Нет моей вины...
Не виноват я в том что друга потерял,
Хотя в душе я умолял-
он не пришёл с войны,
А дома мать и очи пустоты,
Я друга не сумел сберечь, —
Лишь душу память будет греть,
Как всё стерпеть?
Не виноват я в том что друга потерял,
Хотя в душе я умолял-
он не пришёл с войны,
А дома мать и очи пустоты,
Я друга не сумел сберечь, —
Лишь душу память будет греть,
Как всё стерпеть?
— Это было не дружбой, а братством. Знаешь, с иными людьми через такое пройдёшь, что они становятся роднее семьи. Лёха был из таких.
Антон закурил. Пальцы с белыми рубцами шрамов смяли край сигареты. Сын с любопытством следил за этими пальцами, а Антон смотрел вдаль, туда, где его мысленному взору открывались воспоминания.
— Я дорожил нашей дружбой и до, и после... всегда, — сказал он медленно. Дёрнул слишком крепкими для простого программиста плечами. — Говорят, сложно забыть человека, который спас тебе жизнь. У нас было наоборот — я не смог забыть, что рисковал собой ради него, и на всю жизнь привык его оберегать.
Пашка слушал, внимал, вникал. Пелена прошлого заволакивала глаза сидящего напротив отца.
— Дорожил дружбой, — повторил тот, затягиваясь. Глубоко вздохнул. — И сам же её предал.
Рефлекторный жест к очкам. Поправить их, почесать нос с горбинкой. Задумчиво посмотреть на плавящийся в руке огонёк, так похожий на что-то далёкое, былое, горящее...
— Война есть война, — продолжил Антон увереннее. Рассказ сам рвался наружу, облегчая душу. — Мы жили под обстрелами. Каждый день свои беды: то машина подорвётся по дороге (четвёртая в колонне, на местности, проверенной до сантиметра), то с неба — огненный дождь. Вокруг жара, пыль, гибель. Бывало, лежишь, живот крутит, голову ломит невыносимо, знобит всего, мышцы ноют, а тебе: «Вставай, беги». Встаёшь, бежишь... Так и выживали.
Пашка не перебивал, сидел тихо, как мышь. Антон невольно усмехнулся. Мальчишкам всегда про войну интересно слушать. Пускай. Главное, чтобы слушали, а не воевали.
— Лёха моложе меня, — продолжил он. — Мне тогда двадцать два исполнилось, ему — девятнадцать. Из нашего полка самый хлипкий был, этакий воробушек, потерянный, с безумным взглядом. За узкие чёрные глаза прозвали его «Казахом», хотя и наш парень, русский. Я звал просто Лёхой и, раз приметив, помогал как мог.
В те времена людей узнавали быстрее. Посреди ада человек себя во всей красе показывал — кто-то добрее становился, кто-то, наоборот, зверел. Многие верить начинали, хотя и не полагалось. Но когда под звёздным небом друзья самогон свинцом закусывают, во что угодно поверишь, лишь бы с ума не сойти. Вот и я ранение словил — осколочное, в ногу. И всё ж таки добрее люди были, чем сейчас, сплочённее. Когда тот, с кем сейчас пьёшь, через день может жизнь тебе спасти, всё по-другому ощущается.
Комната будто исчезла. Другие места и события проступали за цветочными обоями кухни. Вместо «Любовь спасёт мир» Веры Брежневой за окном слышались крики, вместо смога от летних пожаров виделась поднятая взрывом пыль, вместо зауженных джинсов — военная форма. Антон поморгал, сбитый с толку своими же мыслями. Внутренности обдало холодом.
— В ту ночь началась бомбардировка казарм, — медленно произнёс Антон. — Всё взлетало на воздух, выживали лишь чудом. Я понял, что Лёха отстал, слишком поздно. И решил вернуться.
— Ты вытащил его из огня, да? — возбуждённо спросил сын.
Антон помолчал, вспоминая, как рыскал по развороченному лагерю в поисках пацана. Как, чудом не попадая под бомбы, тащил на себе Лёху. Оба едва не погибли, но всё же эта ночь кончилась, врезавшись в память на всю жизнь.
— Да, — улыбнулся Антон, — вытащил. Так мы и стали братьями.
Пашка помолчал, переваривая. Длинная история не утомляла его, хотя и от заданного вопроса ушла далеко. Но парень любил рассказы отца, о чём бы тот ни говорил.
— И как ты его предал? — спросил Пашка.
Антон вздохнул. Запрокинул голову, подбирая мысленно слова.
— После войны, — начал он тихо, — я потерял связь почти со всеми товарищами. Все искали себя заново. Кто-то так и не смог забыть произошедшее и спокойно заснуть ночью, кто-то не справился со взращённой боями жестокостью. Озлобились некоторые на мир. Только с Лёхой мы продолжали дружить — и скоро я понял, что и он не может сдержать прорезавшийся оскал.
На гражданке худощавый мальчишка пополнел, отрастил бороду и кучерявые волосы, стал шире меня в плечах. Лёха быстро женился, и я искренне радовался свадьбе. Его жена — она просила, чтобы её звали просто Валери — оказалась волшебной девушкой. Если бы мне предложили выбрать спутницу жизни из лучших красавиц и умниц, я не колеблясь указал на неё. — Антон вздохнул, покосился на тёмный коридор, проверяя, что его не слышно из зала. — Валери была хрупкой нежной девушкой, из тех, кого одним хочется защищать и беречь, а другим — сломать. Спустя пару лет Лёха присоединился ко второму лагерю.
Пашка не по-детски нахмурился. Антон машинально пригладил короткий ёжик волос, тут же вставший обратно.
— Мой друг мучил жену самозабвенно, — продолжил он горько. — Их совместная жизнь быстро превратилась в тиранию. Бить он её не бил, зато бурно ревновал, терроризировал упрёками и насмешками, колотил в гневе кулаком по мебели. Валери постоянно плакала. Когда мы встречались, я видел в её глазах затравленное выражение. Она всё надеялась, что жизнь наладится, старалась угодить мужу, он же, как последний негодяй, вымещал на жене скопившуюся злобу. Естественно, я старался его образумить.
С одной стороны, я понимал Лёху. В его глазах, в лице, лоснящемся от новой сытой жизни, я видел застарелую привычку причинять боль другим людям. Рань, пока не ранили тебя. Я старался как мог, служить ему поддержкой и опорой, втолковывал, что времена поменялись. Лечил душу, так сказать. При этом защищал и Валери, невольную жертву нашего прошлого. — Антон вздохнул, вспоминая нежное, обрамлённое рыжим лицо с испуганными глазами. — Её было жалко. Уже тогда я привязался к ней и пару раз даже учил друга оплеухами. Помогало ненадолго, потом всё повторялось.
Перед мысленным взглядом встало лицо Лёхи, такое, каким оно становилось во власти гнева — безжалостное, искажённое почти садистской жестокостью. Криво сросшийся нос дёргался, узкие глаза ещё сильнее щурились, напоминая бойницы, из которых ведётся огонь. Это зрелище вызывало у Антона неприязнь — но воспоминания о том, как он тащил пацана под смертельным дождём в укрытие, пересиливало любое осуждение.
— Я до сих пор считаю, что должен был помочь ему, и до сих пор не понимаю, как мог это сделать, — признался Антон. — У меня ничего не выходило. Чем дальше, тем больше Лёха погружался в свою озлобленность. Мне не удавалось привести его в чувство. Вдобавок я видел страдания Валери и порой довольно жёстко заставлял друга щадить бедняжку.
Маленькая пауза. Гадая, поймёт ли Пашка в своём юном возрасте чувства отца, Антон сглотнул. Горло схватило спазмом.
— К прочим сложностям добавилась новая, которая и стала началом моего предательства, — продолжил Антон. — Мне очень нравилась Валери. Настолько, что я влюбился в неё — в жену лучшего друга. Понимая всю чудовищность ситуации, я молчал об этом и продолжал всеми силами защищать их брак. Поняв, что влюблён, я поклялся себе, что никогда не уведу женщину у друга. Так всё и было... пока Лёха не набрал обороты.
Новая затяжка. Сигаретный дым неприятно напоминал беловатую муть за окном. Антон нахмурился, продолжил:
— Валери давно начала обращаться ко мне за помощью, звонила, рыдала, умоляя повлиять на мужа. Я всегда откликался и всё больше злился на Лёху. Даже воспоминания фронта уже не оправдывали его действий. Помню, как мы стояли у дверей его квартиры, и Лёха, брызжа слюной, доказывал, что жена сама напросилась. Его кулаки разжимались и стискивались со слышимым хрустом. Становилось страшно за Валери, и я всё злее приструнивал Лёху хотя бы на пару дней. — Антон нахмурился, вспоминая тот год. — Я перестал уезжать из города даже по работе, как мог отказывался от командировок, чтобы всегда быть рядом. В таком дурацком положении прошло несколько месяцев, за которые Валери всё больше находила во мне поддержку, а я, стиснув зубы, скрывал мои чувства к ней.
Вечерело. Поднявшись, Антон занавесил шторы и включил люстру, слегка разгоняя ярким светом картины прошлого.
— Всё изменилось, когда Лёха ударил её, — сказал Антон. — Валери не позвонила, а приехала, зарёванная, с припухшим лицом, в пальто поверх домашнего платья. Просилась переночевать, умоляла пустить хоть на пару часов — идти ей было не к кому. Ужасный вечер. Я уже было сказал «прости, не могу», когда она, беззвучно всхлипывая, осела на лестничную клетку. И я не сумел отказать. — С лёгким хрустом размяв пальцы, Антон заговорил снова, глядя перед собой невидящим взглядом. — Постелив ей в спальне и съездив в ближайший магазин за одеждой, я всю ночь курил на кухне. Противоречивые чувства боролись у меня в душе. Так я и отправился на работу после бессонной ночи, сказав Валери пока переждать в моём доме.
Антон вспомнил, с какого невинного вопроса начался этот рассказ, и усмехнулся. Да уж. И с чего вдруг он решил быть таким честным? Он покачал головой, задумчиво посмотрел на молчащего сына. Взрослеет всё-таки парень. Пора обнажать душу.
— Вернувшись с работы, я застал у двери Лёху, — ровным голосом продолжил Антон. — Он ломился в квартиру, как зверь, на меня кинулся с кулаками. Я словно снова увидел друга в бою, только раньше с таким лицом он мчался на чужих, а не своих. Всё ещё чувствуя вину, я кое-как его скрутил. Лёха плевался слюной, орал, что я тварь, тайно крутившая роман с его женой... Много он чего наговорил тогда. Все мои попытки напомнить про скандал, побои, слёзы ничего не дали. Наконец, не выдержав, я врезал ему и скрепя сердце вызвал полицию. Лёху увели, а я полночи отпаивал трясущуюся Валери чаем, убеждая, что всё наладится и не очень-то в это веря.
Пройдясь по кухне, Антон взял со стола женский платок. Скомкал его в ладони, невольно улыбнулся. С чувством вины он давно привык жить. И всё же был счастлив. По-настоящему счастлив.
— Я не отпустил Валери назад, — сказал он. — Первое время потому, что боялся за неё. Потом потому, что не захотела уходить. Я уже ничего не мог с собой поделать. Благодарность, доверие, привязанность захлестнули её с головой, и к мужу-садисту Валери не вернулась. На развод я её сопровождал — бешенство Лёхи в моём присутствии пугало гораздо меньше. Извинившись перед бывшим другом и получив в ответ множество оскорблений, я позволил себе дать слабину. Постепенно наши чувства развивались, и искреннее счастье Валери, наконец спасшейся от тирана, убеждало, что может не такой уж я и подлец.
Пашка задумчиво смотрел себе под ноги. Потом, подняв голову, внимательно взглянул на отца.
— Вот как вы, значит, познакомились с мамой, — протянул он.
Антон кивнул. Пошебуршал пальцем остывший пепел от сигареты.
— А что стало с Лёхой? — спросил сын неожиданно.
Антон поморщился, вновь рефлекторно поправил очки.
— Он спился. Я пытался помочь, но Лёха отвергал любую помощь. — Антон напряжённо хмыкнул. — Мне кажется, даже тогда, при жене и друзьях он был бесконечно одиноким человеком. Лёха не смог справиться с прошлым, всё оставил там, включая душу. Его гибель началась под бомбами, и остановить этот необратимый процесс у меня не вышло.
Прерывая грустные размышления, в зале заиграла музыка. Весёлые ноты разрезали почти осязаемую тишину квартиры. Улыбнувшись, Антон вышел в коридор, а Пашка остался на кухне, ни о чём больше не спрашивая.
— Снова много правок? — спросил Антон, заглядывая в комнату.
Валери сидела за компьютером. Брежнева играла из динамиков, и рыжие, как огонь, волосы подрагивали в такт музыке. Обернувшись, жена счастливо улыбнулась.
— Да. Но нет ничего такого, с чем нельзя справиться под музыку! — пропела она.
Подойдя ближе, Антон обнял любимую. Та прильнула к нему, привычно втягивая носом запах одеколона от одежды. Отстранилась, возвращаясь к работе. И Антон тихо сел на диван позади, любуясь её сосредоточенным нежным лицом.
© Лайкова Алёна
(История вымышлена, копировать с указанием автора)
Это было в 2014 году, как раз у нас в Луганской области начались сильные перестрелки. Я гулял на улице с другом, а мы живем в селе на окраине. Вдруг началась бомбежка в семи километрах от нас в центре села. Громыхало очень сильно и мы испугавшись побежали к нему домой. Пока мы добежали до дома, несколько снарядов упало недалеко от нас в лесу, до него примерно 1.5 км. Взрослые сразу решили что лучше всего спрятаться в подвал, мы собрались идти в подвал, а младшего брата друга негде нет. Мы осторожненько зашли в дом, а он дрыхнет себе на кровати, окна ходят ходуном, даже дом немного, а он себе спит. Мы с горем пополам его разбудили и вместе спрятались в подвал.
Вот такая вот история)
Тетя Рива открыла холодильник, заглянула туда и тяжко вздохнула. Там было довольно таки пусто. Во всяком случае, накормить Петиных сослуживцев, которые грозились зайти после работы, никакой возможности не имелось.
Рива открыла шкаф, полезла ладонью под стопку постельного белья и долго там шарила. Увы. Денег не было. В кошельке, лежавшем в кармане старенького плаща, нашлась трешка и шестнадцать копеек мелочью. Да-а, на эти деньги четырех мужиков не накормишь…
Рива подошла к окну и прильнула к стеклу. Поздний сентябрь, хмурый и озабоченный, смотрел в окно с той стороны… Та сторона была сырой и влажной, и Рива пожалела беднягу месяц. А ведь в выходные еще было солнечно. Они ходили с Петей в парк Шевченко на осеннюю ярмарку. Купили перцев, помидоров, а главное – полтора пуда отборнейшей картошки…
Вспомнив о картошке, Рива приободрилась. Раз есть картошка, она что-то придумает.
Отобрав штук тридцать больших и ровных картофелин, пристроилась в кухне чистить. Бежевая, тонкая кожура длинной лентой сползала на расстеленную газету.
– Эх, жаль, кожуру придется выбросить!
Рива поймала себя на этой мысли и невольно улыбнулась. Больше двадцати лет прошло, а она все так же жалеет картофельные очистки. А какие дивные, ни с чем не сравнимые оладьи получались из них в тот голодный сорок первый год в городе Майкопе, куда их, студентов техникума, забросила эвакуация. Из Майкопа тоже пришлось уходить, но уже в военной форме. Рива тогда подделала документы и ушла на фронт… Много позже она узнала, что родители, оставшиеся в Одессе, погибли в первые же дни оккупации.
Вот картошка и начищена. Одна к одной! Рива порезала картофелины на четыре части и бросила их в большую кастрюлю с водой, уже стоящую на огне.
Картофелины падали в воду с глухим бульканьем: – Чвак! Чвак!
*
Точно так падали осколки в жидкую белорусскую грязь под Гродно, когда немецкие самолеты бомбили их санитарный поезд, а они, вытащив, кого только смогли, лежали в этой грязи.. Чвак… Чвак… Чвак… И дикая боль в ноге!
Два года на передовой. Ни одной царапины. И на тебе! Причем, по дороге в тыл…
Рива тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и снова пошла к холодильнику.
– Ну, и что мы имеем?
Имелось грамм сто пятьдесят докторской колбасы, два плавленых сырка, бутылка молока, пучок слегка увядшей зелени, кусочек масла, пол баночки горчицы, сверху присохшей, но снизу еще вполне годной…
– Ух ты, и майонез имеется!
*
Когда стало ясно, что ногу удастся спасти, Рива повеселела. Она стала включаться в разговоры соседок по палате, даже украдкой глянула на себя в маленькое зеркальце, каким-то чудом сохранившееся среди ее вещей в полевой сумке. Ох, тогда то, что она увидела, ее не очень огорчило!
Палата была для среднетяжелых, поэтому разговоры о кавалерах еще не велись, но уже начали о еде.
– Рива! А что бы ты сейчас съела?
Ох, ну, конечно, конечно оливье! Дома, до войны его готовили на все праздники…
– А что такое оливье? – стали спрашивать девочки. Странно, но они этого не знали…
Рива долго рассказывала, про то, как в салат режется картофель, мясо, морковь, яйца, огурцы… Девчонки слушали, глотая слюну. Только объясняя, что такое майонез, Рива запнулась. Ну, никак она, помнится, не могла объяснить, что это такое, девочкам. Смешно, да?
*
Рива вернулась на кухню и стала перебирать овощи. Помидоры, лук, перцы… Ого-го, да она богатая женщина!
В шкафчике нашлись красный и черный перец и – о чудо! – банка маринованных огурцов!
*
После выздоровления, Рива получила инвалидность и осталась работать в том же госпитале. А куда ей деваться? Одесса еще была оккупирована…
Как-то ей сказали, что среди выздоравливающих имеется настоящий одессит. Так они познакомились с Петей. Потом, два месяца спустя, он снова ушел на фронт, взяв с нее слово, что она его дождется.
Она-то дождется… А он?
На Новый год собрались в палате для легкораненых. Каждый принес, что может. Рива вдруг покраснела, вспомнив, как прихватилась к маринованным огурцам. Уже и неловко было, и стыдно, а все не могла оторваться.
– Ох, девонька, а ты, я вижу, с икрой! – сказала тогда грубая Райка из хирургии.
А через несколько дней, когда Рива совсем отчаялась, пришел треугольничек от Пети.
*
Рива нашинковала лук, и стала его жарить… Лук получился золотистым и очень вкусным.
Картошка в кастрюле давно уже кипела. Рива потыкала в нее вилкой и убедилась, что можно снимать. Оставив щель между кастрюлей и крышкой, Рива слила воду. Кухня наполнилась вкусным паром.
Бросив в картошку масло, Рива стала разминать ее. Посолила. Потом добавила немного молока, сырое яйцо и снова стала работать специальной разминалкой для пюре. Пюре должно было получиться не сильно мягким, поэтому молоко следовало лить с осторожностью.
Так, теперь чудо. Для дела необходим был только его корпус, тот, что без отверстия посередине. Дно чуда и стенки Рива смазала постным маслом. Потом начала выкладывать часть пюре на дно. Первый корж был толщиной чуть больше сантиметра. На него Рива положила тонким слоем горчицу, мелко нарезанные колбасу, перцы и зелень. Потом сверху немного жареного лука. Все это поперчила и покрыла следующим слоем пюре. Но более тонким. Потом смазала новый корж майонезом, натерла туда плавленый сыр, и порезанные тонкими кружками помидоры…
Третий слой пюре украсил тот же майонез, остатки колбасы и сыра. Потом Рива добавила туда маринованные огурчики, тоже мелко нарезанные. Ах да, конечно, еще остатки жареного лука! Вроде все…
Рива поставила чудо в духовку. Теперь надо немного подождать…
*
Как она ждала, когда освободят Одессу! Как добиралась туда с маленьким Игорем! Их квартира на Чижикова оказалась незанятой и почти целой. Рива вселилась туда и стала как-то жить. Помогали родственники… Петя прислал аттестат… Самым трудным было встречаться каждый день с дворником, который, как рассказывали, охотно и радостно выдавал евреев румынам. Выдал и Ривиных родителей… Впрочем, за дворником скоро пришли.
*
В коридоре раздались голоса. Это пришли Петины гости. Рива незаметно поморщилась, увидев на столе бутылку «Московской». Впрочем, пол литра на четверых это не так много…
Гости расселись за стол. Рива подала тарелки, вилки, рюмки, поставила помидоры и порезанные перцы. Остались даже три маринованных огурчика, которые легли сверху овощей. Теперь главное! Рива достала чудо из духовки и внесла в комнату.
Запах!!! Нет, ни с чем его не сравнить!
– Что это? – растроганно спросили гости.
– Картофельная запеканка! – скромно ответила тетя Рива.
Она же не знала слова «пицца», которое появится много-много лет спустя. Да и не бывает, кажется, картофельной пиццы.
Автор: Александр Бирштейн
в преддверии Праздника
У вас есть друзья, по разным причинам друг с другом незнакомые? У меня была парочка таких. Один- коллега с работы, австриец, дидусь которого был танкистом в 6й армии Паулюса, и, о чудо- остался в живых и вернулся на родину. Другой- португальский еврей, муж подруги жены, половину родственников коего, со стороны матери, та война не пощадила.
Лето 2001. Приглашаю обоих в пивнуху, расслабиться после трудовой недели, попить холодненького, ну и заодно познакомить между собой двух этих персонажей.
Назову их Лёлек и Болек.
Сидим с португальцем Лёлеком, тянем пиво. Болек, попал в пробку и слегка опаздывает. Наконец его Джетта заруливает на парковку и он садится рядом со мной напротив Лёлека.
Представил их друг другу и слышу следующий диалог.
Л: Ездишь на машине, которую собирали чертовы нацисты?
Б:Ну это было давно, я- не нацист, а ты что- еврей?
Л:И горжусь этим
Б: Я австриец и тоже этим горжусь. Мой дед воевал на восточном фронте, но я им тоже горжусь, хотя нацистов не оправдываю.
Л:Чертовы нацисты. Не собираюсь сидеть за одним столом с этими мудаками.
Б: Мне такая компания тоже на хер не нужна. Особенно евреи, презирающие все немецкое, у которых телефон Сименс. Увидимся на работе!
После чего Болек резко срывается с места и почти у самого выхода разворачивается, зигует, зараза, и укатывает с прокрутами в закат. Лёлек смотрит на свой кнопочный тогда еще телефон.
- А что не так с Сименс?
- По моему печи для концлагерей этой немецкой фирмы.
- Чертовы нацисты!
Допивает залпом свое пиво, и тоже, не прощаясь, сруливает восвояси.
Подходит официантка с заказом крылышек, которые Беларус уминал под пивко в гордом одиночестве и в глубоких раздумъях.
Как же живут наши южнославянские братья? Страна не такая уж и маленькая, в разных ее частях сербы отличаются. Сейчас мы рассмотрим их жизнь через призму моих приключений в Нише. Откуда такая любовь к русским и Путину? Как страна оказалась в упадке? Что насчет Броза Тито и ветеранов югославских войн? Есть ли проституция в Сербии?
***
Утром рано, на расцвете, а точнее часов в 10 меня будит Йован, ибо нечего спать до обеда, да и вообще нужно помочь. Конечно же, помогу, не вопрос. Сегодня же день распилки дров.
В Сербии с газом дела идут очень плохо, поэтому во всех домах топят дровами. В многоэтажках дровами топят в котельных, в подвале дома. Поэтому спрос на древесину весьма велик, лесные хозяйства очень обогащаются. Например, 300 евро за 6 кубометров дерева. А еще это все надо распилить, поэтому нанимают распильщиков, которые берут 30 евро за такую работу. Сами распильщики это частные лица, как мне объяснили: один капиталист и два рабочий. У капиталиста в собственности специальная машина с циркуляркой и «якорем» для дробления бревен. Работа у этих ребят есть всегда, а осенью особенно много, ведь зимой холодно и нужно топить намного больше.
Сколько они зарабатывают за день? Вспомните цифру в 30 евро, затем представьте, сам процесс занимает примерно час, сколько клиентов они смогут обслужить, если передвигаются на своем авто? Получается неплохой заработок, который не облагается налогом. Машинка в большинстве случаев передается от отца к сыну и многие устройства с 1940-60-х гг.
Отец семейства, Йован и я перевозим дрова на тележках во внутренний двор. По ходу движения мне удается узнать всю эту информацию. А также поговорить с работягами.
- Ты из Москвы? А ты Путина видел? Вы тоже дровами топите?
Отвечал на вопросы конечно честно. Что я из Московской области, что Путина на WorldSkills видел, что дровами топят только в отдаленных регионах, что за отопление плачу примерно 25 евро.
После завтрака я изъявил желание отправиться с Леной в университет. Надо и там побывать, посмотреть, что да как.
В этот день там проходила какая-то конференция, поэтому филфак больше напоминал проходной двор. Первая пара была открытая лекция по русской литературе, тут моя империалистическая натура порадовалась. Вот подумал я, не забывают про нас, но потом шло какое-то разочарование. Все было так наиграно, в добровольно-принудительном порядке всех собрали.
Профессор вообще не пришел, поэтому ввела ассистент с презентацией, подготовленной за полчаса до выхода в эфир. Как-то сумбурно все получается. Согнали ребят и девчат с сербского, французского и русского факультетов и нудно рассказывали о произведениях Достоевского и Льва Толстова. Самым многочисленным оказался сербский, самым малочисленным русским. Всего 5 человек…
Лена попросила вести себя как можно тише, но зачем так делать? Поэтому трепался со всеми подряд. Не все меня хорошо понимали, поэтому переспрашивали по несколько раз. Девушки здесь конечно миловидные, кстати, насчет них. Что я заметил (материал исключительно для мужского контингента).
98% девушек в Сербии имеет как минимум 2 размер, чаще всего встречается 3. Все подтянутые, преобладают, конечно, шатенки и брюнетки, но встречаются и блондинки. В последнее время у них какая-то мода на образ восточной девушки, а-ля турчанка. Поэтому красят волосы в черный цвет и надевают юбки как можно короче. Особенно это я заметил в Белграде.
Когда пустили листок о посещаемости, я не мог не вписать свою фамилию) я ведь присутствую!
После лекции, заглянули на этаж пониже, где проходит конференция. Рядом стояли студенты со столом, покрытым разными сладостями и соками. Так как я говорил по-русски, они приняли меня за делегата и угостили.
Университет это конечно хорошо, но ужасно скучно. Далее мне дали время на самостоятельный осмотр Нишской крепости. Ничего интересного, абсолютно. Развалины, один сувенирный магазин и парк внутри, где меня ужасно сморило, и я уснул…
Нет, меня никто не ограбил, никто не тронул. Просто осматривать останки былого величия это максимально скучно, впрочем, меня ожидала другая неимоверно удручающая картина.
Если вам некуда потратить 200 динар и не знаете, куда их деть, то сходите в Челе-Кула (башня черепов). Я думал, что будет бросающая в дрожь картина. Что-то захватывающее сердце и разум, но нет. Это историческое наследие, не спорю. Но на данный момент это место для галочки, что ты там был. Не больше. Сами жители города и то не все были там.
Так что насчет Путина, спросите вы меня? Все очень просто.
Путин не Ельцин. Если углубиться в политику последних 20 лет, то мы увидим, что сербские президенты введут двойную игру во внешней политике. Они хотят в ЕС, дружить с США, но при этом они хотят быть друзьями и союзниками русских. Поэтому большинство сербов не любит своих президентов за их продажность на международной арене. Если Путин говорит на всех саммитах исключительно по-русски, то сербские главы изъясняются на английском.
После событий в Крыму многие сербы уверовали в возвращение Косово в родную гавань, но как бы ни так. Ситуация усугубляется.
Совместный парад в Белграде, в 2014 укрепил в сознание сербов, что Путин это авторитетный лидер, настоящий отец нации и прочая.
Когда произошла военная агрессия НАТО против Сербии, один лишь Евгений Примаков сделал хоть что-то чтобы это остановить. Это не считая захвата Приштинского аэродрома нашей армией, которая выступила миротворцами в 1999 г.. По сути, этот поступок предопределил потепление отношений между нашими странами, после разрыва при Сталине.
Любовь и уважение к русским имеет далекие исторические корни. Судите сами: православные страны, славяне, общий враг в виде турок, обоюдная поддержка на протяжении всей истории. Отметим тот факт, что Россия поддержала Сербию в Первой Мировой Войне (сербы любят Николая 2 за это), русские добровольцы приезжали сюда воевать на протяжении нескольких столетий, именно Советская Армия освобождала Белград и Югославию в целом.
Скажу сразу, в истории Югославии без 100 грамм не разберешься. Это настолько запутанная история, что трудно выявить правых и виноватых. Когда я пытался выяснить их политические переплетения, вышел на Броза Тито. Так кто он такой? Герой партизанской войны и спаситель нации или человек, попустивший дальнейший распад страны и честолюбивый диктатор?
«Когда мы были товарищами, мы жили как господа».
Это выражение я слышал множество раз, но правда ли это? Половина сербов называет его героем, другая откровенно диктатором и преступником. Если с первой версией все понятно из официальной истории, то вторая версия становится интересной.
Тито был хорватом, множество промышленных предприятий было построено в Хорватии и Словении, но не в аграрной Сербии. Броз прагматично женился на сербке, справедливо регулировал межэтнические вопросы, но как оказалось, лишь отсрочило неизбежные проблемы. Как ни крути, но историческая память, а вместе с ней и обиды переросли в вооруженный конфликт. Так как Тито не смог/не успел подготовить достойного приемника.
Сейчас почти все мужчины старше 40 лет являются ветеранами боснийской войны. В самой войне тоже не так все однозначно, силы сторон размыты. Было множество разных военных группировок от «Тигров Аркана» до армии Сербской Краины.
Также осталось много оружие, поэтому почти в каждом доме оно есть. Легальное/не легальное это вопрос уже второстепенный, если бы власти начали политику жесткого разоружения, пришлось бы «пересажать» 60-70% населения, включая самих сотрудников правоохранительных органов. Как мне объяснили, все это оружие нужно лишь для самообороны, чтобы не повторился сценарий 90-х, когда вооружённые этнические банды полностью вырезали целые селения.
Лично видел некоторые образцы еще со времен Второй Мировой.
Сегодня наша дружная компания должна еще раз встретиться, но перед этим мы зайдем к нашему товарищу Воиславу.
У этого парня есть героический дед, который участвовал в боснийской войне и был миротворцем ООН в Египте.
К сожалению самого Братислава я не застал, поэтому пришлось довольствоваться парой историй о нем, фотографиями и, конечно же, медалью от ООН.
А что может быть лучше душевного вечера в кругу друзей? Конечно же, вечер, подкрепленный домашней ракией.
Как водится в мужском сообществе, иной раз речь заходит о девушках. Я решил поинтересоваться, насчет местных жриц любви, есть ли они вообще?
Конечно же есть. 90% представительниц этой древнейшей профессии являются цыганки. Резонный вопрос сколько? 50 евро за час. Много это или мало, не знаю. Их услугами не пользуюсь)
Учитывая, что средняя зарплата по стране 450-500 евро, сумма выглядит внушительной. Работы в государстве не так много, объединяющая идея отсутствует (коммунизм ведь не построили), вынуждают молодежь уезжать отсюда в поспешном порядке.
Неважно куда, главное туда, где платят больше. Миграция здесь стала обыденным явлением. По слухам, около 30.000 человек в год уезжает заграницу насовсем. В том числе и в Матушку Россию.
Первая глава Вторая глава Третья глава
4.Телеграмма
Когда я был
На поминках,
На даче, у
Родителей Васи,
Пришел почтальон.
Он телеграмму принёс.
А в ней
Было
Всего лишь восемь
Слов:
«Ждите
В тринадцать ноль-ноль
На станции
ТЧК».
Мы неспешно
Оделись,
Так как телеграмма анонимной была.
И на станцию пошли.
В тринадцать ноль-ноль
Электричка из райцентра
Прибыла
И…
И вышли из неё
Сыновья счастливых (теперь) родителей.
Два моих любимых друга.
Мы со слезами
На глазах
К ним подбежали.
Обняли и расцеловали.
И в этот же день
Мы праздновали их нее второе день рождение.
Их нее воскрешенье
Однажды вечером, мы их спросили,
Почему о них не было ни слуха
Ни духа.
На что они нам ответили:
«Родина приказала молчать»…
С тех пор
Много воды утекло.
И мы уж старыми стали.
Я на дачу переехал.
Подальше от городской суеты.
Подальше от грязи городской.
Поближе к Природе.
Два моих любимых друга
Тоже переехали на дачи.
Подальше от городской суеты,
От грязи городской.
Поближе к Природе.
Они мои соседи.
Петя живёт слева.
Вася живёт справа…
Я может быть,
Написал бы
Ещё строчек пару, но не могу –
Чайник кипит.
Поэтому, с большой неохотой,
Я ставлю точку
В рассказе этом.
И с большим удовольствием
Иду пить чай с Петей и с Васей.
2006 – 2009
3.Война
Вот идут два друга
По улицам столицы врага.
С Победой идут…
Ведь это Мы Победили
В Той войне…
Они идут
Не зная
Какое будущее
Приготовила для них Судьба…
Через полмира прошли Они к Нашей Победе.
Цена за неё очень высока:
Миллионы жизней;
Миллионы литров крови и пота.
Они защищали Нашу Родину!
Они стояли до последнего.
Плечом к плечу
И им было наплевать Кто ты по национальности.
Ведь Они защищали Родину!
Нашу Общую Родину!..
Но не всё спокойно
В столице врага.
Есть ещё районы
Не сдавшиеся Нашим солдатам.
Вот туда
И идут два друга.
Им дали приказ:
«Устроить засаду»!
Они засели
В разбитом доме.
Из вооружения у них было два автомата
И два штык ножа
А напротив,
В таком же
Доме,
Свои сидят.
Они дождались врага.
Приготовились…
И открыли огонь
По врагу.
Слишком поздно они заметили,
Что это был не враг,
А переодетые пленные.
Они в окно посмотрели
И увидели,
Что дом напротив
Обрушился.
И поняли они,
Что это засада.
Но уже было поздно.
Пули, на них, посыпались градом.
Первым убили Васю.
Пете прострелили правую руку
И в голову попало осколком.
Он сознание не надолго потерял.
А когда он пришел в себя,
То увидел,
Что враги спиной к нему стоят.
«Расслабились мрази… -
Подумал Петя, -
Ну, я вам сейчас покажу,
Где раки зимуют»…
Взяв в левую руку штык-нож,
Он заорал:
«Ура»!
И бросился на врага.
В первые секунды
Он троих уложил.
А с последним он немного повозился.
Но враг не знал, что русские не сдаются…
Петя и его уложил.
Заслышав шаги по лестнице,
Он в кучу сложил оружие.
И сел возле тела Васи,
(Напротив лестницы)
С собою его заслонив.
И вот появились враги.
Он убил 76-ть врагов.
А они в него
Пять десятков пуль всадили.
Лишь 77-й враг
Смог убить его.
Но он недолго прожил –
Вася оказался жив.
Он убил его…
Они погиби, как Герои.
Их похоронили, как Героев.
Все Ветераны этой Войны – Герои…
С точки зрения Народа.
Но может быть Петя и Вася воскреснут.
Ведь бывали такие случаи.
Ведь Надежда умирает последней.
А может, не воскреснут.
Но в это мне не хочется верить.
А что будет поле смерти –
Нам знать, не дано.
И узнавать это не торопитесь.
Мы все это узнаем обязательно.
В своё время.
2006 - 2009
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509