Beskomm

В предыдущей части [1.1], собственно, исчерпывается критика основных ошибок теории «перманентной» революции. Ошибок более мелких, фальшивых нот и непоследовательности можно отыскать еще сколько угодно. Можно было бы продолжать сравнение троцкистских и ленинских постановок целого ряда вопросов, но в этом вряд ли есть большая нужда, раз обнаружены ошибки тов. Троцкого по основным вопросам: о характере и движущих сил революции.

IV

Однако, необходимо остановиться еще на паре главных, излюбленных аргументов, какие выставляются теперь в защиту теории «перманентной» революции. Правда, против всех них можно было бы сказать одно: раз допущена ошибка в оценке роли крестьянства, все остальные положения этой теории, если бы даже они были тысячу раз верны, не делают верной всей теории. Какой смысл имеют, например, рассуждения о перспективах революции после победы пролетариата, если не обеспечено главное условие самой победы: союз с крестьянством?

Но вот здесь-то и выступает первый, главный и самый ходячий аргумент: теория «перманентной» революции делала ставку не на крестьянство, а на международную социалистическую революцию.

На чем основывалась эта «ставка»? Если в Западной Европе положение было таково, что социалистическая революция там могла быть поставлена в порядок дня, то тов. Троцкий должен был дать анализ этого положения, доказать неизбежность международной социалистической революции, так, как это сделали большевики в период империалистической войны. Такого анализа, таких доказательств тов. Троцкий не дал и не пытался дать. Он основывался не на исследовании объективного развития классовой борьбы в Западной Европе, а на том, что «победоносный пролетариат... должен будет сознательно стремиться к тому, чтобы русская революция стала прологом революции мировой» (см. выше выдержку из предисловия «1905»). Одно «сознательное» стремление победоносного русского пролетариата еще не делает международной русской революции. Очевидно, это сознательное стремление должно было бы выразиться в каком - либо внешнем предприятии «рабочего правительства»?

Но это было бы чистейшим авантюризмом, ничего общего с «основной стратегической линией большевизма» не имеющим. Большевики не зарекались, конечно, от активного вмешательства в ход западноевропейского революционного движения. Примером тому может служить варшавское наступление 1920 г. Но это последнее не являлось авантюризмом, потому что задача его сводилась к установлению смычки между уже победившим русским пролетариатом и активно борющимся за власть западно-европейским рабочим классом. Налицо было уже революционное движение на Западе, направленное к захвату власти. Если бы теперь, весной 1924 года, когда в Европе нет прямой борьбы за власть, кто-либо предложил бы повторить варшавский опыт, это было бы авантюризмом. Именно такой характер носит та формулировка международных задач революционного русского рабочего класса в 1905 году, какая давалась в теории «перманентной» революции.

В условиях 1905 года наиболее реальной, исторически законной формой «вмешательства» русского пролетариата в революционное движение всего мира было свержение международного жандарма, — опоры реакции на Западе и на Востоке — русского самодержавия. Эта задача исчерпывалась большевистской формулой «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства».

Разрешение этой внутрироссийской задачи открывало гигантские международные перспективы. Если неудачная революция 1905 года раскачала весь мир, то победоносная революция, разумеется, дала бы небывало мощный толчок мировому революционному движению. «На другой день» после нашей революции открылась бы новая эпоха взаимодействий, взаимоподдержки российской революции и европейского рабочего движения. Ленин еще в 1902 году предвидел, что низвержение царизма «сделало бы русский пролетариат авангардом международного революционного пролетариата». В 1906 году на Стокгольмском съезде Ленин, отвечая Плеханову, указывал, что окончательной гарантией упрочения русской революции является революция европейская. И тут же Ленин российскую революцию назвал «крестьянской» революцией. В союзе с крестьянством, повышая его сознательность, завоевывая его доверие, мы должны завершить нашу национальную революцию, и это сделает нас «авангардом международного революционного пролетариата». Так ставил вопрос Ленин. Тов. Троцкий, как мы видели выше, подходил к вопросу с другого конца…

В 1917 году положение по сравнению с 1905 годом меняется в том смысле, что февральская революция, свергнувшая самодержавие, не только не расстраивала ряды международного империализма (как это было бы при свержении самодержавия в 1905 году), а, наоборот, укрепляла их, поскольку власть от германофильствующего двора, подготовлявшего сепаратный мир, перешла в руки империалистической русской буржуазии, собиравшейся вести войну до «победного конца». Поэтому в 1917 году лозунг буржуазно-демократической революции устарел. Идти вперед можно было только, идя к социализму. Не идти вперед означало идти назад к монархии, к власти помещичье-буржуазного блока. В этих условиях 1917 года, при наличности реальных предпосылок социалистической революции на Западе, октябрьская социалистическая революция действительно обеспечивала успех международной социалистической революции. Недаром первые же шаги Советской власти в деле мира внесли глубокий прорыв в империалистический фронт. А в 1905 году лозунг «перманентной» революции был ни к чему. «Опираться» на перспективу международной социалистической революции, отказываясь от использования реальной опоры, крестьянства — это стратегия очень странная. Тем более странны претензии выдать ее за «основную стратегическую линию большевизма».

Аргумент второй не менее ходячий, чем первый: большевики в 1917 году отказались от своей тактики, как от ошибочной, и приняли троцкистскую.

Во-первых, разница между тактикой большевиков в первой революции 1905 г. и в революции 1917 г. определяется разницей между революцией буржуазно-демократической и революцией социалистической.

Эта разница в характере революции объясняется не изменениями в головах большевиков, а изменением в объективном положении мирового хозяйства и соотношении классовых сил, изменениями, внесенными империалистической войной и февральской буржуазной революцией.

Во-вторых, Октябрьская революция прошла отнюдь не по троцкистской «схеме». Что из этой схемы могли взять большевики? Ведь, не масловскую же тактику в отношении крестьянства! Лозунг захвата власти? Но, во-первых, как известно, честь «изобретения» этого лозунга принадлежит не т. Троцкому, а, во-вторых, октябрьская революция прошла не под путанным лозунгом «перманентной» революции (не буржуазной, но и не социалистической), а под ясными лозунгами социалистической революции. Дальше. Внешне революция протекала как-будто бы по схеме тов. Троцкого: буржуазная революция (февраль) перешла в социалистическую национальную (октябрь), из национальной в мировую социалистическую. Получилась непрерывная революция. Но эта «непрерывность» совсем не та и не в силу тех причин, о которых писал в 1905—16 гг, Троцкий. Логика событий совершенно иная. По Троцкому революция 1905 года «поневоле» должна была стать социалистической, т.к. пролетариат, вынужденный быть главной движущей силой в буржуазно-демократической революции, не сможет самоограничиться, несмотря на то, что объективных предпосылок к социалистической революции в России нет. А в 1917 году именно объективное положение обусловливало неизбежность социалистической революции, и пролетариат не потому, что не мог самоограничиться, а сознательно держал курс на социалистическую революцию. Притом же, вопреки схеме Троцкого, русский пролетариат совершил свою социалистическую революцию при активной и, энергичной поддержке крестьянства. Различие в международной обстановке и в постановке международных задач рабочего класса уже освещено выше. Из этого ясно, что только поверхностные люди могут утверждать, что революция 1917 года прошла по схеме теории «перманентной» революции Троцкого. Между тем, т. Радек, например, именно это хочет сказать, когда говорит: «На самом деле то, что выдвигал Троцкий против Ленина в 1905 году, оказалось вторым этапом революции».

Когда теперь (в брошюре «Новый курс») тов. Троцкий пишет, что «через теорию «перманентной» революции был прямой путь к ленинизму, в частности, к апрельским тезисам 1917 года», то, к сожалению, это звучит двусмысленно, между тем, как в данном случае, более чем в каком-либо другом, не нужно было допускать никакого тумана и никакой неясности.

Если тов. Троцкий хочет этой фразой сказать, что т. Ленин к своим апрельским тезисам пришел «через теорию «перманентной» революции» тов. Троцкого, т. е., выражаясь проще, заимствовал свою тактику у тов. Троцкого, то это так и нужно было написать и доказать. Если же тов. Троцкий хотел этим только сказать, что теория «перманентной» революции для него лично явилась мостом, по которому он пришел от меньшевизма к большевизму, то это тоже нужно было написать ясно, без двусмысленности. Если тов. Троцкого нужно понимать в этом последнем смысле, то это означает, что теория «перманентной» революции представляет собою чрезвычайно громоздкую, неуклюжую и путаную постройку — хорош мост, по которому пришлось идти 12 лет! Но тов. Троцкий и теперь не отказывается от своей теории, и до сих пор упорствует в своих старых ошибках. Значит, он думает, что Ленин и большевики восприняли его теорию. Но тогда для нас ясно, что тов. Троцкий и теперь все еще идет по тому же мосту и еще не пришел вплотную к большевизму. Мост-то оказывается «перманентным»!

Большевизм заимствовал свою «основную стратегическую позицию» у тов. Троцкого! Но, ведь, тов. Троцкий, как мы видели выше, сам ее заимствовал в своей большей части у меньшевиков... Как видим, отсюда, от этой печки, от одной невинной фразы, чрезвычайно удобная дорожка к ревизии ленинизма.

Итак, основными ошибками теории «перманентной» революции являлись: 1) игнорирование буржуазного характера революции и 2) недооценка крестьянства. С методологически-марксистской точки зрения для этой теории характерен ярко выраженный эклектизм. Ничего оригинального на самом деле в этой теории нет. «Оригинальность» ее заключается только в том, что она эклектически соединяет в одну «теорию» кусочек от большевизма («плохо, вульгарно понятую большевистскую тактику в отношении пролетариата) и кусочек из меньшевизма (меньшевистскую тактику в отношении крестьянства и меньшевистский взгляд на то, что пролетариат не может быть гегемоном в буржуазно-демократической революции).

V

Двум возможным исходам революции соответствовали две комбинации классовых сил в России. Довести до конца революцию мог только пролетариат в союзе с крестьянством. Буржуазия стремилась к сделке с помещичьим самодержавием в целях половинчатой, ублюдочной революции и боролась за влияние на массы. Этим двум комбинациям классовых сил соответствовали две линии поведения, две тактики, предлагавшиеся в пролетарской партии в первой русской революции. Большевистская тактика, зовущая пролетариат вместе с крестьянством на беззаветную борьбу с самодержавием, шла по первой линии. Меньшевистская тактика развращала пролетариат приспособлением его к либерально-монархической буржуазии, отдавала крестьянство под влияние этой буржуазии и, следовательно, шла по второй линии развития. Тактические испытания, данные историей в 1905 году, окончательно обнаружили революционно-пролетарский характер большевизма и оппортунистически-мелкобуржуазный — меньшевизма.

Представителем каких групп являлся тов. Троцкий? Были только две комбинации классовых соотношений (пролетариат и крестьянство, буржуазия и (помещики), были только две принципиально выдержанные линии поведения: большевистская и меньшевистская. Этим объясняется незначительность влияния и троцкистской теории революции. Гвоздем русской революции был вопрос о крестьянстве. Поскольку в этом вопросе позиция т. Троцкого сходилась с меньшевистской, вся его позиция в целом шла (менее последовательно, чем меньшевистская) по второй линии. Но чем же объяснить «очень революционный» характер теории тов. Троцкого? Ведь признавал же тов. Троцкий революционные методы борьбы? Можно ли примирить этот факт с утверждением об оппортунистическом характере позиции тов. Троцкого?

Для оппортунизма отнюдь не характерно постоянное отрицание революционных методов борьбы. Что «экономисты» были оппортунисты, в этом теперь никто не сомневается. Но вождь экономистов Мартынов, оставаясь экономистом, в 1901 году, когда тов. Ленин (и вся старая «Искра») ставили в порядок дня упорную будничную работу над созданием кадров революционной пролетарской партии, под влиянием известий об оживлении рабочего движения в России, выкидывал (в «Рабочем Деле») лозунг «идти на штурм» самодержавия. И Мартынов [17] тогда считал себя «левее всех». «Отзовизм», «ультиматизм, — наконец позже — «рабочая группа», «рабочая правда» и т. п. течения в нашей партии были (теперь это тоже для всех несомненно) оппортунистическими течениями, но прикрывались они чрезвычайно революционной фразеологией и, во всяком случае, считали себя «революционнее» большевиков. Об эсерах и говорить нечего: «р-р-революционнее нас не было, нет и не будет ни одной партии в мире», — основной тон всех их декламаций.

Беда оппортунизма заключается в том, что он в своих порывах «революционизма» всегда беспочвен, он не видит масс, которые нужно повести в борьбу, и потому «революционизм» оппортунистов всегда авантюристичен. Вторая его беда заключается в том, что он выдвигает лозунги штурма тогда, когда обстановка выдвигает на очередь задачу осады, или только упорной подготовки к штурму, когда же дело доходит до действительного штурма, оппортунисты чаще всего тащат рабочий класс на соглашение с врагом.

Так что признание теорией «перманентной» революции революционных методов борьбы отнюдь не противоречит характеристике ее, как разновидности оппортунизма. Теория тов. Троцкого была «левее» большевистской (тов. Ленин называл ее «несуразно левой перманентной революцией». См. журнал «Просвещение», май 1914 г., стр. 102—103). Но это не мешало тов. Троцкому поддерживать меньшевиков против большевиков во всех важнейших вопросах тактики. Лозунг «захвата власти пролетариатом», чрезвычайно революционная постановка международных задач рабочего класса и т. п. «левые» прелести теории «перманентной» революции не мешали тов. Троцкому объединяться с Масловым в вопросах аграрной программы, или, например, на лондонском съезде стоять за принятие в партию Прокоповича — заядлого и заведомого ревизиониста, фактически кадета и т. д., и т. п. Из практики тов. Троцкого до 1917 г. можно было бы дать бесконечно много иллюстраций к его «теории перманентной революции».

***

В брошюре «Новый курс» тов. Троцкий, протестуя против «кивков» в сторону теории «перманентной» революции, приглашает всех действительно интересующихся его теорией, «а особенно молодежь», не пугаться слова «перманент» и «с карандашом в руках» заняться ее изучением. Мы последовали этому совету. Результат наших работ мы отдаем на суд партии.

Ленинский кружок лекторского курса Свердловского университета

Журнал “Большевик” №3-4 1924 год

Часть 1

Примечания:

[1] Настоящая статья является результатом коллективной работы Ленинского кружка лекторского курса Свердловского университета. Вопрос был обсужден на двух специальных занятиях кружка. Специально выбранная комиссия переработала и проредактировала проект статьи, представленный докладчиком, т. Струевым. После зачтения настоящей статьи на общем собрании кружка было постановлено: просить редакцию «Большевика» напечатать ее от имени кружка.

[1.1] В оригинале статьи написано "Этим...", редакция Бескома поменяла данное слово на "В предыдущей части..." для смысловой связки.

. . .

[17] Тот же т. Мартынов, оставаясь меньшевиком, работал вместе с тов. Троцким и Парвусом в «Начале»: он тоже был «левее» Ленина.

Выход из пандемии вызывает широкий спектр дискуссий, заявлений и инициатив, направленных на то, чтобы «мир после пандемии не был таким, как раньше» и чтобы бедные не были наиболее уязвимыми и принесенными в жертву. Но кризис, который поражает пять континентов, поднимает еще одну проблему, последствия которой могут быть большими для народов: как будет выглядеть мир после? какими будут международные отношения после выхода из пандемии, будут ли они многонациональными (в мире гегемонии капитализма они не могут быть объединяющими) или еще более антагонистическими?

Ситуация ставит много вопросов, однако уже очерчиваются рамки, в которых будут развиваться международные отношения. Первым подтверждением этого можно рассматривать то, что на рубеже веков мы стали свидетелями перехода от мира, в котором Соединенные Штаты были гегемоном, к миру, по мнению специалистов, многостороннему (аполярному, многополярному), в котором ведущими державами являются США, Китай, Европа, Россия и Индия, к которым могут быть добавлены новые полюсы, такие как Индонезия, Бразилия или Мексика. Разве эта точка зрения не осталась позади, не формируется ли новая биполярность между США и Китаем? Средства и экономический, промышленный, финансовый, военный и научный потенциал этих двух держав несравненно выше, чем у других государств или у объединения государств, таких как Европейский Союз. Этот новый биполярный мир, который формируется, полностью отличается от того мира, когда США и Советский Союз вели холодную войну.

Во-первых, ни одна держава не могла стоять за пределами двух лагерей, атлантистской и советской, третья сила, Бандунг в 77-м (прим. ред.: скорее имеется в виду прошедшая в 1955 в Бандунге Азиатско-Африканская конференция, на которой присутствовали главы 29 стран и колоний Азии и Африки.), был коалицией деколонизированных государств третьего мира, но отнюдь не другим лагерем. Второе отличие, биполярность Китая/США, не исключает вмешательства других полюсов, таких как Россия, Европа и Индия. Третье и главное отличие, в то время как биполярный мир в XX веке был отмечен противостоянием двух абсолютно противоположных идеологий - капитализма и коммунизма, сегодня мы находимся в капиталистической мировой системе, в которой доминируют неолиберальные идеи и мышление.

Мы можем добавить четвертое отличие: Советский Союз, несмотря на его экономические, технологические и научные достижения, никогда, за исключением военной области, не был в таком экономическом положении, чтобы соперничать с Соединенными Штатами, что Китай сегодня в состоянии сделать.

Что пандемия изменила в международных отношениях

Кризис в области здравоохранения не только подтверждает движение к новому биполярному режиму, но и ускоряет его. Отношения западных стран с Китаем - это еще один показатель. Чтобы понять развитие международных отношений в период пандемии, необходимо вернуться к началу. Мнение западных стран о Китае и его политике изоляции в целях снижения эпидемии существенно изменилось во время ее распространения.

Учитывая спад в китайской экономике, США и Европа, чувствуя себя в безопасности от эпидемии, сначала задавались вопросом: как китайская экономика сможет преодолеть кризис? Затем они были обеспокоены последствиями, которые могли бы возникнуть в их собственной экономике из-за замедления китайской. Когда эпидемия распространилась в Европе, а затем в Соединенных Штатах, были замечены изменения в позициях, принятых по отношению к Китаю западными правительствами и СМИ. Эти изменения в отношении и суждениях происходили в два этапа.

Во-первых, несмотря на опасность распространения и серьезность эпидемии, в ряде западных стран кризис в области здравоохранения выявил неготовность и серьезные проблемы в системе здравоохранения (в том, что касается персонала, оборудования и медикаментов), также произошел разрыв в политике по профилактике и организации изоляции эпидемии. Все это вызвало серьезную критику со стороны населения. Чтобы отвлечь недовольство, правительства переложили свою ответственность на других. Китай, страна, где появился вирус, был назначен ответственным.

Во-вторых, критика средств массовой информации была сосредоточена на том способе, как Китай справился с кризисом в области здравоохранения. Аргументы, используемые правительствами и западными СМИ, заключались в промедлении с обнаружением вируса, молчании китайских властей об эпидемии и отсутствии информации и научной коммуникации о Ковид-19, сокрытии данных о погибших… Все это было поводом для инсинуаций, критики и обвинений.

Экономические последствия кризиса в области здравоохранения в западных странах (рост безработицы, бедности, гибель людей в основном в наиболее социально неблагополучных странах) вызвали поток критики и осуждения неолиберальной экономической политики, которой правительства придерживаются на протяжении более сорока лет. Этот поток критики тревожит тем больше, чем непредсказуемее его развитие. Критика как средство фальсификации превратилась в кампанию против Китая, любые меры, принятые в этой стране, подвергались осуждению: борьба с эпидемией, авторитарная, статическая, тоталитарная, коммунистическая, навязанная дисциплина, отсутствие индивидуальных свобод и демократии…

Приняв меры изоляции и продемонстрировав свою эффективность, Китай привел к принятию этой практики в других странах. Однако меры изоляции влекут за собой непредсказуемые и беспрецедентные последствия для стран с рыночной экономикой: экономический спад. Правительства, которые попробовали другие способы (в частности, коллективный иммунитет) для предотвращения блокады экономики, вынуждены были от них отказаться из-за скрытой опасности Covid-19. Но для сторонников неолиберализма, Китай, установив изоляцию как наиболее эффективный ответ на угрозу вируса, спровоцировал спор против Китая и ВОЗ, которая выступает также за её принятие.

В западном общественном мнении меры изоляции (даже самые слабые) вызывают сопротивление и различные возражения (в том числе в рядах левых). Это нужно проанализировать. Я думаю, что в этом есть часть западного центризма, изоляция, как она применяется в Китае и других азиатских странах, не является западной, индивидуалистической. Если она была "принята" в западных странах, то это иностранная культура, посягательство на свободный выбор, отсюда священный призыв к "индивидуальным свободам", которые, надо помнить, сводятся к экономическим средствам, которыми располагает каждый. Правда в том, что впервые не западное мышление навязывается (хотя и слабо), дестабилизируя западный мир, который имеет привычку навязывать свои решения остальному миру.

Однако существенная причина нынешней напряженности является еще более глубокой, зависит, прежде всего, от экономических последствий изоляции в конкурентных глобальных экономических отношениях. Экономика ведущих западных государств напрямую затронута как внутри страны, так и на мировых рынках. Они больше всего страдают от того, что они не согласились на такой строгий режим изоляции, как Китай и другие азиатские страны (Южная Корея, Тайвань, Сингапур, приведенные в качестве противоположности примеру Китая), экономические и социальные последствия для них непредсказуемы. Для ограничения последствий были мобилизованы огромные финансовые и всевозможные средства. США, европейские страны, Евросоюз и центральные банки тратят миллиарды долларов и евро на спасение финансов и промышленности, а еще более - для спасения капиталистической системы.

Возникновение большей озабоченности запада политическими и экономическими возможностями (силами)

К страхам перед экономическим, социальным кризисом и кризисом в области здравоохранения западные страны, главным образом в рамках атлантического течения (ссылаясь на Атлантический пакт), прибавляется боязнь того, что экономический кризис, вызванный пандемией, может утвердить биполярность между Соединенными Штатами и Китаем и изменить отношения силы между этими двумя странами. Психоз охватывает и европейские страны, которые имеют связи с Вашингтоном. Тот факт, что в некоторых областях (например, в медицине) есть европейские государства, зависящие от Китая, является аргументом в пользу этой ярости.

С тех пор критика в сторону Китая носит политический и идеологический характер, экономическое положение населения не является основной причиной, вопрос стоит о соотношении глобальных геоэкономических сил, их развитие в ситуации, когда в США сочетаются: плохое управление кризисом здравоохранения, экономическим кризисом, социальным и расовым кризисом. Ко всему этому следует добавить последствия неконтролируемого характера политики, проводимой Дональдом Трампом, которая ослабляет одну из основ политического влияния Соединенных Штатов в мире после окончания Второй мировой войны - их политику «мягкой силы».

Поведение Дональда Трампа расстраивает отношения между США и европейскими государствами, тем более что принятые меры идут вразрез с их интересами. Однако их союз с Соединенными Штатами является несомненным благодаря историческим, идеологическим, экономическим и политическим связям, которые связывают правящие классы Европы и Соединенных Штатов, являющихся идеологическими и военными "союзниками" (столпами которых являются экономический неолиберализм и НАТО как вооруженное крыло). Следовательно, антагонизм между миром разума и миром конкуренции после выхода из пандемического кризиса усилился.

Политические, экономические и социальные последствия кризиса Covid-19 могут быть самыми разными, но они влекут крупные изменения, которые меняют соотношение мировых сил и нарушают систему международных отношений, как это имело место в той или иной степени в Первой и Второй мировых войнах, с деколонизацией (Бандунг и Трехконтинентальная) и коллапсом СССР. При каждом выходе из таких крупных кризисов доминирующими оставались Запад, Европа и США. Впервые в истории капитализма межимпериалистическое противостояние - это не только противостояние между западными державами, которые определяют мир на протяжении более пяти веков (Португалия, Испания, Великобритания, Франция, Нидерланды, Германия, Италия, США) - теперь приходится считаться с не западной державой.

Олигархии (и стоящие у их ног правительства) видят, что их господство подвергается сомнению, что объясняет агрессивность их политических и идеологических выступлений против Китая, на который они оказывают давление и которому угрожают. Велико сходство слов Майка Помпео от 24 июля 2020 года, призывающего к «свободному миру», «одержать победу» над «новой китайской тиранией», заявившего, что пришло «время для свободных стран перейти к действиям» с «Новым альянсом демократий». Имеется большое сходство с речью Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 года, где он сказал: что он не верил, в то, что «Советская Россия хотела войны», но учитывая, что «никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намерены делать в ближайшем будущем, и каковы границы этих действий, если таковые имеются, экспансионистские стремления и прозелитизм» вследствие чего казалось ему необходимым, чтобы «западные демократии объединялись в строгом уважении принципов Устава Организации Объединенных Наций».

Существующая ситуация заставляет нас вспомнить взгляды Фукидида, которые складывались так же, как в нынешнюю историческую эпоху. Наблюдая антагонизм между Афинами и Спартой, Фукидид повествует как доминирующая нация, видя, что их превосходству, по-видимому, угрожает развивающаяся держава, решает проблему посредством войны. Это уроки истории, в которых первыми и основными жертвами становятся народы.

О чем идет речь в идеологическом и политическом обсуждении

Эта опасная ситуация заставляет нас поднять вопрос о позициях и реакции общественного мнения, констатирующего постпандемическую напряженность. В позициях и мнениях есть много общего, но они не одинаковы во всех странах. Очевидно, что заявления правительств оказывают большое влияние на граждан, не следует преуменьшать силу манипулирования общественным мнением средствами массовой информации: прессой, радио и телевидением. В такой ситуации гражданам трудно отстраниться от политически-медийного обсуждения проблемы, будь то Китай или какой-либо другой вопрос. Таким образом, нынешняя анти-китайская кампания внушает обществу мнение, наполненное одними и теми же идеологическими штампами о силе индивидуализма, противоположного всякому коллективизму, о необходимости отстаивать господствующие в мире западные интересы и против коммунизма, который является синонимом отсутствия свободы и уважения прав человека.

Каждое политическое высказывание несет в себе частичку освобождения и отчуждения: индивидуализма, колониального прошлого и превосходства Запада, антикоммунизма - этих основ либеральных ценностей, пронизывающих общественное мнение. Это противоречит оценке реальной международной ситуации и существующих угроз. Нынешняя кампания науськивает не против «желтой опасности», которая использовалась в XX веке как нечто фантасмагорическое, а против Китая, который стал одной из великих мировых держав, взращивая в обществе антикитайские настроения. Существует тяжелый психологический барьер, который необходимо устранить из общественного мнения, особенно, когда это мнение существует даже в прогрессивном и антиимпериалистическом обществе, учитывая односторонние высказывания, существовавшие в течении прошедших тридцати лет.

Общественное мнение меняется, как и все в этом мире, но политическая работа по изменению стереотипов в отношении Китая ставит перед собой вопрос, на который необходимо ответить. Народы мира являются субъектами и объектами межимпериалистических противоречий в формирующейся биполярности. США и Китай, учитывая доминирующий капиталистический характер их экономик, являются двумя империалистическими государствами.

Ленин подчеркивал необходимость использования империалистических противоречий и выделения основного врага. Марксистско-ленинское движение родилось в этой дискуссии. Поскольку США являются главным врагом, с ним нельзя примириться, а необходимо бороться. Когда Китай с теорией трех миров выдвинул тезис о том, что СССР - главный враг, мы справедливо выступили против. Из коллапса СССР сложилась ситуация, в которой США стали гегемоном. После тридцати лет (за очень короткое время) эта гегемония переросла в противостояние двух империализмов. Отсюда необходимость определения главного врага для использования противоречий.

Есть ли сегодня доминирующий империализм? Если он существует, то кто главный враг: США или Китай? Это важный вопрос. Я решаю это в пользу одной стороны: внешняя политика этих двух государств и их коренные интересы в мире делают Соединенные Штаты по-прежнему основным врагом.

Все крупные кризисы означают смену поколений, отсюда и важность новых поколений

Необходимо реагировать на экономическую и социальную безотлагательность вызовов кризиса, но мировая система (экономика, окружающая среда, международные отношения) вмешивается и неизбежно влияет на национальном уровне, это опасно игнорировать и в том числе недооценивать. Анализ внутренней ситуации не может быть отделен от анализа международной ситуации. "Мир после пандемии", объявленный во время кризиса, как сильно отличающийся от мира до пандемии, тем не менее будет очень похож на прежний мир; геостратегические изменения редко проводятся незамедлительно; важна социальная и медицинская тяжесть произошедшего, что предвещает глубокую эволюцию поколений, которую необходимо учитывать в политической работе. Молодые поколения - главный субъект, они познали только экономический неолиберализм и столкнулись с тяжелыми социальными условиями. Для этих поколений будущее темное и очень небезопасное. Столкнувшись с социальным неравенством, а также с экологической и пандемической угрозой; пережив другие обстоятельства, в отличие от поколения «славной тридцатки» в Европе или в мире, после падения стены, которая способствовала антикоммунистической волне, у них имеется другой взгляд; в этом заключается потенциал для того, чтобы возобладала другая концепция отношений между народами и государствами.

Думать по-другому? Необходимо увидеть соотношение идеологической и социальной силы. Как и в каждой эпохе, можно обозначить две основные тенденции: пробуждение коллективных чувств или усиление индивидуалистического поведения. То, что коллективная тенденция преобладает над другой, - это дело ближайшего будущего. Столкнувшись с этим, мы должны осознать, прежде всего в западном мире, что есть такая стена, которую нужно разрушить, чтобы изменить двойное отчуждение индивидуалистических и антикоммунистических взглядов общества и империалистических и колониальных представлений в мире. Это двойное отчуждение, которое подкрепляется чувством, что экономическое развитие Китая и развивающихся стран является угрозой привилегиям, монополизированных западом, то есть разрушением пятивекового европейского и западного господства. Другая ситуация для народов Азии, Африки и Латинской Америки, которые не страдают иллюзиями об империалистическом и колониальном отчуждения.

Этот вывод заставляет нас подчеркнуть важность содействия в идеологической и политической работе, где на место неравным международным отношениям приходят многосторонние, на основе солидарного видения общества между народами. Важно показать, что международные политические или экономические отношения не обязательно должны являться враждебными, но могут быть задуманы в духе большего равенства, чтобы показать, что право сильнейшего не является исключительным, что не только оно может регулировать отношения между народами и государствами. Это отличает политические выступления Китая сегодня от политических выступлений США. Самая большая угроза - война, в которой народы являются первыми и основными жертвами, развязывание которой зависит сегодня от США и западных держав, а не от Китая.

Это работа, которую нужно выполнять в течение длительного времени; необходимо быть внимательными, чтобы уменьшить и нейтрализовать те противоречия, которые западные атлантисты пытаются обострить, в том числе на военной почве, чтобы сохранить свое превосходство и власть.

Приведенная выше фраза Фукидида - это вызов, брошенный Китаю, это вызов для всех народов, это вызов, брошенный всем нам.

Autor: Nils Andersson

Creado en 19 Agosto 2020

Перевод: Ю. Пыльцов

Фигура Льва Давидовича Троцкого сегодня, скажем так, не менее популярна, чем фигура Сталина и Ленина. По-другому и быть не может ввиду той роли, которую сыграл Троцкий в истории России и международного коммунистического движения. По мнению сторонников, непосредственный участник, один из руководителей Великой Октябрьской Социалистической революции, «первый соратник» Ленина, главный противник Сталина. Мученически принял смерть (август 1940) после покушения, инспирированного советскими спецслужбами. Умер в ссылке, вдали от своей родины, непримиримым оппозиционером "термидорианского" сталинского режима.

Однако не так прост жизненный путь известного революционера. Уже многими подзабыты детали его деятельности до вступления в партию большевиков (август 1917) и после высылки из СССР (февраль 1929). Преданы забвению и теоретические наработки Троцкого, не считая, конечно, его критических нападок на сталинский СССР, столь беззаветно рекламируемых его последователями и буржуазной пропагандой в целом.

Чтобы не забывать корни троцкизма, редакция Бескома предлагает читателям весьма занимательную статью из советского журнала «Большевик» №3-4 1924 года, в котором коллектив Ленинского кружка Свердловского университета критикует ни много ни мало «гения революции», одного из первых лиц пролетарского государства и его теорию «перманентной революции», известную до сих пор! Коллектив кружка в 1924 году попросил каменевско-зиновьевскую редакцию «Большевика» напечатать критическую статью о Троцком, редакция согласилась, мы отыскали, и вот она перед вами.

Приятного чтения!

= = =

Об основных ошибках теории «перманентной революции»

I

Теория «перманентной революции» представляла собой попытку своеобразной оценки характера, перспектив и движущих сил революции 1905 г. Творцами этой теории являлись Парвус и тов. Троцкий. Сколько-нибудь значительной роли эта теория не играла ни во время революции 1905 г., ни после. Поэтому говорить о ней в Настоящее время можно было только в специальных исторических работах, да и то вскользь.

Но эта теория косвенно может сыграть известную роль, поскольку всплывающие теперь вокруг нее разногласия могут служить исходным пунктом более глубоких и опасных разногласий внутри нашей партии. То, что споры вокруг этой теории возникли в период попыток ревизии тактических основ ленинизма, персональное совпадение защитников этой теории со сторонниками бывшей оппозиции и т. п. дает основание предполагать, что маленькие разногласия по этому вопросу могут сыграть роль тех «маленьких» разногласий, которые являлись исходным пунктом больших потрясений в рядах нашей партии. Поэтому внимательный разбор и критика этой теории являются теперь необходимыми.

В каком отношении находится теория «перманентной революции» с меньшевистской и большевистской (ленинской) концепциями революции? Сторонники теории «перманентной революции», отрицая всякую связь ее с меньшевизмом, дают два объяснения. Одни утверждают, что теория «перманентной революции» совпадает с ленинской оценкой революции. Другие, не отрицая разногласия между Лениным и Троцким по этому вопросу, признают «ошибочность» ленинской оценки и правильность троцкистской, при чем Ленину отводится все же честь «уразумения» своей «ошибки» и присоединения к тов. Троцкому. Взаимная противоречивость этих двух доводов очевидна и тем более характерно, что часто оба эти довода приводятся одними и теми же товарищами в зависимости от обстоятельств, времени и места, — когда как удобнее.

Характерно, что сам тов. Троцкий в брошюре «Новый курс» (стр. 50—51) развивает вторую версию. В предисловии к брошюре «Итоги и перспективы», написанном в 1919 г., т. Троцкий, не отрицая разногласий, совсем обходит вопрос о том, каким образом они разрешены. Такой же характер носит подстрочное примечание (нечто в роде небольшого предисловия) к статье «Наши разногласия» в книге «1905» (издание 1922 г., стр. 270), по ясному же смыслу другого подстрочного примечания в середине этой же статьи (стр. 285) прямо следует, что большевики только потому не играют в революции 1917—24 г. контрреволюционной роли, что отказались от своей старой оценки революции («совершили идейное перевооружение») и присоединились к тов. Троцкому.

Ясно, что принятие этого объяснения вносит целую революцию во все прежние наши представления об историческом развитии большевизма. Если данное объяснение верно, тогда неправ т. Зиновьев, когда он говорит об органическом развитии большевизма [2]: большевизм становится подлинно революционным только с 1917 г., когда в его ряды вошли сторонники теории «перманентной революции», принесшие большевизму свою оценку революции и подлинную революционную традицию, единственными хранителями которых до 1917 г. являлись т. Троцкий и его сторонники (Троцкий и Парвус в 1904—1907 гг., «нефракционная» фракция троцкистов в период между двумя революциями, «межрайонцы» до июля 1917 г.).

Несомненно, что в настоящее время внесение полнейшей ясности в оценку теории «перманентной революции» жизненно необходимо, и что не только присоединение к этой теории, но и просто благодушное к ней отношение может привести к опасным последствиям.

Очевидно, что для понимания теории «перманентной революции» необходимо ясное представление о тех оценках революции 1905 года, какие давались меньшевиками (Мартовым, Плехановым, Мартыновым и др.) и большевиками (Лениным).

II

В основном, вопрос о характере нашей тогдашней революции разрешен был партией задолго до самой революции. Это разрешение вопроса получило свою формулировку в программе партии, а именно в программе-минимум. В общем содержание революции сводилось к уничтожению всех остатков феодализма, крепостничества как в экономическом, так и в государственно-правовом строе России. Экономические и политические изменения, могущие произойти в результате революции 1905 г., при предположении даже наибольшего ее успеха, не затрагивали основ капитализма, а наоборот, расчищали почву для быстрого развития капитализма. В этом именно смысле революция 1905 г. определялась Лениным, как революция буржуазная.

Меньшевики, непосредственно из того положения, что наша революция буржуазная, не анализируя особенностей этой революции, строили свою схему движущих сил революции. Революция буржуазная, она не отвечает основным классовым требованиям пролетариата, которого удовлетворит только революция социалистическая. Пролетариат и его партия не может себя связывать ответственностью за ограниченный (буржуазный) характер настоящей революции. Поэтому он, если бы даже и мог (но он не может), не должен, не смеет стремиться к обеспечению революции своим руководящим в ней участием. Это привело бы его к растворению в буржуазной демократии, к отказу от самостоятельных социалистических задач, к подчинению их буржуазно-демократическим задачам. Пролетариат не может и не смеет в данной революции победить.

Именно так ставился меньшевиками вопрос в основном для тогдашнего периода меньшевистском документе—брошюре тов. Мартынова «Две диктатуры». Мартынов именно пугал перспективой победы. До чего доводил Мартынова страх перед возможностью победы, показывает тот факт, что он в этой брошюре договорился до того, что, если бы мы смогли предвидеть возможность такой победы, —

«... мы не имели бы исторического права уже в абсолютистской России строить свою самостоятельную политическую партию. Мы должны были бы ограничиться одной социалистической пропагандой» [3].

Исходя из этих соображений, меньшевики ставили все судьбы и перспективы революции; в зависимость от роли и поведения в ней буржуазии (а не пролетариата), т.-е. отдавали ей роль гегемона в этой революции:

«Предстоящая революция не может реализовать никаких политических форм против воли всей буржуазии, ибо она будет хозяином завтрашнего дня»,— заявлял Мартынов в той же брошюре [4].

Крестьянству никакого самостоятельного (от городской буржуазной демократии) революционного значения меньшевики не придавали. Оно распыленно, в его среде не может быть единства, т. к. оно дифференцировано, оно выставляет часто реакционные лозунги (или идет за реакционными лозунгами народничества), оно политически малосознательно и может служить опорой реакции и т. д., и т. п.

Иначе строил свою схему движущих сил революции Ленин. Не отрицая и даже подчеркивая (против эсеров) буржуазный характер нашей тогдашней революции, Ленин не ограничивался голым повторением этой формулы и бессодержательными аналогиями с западноевропейскими революциями, а исследовал особенности в отношении наших классовых сил в нашей русской буржуазной революции.

Эти особенности заключаются в чрезвычайной остроте у нас аграрного вопроса. Революция вызвана конфликтом между развивающимся у нас капитализмом и старыми крепостническими формами эксплуатации, сохраняющимися благодаря политическому господству крепостников-помещиков. По условиям, созданным у нас реформой 1861 г. развитие капитализма шло по двум линиям: 1) развитие крестьянского хозяйства в капиталистическое и 2) превращение крепостническо-помещичьего в капиталистическое же. Верно общее положение, что развитие капитализма уперлось в противоречащие ему остатки крепостничества. В этом смысле сохранение остатков крепостничества стало объективно совершенно невозможным, и победа капитализма неизбежна: нет таких сил, какие могли бы остановить теперь это развитие капитализма.

Но и в дальнейшем это развитие возможно двумя путями, проложенными всем предыдущим историческим развитием. На пути дальнейшего капиталистического развития крестьянского хозяйства стоят помещичьи латифундии, крупное крепостническое землевладение. Без его уничтожения немыслим в данное время и в данных условиях действительный капиталистический прогресс сельского хозяйства. Крестьянская борьба против помещичьих имений выражает собой путь превращения теперешних худосочных крестьянских хозяйств в фермерско-капиталистические хозяйства американского типа.

Другой объективно возможный путь дальнейшего развития капитализма в сельском хозяйстве — путь перерождения помещичьих крепостнических латифундий в капиталистические экономии юнкерского прусского типа.

Первый путь — есть путь революционный и наиболее радикальный очищающий Россию от пережитков крепостничества. Второй путь — это путь медленной, мучительной эволюции.

Между размахом экономических преобразований и размахом: политических преобразований существует определенное соотношение. Двум объективно возможным исходам революции в экономической области — в политической соответствуют: полная демократизация государственного строя в первом случае, конституционный выкидыш — во втором. Революция и в том, и в другом случае будет буржуазной, но в зависимости от соотношения классовых сил, выступающих в революции, в зависимости от результатов их борьбы стоит выбор или последовательной, до конца доведенной революции (как, например, Великая Французская революция XVIII века) или революции половинчатой, незаконченной (как, напр., немецкая революция 1848 г.).

Отсюда ясно, что гвоздем, «оселком» нашей революции является аграрный вопрос, а исход ее стоит в тесной, непосредственной связи с тем, как будет вести себя крестьянство [5]. А это последнее обстоятельство зависит в первую очередь от того, сумеет ли пролетариат поднять крестьянство до уровня понимания необходимости решительной борьбы с царизмом. Смешение крестьянства со всей буржуазией, умаление роли крестьянства означает на деле отказ от задачи поднять это крестьянство на борьбу со старым строем, следовательно, отказ от решительной, доведенной до конца буржуазно-демократической революции.

Поскольку революция очищает почву для капитализма, постольку буржуазия заинтересована в этой революции. Но, поскольку такая революция создает условия для успешной борьбы рабочего класса против буржуазии и тем, следовательно, угрожает самому существованию буржуазии, постольку последняя кровно заинтересована в сохранении таких остатков крепостничества, на которые она может опереться в своей борьбе против пролетариата. Отсюда непоследовательность буржуазии, ее колебания между революционным народом и царизмом, неизбежность его перехода на почву сделок с царизмом, а не революционного его свержения.

Пролетариат заинтересован в буржуазной революции и потому, что она приближает его к самостоятельной основной его цели — социалистической революции, и потому, что в данное время он страдает не только от капиталистических форм эксплуатации, но и от остатков старых крепостнических форм. Пролетариат заинтересован, следовательно, в революции глубже, полнее, последовательнее, чем буржуазия. В старом строе он ничего не теряет, через новый демократический строй он придет к социалистической революции, и потому он последовательно до конца и может, и будет бороться против старого строя. Он, тем более, не должен связывать себя «волею всей буржуазии», как ему предлагают меньшевики.

Итак, меньшевистская оценка движущих сил революции отводила буржуазии роль гегемона, роль пролетариата сводила к толканию вперед буржуазии путем непосредственного воздействия на волю этой буржуазии, а не революционного воздействия на правительство [6], роль крестьянства не учитывала совсем, или, вернее, недооценивала, принижала. Большевистская оценка роль гегемона в революции отводила пролетариату, ход и исход революции ставила в зависимость от поведения крестьянства. Эти две оценки определили собой основные моменты в тактике большевиков и меньшевиков. В общем тактическая позиция меньшевиков сводилась к формулам: 1) «общенациональная коалиция во имя классической буржуазной революции» и 2) «оставаться крайней оппозицией по отношению ко всем возможным формам политического господства буржуазии, могущим возникнуть в ходе и результате революции». Большевистская тактическая позиция выражалась лозунгом «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства».

III

В чем же заключалась та оценка революции, какую давали в своей теории «перманентной революции» Парвус и Троцкий? Во избежание упреков в «фальсификации истории», примем ту общую формулировку этой теории, какую дает сам т. Троцкий после Октябрьской революции. Приводим в порядке «исторической последовательности» все такие формулировки. В своих «Итогах и перспективах» т. Троцкий писал:

«Защищавшаяся автором точка зрения может быть схематически формулирована так: начавшись, как буржуазная по своим ближайшим задачам, революция скоро развернет могущественные классовые противоречия и придет к победе, лишь передав власть единственному классу, способному стать во главе революционных масс, т.-е. пролетариату. Став у власти, пролетариат не только не захочет, но и не сможет ограничиться буржуазно-демократической программой. Он сможет довести революцию до конца только в том случае, если русская революция перейдет в революцию европейского пролетариата. Тогда буржуазно-демократическая программа революции будет преодолела вместе с ее национальными рамками, и временное политическое господство русского рабочего класса развернется в длительную социалистическую диктатуру. Если же Европа останется неподвижной, буржуазная контрреволюция не потерпит правительства трудящихся масс в России и отбросит страну далеко назад от демократической республики рабочих и крестьян. Став у власти, пролетариат должен будет поэтому не ограничивать себя рамками буржуазной революции, а развернуть тактику «перманентной» революции, т.-е. уничтожить границы между минимальной и максимальной программой социал-демократии, переходить ко все более и более глубоким социальным реформам и искать прямую непосредственную опору в революции на европейском Западе» [7].

В предисловии к своей книге «1905» т. Троцкий пишет:

«Мудреное название это («перманентная» революция. Авторы) выражало ту мысль, что русская революция, перед которой непосредственно- стоят буржуазные цели, не сможет, однако, на них остановиться. Революция не сможет разрешить свои ближайшие буржуазные задачи, иначе, как поставив у власти пролетариат, а этот последний, взявши в руки власть, не сможет ограничить себя буржуазными рамками революции. Наоборот, именно для обеспечения своей свободы, пролетарскому авангарду придется на первых же порах своего господства совершать глубочайшие вторжения не только в феодальную, но и в буржуазную собственность. При этом он придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии, которые поддерживали его на первых порах революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения, смогут найти свое разрешение только в международном масштабе на арене мировой революции пролетариата. Взорвав в силу исторической необходимости ограниченные буржуазно-демократические рамки революции, победоносный пролетариат вынужден будет взорвать ее национально-государственные рамки, т.-е. должен будет сознательно стремиться к тому, чтобы русская революция стала прологом революции мировой» [8].

Наконец, в своей дискуссионной брошюре «Новый курс», тов. Троцкий писал следующее:

«Перманентная революция в точном переводе означает постоянную или непрерывную революцию. Какая политическая мысль вкладывается в эти слова? Та мысль, что для нас, для коммунистов, революция не заканчивается после достижения того или иного политического завоевания, той или другой социальной реформы, а развивается дальше и пределом ее для нас является только социалистическое общество. Таким образом, раз начавшись, революция, поскольку мы в ней участвуем, тем более руководим ею, ни в каком случае не приостанавливается на каком-либо формальном этапе, наоборот, мы непрерывно и постоянно ведем ее вперед, разумеется, в соответствии со всей обстановкой, до тех пор, пока революция не исчерпает всех возможностей и ресурсов движения... В условии России это означало: не буржуазная республика, и даже не демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, а рабочее правительство, опирающееся на крестьянство и открывающее эру международной «социалистической революции» [9].

Прежде всего из приведенных формулировок может создаться то неправильное представление, что все социал - демократы (в том числе м большевики), кроме тов. Троцкого, ограничивали задачи пролетариата буржуазной революцией и были против революции социалистической. На самом деле вопрос шел не о том, необходимо ли нам вообще нести пролетариат к социалистической диктатуре, а о том, можно ли это делать сейчас, в данный момент, в момент подготовки к революции 1905 года. Во-вторых, приведенные формулировки отличаются гораздо более выдержанной и стройной... схематичностью, по сравнению с теми, какие т. Троцкий давал до февральской революции, т.-е. когда он разрабатывал свою теорию. Тогда все эти положения были утоплены в море фраз, теперь они выужены оттуда и скомбинированы (очень неудачно, как увидим ниже) под схему... Октябрьской революции. В-третьих, здесь недостаточно ясно подчеркнуто, к какой революции относятся эти формулировки: 1905 или 1917 г. Хорошо, что всем уже заранее известно, что теория перманентной революции представляет собой попытку оценки революции 1905 г. В-четвертых, в этих формулировках недостаточно четко выделено главное, основное, что составляет ее гвоздь, и чем она отличается и от большевистской и от меньшевистской оценки революции. Это основное—оценка характера и движущих сил революции.

Ход рассуждений т. Троцкого приблизительно таков.

По ближайшим своим целям наша революция буржуазная. И все же, Несмотря на это, по своему характеру революции не буржуазная. Почему? Потому что главной движущей силой этой революции, за отсутствием буржуазной демократии, должен явиться пролетариат, а он не может ограничиться рамками буржуазной революции и вынужден будет перейти к революции социалистической. Уже в этом основном рассуждении скрываются основные ошибки тов. Троцкого. Пролетариат явится главной движущей силой в революции не потому, что ему принадлежит в ней гегемония, как указывал тов. Ленин, а по злой, вынужденной необходимости, потому что классического гегемона буржуазной революции—буржуазной демократии—у нас, к сожалению, совсем нет. По мысли тов. Ленина гегемония в нашей буржуазно-демократической революции принадлежит пролетариату, а у тов. Троцкого получается, что классическим гегемоном в буржуазной революции является буржуазия. Что это заключение не является вольным истолкованием,—докажет сам тов. Троцкий. Вот что он писал в своей статье «Политические письма»:

«Может-быть... с какой-нибудь абстрактной... точки зрения можно утверждать, что было бы очень хорошо, если бы у нас была руководящая якобинская партия с перспективой диктатуры в будущем, с обязательством выполнять черную работу в настоящем, а мы сохранили бы за собой только чисто-политическое руководство пролетариатом. Но этого нет, черная работа должна быть выполнена, и нам необходимо, потому что мы честные революционеры, взять ее на себя, а это значит монополизировать ее. Выполнение этой черной работы революции, организация боевого выступления, становится в данный момент нашей высшей политической обязанностью» [10].

Итак, революция—это «черная работа». Хорошо бы ее возложить на «руководящую якобинскую партию». Мы сохранили бы тогда за собой «чисто - политическое руководство». Однако, «этого нет, черная работа должна быть выполнена нами». А раз мы беремся за дело, то мы его обязательно должны «монополизировать».

«Руководящая якобинская партия»—это партия буржуазной демократии. Если бы такая партия нашлась, тов. Троцкий уступил бы ей гегемонию — «с перспективой диктатуры в будущем», а рабочей партии оставил бы «чисто - политическое руководство», т.-е. участие в политической деятельности при гегемонии буржуазии.

История навязывает рабочей партии выполнение «черной работы». Она — гегемон поневоле. А гегемонию тов. Троцкий понимает весьма вульгарно: кто гегемон, тот «монополист» революционной работы. При «монополии» пролетариата, крестьянство, понятно, превращается в его простой придаток.

Роль крестьянства сводится к «поддержке» рабочего правительства. На чем основывается это определение роли крестьянства?

Как у меньшевиков, так и у тов. Троцкого крестьянство не игнорируется совершенно. Но как у меньшевиков, так и у тов. Троцкого совершенно ясно проглядывает непонимание доминирующей, первенствующей роли в нашей революции «крестьянского», аграрного вопроса. Крестьянство несознательно, распылено, оно может в лучшем случае «поддержать»... у меньшевиков — буржуазию, у Троцкого (раз буржуазная демократия отсутствует совсем)—пролетариат. При всей своей несознательности (вернее, благодаря своей несознательности) это - то крестьянство может сделать. Так именно и формулировал тов. Троцкий:

«русская буржуазия сдает пролетариату все революционные позиции. Ей придется сдать и революционную гегемонию над крестьянством. При той ситуации, которая создается переходом власти к пролетариату, крестьянству останется лишь присоединиться к режиму рабочей демократии. Пусть даже оно сделает это не с большей сознательностью, чем оно обычно присоединяется к буржуазному режиму» [11].

Мартов в 1909 г. признал «справедливость» именно такой постановки вопроса об отношении к крестьянству. Ленин, возражая Мартову, писал в статье «Цель борьбы пролетариата в нашей революции»:

«Всего более неверно третье из приводимых тов. Мартовым мнений тов. Троцкого, которое кажется тов. Мартову «справедливым»: «Пусть даже оно (крестьянство) сделает это («присоединится к режиму рабочей демократии») не с большей сознательностью, чем оно обычно присоединяется к буржуазному режиму». Пролетариат не может ни рассчитывать на несознательность и предрассудки крестьянства, как рассчитывают на них и опираются на них владыки буржуазного режима, ни предполагать сохранение в революционный период хотя бы обычной несознательности и пассивности крестьянства [12].

Как добиться поддержки крестьянства? Какова должна быть тактика пролетарской партии по отношению к крестьянству? Из разобранной выше оценки крестьянства тов. Троцким ясно, что предлагаемая им в теории «перманентной революции» тактика в лучшем случае могла представлять собой Bauernfangen («уловление крестьянства»)—худший вид демагогической тактики, всегда резко порицаемой тов. Лениным [13]. На деле, фактически тов. Троцкий неизменно и всегда поддерживал масловско-плехановскую, т.-е. меньшевистскую тактику по отношению к крестьянству—знаменитую «муниципализацию» против большевистской «национализации» [14] Характерно и показательно общее отношение тов. Троцкого к масловским работам по аграрному вопросу. Вот какую оценку давал тов. Троцкий главной работе Маслова, обосновывающей программу «муниципализации»:

«книга Маслова представляет капитальное исследование русских аграрных отношений. И научная ценность этой работы так значительна, что автору, можно простить не только крайнее несовершенство ее: формы, но даже и его совершенно несостоятельную переработку марксистской теории земельной ренты»[15].

Тов. Ленин, разбирая масловские работы, доказал их «совершенную несостоятельность» и в теоретическом, и в политическом отношении и доказал, что эта несостоятельность объясняется (между прочим) тем, что Маслов произвел «пошлую ревизию» теории земельной ренты Маркса. Связь между программой муниципализации и отрицанием абсолютной земельной ренты Ленин доказал. А тов. Троцкий, расшаркиваясь перед «значительной научной ценностью», «прощает (!!) за нее» переработку марксовой теории земельной ренты!

Таково отношение тов. Троцкого к крестьянству, как оно выявилось в теории «перманентной» революции. Когда теперь тов. Троцкий в своей книжке «Новый курс», «разводя руками», недоумевающе спрашивает: в чём выразилась его недооценка крестьянства, требует «цитат» и «доказательств», то мы можем тут сделать двоякого рода предположения: или тов. Троцкий и до сих пор не понял того, что говорили и писали Ленин и другие большевики о крестьянстве, и чем отличается от ленинской оценки крестьянства его, Троцкого, оценка, или же т. Троцкий забыл все, что он сам писал по этому поводу, когда был ещё «троцкистом, а не коммунистом. Если так, тогда понятно, почему тов. Троцкий так иронически относится к «воспоминаниям молодости» некоторых «ближайших учеников т. Ленина».

Продолжение следует...

Ленинский кружок лекторского курса Свердловского университета

Журнал “Большевик” №3-4

источник

Примечания:

[1] Настоящая статья является результатом коллективной работы Ленинского кружка лекторского курса Свердловского университета. Вопрос был обсужден на двух специальных занятиях кружка. Специально выбранная комиссия переработала и проредактировала проект статьи, представленный докладчиком, т. Струевым. После зачтения настоящей статьи на общем собрании кружка было постановлено: просить редакцию «Большевика» напечатать ее от имени кружка.

[2] См. Зиновьев. Сочинения, том I, предисловие.

[3] Мартынов. «Две диктатуры». Изд. «Книга» 1918 г., стр. 74.

[4] Там же, стр. 77. Подчеркнуто Мартыновым.

[5] Тов. Ленин, определяя нашу революцию 1905 г. как буржуазно-демократическую, часто употреблял еще выражение «крестьянская революция». Всякая крестьянская революция есть революция буржуазная,—но не всякая буржуазная революция бывает революцией крестьянской—говорил т. Ленин, характеризуя особенности нашей революции. (См. Ленин «Аграрная программа... «Собр., сочин. т. IX, стр. 533—567).

[6] Классическое выражение этой тактики меньшевики дали в т.-н. «Земской кампании», см. Ленин, т. VI, «Земская кампания и план «Искры».

[7] Л. Троцкий. «Итоги и перспективы», изд. 1919 г., стр. 4—5.

[8] Л. Троцкий. «1905». Изд. 1922 г., стр. 4—5.

[9] Л. Троцкий. «Новый курс». Изд. 1924 г., стр. 50—51.

[10] Сборник «Искры» «За два года», ч. II, стр. 173, изд. 1906 г.

[11] Л. Троцкий: «Итоги и перспективы», стр. 43.

[12] Ленин, Собр. сочин. том XI, часть 1-я, стр. 229 подчеркнуто нами.

[13] См. Собр. сочин., том IX, стр. 499—504»

[14] См. об этом «Итоги и перспективы», стр. 68—71.

[15] «Пролетариат и русская революция», статья из «1905», стр. 258. Почему т. Троцкий, перепечатывая в 1 922 г. эту статью (написанную в 1908 г.) не сделал к выписанному месту никаких оговорок? Неужели он и теперь остается при старом мнении?

Уже длительное время новостные интернет-издания на фоне падения курса национальной валюты наперебой сообщают о возможной девальвации рубля. Статьи с различными прогнозами и советами населению на ближайшее будущее появляются с завидной регулярностью! Но были и такие публикации (буржуазная пропаганда не смогла остаться в стороне), которые рассказывали о том, что сильный рубль очень вреден(sic!) для бурно развивающейся российской экономики! Что девальвация - это здорово и очень выгодно для государства, отечественных производителей, экспортёров и держателей банковских вкладов в иностранной валюте.

Мы же в свою очередь хотим напомнить, что девальвация — это понижение стоимости денег. Девальвации, как правило, не приводят к стабилизации денежной системы, не ведут к восстановлению обмена денежных знаков на золото для частных лиц и осуществляются в основном путём снижения официального курса знаков стоимости.

В капиталистических странах (при золотом стандарте) девальвация проводилась путём принятия закона об уменьшения золотого обеспечения национальной валюты или путём снижения курса бумажных знаков по отношению к золоту или к иностранной валюте, что мы сейчас и наблюдаем. Девальвация в нынешних условиях — свидетельство кризиса валютной системы капитализма и является одним из проявлений общего кризиса капитализма (сложного комплекса многих экономических и социально-политических процессов, разъедающих систему империализма), следствие обесценивания денег или значительного и длительного дефицита платёжного баланса страны. Поощряя экспорт, она увеличивает внешнюю задолженность государства, удорожает импортные товары.

Для страны, находящейся в большой зависимости от импорта, повышение цен на ввозимые товары не пройдёт незамеченным. Тем самым девальвация усилит экономические и политические противоречия капитализма. Как нетрудно догадаться, девальвация затронула не одну капиталистическую страну, но самые слабые из них подвержены девальвации сильнее.

И в докризисный период капиталисты не спешили повышать зарплаты своим наёмным работникам, ведь чем меньше зарплата у рабочих, тем сильней прирастает капитал! Поэтому в период остановки, сокращения производства и оттока капитала, не стоит ожидать повышения реальной зарплаты и увеличения количества рабочих мест. Вся тяжесть девальвации из-за роста цен, тарифов и налогов, ляжет в основном на трудящиеся массы, что приведёт к их обнищанию и обострению классовой борьбы.

Выгоду от девальвации получит класс капиталистов, т.е. владельцы средств производства, в первую очередь экспортирующие из страны сырьё: нефть, газ, зерно, лес. Не будем также забывать, что государство – это инструмент правящего класса, с помощью которого капиталисты подавляют и эксплуатируют рабочий класс, да и банковские вклады в иностранной валюте имеются в основном у буржуазии (у пролетариата дела с валютными вкладами всегда обстояли как-то не очень хорошо).

Как говорил Ленин: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов». Мы же видим, что жертвами обмана можно стать не только в политике, но и в экономике, если за происходящим не разыскивать классовые интересы.

Пока не произойдёт переход от капитализма к социализму, рабочий класс будет испытывать на себе всю тяжесть кризисов перепроизводства и методов, которыми капиталисты пытаются из них выйти. Причем девальвация – это ещё не самые тяжкие последствия, которые принесёт мировой кризис капитализма. Кризис только разгорается, и всё «веселье» ещё впереди!

Плохиш

источник

Экспериментальную рубрику "Соцстихи" открывает коллективное творение редакции Бескома - стихотворение "Олигарх". Надеемся на конструктивную критику читателей и внимание начинающих стихотворцев. Последние могут присылать в редакцию свои эксклюзивные творения на актуальную социальную тематику, которые не останутся без ответа.

Олигарх

Мои счета ликвидности полны.

Имею яхты, самолеты; близок к власти.

Гнут спины на меня наемные рабы,

Я им за труд плачу, но только лишь отчасти.

Свободной нет минутки у меня,

Глотками жадными я жизнь употребляю:

Катаюсь с гор, лежу в тени от пальм,

Рыбачу с яхты в Тихом океане.

Что мне война - укроюсь в райском уголке,

Жестокий голод - враг чужих желудков.

Здоровье у меня хорошее вполне,

За ним следят из лучших клиник чутко.

Мой капитал спасает от невзгод.

Парламент пишет под меня законы.

Полиция, судья, чиновник, поп

Хранят мое имущество и сон мой.

И вот теперь, монополистом став,

Из-за бугра решаю судьбы миллионов.

А за проступки, в коих был не прав,

Готов ответить - только перед богом.

Пускай болтают злые языки,

Пропагандисты с кровью в жилах красной.

Что, дескать, мы - давно не соль Земли,

Что труд чужой мы тратим понапрасну.

Что, видите ли, собственность моя

В общественном котле должна вариться.

А олигарх и вся его семья должны начать

По будним дням трудиться!

Нет-нет, не паразит - хозяин я,

И добровольно статус-кво не поменяю,

Когда мой класс, когда моя семья

Имеют все, чего ни пожелают.

Аудиоверсия

источник