Милота
Овчинников Н.В.
Президент России В.В. Путин и Президент Чувашии Н.В. Федоров. 2003. Холст,масло.
Чувашский государственный художественный музей
Овчинников Н.В.
Президент России В.В. Путин и Президент Чувашии Н.В. Федоров. 2003. Холст,масло.
Чувашский государственный художественный музей
Глава 1. Челябинск
Проснулся Петров поздно. Часов в десять или даже в одиннадцать. Открыл слипшиеся глаза, приподнял тяжёлую голову над подушкой.
Из окна по глазам полоснул солнечный луч. Петров застонал и зажмурился. Болело всё. Голова, почки, поджелудочная. Хотелось пить. Петров приподнялся, спустил непослушные ноги с кровати. Солнечный лучик, словно испугавшись Петрова, исчез.
- А где шторы? - спросил сам себя Петров.
Действительно, штор на окнах не было. Карниз – на месте. Но без штор и без крючков, за которые эти самые шторы цеплялись.
Петров, кряхтя, встал, надел штаны, майку, подошёл к окну. За окном было мерзко и слякотно. Дождь, шедший всю ночь, закончился, но облака всё ещё проносились по небу, мешая солнцу согреть холодную землю. Вдали дымили трубы Челябинского металлургического комбината. Перед трубами кривыми рядами стояли серые панельные дома.
Хотелось пить. Боже, как хотелось пить.
Петров доковылял до кухни. Подошёл к холодильнику, открыл его. Грязный, весь в потёках, холодильник внутри был девственно пуст. Петров сонно склонился, втянул носом воздух. Пахло холодом. Запахов еды не ощущалось.
Петров пошарился на кухонных полках. Ничего. Ни минералки, ни лимонада. Петров крутанул вентиль крана на кухне. Из трубы посыпался песок и раздался гул, как будто где-то включили вентилятор.
Петров застонал. Головная боль усилилась.
Он методично обследовал квартиру. Начал с кухни, поискал в комнате и закончил в прихожей. Воды нигде не было. Оставался только унитаз.
Петров достал более-менее чистый стакан и зашёл в туалет. Снял крышку с бачка. В бачке весело плескалась вода. Ржавая, с маслянистыми пятнами на поверхности - но всё же вода.
Петров протянул руку со стаканом, но набрать воду не успел. В дверь позвонили. Потом, почти сразу, постучали. Требовательно так, нетерпеливо.
Петров вздохнул, поставил стакан рядом с унитазом и вышел в прихожую. Открыл дверь. И замер от счастья.
Из-за двери чья-то рука протягивала Петрову бутылку пива. Запотевшую бутылку с капельками влаги, скатывающимся по её зелёным бокам. Возникшая из ниоткуда вторая рука с открывалкой щёлкнула по пробке, и она покатилась Петрову под ноги. Из горлышка полилась пена.
Петров схватил бутылку с пивом и, урча, влил содержимое в пересохшую, как пустыня, глотку. От удовольствия он даже закрыл глаза…
Пиво, пенясь и играя, водопадом спустилось прямиком в желудок и затихло там, мягко баюкая поджелудочную.
Петров открыл глаза и увидел вторую бутылку. Точную копию первой. Он протянул к ней руку, но не успел схватить. Бутылка, как живая, отпрянула от Петрова.
- Может, сначала домой пригласишь? - раздался насмешливый голос.
Петров помотал головой. Перед ним стоял его школьный приятель, Борисов. С авоськой, полной живительного пива.
- Я гостям завсегда рад, - широко улыбнулся Петров, - заходи, Боря.
- Я не один, - и Борисов вытащил из-за открытой двери еле стоявшего на ногах мужика в дорогом пальто, - я с Ивановым. Он к нам на побывку уехал.
- Прывэт, - промычал Иванов, - не узнал, богатым будешь.
И захихикал. В руках у Иванова также была авоська, но не с пивом, а с водкой. Иванов был школьным приятелем Петрова и Борисова.
- Заходите, пацаны, - шагнул Петров в сторону, - заходите. У меня, правда, не прибрано. Но для вас мои двери всегда открыты.
Гости ввалились в квартиру. В прихожей скинули верхнюю одежду, разулись. Прошли сразу на кухню. Петров одним махом смёл остатки вчерашнего ужина в раковину. Нашёл три стакана. Сбегал в туалет, ополоснул их в бачке.
Когда вернулся, обнаружил, что Борисов уже нарезал чёрный хлеб и открыл банку со шпротами.
- Откуда?.. – растерялся Петров. Борисов только ухмыльнулся и выразительно кивнул на авоську.
Иванов разлил по стаканам водку. Петрову и Борисову до краёв, а себе – половину.
- А чё так? - удивился Борисов.
- Я на службе, - подняв вверх палец, сказал Иванов, - на службе я.
- Так ты же в отпуске, - напомнил однокласснику Борисов.
- На моей работе отпусков нет, - вздохнул Иванов, - даже когда ты в отпуске, ты всё равно на работе. Выпьем?
И мужчины выпили. Закусили шпротами. Тут же выпили по второй. И пошли разговоры – ностальгические, задушевные.
Иванов уехал из Челябинска сразу после окончания школы. Поступил в какой-то секретный институт. Окончил его. И теперь работал то ли в ФСБ, то ли ещё где-то в ведомстве.
- От тебя жена, что ли, ушла? - спросил Борисов Петрова.
- А ты как догадался? - удивился Петров.
Водка, смешавшись с пивом, расслабила хозяина квартиры. Головная боль ушла.
- Штор нету, - пояснил свои выводы Борисов, - у баб нынче мода такая. Если уходишь от мужика, то обязательно шторы надо с собой забрать.
- Да шторы то тут при чём? - возмутился Иванов, - у нас и так зарплату по три месяца не платят, а тут ещё шторы где-то надо брать.
- Газетами окна заклей, как у меня, - посоветовал Борисов, - это даже плюс. Для разведёнок это сигнал, что мужик свободный. Как мотыльки на огонь, летят.
- И много мотыльков налетело? - поинтересовался Иванов.
- Немного, - смутился Борисов и добавил, - немного, но все мои. А у тебя как с этим делом, Ваня?
- У меня как у всех, - хохотнул Иванов, - первый раз обжёгся, теперь арканом в ЗАГС не затащишь. Но идея с газетами хорошая. Возьму на вооружение. И своим в управлении посоветую.
- А ты где работаешь то? - спросил Петров и разлил по третьей, - в ФСБ или в охране Самого?
Выпили.
- В разведке я работаю, - вдруг погрустнел Иванов, - в ГРУ. Пока работаю. Но чувствую, что скоро уволят.
Выпили по четвёртой.
- А за что уволят то? - поинтересовался Петров, - накосячил, что ли?
- Накосячил, но не я, - загадочно ответил Иванов, - и вообще, это гостайна. Этого нельзя знать никому.
- Да ладно тебе, - толкнул в бок школьного приятеля Борисов, - какие между нами тайны! Если надо, мы с нашего завода тебе все тайны сдадим. За пол-литру.
- А где вы работаете? - спросил Иванов и разлил всем поровну.
Выпили по пятой.
- На ртутном заводе, - принялся рассказывать Борисов, - ртуть по градусникам разливаем. Очень вредное производство.
- А чё щас не на работе? - поинтересовался Иванов.
- Ртуть закончилась, - вздохнул Петров, - какая-то сволочь цистерну с ртутью украла. Ночью. Сидим теперь без работы в неоплачиваемом отпуске. А у тебя чего украли?
Выпили по шестой.
- У меня не украли, - по лицу Иванова вдруг побежала скупая мужская слеза, - у нас одна сволочь всех агентов, которые под прикрытием работали, представляете, всех продал западным спецслужбам. Весь список. На сорока листах.
- За сколько? - поинтересовался Борисов.
- За сто тыщь евро, - всхлипнул Иванов, - представляешь, годы, десятилетия работы. И всё коту под хвост за каких то сто тысяч евриков.
- Приличная сумма, - осторожно сказал Петров и поднял стакан.
Выпили по седьмой.
- Это для вас приличная сумма, - зло ответил Иванов, - этот список гораздо дороже стоит. Мне за него десять лямов предлагали. И я отказался. Рассмеялся в лицо этим нищебродам. А тут раз и за какие-то крохи всё слили. Сволочи. Все кругом сволочи.
Выпили по восьмой.
- Чего делать, не знаю, - продолжил, немного успокоившись, Иванов, - агентов нет. С кем работать, неизвестно. Сидим, как дураки, штаны просиживаем. Хорошо, хоть зарплату платят.
- А большая у вас зарплата? - поинтересовался Петров.
Иванов ответил.
Тут же выпили по девятой за огромную зарплату Иванова.
- Так наберите новых агентов, - предложил Борисов, - делов-то.
- Это идея, - ответил Иванов и попытался поцеловать Борисова, но промахнулся, - это идея. Надо будет нашим в отделе предложить.
- За идею и за агентов, - предложил Петров и налил по полной.
Выпили по десятой.
- Кстати, а что у вас с английским языком? - спросил Иванов.
- Хау ду ю ду, - рассмеялся Борисов.
Петров ответить не успел. Он вырубился.
Очнулся Петров в своей кровати. Поздно. Часов в десять или даже в одиннадцать. Открыл слипшиеся глаза. Перед глазами на подушке Петрова лежали чьи-то волосатые ноги в вонючих носках.
Петров приподнялся. Рядом с ним на кровати поверх одеяла валетом лежал Борисов. Борисов был в носках и в майке. Петров тоже в штанах и майке. Хотелось пить.
Петров окинул взглядом комнату. Всё то же самое. Вот только окна были криво залеплены листочками из книг.
Петров задумался. Книг в его квартире никогда не было. Он встал, подошёл к окну. На подоконнике валялись истерзанные обложки от книжек.
- Солженицын, «В круге первом», - вслух прочёл Петров названия некоторых из книжек, - Улицкая, «Лестница Якова», Алексиевич, «Последние свидетели».
- Проснулись уже? - раздался бодрый голос.
Петров оглянулся. На пороге комнаты в спортивном костюме стоял Иванов. Стоял и улыбался.
Со стороны кровати раздался стон. Это был Борисов.
Из кухни пахло едой. И судя по звукам, на кухне кто-то был, кто готовил эту самую еду.
- Значится, так, - скомандовал Иванов, - быстро в душ. По очереди. Приводите себя в порядок. Потом обед и в аэропорт.
- Зачем в аэропорт? - подал голос с кровати Борисов.
- В Москву летим, - улыбнулся Иванов, - в Москву.
- Сначала похмелиться, - твёрдо заявил Петров, - я с места не сдвинусь, пока не похмелимся.
- И я, - поддержал товарища Борисов.
- Маша, - крикнул Иванов в сторону кухни, - принеси две рюмки с водкой. И икорки, закусить.
Борисов сел на кровати. Укрылся одеялом.
В комнату вошла женщина. Лет тридцати, рыжая. На женщине были надеты колготки зелёного цвета. И больше ничего. В руках женщина держала поднос. На подносе лежали груди Маши, рядом с ними стояли две рюмки с водкой и две глубокие тарелки с красной икрой.
- Пожалуйста, - сказала Маша и поставила поднос на журнальный столик перед кроватью.
После чего развернулась и, виляя бёдрами, ушла обратно на кухню.
- Оденься, - крикнул ей вслед Иванов.
- А кто это? - спросил, выпив водку, Петров, - что за баба?
- Библиотекарша местная, - улыбнулся Иванов, - я её вчера завербовал, когда она нам читательские билеты выписывала.
- А чего мы в библиотеке делали вчера? - удивился Петров.
- Так журнальный киоск был закрыт, - пояснил Иванов, - вот мы в библиотеку и попёрлись. За печатной продукцией.
- А в Москву зачем? - спросил Борисов, закусывая выпитую водку красной икрой.
Маша забыла принести ложечки, и поэтому икру пришлось есть руками.
- А в Москву мы летим, потому что вы вчера поступили к нам на службу, - вполголоса сказал Иванов и зачем то оглянулся, - подписали заявление о приёме на работу, о неразглашении и прочие формальности. Хорошо, в библиотеке чистой бумаги нашлось две упаковки. Я вчера и телефонограмму в отдел отбил. Что завербованы два агента для работы в Европе. Так что летим на собеседование. К начальству.
- А вдруг мы не справимся? - чавкая и размазывая по лицу икру, спросил Борисов.
- Если вы не справитесь, - ответил Иванов и достал из кармана маленький чёрный пистолет, - то я вас лично из своего табельного оружия пристрелю. Понятно?
- Понятно, - икнув, сказал Петров.
- Так точно, - как эхо, подтвердил Борисов.
- Тогда быстро в душ и едем, - скомандовал Иванов, - мне вас ещё в парикмахерскую надо отвести. А то выглядите, как неандертальцы.
- Воды нет, - попробовал возразить Петров.
- Уже всё есть, - ответил Иванов, - уже всё починили, а виновные в саботаже ожидают приговора. Привыкайте к новым реалиям, орёлики.
И Иванов вышел из комнаты.
- Вот мы влипли, - пробормотал Борисов, облизывая тарелку, - вот влипли, так влипли.
- Зато мир посмотрим, - вздохнул Петров и отправился мыться.
Через час они уже тряслись по разбитым челябинским дорогам в сторону аэропорта.
Их ждал самолёт в Москву.
Продолжение следует.
Вадим Федоров ©
Какой то мерзкий контент.Как на меня за Виктора и за СССР накинулись явно западенцы тут рулят.
Спасибо, что ты ушла,
Спасибо тебе, родная.
Иль может я от тебя?
Да кто ж теперь это знает?
Спасибо, что ты не вернулась,
Хотя я хотел вернуть.
Ушла, лишь на миг обернулась
И тихо сказала - "забудь".
Спасибо, что ты ушла
Спокойно и не психуя.
Спасибо, ведь после тебя
Я повстречал другую.
Спасибо тебе, спасибо.
© Вадим Фёдоров
Из романа Такое время.
Глава 1
Вите было всего 12 лет, когда исчез его отец. Или пропал без вести, как говорила мать. Он уехал в Москву и должен был вернуться в тот же день вечером, по рассказам матери, с большими деньгами. Но не вернулся.
Мать всю ночь просидела около телефона, а утром побежала в милицию. Заявление у неё не приняли: сказали ждать три дня.
Она обзванивала больницы Москвы и Серпухова. А через неделю ей сообщили, что в морге Подольска лежит неопознанный труп, который по описанию похож на её мужа, Анатолия Николаевича.
Мать собралась и поехала в Подольск. Витя не пошёл в школу. Он сидел на кухне, ждал маму и про себя молился, чтобы это не оказался его папа.
Вечером вместо мамы приехал дед.
– В больнице она, – сообщил он с порога, – выкидыш у неё.
– Что такое выкидыш? – не понял Витя.
– Сестрёнка у тебя должна была родиться, – пояснил дед, – да вот из-за волнений никого уже не будет.
– А папа? – так и не поняв ничего про сестру, которой уже не будет, спросил Витя. – Папу нашли?
– Нет, – ответил дед, – в Подольске не наш лежит. Какой-то посторонний дядька. Ты кушал сегодня?
– Нет, – Витя помотал головой, – я не хочу есть.
– Мало ли что ты не хочешь, – пробурчал дед, проходя на кухню. – Питаться надо всегда, что бы ни случилось. Пошли.
На кухне дед научил Витю чистить картошку. А потом они её вместе пожарили на сале, найденном в морозильнике.
– Вкусно, – сказал Витя, доедая ужин, первый раз в жизни приготовленный своими руками. – Даже не знал, что обыкновенная картошка может быть такой вкусной.
– Завтра утром блины будем печь, – пообещал дед, – ну, а в обед – омлет.
– А на ужин? – спросил Витя.
– А на ужин… бабушка приедет и накормит нас, – смутился дед. – Я в кулинарии не силён. Ещё могу макароны по-флотски забабахать. Но это уже на крайний случай.
– А папа когда вернётся? – опять спросил Витя.
Дед вздохнул. Внимательно посмотрел на внука.
– Ты уже большой, – сказал он, – и должен понимать. Вряд ли твой папа вернётся. Был бы жив, дал бы о себе знать.
– Он умер? – всхлипнул Витя.
– Думаю, да, – дед встал, осторожно обошёл стол, прихватив с собой стул, и сел рядом с внуком. – Ты поплачь. Сейчас поплачь. При маме не надо плакать, она и так с ума сходит. А ты теперь в семье главный.
Витя уткнулся лицом в дедов свитер, но плакать не стал. Лишь вздохнул тяжело-тяжело. Где-то в груди как будто что-то лопнуло и оборвалось. Вите стало грустно. «Вот и детство прошло», – почему-то подумалось ему. «Какое-то оно короткое получилось, детство это».
– А мы с папой поругались в последний день, – сказал Витя в родной дедов свитер, который пах потом и картошкой.
– Что случилось? – спросил дед.
– Я его сигареты взял, – начал рассказывать внук. – Не курить. А пацанам во дворе похвастаться.
– А Толик курил разве? – удивился дед.
– Очень редко, – ответил Витя, – раз в год, наверное. Сигареты у него в ящике стола лежали. Жёлтая пачка с верблюдом. Серёга «Герцеговину Флор» принёс, а я – папин «Кэмел». Просто показать.
– И? – дед оторвал внука от свитера. – Показал приятелям?
– Показал, – вздохнул Витя, стараясь не смотреть деду в глаза, – а обратно положить не успел. Папа заметил и сказал, что это я взял. А я сказал, что не брал. Он мне не поверил.
– Это уже не важно, – сказал дед, – взял или не взял. Это уже не важно.
– Но папа же думает, что я его обманул! – воскликнул Витя. – Как я ему расскажу, что я не курил, если он теперь никогда не вернётся?
И Витя наконец-то заплакал. Навзрыд, как в детстве, когда он был совсем маленьким. Заплакал и уткнулся в спасительный свитер, всхлипывая и подвывая.
Мама вернулась через три дня. Какая-то маленькая, бледная, с чёрными кругами под глазами.
Глава 2
Отца так и не нашли. Пропал и его старенький «Мерседес», тёмно-синий, в 123 кузове. Только когда Витя подрос, он узнал подробности последней поездки родителя в Москву.
Отец занимался реэкспортом автомобилей, и в родном Протвино на паях с приятелем у него была автомастерская. А ещё он имел знакомых на Московской товарно-сырьевой бирже, где прошла довольно крупная сделка по поставке автомобилей в Сибирь. Там отец выступил в роли посредника, грамотного и толкового, и в результате сделки должен был получить приличные деньги, за которыми и отправился в тот злополучный день в Москву.
– Он говорил, что хватит на трёхкомнатную в пределах Садового кольца, – сказала мама, когда Витя спросил её о сумме комиссионных.
Но домой отец так и не вернулся: ни с деньгами, ни без денег. Пропал. В 90-е многие бизнесмены так пропадали. Выходили из дома и не возвращались. Кого-то потом находили с простреленной головой в лесу, кого-то не находили совсем.
Мать получила от партнёра отца по автосервису небольшие отступные. На них и жили первое время. Потом она вышла на работу в школу номер 3, в которой учился Витя. До пенсии там и проработала учительницей английского языка.
А Витя после школы поступил в Серпуховский колледж на отделение радиоаппаратостроения, по окончании которого пошёл в армию. Он чуть было не угодил в Чечню. Однако в последний момент военком увидел его диплом, и Витя поехал в Ленинградский военный округ – на радиолокационную станцию, где и просидел почти два года среди соснового леса и ягодно-грибного изобилия.
После службы Виктор вернулся в родной город и открыл фирму, специализирующуюся на компьютерной безопасности. Но, как выяснилось, конкуренция в этой отрасли была огромная, и поэтому его фирма постепенно, в течение двух лет, от компьютерной безопасности перешла просто к безопасности: охранные системы, видеонаблюдение и прочие прелести, препятствующие проникновению посторонних лиц в помещения. Название у компании было соответствующее – «ЩИТ». Однако потом Виктор его поменял на «ГорЭлектроСнаб», потому что «Щитов» в России развелось видимо-невидимо, да и новое название звучало для бывшего советского человека успокаивающе.
А тут одноклассник Андрей Тарасов, в своё время избравший профессию правоохранителя, дослужился до заместителя начальника милиции их родного района. Супруга его была зачислена в штат Витиной фирмы, и в «ГорЭлектроСнаб» потекли заказы. Сотрудница Тарасова получала 10 процентов от прибыли. Все были довольны.
Виктор купил в Москве однушку, а в Протвино – двухкомнатную квартиру. Обзавёлся скромным «Мерседесом» А-класса.
В 25 лет он женился, познакомившись через интернет с очаровательной брюнеткой из города Бердянска. Сначала съездил к ней в гости. Потом привёз невесту к себе, в Протвино. Сыграл скромную свадьбу. А через полгода подал на развод: новоявленная жена не знала, что системы видеонаблюдения стоят у Виктора не только на работе, но и дома.
Так и текла его жизнь – работа, дом. На выходные он приезжал к маме или с приятелями выбирался на шашлыки, если позволяла погода. Раз в год – поездка в отпуск на две недели: летом – в Турцию или Грецию, зимой – в Прагу.
С противоположным полом у Виктора тоже было всё в порядке. Постоянно кто-то был рядом, какая-то женщина: готовила, стирала, поддерживала уют в его холостяцкой квартире. Но, как только он понимал, что привыкает к ней, тут же вежливо выпроваживал даму из своей берлоги.
Женщинам Виктор не доверял – сказался печальный опыт первого и единственного брака. Впрочем, он вообще мало кому доверял, и всегда был настороже с людьми. Хотя при этом с виду был открытым и компанейским, что помогало ему и в работе, и в жизни.
А жизнь текла неторопливо и немного однообразно. До определённого момента.
Глава 3
Случился этот момент в субботу. Виктор приехал к матери. Они пообедали, после чего отправились на кладбище.
Мама ещё в начале 2000-х годов купила на кладбище в соседнем Дракино место для двоих. На одной половине участка она установила небольшой памятник отцу: белый кусок мрамора с надписью «Стрельцов Анатолий. Родился 30 июля 1949 года». Вместо даты смерти стоял прочерк.
Приехали. Припарковались на разбитой обочине. Виктор вытащил из багажника две пятилитровых канистры с водой – полить цветы. Но поливать было нечего: анютины глазки, аккуратно посаженные две недели назад, были так же аккуратно выкопаны. Такое уже случалось три года назад и в прошлом году. Кто-то выкапывал с могил посаженные цветы и уносил их или к себе на дачу, или на рынок с целью продажи.
– Опять выкопали, – вздохнула мама, – ничего святого у людей не осталось.
– Хочешь, я тут камеры повешу, и вычислим гадов? – предложил Виктор.
– А чем это поможет? – вздохнула мать. – Ну, снимешь ты на свою камеру каких-нибудь бомжей. И что? Будешь их потом по помойкам искать? Давай лучше ещё цветочков купим и опять посадим. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Виктор, – только сегодня цветочный закрыт. В понедельник я сам заеду и посажу. Да и камеру на всякий случай всё равно присобачу вон на то дерево. Интересно посмотреть на этих моральных уродов.
– Делай что хочешь, – сказала мать. – Ты полей пока кусты, а я на могилке землю прополю.
В это время у Виктора зазвонил телефон. На дисплее высветилась надпись «Тарасов А.». Виктор ответил.
– Привет, – сказал Андрей, – как ты там?
– Нормально, – ответил Виктор, – твоими молитвами. Случилось что?
– Ага, – после секундной паузы ответил приятель. – Можешь сейчас ко мне в контору подскочить?
– Мы же завтра встречаемся, – напомнил ему Виктор. – Мясо я с утра замариновал. Или что-то срочное?
– Несрочное, – опять после паузы ответил Андрей, – но это не шашлычный разговор. Давай, я на работе ещё час-полтора. Подъезжай.
И отключился.
Виктор задумчиво посмотрел на телефон. На Андрея это было не похоже: паузы в разговоре, встреча в кабинете.
– Мама, – сказал он, – мне надо срочно уехать. По работе.
Он вылил принесённую воду в кусты, росшие около могилы, и закинул пустые бутылки в багажник. Довёз мать до дома. И сразу же поехал к Андрею на Калужскую, где тот работал.
Управа располагалась рядом с тюрьмой в здании из красного кирпича с чудовищными бетонными вставками, покрашенными в жёлтый цвет.
– Такое впечатление, что ты служишь в дурдоме, – как-то раз сказал Виктор другу.
– Так наш мир и есть дурдом, – философски заметил Андрей, – а мы в этом лечебном заведении санитары.
Виктор припарковался около старого трёхэтажного здания и пошёл к управе пешком. Ближе было не припарковаться: улицу зачем-то перегородили бетонными брусками, раскиданными в беспорядке на проезжей части.
Виктор поднялся по лестнице и вошёл в дверь.
– Я к Тарасову, – сказал он дежурному.
Тот взял его паспорт. Полистал страницы.
– Проходите, он Вас ждёт, – ответил дежурный. – Второй этаж. Направо.
– Я знаю, – прервал его Виктор, – спасибо.
Андрей встретил друга в коридоре, около своего кабинета.
– Привет, подполковник, – поприветствовал его Виктор.
– Привет, младший сержант запаса, – ухмыльнулся тот в ответ, – проходи.
В кабинете, кроме них, никого не было. Андрей плотно прикрыл дверь. Потом подумал и закрыл её на ключ. Сел за стол. Жестом пригласил Виктора присесть напротив.
– Рассказывай, не томи, – сказал Виктор, садясь на стул.
– У меня две новости, – начал Андрей.
– Давай с хорошей, – попросил Виктор.
– Хорошая новость, – кивнул приятель. – Меня переводят в Москву, в область. На повышение.
– Поздравляю! – радостно воскликнул Виктор. – Это же здорово! Поздравляю от всего сердца! Завтра как раз и обмоем. Но чего ты столько таинственности-то нагнал?
– Это только одна новость, – поморщился Андрей. – Сам только вчера вечером узнал. Дядя позвонил. Протолкнули мою кандидатуру.
– А вторая? – спросил Виктор. – Что за вторая новость?
Андрей побарабанил пальцами по столешнице. Оглянулся на портрет Путина за спиной.
– Вторая новость касается тебя, – сказал он. – Точнее, даже не тебя, а твоего отца, Стрельцова Анатолия Николаевича.
Сказал и замолчал, стараясь не встречаться с Виктором взглядом. А тому вдруг показалось, что в кабинете запахло табачным дымом. Чуть заметно, еле-еле. Как будто кто-то на улице под окном затушил окурок с верблюдом на сигарете.
– Рассказывай, – попросил Виктор, – что-то стало известно о папе?
– Официально ничего нового, – вздохнул друг. – Вот, я даже дело его из архива хотел затребовать, а его нет. Через 15 лет уничтожается. Из-за срока давности.
– Я в курсе, – сказал Виктор. – Я про розыск пропавших много чего знаю.
– Ну, так вот, – продолжил Андрей, – дело даже не в розыске, а в другом. Когда я ещё был опером, сразу после института, был у меня один осведомитель, тёзка мой – Белашов Андрей, по кличке Беляш. Алкаш ещё тот! Я, честно говоря, думал, что он умер давно, а он сегодня утром вдруг позвонил мне и попросил встретиться.
Андрей достал откуда-то снизу бутылку минералки и стакан, налил себе. Потом достал второй стакан, налил Виктору, подвинул ему через стол. Виктор благодарно кивнул, но пить не стал.
– В общем, встретился я с ним чисто из интереса, – продолжил свой рассказ Андрей, – на площади Ленина. Кофе попили.
– А при чём тут мой папа? – перебил приятеля Виктор.
– Да при том, – Андрей наконец-то посмотрел Виктору прямо в глаза, – что этот Беляш сказал, будто знает, как и где погиб твой отец. Назвал его имя, фамилию и твои данные.
– А кто этот Беляш? – спросил Виктор. – Что за фрукт такой из глубины годов вынырнул?
– Да никто! – ответил Андрей. – Был шестёркой у серпуховских бандитов. Подай-принеси. Ничего серьёзного. Сидел два раза за мелкие кражи. Как от осведомителя в своё время толку от него было мало. Хотя один раз он мне слил хорошую информацию, но после этого присел на пару лет. И до сегодняшнего дня мы с ним не виделись.
– Он тебе на мобильный позвонил? – спросил Виктор.
– Нет, в дежурку, – ответил Андрей, – чтобы его соединили со мной. Уговорил на встречу в людном месте и без свидетелей, где и попросил меня быть посредником между вами.
– Понятно, – протянул Виктор, хотя ему пока мало что было понятно. – И что этот Беляш хочет в обмен на информацию?
– Он хочет, чтобы ты купил у него дом в Дашковке, – Андрей опять отвёл глаза. – Деревянный дом и шесть соток к нему. За пятнадцать миллионов рублей.
– За сколько?! – глаза у Виктора округлились. – Он совсем, что ли, с ума сошёл? Надо тебе было его сразу на хер послать. И всё.
– Я послал, – ответил Андрей, – да только он дал мне вот это.
И он бросил через весь стол к Виктору кусок какого-то картона. Тот поймал его, едва не уронив на пол.
Картонкой оказалась полароидная фотокарточка, выцветшая и старая. На фотографии был папа Вити. По пояс голый. В руках у него была газета «Московский комсомолец».
Андрей так же запустил по столешнице увеличительное стекло.
– Дату глянь.
Виктор взял лупу и приблизил к фотографии. На газете было написано: «17 июля 1992 года».
Опять откуда-то запахло дымком. И сердце вдруг заколотилось в груди. Сильно-сильно. Тук-тук, тук-тук.
– Беляш сказал, что твой отец пропал 15 июля, – между тем продолжил Андрей. – Я не знал, но на всякий случай подтвердил. А на газете семнадцатое.
– Да, пятнадцатого пропал, – ответил Виктор. – Двадцатого приняли заявление. В августе объявили в розыск, двадцать первого.
– Хорошая у тебя память, – похвалил Андрей. – Я тут пробил по кадастру дом этого Беляша. Действительно, от бабки достался, в деревне Дашковка. Стоит прямо у дороги. Деревянный. И цена ему – три копейки в базарный день.
– А откуда он узнал, что мы знакомы? – перебил приятеля Виктор.
– Насколько я понял, он за тобой следил, – ответил Андрей. – Или за тобой, или за матерью. А в прошлое воскресенье увидел нас вместе на пляже, на карьере. Узнал меня. И вот сегодня позвонил.
– Может, поедем, проведаем старого знакомого? – предложил Виктор. – Всё равно ведь по дороге. Ты же сейчас в Протвино?
– Так может, пару человек с собой взять для устрашения? – сказал Андрей. – Возьмут его за шкирку, трясанут пару раз, и он всё сам расскажет.
– Не надо, – попросил Виктор, – потрясти мы всегда успеем. Поехали!
Андрей быстро собрался, закрыл кабинет на ключ и о чём-то переговорил с дежурным. Затем сел в свою потрёпанную «Ниву» и поехал. Виктор пристроился сзади. Перед тем как тронуться, он достал телефон и набрал номер своего зама.
– Привет, Семён, – сказал Виктор, выруливая между припаркованными машинами. – Надо срочно камеры поставить: наружную и, если получится, внутри помещения.
– Суббота же, – отозвался Семён. – Я в кино со своими собрался.
– Срочно! – повторил Виктор. – Это недалеко. Надень на себя фирменную одежду. Но не нашу, а электрокомпании.
– Адрес какой? – вздохнул Семён.
– Дашковка, – чуть помедлив, ответил Виктор. – Дом у трассы. Ты увидишь. Там моя машина будет стоять. Как уеду, дождись ухода хозяина и ставь камеру на вход, чтобы было видно, кто приходит и кто уходит. И, по возможности, внутри дома.
– Так хозяин не в курсе? – удивился Семён. – Начальник, это статья, вообще-то. Ты сам говорил.
– Если что, ответственность на мне, – перебил зама Виктор. – Давай, поторапливайся. С меня – премия и бонусы.
Семён вздохнул и отключился, а Виктор вместе с Андреем за 15 минут доехали до Дашковки.
© Вадим Фёдоров
Я по улицам ходил.
Сына я везде искал
Но нигде не находил,
Даже средь прибрежных скал.
Я потом пошел в лесок,
Побежал на брег морской.
Где ты, где ты мой сынок,
Я кричал вокруг с тоской.
Сын мне отвечал ау,
может быть я вовсе здесь,
я тогда вокруг взглянул,
сын мой растворился весь.
Тут завыли птицы все
И заворковал зверек.
Плачьте, плачьте плачьте все
Им прокуковал лесок
Данную статью из газеты “Правда” №15 от 1951 года редакция попробует подать по особенному как некий детектив, рассказ с продолжением. Возможно, подобный прием не нов в публицистике, но для нашей рубрики это - настоящий эксперимент. Почему бы и нет, раз речь в статье “Правды” пойдет о враче-новаторе и его революционном для СССР методе лечения серьезных кожных заболеваний и заболеваний мягких тканей.
Итак, история будет состоять из двух частей, двух статей разных авторов, написанных в совершенно разное время. В заключении по традиции будут выводы редакции.
= = =
ОТЛУЧЕНИЕ ОТ ГИППОКРАТА
При Гиппократе (пятый век до христианской эры) метода лечения болезней, которому ныне дано название “лучевая терапия сплавом”, еще не было. На этом основании некоторые почтенные деятели медицины не хотят признавать новый метод. Впрочем, поклоняясь “отцу медицины” они забывают, что сам-то Гиппократ был врагом догмы и рутины и горячим сторонником новой мысли.
Советский врач И. П. Федоров борется за свое право пользовать больных не по старинке, а лечить их наиболее действенными средствами и способами, которые стали доступны передовым медикам в эпоху научно-технического прогресса, в эпоху электричества, радио и атомной энергии.
У Федорова большой жизненный и профессиональный опыт. Укажем хотя бы на то, что во время Великой Отечественной войны он в рядах Советской Армии проделал путь от Ржева до Штеттина, что свыше пяти тысяч хирургических операций было сделано им…
И. П. Федоров - ищущий, волевой, настойчивый человек. Без этих качеств сыну саратовского крестьянина и бывшему подпаску не довелось бы окончить два факультета. Характер Федорова сказывается и в избранной им профессии врача. Его не устраивает то объяснение сути врачебной науки, которое дано одним из героев “Фауста”: “Дух медицины понять нетрудно: вы тщательно изучаете и большой, и малый мир, чтобы в конце концов предоставить всему идти, как угодно богу”.
Есть разные врачи. Есть врачи лечащие. Есть врачи хозяйничающие и администрирующие. Доктор П. П. Сумбаев в городе Молотове занимал пост директора медицинского института. В прошлом, 1950 году он снят с этого поста. Не будем жалеть об этом. Пожалеем о том, что Сумбаев долгое время администрировал в институте. В меру своих сил и способностей этот обанкротившийся медик отравлял жизнь настоящим врачам. Так, например, он 15 марта 1947 года подписал приказ об увольнении Федорова.
Врач был отрешен от своей должности в институте как раз в тот момент, когда его нужно было бы всемерно поддержать. Дело в том, что Федоров производит свои опыты в области лечения больных красной волчанкой, спонтанной гангреной, экземой, маститом (грудницей). Его работа в этом направлении могла бы принести медицинскому учреждению на берегах Камы славу во врачебном мире и популярность среди людей, жаждущих избавления от тяжелых болезней. Но руководители института не сошлись характерами с врачом-новатором. П. П. Сумбаев не устоял перед тем ультиматумом, с которым выступил заведующий кафедрой патологической анатомии проф. М. А. Коза:
- Кафедра - это я! Федоров путается у меня под ногами. Пусть он убирается!
Академический язык!
Живое, творческое, начало в деятельности Федорова увидели не жрецы медицинской науки. Это увидели и поняли большевики. Партийные организации города Молотова помогли врачу продолжить его работу. Лучевая терапия дала блестящие результаты в поликлинике Пермской железной дороги. В июне 1948 года группа больных, излеченных “лучами Федорова”, фигурировала на областной конференции врачей-дерматологов.
Деятельность Федорова получила признание в широкой среде лечащих врачей. Конец 1948 и начало 1949 года явились для врача счастливейшей порой. Народ оценил его труд, его мысль, его творчество!
Его, наконец, оценили и некоторые из деятелей медицины, еще недавно относившиеся к Федорову с равнодушием или с пренебрежением. Заведующий клиникой кожно-венерических болезней медицинского института проф. К. Л. Голшмид раскрыл ему свои объятия:
- Дорогой коллега, вашему открытию суждено большое будущее…
К. Л. Голшмид, вдохновенно нарисовав пленительные картины будущего, перешел на язык дельца:
- Давайте писать научную работу. Я - ваш соавтор. Введите меня в лабораторию вашей мысли. Откройте мне ваш секрет. Как? Вы не можете этого сделать? Вас обязали пока не делиться своими секретами… Жаль, очень жаль!
Проф. К. Л. Голшмид моментально перевоплотился из поклонника “лучевой терапии” в ее яростного противника. Он уже видел лавровый венок на своей голове - и вдруг такой афронт!
Язык завистников пятнает все, к чему он прикасается. Уважаемые деятели медицинского ведомства дали полную волю своим оскорбленным чувствам. Город на Каме показался им слишком тесным уголком для этих чувств. Их молва перекинулась из Молотова в Москву, в Министерство здравоохранения СССР. Такие академические выражения, как “федоровская лавочка”, отнюдь не исчерпывали того запаса слов и образов, к которым прибегали почтенные, уважаемые и маститые коллеги провинциального врача.
В середине апреля 1949 года из министерства была снаряжена комиссия в город Молотов для проверки действенности нового метода лечения больных облучением.
Члены комиссии К. И. Галузин и И. И. Денисов вынесли такое заключение:
“Метод лечения И. П. Федорова, основанный на комбинированном использовании свето-химиотерапии веществами, образуемыми горящей дугой, является новым и высокоэффективным”.
Председатель комиссии проф. А. Б. Селисский не отрицал того, что он увидел в городе Молотове людей, излеченных местным врачом так радикально, как не лечили коллеги этого врача. Но А. Б. Селисский тем не менее отлучил врача от медицинского ведомства, найдя в его действиях магическое влияние потусторонней силы. Московский профессор изрек свой приговор:
- С одной стороны, здесь сказывается вера больных в силу нового…
Московский профессор оглянулся по сторонам, возвел очи горе, молвил:
- С другой стороны, мы видим влияние на больных личности самого Федорова…
Таким образом, молотовский врач был, так сказать, отчислен из сферы Гиппократа.
Профессору, конечно, не поверили. Уж очень запахло от него плесенью ветхозаветной старины. Общественные организации в городе Молотове не допустили дискредитации ценной работы местного врача. Новое борется со старым, побеждает и непременно победит.
И. П. Федоров сейчас работает в Москве, в Центральной поликлинике Министерства путей сообщения и в клинической больнице имени Семашко. Его “лучевая терапия сплавом” самым положительным образом сказалась в судьбах многих тысяч людей, лечившихся и излечившихся с помощью современного научного метода.
Есть такое понятие - врачебная тайна. Мы считаемся с необходимостью её.
Но к категории таких тайн отнюдь не относятся косность, желтая зависть, черная корысть, дух мелкобуржуазной конкуренции.
В истории доктора Федорова мы сталкиваемся с такими фактами, которые враждебны социалистической морали. Они враждебны и врачебной этике. Но носители пережитков еще нередко ходят гоголем, задают свой тон в отношении к новаторам. Еще нередко видим мы в комиссии или в ученом совете скептическую мефистофельскую гримасу и слышим скрипучие голоса, зовущие предоставить всему идти медленным шагом и робким зигзагом, уклоняясь от светлого пути дерзания и творчества.
И. Рябов
= = =
ОБ ОДНОМ ЗАБЫТОМ МЕТОДЕ СВЕТОЛЕЧЕНИЯ
(печатается в сокращении)
...Однако в СССР история светолечения “химическими” лучами имела продолжение.
В первые годы после Великой Отечественной войны метод светолечения был переоткрыт врачом клиники Пермского медицинского института Иваном Павловичем Федоровым, который, как выяснилось, ничего не знал ни о Н. Финзене, ни о его методе.
Пришедший однажды к нему на прием больной Торкунов, ученик электросварщика, рассказал, как он излечился от волчанки, подставляя лицо под лучи сварочной дуги. Особенностью этих лучей Торкунов считал то, что они почему-то не оказывали вредного воздействия на глаза. Были разысканы электроды, которыми пользовался Торкунов. Один из них оказался ферромарганцевой болванкой с высоким содержанием марганца. Дуга, как оказалось, излучала не белый, а синий свет.
Используя полученные сведения, И. П. Федоров построил аппарат, в котором поддерживалась дуга между ферромарганцевым и угольным электродами. Отражатель направлял свет на больного, находившегося на расстоянии 1,5 – 2 метра от дуги. Оказалось, что и в самом деле волчанка успешно излечивалась, но попутно выяснилось, что синими лучами аппарата можно лечить и другие болезни. И. П. Федоров провел большую исследовательскую работу, изучая действия электродуги и подбирая сплавы, и нашел такие комбинации, которые позволяли лечить кожные болезни. Кроме того, метод оказался исключительно эффективным при лечении облитерирующего эндартериита. Это последнее важнейшее открытие является личной заслугой ныне покойного И. П. Федорова.
Как известно, развитие облитерирующего эндартериита приводит к сужению кровеносных сосудов в конечностях, сначала ног, а затем и рук, что вызывает гангрены, омертвение тканей. Эффективного способа лечения этой болезни не существует до сих пор, и она заканчивается ампутацией ног, а иногда и рук. В 1989 г. по этой причине была ампутирована нога у знаменитого вратаря Льва Яшина.
Под руководством И. П. Федорова было построено и весьма успешно эксплуатировалось в клиниках Москвы, Ленинграда и Харькова несколько аппаратов. В Харькове аппарат И. П. Федорова применил профессор, доктор медицины, почетный член общества хирургов Украины и почетный председатель Харьковского общества хирургов Александр Иванович Мещанинов. Один аппарат, изготовленный автором настоящей статьи, в 1959 году был установлен в спецполиклинике Летно-исследовательского института в г. Жуковском Московской области.
С помощью аппаратов Федорова были вылечены сотни людей.
Как сообщал в редакцию газеты “Известия” А. И. Мещанинов, объединенное заседание невропатологов и хирургов, собравшихся в Харькове (1959 г.), вынесло резолюцию о необходимости широкого применения аппарата Федорова при облитерирующем эндартериите. А. И. Мещанинов предлагал организовать под наблюдением И. П. Федорова серийное производство аппаратуры.
Высоко оценивал аппарат Федорова доктор медицины И. М. Шапиро: “Я сам лечился этим способом, - заявлял он, - отличные результаты!”
А вот что написала врач спецполиклиники ЛИИ Э. Г. Коренева:
“У меня было всего 90 больных со следующими заболеваниями:
Эндартериит – 83 человека;
Распространенный фурункулез – 4 человека;
Рецидивирующий мастит – 2 человека;
Ихтиоз – 1 человек.
Больные с эндартериитом были в различных стадиях заболевания. Были с гангреной пальцев, у одного больного была ампутирована одна конечность, на второй были язвы, стоял вопрос об ампутации второй конечности. Больной не спал даже с наркотиками. После четырех облучений больной опоздал на очередное облучение, так как проспал.
Больной Трухляев, которого уже госпитализировали для ампутации правой конечности, был нами забран. После лечения методом Федорова он прожил еще 15 лет, на своих ногах, хотя не соблюдал режима лечения (курил и пил). Остальные больные оставили свои палочки и ходили нормально в течение более 20 лет.
Лечение проводилось одинаково для всех больных.
Больной на расстоянии 1,5 метра от источника находился в вертикальном положении совсем голый, во время облучения он очень медленно вращался вокруг своей оси. Первые 10 сеансов проводились по 1 минуте. Следующие 10 сеансов – по 3 минуты, а дальше – по 5 минут в течение 2 месяцев, исключая выходные дни. Через 6 месяцев курс лечения повторялся, но это только больные эндартериитом.
Больные фурункулезом уже через 10 облучений поправились и в течение 2-х лет обострений не было. Дальше больные мною не наблюдались.
Больные с маститом после 5 облучений поправились и больше не обращались.
Девочка с ихтиозом была облучена только 7 раз. После 4-го облучения ее бабушка принесла большой кулек с чешуей, которая сошла с кожи больной. После 7-го облучения больная больше не облучалась.
Считаю, что метод лечения очень эффективен, но аппарат должен находиться в вытяжном шкафу обязательно”.
Последнее обстоятельство связано с выделением дыма от дуги, который неблагоприятен для дыхания.
Несмотря на столь успешные результаты, метод И. П. Федорова был запрещен к использованию как “неэффективный” и “не пользующийся популярностью”, хотя многие обращались к И. П. Федорову с просьбой о помощи.
Автор настоящей статьи встретился с одним из бывших членов комиссии, которая проверяла эффективность метода Федорова.
“Мы дали Федорову целых 10 дней для того, чтобы он доказал эффективность метода, - сказал этот бывший член комиссии, - и ничего не увидели, после чего предложили ему забрать свой аппарат и нигде с ним не показываться”.
И. П. Федоров напрасно доказывал уважаемой комиссии, что десяти дней в таком деле мало, комиссия была неумолима. 18 марта 1960 г. было вынесено решение коллегии Минздрава СССР, которое гласило: “Предложение И. П. Федорова – лечение сплавом – научно не обосновано и не имеет практического смысла”. Результатом этого решения явился повсеместный запрет на лечение методом Федорова, что привело к утрате всех уже изготовленных аппаратов. Под угрозой лишения дипломов, несмотря на все уговоры, некоторые врачи пытались продолжить лечение, но вскоре вынуждены были все это оставить.
Теперь трудно установить причины, по которым тогдашний Минздрав принял подобное решение. Существуют различные версии на этот счет, но все они сводятся к тому, что принятое решение было недостаточно обосновано.
В настоящее время облучение фиолетовым светом частично используется. Для общего оздоровления применяют, например, кварцевые лампы для загара. Применяется местный обогрев синим светом. Для дезинфекции раны при операциях иногда облучают ультрафиолетовым светом. Для дезинфекции же помещения иногда пользуются тем же ультрафиолетовым светом. Однако это весьма и весьма малая доля тех возможностей, которые потенциально заложены в методах Н. Финзена и И. П. Федорова.
Сейчас, когда медицина столь нуждается в простых, эффективных и в то же время дешевых и массовых методах лечения, целесообразно как можно скорее восстановить метод лечения концентрированным светом по Н. Финзену и И. П. Федорову, возобновить необходимые исследования и дать дорогу этому методу.
В. А. Ацюковский
= = =
Выводы редакции:
Сегодня нам, непрофессионалам в медицинской области, по нескольким статьям трудно судить, почему метод И. П. Федорова был признан неэффективным? Вот одна из версий:
“В 1955-1957 г.г. были созданы оптические квантовые генераторы или мазеры - принципиально новые, не имеющих аналогов в природе источники световой энергии, позволяющих получить когерентное, направленное, с высокой спектральной плотностью излучение в световом диапазоне, что определило новое направление в различных областях медицины. В 1960 году был создан первый низкоэнергетический лазер непрерывного действия на основе инертных газов - гелий-неоновый лазер…”
История светолечения, https://argo-tema.ru/article-172.html
Был создан другой источник излучения света и “федоровскую дугу” решили заменить лазером. Однако лазеротерапией стали заниматься в СССР спустя несколько лет после запрета и то экспериментально, а федоровский метод был уже апробирован на больных и приносил нужные результаты.
Возможно, новую комиссию возглавлял старый злопыхатель Федорова, который решил воспользоваться своим положением и припомнить должок десятилетней давности, а одернуть председателя комиссии в 1960 году было уже некому. У “светил” медицины и “честных” партийных работников были дела поважнее, чем разбирательства с “федоровской дугой”, за которой они не разглядели проблемы больных людей, интересы трудящихся, которые обязаны защищать.
Есть и третья версия, перекладывающая на врача-новатора ответственность за использование несовершенного оборудования:
“При всей эффективности, оборудование, разработанное И. П. Федоровым, было громоздким, немобильным. Отсутствовала возможность активного управления параметрами излучения. При работе выделялось большое количество вредных аэрозолей, имело место разбрызгивание расплавленного металла, требовался длительный курс лечения”.
Ю. Д. Щицын, В. М. Субботин, Опыт использования аппарата для фотолечения заболеваний мягких тканей и кожи, https://cyberleninka.ru/article/n/opyt-ispolzovaniya-apparat...
Отсебятина ли это современных авторов, которые хотели протолкнуть на рынок свой товар и выделиться на фоне изобретения 70-летней давности, или действительные выводы комиссии 1960 года, которая стремилась к эстетическому удовлетворению от вида медицинского оборудования, а не к выздоровлению больных, неизвестно. Но как назло, а может, из-за разрастающихся проблем в советской системе большинство позитивных решений подобных вопросов в СССР попадают на правление Сталина, а большинство негативных решений - на правление Хрущева и более поздних руководителей.
Как бы то ни было, надеяться на то, что сегодня при капитализме пусть не федоровский, а какой-нибудь другой, недорогой и эффективный, способ лечения тяжелого заболевания легко и непринужденно пробьет себе дорогу к людям, значит ничего не смыслить в капитализме. И дело не только в том, что ему снова придется преодолевать присущие буржуазному обществу “косность, желтую зависть, черную корысть, дух мелкобуржуазной конкуренции”, а в том, что в дело вступает основной экономический закон капитализма - извлечение максимальной прибыли. Не обязательно, что разработка подобного метода или производство оборудования обойдутся капиталистам дорого. Вовсе нет. Они могут стоить копейки - только конечному потребителю услуга будет предоставляться втридорога либо из-за череды посредников и откатов, либо из-за монополизации данного метода лечения и оборудования, что приведет к высасыванию из больных монопольной сверхприбыли. Третий вариант - какая-нибудь корпорация выкупит и положит необходимый человечеству метод лечения под спуд, чтобы он не мешал сложившемуся положению вещей на рынке медицинских услуг.
А как же больные? - спросит читатель. Ничего личного, это просто бизнес на здоровье трудящихся. Хотя метод И. П. Федорова запретили не в буржуазной России, а в социалистическом Советском Союзе в 1960 году, сама история подсказывает нам, что извлечение прибыли в сфере медицины в деле Федорова не играло никакого решающего значения.
Беском
29 апреля 2019 года состоялся прямой эфир с первым заместителем главы города Якутска Владимиром Юрьевичем Фёдоровым. От увиденного я до сих пор нахожусь состоянии шока. Казалось бы, правая рука Сарданы Владимировны Авксентьевой просто обязан своей высокой должностью и ответственностью перед горожанами хотя бы прекрасно ориентироваться в маленьком Якутске и не путать округа и точно знать какой адрес к какому округу города относится.
Весь эфир запинался, путался, плохо выговаривал простые слова, либо лихорадочно вспоминал (или придумывал) те или иные цифры. Рассказывал какие-то небылицы про успешную уборку от снега, санитарный месячник и то, что собаки стали меньше кусать. Все жители Якутска знают, что город, особенно его окраины в настоящее время тонут в грязи, мусоре и глубоких, огромных лужах.
Во время прямого разговора с горожанами, Владимир Фёдоров ни разу не взял на себя ответственность за решение того или иного вопроса от жителей города, переводя «стрелки» на Управляющие Компании и более того даже на главу Сардану Авксентьеву, очевидно намекая «кто в доме хозяин». И здесь, переворачивая страницу истории назад, во времена выборов на должность главы города Якутска, Владимир Федоров после снятия его кандидатуры с предвыборной гонки за кресло мэра официально объявил о поддержке Сарданы Авксентьевой и общаясь с населением оба утверждали, что «голосуя за Сардану – голосуешь за Фёдорова». «Свита делает короля». Интересно кто здесь король…
Напомним, Владимир Федоров имеет погашенную судимость по двум статьям Уголовного кодекса РФ: 1. По статье 213, часть 1 – хулиганство с применением оружия; 2. По статье 112, часть 2, пункт «Д» - умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью из хулиганских побуждений. По иронии судьбы, в то время, будучи народным депутатом, стрелял в людей, при этом создав угрозу жизни и здоровью не только взрослых, но и малолетнего ребенка, причинив 7-летнему мальчику глубокую психическую травму, занимал должность заместителя председателя парламентского Комитета по делам семьи, детства, молодежи, физической культуре и спорту.
Также, имя Владимира Фёдорова связано с громким скандалом с задержанием по подозрению в браконьерстве 21 октября 2018г. В то время Фёдоров В.Ю. уже занимал пост первого заместителя главы ГО «Город Якутск». И историей, пока окутанной туманом, с дипломами о высшем образовании.
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509