Советские боксеры до сих пор остаются образцом при подготовке многих современных бойцов. Спортсмены СССР известны выносливостью, техничностью и дисциплинированностью, – для достижения данных качеств требовались серьезные тренировки. По этой причине большое количество тренеров предпочитает пользоваться советской программой, обучая молодых атлетов. В этой статье собран список чемпионов СССР по боксу, достигших небывалых высот в данном виде спорта. Они по сей день вдохновляют своими достижениями начинающих бойцов не только в России, но и в мире.

Уроженец Армении Владимир Николаевич Енгибарян стал первым боксёром Советского Союза, сумевшим завоевать титул чемпиона Европы, и вторым в истории советского спорта олимпийским чемпионом по боксу. Он по праву считался одним из величайших боксёров советской эпохи. Олимпийский чемпион 1956 года, трёхкратный чемпион Европы и Советского Союза, победитель І Спартакиады народов СССР 1956 года. Блестящий техник и тактик, боксировавший в нестандартной и нетипичной для своего времени манере. Поначалу многие специалисты и чиновники от бокса считали своеобразный стиль Енгибаряна неприемлемым и неподходящим для выступлений на международных соревнованиях самого высокого уровня, поэтому и «задвигали» талантливого молодого боксёра, не включая его в состав национальной сборной. Но природный гений пробил себе дорогу, доказав своё мастерство в боях с сильнейшими оппонентами.

Владимир Сафронов стал первым советским и российским олимпийским чемпионом по боксу. Уроженец Иркутска добился этого успеха на Олимпиаде-1956 в австралийском Мельбурне. Изначально сборная СССР по боксу не включала Сафронова в состав, но один из бойцов не смог отправиться на соревнования, и потребовалась замена. Так Владимир вошел в историю. Наряду со спортом он профессионально занимался рисованием. Послужной список атлета включает 316 поединков и 294 победы. Спортсмен умер в 44-летнем возрасте из-за алкоголизма.

Последним, третьим советским олимпийским чемпионом на Играх 1956 года в Мельбурне стал средневес из Ленинграда Геннадий Иванович Шатков. Он поддержал золотой почин своих товарищей из более лёгких весовых категорий Владимира Сафронова и Владимира Енгибаряна, которые победили в своих финальных поединках немного раньше.

Олег Григорьевич Григорьев стал четвёртым по счёту советским олимпийским чемпионом по боксу и единственным из всей боксёрской сборной Советского Союза, кто поднялся на высшую ступень пьедестала почёта на Олимпийских играх 1960 года в Риме. Кроме этого высшего для каждого боксёра-любителя достижения Олег Григорьев за свою 15-летнюю карьеру в боксе ещё трижды становился обладателем титула чемпиона Европы и шесть раз добивался звания чемпиона СССР. Этих своих многочисленных регалий Олег Григорьев достиг прежде всего благодаря самозабвенной работе в тренировочном зале и характеру максималиста. Некоторые его противники по рингу обладали не меньшими природными задатками и талантом, но никто из них не прикладывал столько усилий, не работал так самоотверженно на тренировках, как это делал Григорьев. Благодаря гигантскому усердию и труду Олег Григорьев отточил свою технику и мастерство до совершенства, что позволяло ему действовать в ринге красиво, элегантно и непринуждённо

На Олимпийских играх 1964 года в Токио советские боксёры повторили успех Олимпиады-1956. Также как и на Играх в Мельбурне за восемь лет до этого, сразу трое боксёров из Советского Союза взошли на высшую ступень пьедестала почёта в далёкой Японии. Эти бойцы являются поистине легендами советского спорта. Речь идёт о Борисе Лагутине, Валерии Попенченко и Станиславе Степашкине. Именно последнему из этого списка суждено было первым из них завоевать золотую олимпийскую медаль на токийском ринге, поскольку Станислав выступал в более лёгкой весовой категории, чем два его товарища по сборной и провёл свой финальный бой раньше.

Борис Николаевич Лагутин является шестым по счёту советским олимпийским чемпионом по боксу и единственным из всех боксёров Советского Союза, который сумел дважды завоевать олимпийскую медаль высшего достоинства. Больше никто из остальных 12 советских олимпийских чемпионов по боксу не смог повторить этого достижения, выигрывая золото лишь по разу. Только после распада СССР двукратными олимпийскими чемпионами до сегодняшнего времени смогли стать ещё два российских боксёра – Олег Саитов и Алексей Тищенко.

Имя этого спортсмена стало широко известно в 1959 году, когда он впервые стал чемпионом страны (затем таких восхождений на высшую ступеньку всесоюзного пьедестала будет еще четыре). В начале 60-х Попенченко дважды становился чемпионом Европы (1963, 1965) и чемпионом Олимпийских игр (1964). На последнем турнире Попенченко был также удостоен почетнейшей для любителя награды – Кубка Баркера. Вручая ее, президент Международной ассоциации любительского бокса Радьяр Рассел сказал о выдающемся мастерстве лауреата, его мужестве и благородстве.

Уйдя из большого спорта, Попенченко переехал из Ленинграда в Москву. Здесь ему предлагали работу в разных местах (например, Н. Озеров переманивал его в комментаторы), однако он выбрал преподавательскую: в МВТУ имени Баумана получил должность заведующего кафедрой физвоспитания. В середине 70-х началось строительство новых корпусов (в том числе и спортивных сооружений), и Валерий частенько захаживал туда, чтобы проверить работу строителей. Обычно он с утра переодевался в морскую робу и брюки и шел на стройку, где, бывало, пропадал до вечера. Во время одного из таких посещений в середине февраля 75-го и случилась трагедия. Нелепая и до сих пор необъяснимая.

В тот роковой день 15 февраля Попенченко приехал в институт к 9 утра и сразу отправился к ректору Николаеву, чтобы договориться с ним о дате предварительной защиты своей диссертации. А вечером бывшего боксера ждали к себе именинники сразу в двух компаниях. Однако за праздничным столом бывшего боксера уже не дождались. Около трех часов дня Попенченко заглянул в один из кабинетов института, где кто-то из сослуживцев устроил импровизированное застолье по какому-то случаю. Там бывший боксер выпил чистого спирта, после чего покинул коллег. Сказал, что надо еще заскочить в новый корпус. Там и произошла трагедия. Сбегая по лестнице с низкими перилами (они были ниже колен!), Попенченко на очередном витке внезапно потерял равновесие и упал вниз, в лестничный пролет, с высоты третьего этажа. Смерть наступила мгновенно. Следствию так и не удалось объяснить, что случилось со знаменитым спортсменом. Были двое свидетелей этого происшествия, один из которых утверждал, что Попенченко, когда летел вниз, не издал ни одного звука. Это было странно, ведь должен же он был испугаться хотя бы на миг.

По одной из версий, которая потом ходила в народе, с Попенченко расправились побитые им однажды в Ленинграде бандиты, которые в злополучный февральский день вызвали его «для разговора» в новый корпус института. Попенченко, видимо, не ожидал нападения, и все могло произойти стремительно: кто-то из стоявших сзади ударил его по голове и столкнул в лестничный пролет.

Валерий Попенченко нашел покой на Введенском кладбище Москвы, в могиле, вырытой еще в сентябре 1974-го. В нее планировалось положить на Введенском скоропостижно скончавшегося на съемках фильма «Они сражались за Родину» писателя, актера и режиссера Василия Шукшина. Но затем Василия Макаровича решено было похоронить на статусном Новодевичьем кладбище, а вырытая могила на Введенском пустовала.

Похороны состоялись 17 февраля (даже «Голос Америки» сообщил об этом в своих новостях). Как пишет И. Емельянов: «Таких проводов столица не видела давно. Люди шли от Белорусского вокзала во дворец спорта „Крылышек“. Потом была панихида в МВТУ. Друг Валеры поэт Эдик Балашов нервно бросил: „Не случайно все это…“ Олимпийский чемпион Борис Лагутин мрачно возвышался на трибуне: „Мы сейчас не понимаем, кого потеряли…“

На Немецкое (Введенское) кладбище гроб несли на руках. Мороз стоял двадцатиградусный, но все шли без шапок.

Друзья собрали на памятник 4,5 тысячи рублей. Столько же дал вуз. Поклонники таланта Попенченко с Урала прислали почти трехметровую глыбу белого мрамора…»

На 29-м участке московского Введенского кладбища выделяется монумент из белого мрамора. Широкоплечая, мускулистая фигура, волевое  лицо, прижатая к корпусу левая рука, сжатая в кулак. У подножия памятника надпись — Валерий Попенченко. Олимпийский чемпион, кандидат технических наук. И две даты 1937 — 1975.

Валериан Соколов стал первым олимпийским чемпионом из Чувашии не только в боксе, но и во всех видах спорта. Произошло это историческое для всего чувашского народа событие в октябре 1968 года в столице Мексики – высокогорном Мехико. 22-летний динамовец из Чебоксар, боксировавший в рамках легчайшего веса (до 54 кг), стал застрельщиком успешного выступления сборной СССР на тех Олимпийских играх. После уроженца Чувашии ещё двое советских боксёров – Борис Лагутин (в первом среднем весе) и Дан Позняк (в полутяжёлом весе) – поднимались на верхнюю ступеньку пьедестала почёта в Мехико.

Продолжение следует ____>

Для ЛЛ: Сказ о том, как истощённый заключённый в концлагере смог за счёт мастерства победить сытого тяжёлого немца нациста, чемпиона по боксу.

"Жорж, рисуясь, прошел через весь ринг к своему углу. Он не сел на табуретку, услужливо подставленную секундантом, а, подняв руку, раскланялся перед публикой. Боксер-профессионал оказался в своей стихии. Им нельзя было не любоваться. Широкоплечий, стройный, молодой. Под нежной атласно-белой кожей буграми перекатываются послушные мышцы. Глядя на его холеную тренированную фигуру, тысячи заключенных лишний раз убеждались в том, что Жорж и ему подобные не прогадали, выбрав Бухенвальд вместо Восточного фронта. Боксер-профессионал искренне верил в фашистскую теорию сверхлюдей, считал себя чистокровным арийцем, рожденным повелевать представителями «низшей» расы. Он был на хорошем счету у эсэсовцев и добросовестно служил им своими тяжелыми кулаками. В Бухенвальд он попал почти добровольно. Боксер не захотел ехать на фронт. Однако в трусости упрекнуть его нельзя, ибо Жорж не боялся смерти. Причины дезертирства были более глубоки. Спортсмен, как это ни парадоксально, боялся не гибели, а увечья, ранения. И не без основания. Что ожидает после войны однорукого боксера или безногого бегуна? Жорж думал всю ночь, а утром решил, что за колючей проволокой он сумеет сохранить и руки и здоровье. И, как он сам выражался, «наломал дров». В одном из нацистских комитетов Жорж набросился на своего руководителя, крупного фашистского спортивного деятеля, и по-хулигански избил его. Но, давая волю своим кулакам, боксер перестарался. Пострадавший поднял большой шум. Жоржа судили и вместо ожидаемого легкого наказания «пришили», как он говорил, «политику» и отправили на пожизненное заключение в Бухенвальд. Но, несмотря на такой суровый приговор, Жорж лелеял надежду на амнистию после победы Гитлера в войне.

Жорж появился на ринге в черных шелковых трусах с широким белым резиновым поясом. На трусах пришита эмблема: в белом кругу – черная фашистская свастика; на ногах – белые кожаные боксерки. В этом наряде он выступал на многих знаменитых матчах.

Андрей вышел на ринг вторым. Он шел и грустно размышлял. Три года тому назад, до войны, он страстно мечтал попасть в сборную команду боксеров Советского Союза и выступить в международных соревнованиях. Кажется, его мечта сбылась. Но разве о таком международном матче он мечтал?

Появление Бурзенко зеленые встретили холодно. Но задние ряды, где разместились политические, дружно аплодировали, и шум рукоплесканий, нарастая, широкой волной катился к рингу.

Андрей, если бы у него были такие же условия жизни, как у противника, мог бы с успехом соперничать с Жоржем в красоте тренированного тела. Но за последние полтора года боксеру пришлось много пережить. Андрей по-прежнему оставался широкоплечим и стройным, но на могучей груди четко обозначились ряды ребер. Под тонкой загорелой кожей, казалось, просвечивали косые полосы мышц. Они были сухими, плотными и настолько рельефными, что по ним можно было изучать анатомию человека. Худоба и истощение, казалось, делали Андрея ниже ростом и слабее. Кто-то из зеленых выкрикнул:

– Жорж, бей осторожней, а то скелет развалится!

– Го-го-го! Ха-ха-ха! – прокатилось над первыми рядами.

Андрей взглянул на своего противника, на массивные кисти его рук, тщательно забинтованные эластичным бинтом, и ахнул: «Эх, голова садовая, был в больнице, а бинты попросить забыл… Как же теперь?»

И, словно угадав его мысли, из задних рядов кто-то настойчиво протискивался к рингу. Это был Костя Сапрыкин. На него шумели, цыкали, но он упрямо пробивался вперед.

– Пропустите, пропустите…

Когда на ринг вышел Жорж, опытный моряк сразу подметил на его руках бинты. А Андрею он их не достал! Костя моментально сбегал в больницу.

Видя, что к рингу ему все равно не пробраться, Костя протянул бинты впереди сидящим:

– Передай русскому боксеру!

Бинты поплыли над головами, и вскоре их вручили Гарри Миттельдорпу, секунданту Андрея. Тот начал быстро бинтовать кисти рук Андрея. Бурзенко с благодарностью кивнул ему головой.

Судья Шарль Рамсель старался соблюдать этикет. В центре ринга он расстелил белое полотенце и на него положил две пары боксерских перчаток. Потом подозвал к себе секундантов и, подбросив монету, разыграл право выбора перчаток. Оно досталось секунданту Жоржа. Тот долго ощупывал перчатки, мял их и, наконец, взял одну пару. Вторую подал Гарри.

Судья тщательно проверил шнуровку перчаток, следя, чтобы шнурки были завязаны у большого пальца. Так требуют правила. Потом обратился к секунданту Жоржа:

– Боксер готов?

– Боксер готов, – ответил секундант.

– Первый раунд! – торжественно объявил Шарль. И сразу же раздался удар «гонга», которым служил кусок железа, висевший на одном из кольев. Возле него сидел секундометрист с песочными часами, взятыми из эсэсовской амбулатории.

Под звук гонга Жорж устремился из угла ринга. Вобрав голову в плечи, сбычившись, он ринулся вперед, как таран. В маленьких глазах его сверкали огоньки. Жорж жаждал боя, стремился скорее отплатить этому русскому, осмелившемуся выйти с ним на поединок. Жорж обещал своим дружкам показать «настоящий класс бокса».

И он его показал. Бойцы сошлись на середине ринга. Едва они сблизились, Жорж сразу, без подготовки, без разведки, ринулся вперед, обрушив на Андрея целую серию атак. Это были не беспорядочные атаки новичка, нападение потерявшего самообладание спортсмена. Нет, Жорж пустил в ход сложный каскад продуманных и отработанных многолетними тренировками комбинаций, каждая из которых включала в себя серию из пяти-шести разнообразных ударов. Перчатки, словно черные молнии, замелькали в воздухе.

Жорж бросил в бой, как говорят спортсмены, свои главные силы. Стремительно наступая, Жорж знал, что противник знает тактику бокса и обладает высокой технической подготовкой. Жорж, волк профессионального бокса, знал и другое – его противник, может быть, и вынослив, но к матчу подготовлен слабо – голодный рацион сделал свое дело! На это и рассчитывал Жорж. Это была его основная ставка. Жорж стремился бурным натиском деморализовать соперника, сломить его волю, заставить беспорядочно отступать. Потом, не давая ему опомниться, преследовать, загнать в угол ринга и несколькими сильными ударами подавить всякую попытку к сопротивлению.

Андрей понимал все это. Натиск Жоржа были ошеломляющим, руки его работали, словно рычаги автомата. Андрей едва успевал защищаться, подставляя под тяжелые удары перчатки, плечи, предплечья. Он защищался с большим искусством и внимательно следил за противником. По едва заметным движениям его плеч, повороту корпуса, перестановке ног Андрей угадывал момент следующего удара и мгновенно принимал меры к защите. Он «нырял» под бьющую руку, умело приседал, так что удар приходился над самой макушкой, чуть касаясь волос, отклонялся в стороны, заставляя Жоржа промахиваться, или мгновенно переносил вес тела на правую ногу, как бы делая отклон назад, и кулак противника, метивший в подбородок, бил воздух.

Андрей ждал, что серия атак вот-вот кончится, противник выдохнется. Но проходили минуты, вихрь ударов не ослабевал, а, кажется, возрастал. Отдельные удары иногда стали прорываться сквозь защиту. Их тяжесть была ощутима. Принимать удары на себя, бравируя нечувствительностью, было рискованно. Раньше, на Родине, Андрей не раз применял этот далеко не блестящий, но эффективный прием. Но тогда Бурзенко был другим. Сейчас не до эффекта. Отвечая на шквал ударов редкими прямыми ударами левой, только одной левой, Андрей все время стремился выскользнуть из сферы боя. Дальнейшее пребывание на дистанции удара становилось рискованным, опасным.

Жорж понял отход Андрея по-своему и ринулся за ним. Бурзенко отступил быстрыми скользящими шагами. Всем показалось, что он избегает сближения, избегает боя.

– Русский трусит! – завопили зеленые.

– Добивай его!

– Бей, доходягу!

Но отступление в бою на ринге не бегство, а тактический прием, маневр. Андрей отходил не назад, а в сторону. Отходил так, что за его спиною были не канаты, а большая часть ринга, свободное пространство, широкое поле действий и маневров. И Андрей умело маневрировал, ускользал, заставляя Жоржа часто промахиваться.

Зрители слабо разбирались в тонкостях боксерского искусства. Они видели, что наступает Жорж, атакует Жорж. Значит, он хозяин ринга, он хозяин положения. В рядах зеленых стоял шум. Бандиты буйно выражали свою радость, криками подбадривали своего боксера.

Политические смотрели молча и «болели» за Андрея. Особенно остро переживал Костя Сапрыкин. Когда подошли Левшенков, Симаков и Кюнг и спросили, как, мол, идет бой, Костя безнадежно махнул рукой.

И только небольшая группа заключенных, понимавших толк в боксе, сидела как завороженная. Перед ними на этом примитивном ринге разворачивался один из самых красивых поединков, какой когда-либо им приходилось видеть даже на крупнейших международных встречах. Два бойца, разные не только по внешнему облику, темпераменту и характеру, они представляли собой различные боксерские школы. Жорж был типичным представителем западного профессионального спорта. Его стратегия основывалась на четко разработанном плане боя, в основу которого легли строго подобранные тактические элементы, состоявшие из целого ряда хорошо отработанных и доведенных до автоматизма серий ударов. Руки боксера, натренированные годами, работали как рычаги машины, а мозг его был скорее контролером, чем руководителем. Он зорко следил за тем, чтоб все части работали слаженно, четко, ритмично и неукоснительно выполняли принятый план. Никаких отклонений, никаких изменений. И, казалось, горе тому, кто попадется под эти рычаги живого автомата!

Андрей представлял советскую спортивную школу. В противоположность Жоржу Бурзенко был глубоко убежден, что успех на ринге, так же как и победа в шахматном поединке, приходит к тем спортсменам, которые в ходе сражения, в ходе постоянно меняющихся ситуаций, сумеют разгадать замысел противника и противопоставить ему свой замысел, более эффективный. Андрей верил, что бокс – это искусство, искусство боя. И, как всякое искусство, оно не терпит ни шаблона, ни подражаний, ни тем более заранее подготовленных схем.

Сохраняя, насколько это возможно в бою, хладнокровие, Андрей уже к середине первого раунда знал все тактические приемы противника и его технику построения серийных ударов. Они, чередуясь друг с другом, непрерывно повторялись. В бурном каскаде ударов Андрей видел то, о чем читал в учебниках бокса, в книгах воспоминаний ветеранов ринга, увидел то, о чем неоднократно рассказывал тренер: Жорж действовал шаблонно. Начав комбинацию, он обязательно стремился проводить ее до конца, вне зависимости от того, доходят удары до цели или нет.

Этим и воспользовался Бурзенко. Он быстро приспособился к манере Жоржа, угадывал начало очередной серии ударов и мгновенно находил наиболее выгодное защитное контрдействие. Таким образом, отступая, делая шаги то вправо, то влево, он предупреждал и обезвреживал почти все удары Жоржа. И в то же время, защищаясь, успевал наносить удары сам. Они были редкими, но точными.

Зрители, не отрываясь, следили за боем. У Каримова захватило дыхание. Он весь подался к рингу. И он подумал, что вот так несколько дней назад, под Орлом, шли грозные «тигры», новые мощные немецкие танки, все подминая и давя, а их били, били наши пушки. Узбек помогал секунданту, Гарри Миттельдорпу, и находился возле угла ринга. И когда Андрей встречными ударами останавливал бурный натиск Жоржа, ферганец улыбался. «Нет, как точно, – сравнивал он бой Андрея с действиями на фронте, – как пушка сорокапятка. Такая маленькая противотанковая пушка, а большие танки останавливает!»

Андрей бил вразрез, бил левой рукой, уловив момент начала атаки, бил в голову, чуть снизу вверх. И тут же как бы вдогонку левой руки бросал вперед правый кулак.

Лицо Жоржа стало красным. Глаза наливались кровью. Он на мгновение остановился, как бы недоумевая, и снова ринулся вперед.

– Браво! – завопили зеленые.

Андрей, побледнев, тоже шагнул вперед. Они схватились в центре ринга, сошлись на средней дистанции, осыпая друг друга градом ударов. Чаще бил Жорж. Казалось, он превратился в сторукого человека: его удары сыпались со всех сторон.

Но Андрей не отступал. Не отходил. Он вел бой! И политические громко выражали ему свое одобрение.

– Андрей!

– Давай!

– Лупи зеленых!

Звук гонга разнял бойцов. Жорж, улыбаясь публике, прошел в свой угол и даже не сел на табуретку. Оперевшись руками о канаты ринга, он сделал несколько приседаний. Жорж даже не обратил внимания на секундантов, которые стали торопливо обмахивать полотенцем его лицо, водить влажной губкой по лоснящейся от пота груди. Он как бы демонстрировал свою высокую тренированность, выносливость.

– Рисуется, – зло кивнул Костя Сапрыкин в сторону Жоржа.

– Нет, это не рисовка, – поправил Левшенков, – а психическая атака, на нервы действует. «Смотрите, какой я, меня никакая усталь не берет!»

Бурзенко сел на табуретку, откинувшись все телом на угол ринга. Уставшие руки положил на веревки. Коротка минута. Только одна минута – так мало времени для отдыха, для восстановления сил! Андрей, полузакрыв глаза, жадно хватал ртом свежий воздух. Гарри Миттельдорп в ритм дыханиям Андрея размашисто взмахивал влажным полотенцем. Как приятно прикосновение холодного полотенца к разгоряченному телу.

– Держи его на дистанции, – шептал Гарри, – выматывай…

Андрей улыбнулся. Легко сказать – выматывай! Он только защищался, избегал обмена ударами и то как устал! Эх, если бы встретиться с Жоржем не сегодня, а года два назад! Тогда бы он показал настоящий русский бокс! А сейчас опять начинаются предательское головокружение и тошнота. А ведь только один раунд прошел, только один. Андрей открыл глаза. Прямо перед ним в углу Жорж. Могучий треугольник спины, большие руки. И Андрей еще сильнее возненавидел его, своего противника, своего врага, сытого, здорового, сильного.

Удар гонга поднимает Андрея. Жорж большими шагами спешит навстречу. Первый раунд его не удовлетворил. Хотя внешне, кажется, план и выполняется: он «гоняет» по рингу этого русского, он непрерывно наступает. Но наступает, не чувствуя себя хозяином положения. Он наступает, но не так, как хотел бы, бьет, но чуть ли не все удары идут впустую. Противник все время ускользает. Что это значит, черт возьми?

Во втором раунде Жорж решил во что бы то ни стало загнать Андрея в угол: «Пора кончать». Сбычившись, прикрыв подбородок поднятым левым плечом и выставив тяжелые, как гири, кулаки, Жорж бросился в атаку.

И все поняли: настала решающая минута. Андрей преобразился. Он весь собран, скуп в движениях и вместе с тем действует быстро, точно и хладнокровно. Он весь сама воля. Он один сжатый кулак. И, несмотря на удары, которые все чаще и чаще прорывались сквозь защиту, Андрей упрямо увеличивал темп боя. Темп возрастал с каждой секундой. Так схлестываются две встречные волны и, не отступая, вспениваются, закипают и устремляют друг друга вверх.

Зрители шумно выражают свои чувства. И политические и зеленые волнуются, кричат, спорят. Над поляной стоит сплошной гул. Два раза судья на ринге кричал «брэк» – «шаг назад» – и грозил пальцем Жоржу. Тот, нарушая правила соревнований, бил Андрея открытой перчаткой, локтем, толкал, пытался нанести удар даже ногой.

– Наказать его! – требуют политические.

– Судью долой! – орут преступники.

Атмосфера накалялась.

И Жорж стал терять самообладание, терять контроль над своими действиями. Его мозг все так же точно фиксировал происходящее, но не успевал понять, что же происходит? Почему русский, который трусливо бегал весь первый раунд, не отступает, а идет навстречу его тяжелым ударам? И почему, черт возьми, кулаки Жоржа не попадают, не достают цели? Ведь подбородок русского почти рядом…

Думать, анализировать ход боя годами тренированный автомат не мог. Тем более в таком бою. Жорж стал злиться. А русский «доходяга», как его презрительно называл Жорж, чувствовал себя словно рыба в воде. Он оказывался то справа, то слева от Жоржа и находился по-прежнему в центре ринга. Не отступал. Не уступал. И неизменно вел бой на средней дистанции, на дистанции, выгодной, казалось, Жоржу и не выгодной ему, Андрею. Что же происходит? Кто из них нападает? Кто защищается? Кто, черт возьми, ведет бой?!

Жорж на мгновение растерялся. И он попытался выйти из сферы боя, чтобы осмотреться, понять обстановку. Но сделать этого не успел.

Умение выжидать на ринге – основа тактики, одна из основ искусства боя. Андрей, напрягая всю волю, собрав всю энергию и спокойствие в вихре атак, терпеливо ждал, ждал этого мгновения. Ждал, когда на десятую долю секунды Жорж забудет об осторожности, забудет о защите. И это мгновение пришло!

Не успел Жорж сделать короткий шаг назад, как его догнал удар в корпус. Жорж инстинктивно опустил руки вниз – он привык, что Андрей бьет двойными ударами. Но на сей раз удар в корпус был «финтом» – обманом. Едва рука Жоржа скользнула вниз, как в ту же секунду правая перчатка Андрея прочертила короткий полукруг бокового удара в подбородок. Андрей вложил в этот удар всю свою силу и ненависть к врагу.

Удар был настолько быстр, что зрители не смогли его заметить. И для них было совершенно неожиданно и непонятно, что Жорж, нелепо взмахнув руками, начал валиться на пол…

На поляне воцарилась тишина. Стало так тихо, что было слышно, как тяжело дышит Андрей. Он одиноко стоял на ринге, опустив усталые руки."

"Ринг за колючей проволокой"

Георгий Иванович Свиридов