стритболу. Игрались матчи на песке, на городском пляже и всегда в нём побеждали иностранные студенты, учащиеся в Меде – высоченные угольно-чёрные негры  живущие в одной из общаг. Это происходило настолько традиционно, и настолько же неотвратимо, что на настоящий момент с ними почти никто и не хотел играть. Пока не появилась гордая команда из четырёх, наркоманского вида братух с гремящим названием «Небоскрёбы Карамзина». Небоскрёбы  потому, что рост самого высокого из членов команды не превышал 178 сантиметров, а Карамзина, потому, что мы все любили Историю. ( Четвёртого, своего одноклассника по прозвищу Сухарь, привёл с юрфака наш друг организатор)

Мы, воспользовавшись административным ресурсом кандидата в губеры, а так же природной наглостью, просто вызвали на игру команду – победителя соревнований Меда, обозвав это и в заявке на проведение, и в документах, и в прессе «Финалом чемпионата». В мединституте удивились, конечно, но выставили своих лучших из лучших: четверых чуть более чем двухметровых монстров из Буркина-Фасо. У меня до сих пор где-то лежит фотка с открытия этого матча. Четверо мелких бледнолицых полуросликов в красных шортах на фоне синих шорт эбонитовых дуболомов. Причём фотографу пришлось отойти подальше, чтоб запечатлеть всех участников соревнований.

Естественно, сказать что нам наваляли, это не сказать ничего. Мяч был в руках у нашей команды ровно девять секунд, когда Иван неожиданным проходом забрал его, вылетающим из нашего кольца. После этого его немилосердно уронили и накормили песком. Но  фотограф успел сделать своё дело. После этого всё вообще превратилось в адский фарс, Сухарю наступили на обе ноги сразу, так, что он врезался в сетку, ограждающую площадку, рассёк губу и выбыл, нашему командиру удалось зацепиться за самого длинного негра и стащить с него шорты, я же исполнил классическую гоп-подставу «я нагибаюсь, ты-толкаешь» бросившись в ноги одному из угольков, после чего Иван уронил его на песок.

Результатом всего действия стала статья в нашей областной газетке, под названием «Команда будущего губернатора заняла второе место на областном чемпионате  по стритболу» с фотографиями Бабунцова в пиджаке, Ивана, летящего с мячом возле кольца и афромедика, барахтающегося в песке. Второго негра, без штанов, решили не печатать.

Уверен, что Бабунцов так и не понял, что соревнования были фикцией. Впрочем, ему на это было насрать. Но поблагодарил на этот раз он нас лично вытащив из кармана жменю бачинских и выделив каждому из команды аж по сотке. Сухарь, которому за матч было обещано пятьдесят тысяч рублей (то есть где-то десятка зелени), с горящими глазами ходил за нами и клялся в верности до гробовой доски.  Правда, через день, пропал в алкогольном угаре где-то в дебрях общаги эконома, среди доступных будущих бухгалтерш.

Теперь, почувствовав вкус бабла, мы рвали жопы за Бабунцова, так, что дымился весь город. Забив на учёбу мы исполняли все нужды предвыборного штаба, в итоге взяв по три участка каждый в качестве наблюдателя. Всю выборную ночь мы не сомкнули глаз, бегая между участками, проверяя наблюдателей и лично считая бюллетени.  Ну а потом узнали, что Бабунцов с треском проиграл одному старому коммунисту, бывшему главе обкома, а ныне верному «ельцынцу» и главе банка.

Придя за деньгами (мы свято полагали что отработали хорошо и с нами рассчитаются) мы поцеловали косяк двери закрытого штаба, по телефону от такого же кинутого деятеля штаба узнали что никому ничё платить не будут, и Бабунцова после видели только на газетных фотках, вплоть до момента, когда он уехал жить то ли в Лондон, то ли в Бостон. Сегодня я пытался о нём разузнать хоть что-то, но интернет о нём ничего не знает…

Курсовую по славянам я еле вытянул, сто сорок баксов вложил в себя любимого, и пообещал себе больше в выборах никогда не участвовать. И обещание своё в общем-то сдержал. Жаль только, что Шнур тогда не выдал ещё свой бессмертный шедевр про выборы и про ориентацию кандидатов.

Исторический фон:

В апреле, двадцать первого числа ракета прилетела в голову любителя звонков по спутниковому телефону  Джохару Дудаеву, что сразу спровоцировало  переговоры в Кремле между делегацией РФ и представителями чеченских сепаратистов, и достижение принципиальной договорённости о прекращении военных действий. Почему нельзя сейчас так же с некоторыми представителями сепаратистов из Чубостана (упаси господи не с квнщиком, а с реальными упырями типа глав СБУ, ВСУ и прочих «У») я не понимаю. Так же легче вести переговоры, вон, евреи подтвердят.

Кстати об «У». в конце весны, аккурат к началу лета из Украины уехал последний вагон с ядерными дубинами, то есть был завершён вывод стратегического ядерного оружия из Украины в Россию и уничтожение пусковых шахт. Ну хоть что-то полезное сделали алкопрезидент американцы.

Алкопрезидент в это время хотел дальше пить водку и быть президентом и поэтому активно пытался подлизать населению, но так, чтоб не тратить денех.  Например весной он подписал Указ о комплектовании армии на профессиональной основе с весны 2000 года и отмене с этого срока призыва на военную службу. Мы губу не раскатывали, уже зная что всё что пишется перед выборами – пиздёжь.

Хотя нет. Не всё. Хреновые решения перед выборами, как раз не пиздёжь. Указ о поэтапном сокращении применения в стране смертной казни в связи со вхождением России в Совет Европы. Поэтому чечены и арабы, убивавшие людей в больницах и школах , даже пойманный и опиздюленные, продолжали жить.

Весной же вышли два шикарных кино: «Марс атакует!» Тима Бёртона, пособие для американцев во всём мире и «От заката до рассвета» принёсшего в мою жизнь зрелище танцующей на столе Сальмы Хайек. Так же не могу не отметить две книжки, вышедшие тогда, «Бойцовский клуб» Паланика, который я прочитал ещё до выхода фильма и «Игра Престолов», которую я прочёл намного позже просмотра сериала. Но обе шикарные.

В качестве саморекламы: "Эшники" немного переработанные и без обсценной лексики. Начало: https://dzen.ru/a/aADMMuYsAXDVefCl