7FireSnake7

В целом, моя беременность протекала непросто. Из-за хронического пиелонефрита были отеки, многоводие. И живот был низко, надо было носить бандаж. В принципе, меня это не напрягало, с бандажом было гораздо удобнее, у меня был не резиновый, а на шнуровке, поэтому я его с утра зашнуровывала – и так и ходила весь день, если не возникало неудобств.

На позднем сроке мне врач сказала, что ставит диагноз преэклампсия: анализы, давление, отеки – все к одному, как говорится. И посоветовала заранее найти врача, который будет вести роды, и очень желательно рожать платно под наблюдением.

Я понятия не имею, как было бы, если бы я ее не послушала и рожала как все нормальные люди… потому что я ее послушалась.

А, еще нюанс. У меня оказалась чувствительная шейка матки, из-за этого и гинекологические осмотры врач практически не проводила (только на кушетке живот ощупывала), и секс под запретом был всю беременность.

Это был 2001 год. В нашем городе в течение 90-х закрылись практически все родильные дома, просто никто не рожал. На весь город – два роддома. Поэтому детей, которые начали рождаться после 2000 г., работники роддома называли «путинские дети».

В один из двух уцелевших роддомов мы с мужем и обратились, опять же, по рекомендации. Врач – здоровенный такой мужик с огромными ручищами и басовитым голосом – внушил мне благоговейный трепет )))

Так-то у него и послужной список неплохой, опять же – заведующий отделением. Я сказала, что хотела бы рожать совместно с мужем. Ну, чтобы он со мной был в предродовой, а в родильную – если только сам решится. Врач пообещал, что все устроит.

И вот оно, лето 2001 года. Дождь шел с апреля. Он шел и шел, мелкий, потом ливень, потом осенняя какая-то морось, потом опять ливень… Как в Питере – все оттенки дождя.

А однажды я проснулась от схваток. Глаза открываю – а там такой солнечный рассвет за окном!.. 4 утра – растолкала мужа, говорю: «Вроде я рожаю». Он отвечает: «Да рано еще, спи». )))

Так-то правда рано было, по срокам еще три недели оставалось. Но я паникерша, поэтому все-таки мужа подняла, позвонили доктору и поехали. Он как раз дежурил в тот день.

Посмотрел он меня, ручищами своими живот помял, шейку матки прощупал: «Да не родишь ты сегодня», – говорит.

И мы поехали домой. А у меня схватки не проходят, потягивает так, несильно, но ощутимо. Чтобы не надумывать, поехали из гаража воду откачивать, раз уж решило солнышко выйти из-за бескрайних туч. Насос закинули в подвал, стоим, ждем, на ручеек веселый смотрим. Чет мне тяжело стоять стало – села в машину. Потом говорю: «Нет, поехали все-таки домой, плохо мне».

Рожать меня никто не учил, но у нас же был интернет по карточкам, поэтому я знала о родах практически все. И про диагноз преэклампсия тоже, поэтому и боялась, перестраховывалась.

Муж с тяжким вздохом собрал насос, закрыл гараж и повез меня домой. И только я поднялась пешком на 8 этаж (да, у нас все это время очень часто лифт отключали, у меня тренировки неслабые были всю беременность) – как у меня отошли воды. Это было где-то около пяти вечера. Ну, тут уж ноги в руки, звонок врачу: «Мы едем!»

Примчались. Третье воскресенье июня. День медика. Врач слегка подшофе, как и все остальные. Весело и решительно говорит: «Ну, раз он решил сегодня родиться – значит, будет медиком!» Отводят нас в предродовую. Я переоделась, муж ноет: «Ну, можно я домой поеду?» А я и сама не знаю, почему – но уперлась, что ему надо со мной быть. Говорю ему: «Не ходи в родильное отделение, но тут – просто побудь со мной». Ладно, остался. То лежу, то похожу, он меня водит. То на горшок приспичит – держит меня. Реально, не лишним был в предродовой, там же самый ад – когда матка раскрывается это ооооочень больно.

В очередной раз прибегает доктор, смотрит: «Ну, уже почти раскрылась, давай чуть ускорим». И присылает медсестру, которая мне делает внутривенный укол.

Да, бл*ть. Это на самом деле так и было. Он читал мою карточку, где было подчеркнуто: «преэклампсия». И он простимулировал мне роды.

Вот дальше начался пиз*ец… Я почувствовала потуги, но матка еще не была раскрыта. И я поняла, что если хоть чуть потужусь – то ребенка задавлю. Это было просто неописуемо, я не знаю, какими словами объяснить, но помогало именно дыхание – выдыхаешь напряжение и стараешься максимально расслабить живот. Ну, не знаю. Приступ поноса в общественном месте представляете? И у вас еще должен быть геморрой, наверное. Вот умножьте это ощущение на 70, будет похоже.

И через некоторое время такого вот «упражнения на дыхание», в промежутке между потугами, я почувствовала, как мне в виски воткнулись два раскаленных штыря и стали у меня в мозгах проворачиваться. Я забыла, что рожаю…

Муж в этот момент отходил к окну, подходит обратно, смотрит на меня… потом рассказывал, что никогда больше такого не видел и видеть не желает. Я была серая, как простыня, на которой лежала. Жуткие синяки под глазами. Он спрашивает: «Что с тобой???» Я тихо-тихо шепчу: «У меня очень болит голова…»

Он ломанулся за врачом, тот прибежал, глянул, убежал обратно, прибежал с аппаратом, которым давление меряют, померял – сам побелел и протрезвел вроде даже. Тут все забегали, мне сделали укол, поставили капельницу, дальше врач уже сидел рядом и не уходил. Я оклемалась как раз когда матка раскрылась. Врач позвал акушерку и сказал переводить в родильную. Забрал моего мужа и они ушли.

Акушерка. Эта чудесная женщина сказала мне: «Вставай, пошли в родильную». Я встала и пошла, держась за стеночку. На входе в родильный зал я обвела его взглядом, там лежала девушка, которая очень сильно орала, когда я была за стенкой. Меня мотнуло. Акушерка сказала: «Тошнит? Иди быстро к раковине!» Я глянула на нее так, что она, по-моему, даже что-то о себе поняла, и прошла к креслу этому. Постояла, подышала… Тут муж подошел вместе с врачом, помогли забраться.

Я знала о родах все. Но особенностей родильных палат в России я не знала. И правил поведения в родильных креслах именно в этом роддоме тоже. Врач сказал: «Тужиться начнешь – держись за ручки». Я за ручки эти взялась, началась потуга… и в момент самого напряжения этот бугай меня согнул. В смысле, он не уточнил, что, по его мнению, удобнее тужиться немного согнувшись, а сама я не догадалась, поэтому он мне «помог». У меня в спине что-то хрустнуло, потуга прошла почти впустую, акушерка только сказала: «Ну, свыкнись с этим ощущением». Круглая голова моего сыночки успела зайти во влагалище…

В общем, следующей потугой я вытолкнула головку, а с третьей он и весь выбрался. Выбрался и запищал, как комар. А акушерка посмотрела на него, потом на папу, который, с честью выдержав все испытания, стоял рядом, и сказала: «Надо же, вылитый папа! Иди, возьми на руки». Муж пошел, взял сына на руки. Потом, когда пуповину перерезали, он его приложил к моей груди, а потом пошел мыть первый раз. Разрывов у меня практически не было – только один, продольный внутри, такое не зашивают и не прижигают.

Сына унесли в детскую, муж, уставший, наверное, не меньше, чем я, поехал домой, а меня положили в коридоре – потому что мест в палатах не было )))

В общем, хорошо все закончилось. Правда, после этого дождей не было до осени и была жуткая засуха, торфяники горели... но это другая история )

Бомбануло меня с комментов под предыдущим моим постом насчет всякой там «врачебной этики» и прочих влажных фантазий. Реальность – она немножко другая. Я расскажу одну историю, чтобы не возникало сомнений в том, что мне можно – сразу уточню, что история эта моя. Мне можно. Хотя это и не про психологов, но – какая, по большому счету, разница.

Предыстория: в 12 лет мне вырезали аппендицит, с осложнениями (какими – я не помню), через год началось воспаление правого придатка и почки. Сказали, что это связано с тем, что, по всей видимости, инфекция попала при удалении аппендикса. И с 13 лет я лежала в больнице каждые полгода на пенициллине и всяких других лекарствах, типа хлористого кальция. Это было в 80-х годах прошлого столетия в райцентре далеко-далеко за МКАДом. В итоге у меня резистентность почти ко всем видам антибиотиков.

Вышла я замуж в 19 лет по любви, не по залету. Примерно через год забеременела, радовалась очень. 8 недель – выкидыш. Еще примерно через год забеременела снова – в 8 недель замершая беременность, чистка, когда я под наркозом с врачом драться начала. Он на следующий день ко мне в палату пришел, сказал, что я плакала, просила оставить ребенка и отбивалась так, что он мне матку боялся проткнуть, поэтому не дочистил. Оставил под наблюдением на неделю. И по результатам анализов выяснилось, что гарднереллез. Из-за антибиотиков флора нарушена, и любой стресс может спровоцировать заболевание. Это не я придумала, врач сказал. Назначил лечение, сказал: «Ты молодая, все будет хорошо».

Через год мы переехали в другой город, в областной центр. Поскольку мы с мужем не предохранялись, а беременность не наступала, я решила пройти обследование. И по результатам обследования в платной клинике, добрая тетя доктор сказала мне: «У вас вторичное бесплодие. Даже если вам каким-то чудом удастся забеременеть, выносить ребенка вы не сможете никогда». Я помню, лепетала: «Как же так? А если всю беременность на сохранении?» А она строго так на меня посмотрела и сказала: «Я бы на вашем месте не надеялась».

Пиздец, что со мной было… 21 год – и такой диагноз. Муж поддержал. Сказал, что если у нас с ним детей не будет, то ни от какой другой женщины ему дети не нужны.

И вот… в 24 года я вдруг понимаю, что я беременна. Еще до теста на беременность, и даже еще до задержки. Я вряд ли смогу это объяснить, но я знала его, мальчишку с русыми волосами и карими глазами. Курить бросила, отвращение к сигаретам было такое, что даже от запаха табака чуть сознание не теряла.

Когда поняла, что задержка, сделала тест – точно, беременна. Никому, кроме мужа, ничего не сказала, даже родственникам не говорили. Надо было пройти 8 недель – это срок «привычного выкидыша».

У нас тогда был интернет по карточкам, по диалапу (если вы понимаете, о чем я). Он был чист, как слеза младенца, и в нем можно было найти совершенно чудесные вещи, как, например, календарь беременности, в котором подробно расписывалась каждая неделя – что и как у ребенка развивается на каком сроке.

К врачу пошла, когда уже срок был 9 недель. Узнав анамнез, она очень удивилась, но искренне за меня порадовалась. Сказала, что матка в тонусе и что нельзя ходить на каблуках. И что больничный мне будет продлевать столько, сколько нужно – тогда это было можно, не знаю, как сейчас.

Я сидела на больничном, при этом ходила на работу, когда хотела, потому что там без меня реально не справлялись. Потом на мое место взяли девушку, которая стала моей лучшей подругой и крестной моего сына (но это другая история))).

16 недель беременности. Моя чудесная доктор назначает мне УЗИ. Я еще подумала – а надо ли оно мне? Но она убедила, что при таком анамнезе лучше быть готовой ко всему и на всякий случай сдать какие-то анализы на отклонения в развитии и сделать УЗИ. Мы с мужем приехали в крутой этот НИИ Материнства и детства к лучшему специалисту. Врач моя договорилась по знакомству. И вот делают УЗИ, врач меня спрашивает: «Пол ребенка говорить?» Я говорю, что и так знаю, что это мальчик. Она так губы поджала: «Ну да, угадали».

И вдруг она говорит: «А можно попросить папу выйти в коридор, мне надо вам кое-что сказать?» Муж вышел. И врач мне говорит: «Вы знаете, у вас ребенок родится дураком». Это не шутка, бл*, она именно так сформулировала.

Я вообще очень упрямая и вспыльчивая, но тут… мне же нельзя нервничать. И какая-то вот эта внутренняя уверенность необъяснимая, что Бог мне дал этого ребенка, и отказываться от него я ни при каких условиях не намерена…

И я спрашиваю: «Это на каком же основании, позвольте поинтересоваться, вы пришли к такому удивительному выводу???» Она говорит: «У него утолщены стенки желудочков головного мозга, это свидетельствует о воспалении. Если не пролечить – то все может зайти слишком далеко». Я спрашиваю: «И чем вы предлагаете лечить?» Она говорит: «Есть антибиотик…» Я прерываю: «Спасибо, не надо». И выхожу (про антибиотики я писала выше).

Мужу сказала, он сидит такой офигевший. Дождались заключения и ушли.

Прихожу к гинекологу, подаю заключение. Она спрашивает: «Лечение назначили?» Я говорю: «Я отказалась». Ой, что началось!.. Я безответственная, не понимаю последствий, все очень плохо…

Прервав этот поток эмоций, спрашиваю: «Если воспаление у плода, то лечится оно как? Как мое?» Она говорит: «Да». Спрашиваю: «У вас такие случаи были?» Отвечает: «Были». Спрашиваю: «Лечили?» Отвечает: «Да». Спрашиваю: «Чем закончились?» Отвечает: «Прерыванием беременности». Я говорю: «Ок, на эту тему больше не говорим».

Через неделю мне звонит золовка (сестра мужа). Она вообще чересчур эмоциональная, но тут ее прям порвало. Сходу начинает на меня орать: «Как ты можешь??? Ты хоть представляешь, что такое ребенок-дебил? Посмотри вот на ту-то нашу родственницу, у нее сын дебильный, спроси, каково это ей???»

Я положила трубку. Позвонила мужу. Спрашиваю: «Ты вот на хера сестре-то рассказал???» А он ни сном, ни духом. Выпытал у нее, что она узнала об этом ОТ МОЕГО ГИНЕКОЛОГА. Оказывается, она и ее тоже наблюдала, и две неудачные беременности у моей золовки – из той же серии, как под копирку.

Это вот в тему врачебной этики, которая охуенно соблюдается всеми специалистами и никто никогда не сплетничает. Врач-то на самом деле очень неплохой. Заведующая отделением со всякими регалиями.

Поняв, что ко мне взывать бесполезно, родственники насели на моего мужа. И как-то раз он сказал: «Может, все-таки стоит пролечиться? Или аборт, потом еще попробуем… получилось же…» Я смотрю на него, понимаю, что он же не чувствует то, что чувствую я… и говорю: «Я ЗНАЮ, что с ним все в порядке. ЗНАЮ. Я от него не откажусь, а антибиотик – я же читала инструкцию – как раз дает осложнения жуткие для плода. Поэтому нет, категорически нет. Пусть будет такой, какой есть».

Но кое-что я все-таки сделала. Подруга мне сказала, что надо съездить в церковь, которая у них в деревне, там, говорит, батюшка такой классный, вот прям настоящий. И мы поехали. Он правда классный. Бывают люди, которые просто заряжают силой какой-то, искренние. Вот он такой. Я вообще церковь не люблю, невоцерковленная, что называется. Но вера – это тоже отдельная тема, тут не об этом. Там церковь – реально место силы, и мне там было хорошо и спокойно. А потом батюшка нас кормил-поил чаем, расспрашивал. Спрашивает: «Ты чем-то лечить-то собираешься?» Я говорю: «Ну… что малышу можно… мед и лимон». Он принес трехлитровую банку натурального цветочного меда со своей пасеки, и денег не взял.

Так мы дожили до 24 недель. Анализы в порядке, матка в тонусе, как и всю беременность. Врач снова назначает контрольное УЗИ, но куда идти уже я сама решаю.

Приходим в клинику попроще. Там врач смотрит-смотрит и выносит вердикт: «Чудесный мальчишка, прям позирует мне. Все в порядке у вас, мамочка». Я говорю: «А посмотрите, пожалуйста, повнимательнее желудочки головного мозга». Она удивленно на меня смотрит, поворачивается к аппарату. Водит-водит этой своей штуковиной по моему животу. «Все хорошо, никаких странностей не вижу. Правда – никаких претензий, единственное, голова у него круглая, как шарик, сложно рожать будет. Обычно у детей головка вытянутая, чтобы легче проходить через родовые пути, а у вас вот так. Но в остальном все чудесно. А почему такой вопрос?» Я ей рассказываю эту историю про УЗИ в 16 недель, и ее ответ до сих пор звучит у меня в ушах: «Ну, что вы хотите, это же НИИ – им нужен материал для исследований».

В 1994-м году было мне 16 лет. И в августе поехала я в деревню к бабушке, одна. Решила, что я достаточно взрослая, чтобы справиться самостоятельно. Из своего района до областного центра я доехала на автобусе, там на вокзале выяснилось, что до моей деревни прямого автобуса нет, но я успеваю в райцентре пересесть на местный ПАЗик. Беру билет до райцентра и спокойно еду.

А в райцентре… мне сообщают, что автобус уехал 10 минут назад, водитель торопился и решил, что все равно никто не приедет больше. И все. Больше автобусов нет. Мобильных телефонов тогда не было.

Я 16-летняя дурочка, в короткой юбке и маечке. Стою на вокзале сиротой.

Вечереет. Холодает. Август все-таки.

И тут к вокзалу начинают съезжаться на мотоциклах местные парни… Начинают кружить вокруг меня, предлагают пойти погреться.

У меня паника, отнекиваюсь, иду к трассе. В голове только мысль бьется: «Вот же ты дура!»

По трассе пошла в сторону деревни. Угу, 50 км ночью – чего бы и не прогуляться…

Около меня притормаживает грузовая машина, не помню, какая. Оттуда южане: «Эй, красивая, поехали с нами!»

Иду молча. Сзади мотоциклисты. Сбоку кавказцы. У меня появилась вторая мысль: «Господи, помоги!!!»

И вдруг визг тормозов – впереди, подняв тучу пыли с обочины, останавливается КамАЗ, открывается дверь и парень (русский) спокойно говорит: «Запрыгивай».

Как я в этот КамАЗ запрыгнула – не знаю. Сижу. Водитель ржет. Я зубами клацаю от страха.

«Как ты оказалась-то на трассе?» – спрашивают.

«На автобус опоздала», – говорю.

«А чего к черным не села?»

«Испугалась».

Который за рулем: «Леха, а мы, походу, не страшные!» – и ржет.

Леха на него шикнул, что, мол, и так девчонка перепуганная, ты тут еще. Чаю мне налил из термоса.

Потом познакомились, тот, кто за рулем был, Олегом представился.

Я особо не разговаривала, Олег в основном трепался, байки всякие травил. Алексей молчаливый, спокойный.

Я еле объяснила, где деревня находится, а там еще и знак сломали, не видно было. Так парни поворот проехали, потом развернулись и отвезли меня аж до дома бабушки (там от поворота еще 9 км по грунтовке).

Сколько лет уж прошло, а я их помню. Надеюсь, у ребят все хорошо в жизни сложилось.