Эй, толстый! Пятый сезон. 41 серия
Витас ничего не заподозрил. В лес сестрам ходить не запрещалось. Надо было только оставаться в поле зрения. Оксана волновалась. Ей казалось, что никаких ядовитых грибов они не найдут. Но Оля была поразительно спокойна. Они зашли в лес. Витас был похож на полицая, охраняющего пленных пионерок-героинь. И в кармане куртки у него был ствол.
Прибалту, похоже, тоже нравился лес как он есть – мрачный, страшный, местами иссохший, местами гнилой. Чем-то резонировало это место с угрюмыми струнами души Витаса-Унитаза.
– Здесь гуляйте! – показал охранник на полянку.
Оксана посмотрела на сестричку, та еле заметно покачала головой.
– Мы здесь уже гуляли! – капризно заявила Оля.
В силу своего малолетства она имела над прибалтом какую-то власть. Он ее почему-то слушался.
Витаса сестры не боялись. При нем можно было немножко и пошалить. Иногда и поболтать. Остальные и того не могли.
Пошли дальше. Следующая полянка тоже Оле не нравилась.
– И здесь мы были! Были! – топала ножкой сестра.
– Ты что-то ищешь? – спросил Витас.
– Корень мандрагоры! – сверкнула глазами Оля и шутливо потрясла над головой скрюченными пальцами. – В полночь полнолуния я тебя заколдую. Ты превратишься в бревно, и я брошу тебя в печь, ха-ха!
– Мы слишком далеко ушли, – сказал Витас.
– Ну, пожалуйста! – канючила сестренка. – Ну, вон туда.
Оксана подумала, что если бы не знала целей сестры, то огрела бы ее по шее. Потому что реально сестренка доставала выебонами. Стоп! А если Оксана не будет реагировать на просьбы Оли, как на выебоны, то это как раз и будет подозрительно. Прибалт поймет, что они о чем-то сговорились.
– Ты достала! – простонала Оксана. – Туда пойдем, сюда пойдем! Сейчас заблудимся по дурости твоей.
Конечно, Оксана не имела в виду буквально того, о чем говорила вслух. Настоящий смысл ее фразы был: «Давай, сестренка, разувай глаза! Где тут ядовитые поганки?»
Третья полянка тоже Оле не нравилась. И вот тут Оксане уже по-настоящему захотелось огреть сестрицу по башке.
Лишь четвертая не полянка даже, а проплешина в лесу удовлетворила Олю.
– Будем гулять здесь! – решила она.
И тут же затеяла игру. Совершенно тупейшую. Называлась она «Три поросенка». Оля громоздила из веток и мелких камешков какое-нибудь строение, а Оксане надо было, как серому волку в одноименной сказке, сдуть хлипкую постройку. И вот Оля дула и сдувала сестричкины шалашики, как пушинки.
– Ну, сейчас я построю такое, что ты никогда не сдуешь! – бормотала сестренка.
Она явно маялась хуйней, и тем бесила Оксану. В какой-то момент старшая сестра стала беситься еще и из-за понимания того, что младшая забила на их уговор, и теперь просто играется, блядь! Играется! Оксана стала строить Оле зверские физиономии. Все, в общем, было, как обычно.
И Витас расслабился, перестал бдительно смотреть за девчонками.
– Я на свете всех умней, дом я строю из камней! – пела Оля за поросенка Наф-Нафа и действительно начала переть из начала чащобы каменюки. – Вот их-то ты и не сдуешь, гнусный волчара!
– А по башке? – разозлилась Оксана.
И тут сестрица ей подмигнула. Ох, Божечки, неужели она не была тупой? Оксана-то ее всю жизнь дурочкой считала, а сестренка умеет хитрить? И как это понимать? Чего еще Оксана о ней не знает?
Но устраивать разборки было не с руки, тем более, что играли сестры в одной команде. Оксана решила, что разберется с нею позже. А когда позже? Если они сейчас наедятся поганок или что там можно найти ядовитого в лесу весной, когда им выяснить отношения? На том свете, что ли?
Оксана хихикнула. Сестренка забралась в осклизлую тень, что-то там подбирала, какой-то лесной мусор, ветки. Оксана не приглядывалась. Она успокоилась.
Потом Оля построила халабуду из камней и палок. Оксана и пытаться не стала ее сдуть, а просто врезала по постройке ногой, та зашаталась и посыпалась.
– Так нечестно! – завопила Оля.
Оксана глумливо захохотала в ответ. В общем, как обычно.
От их срача Витас начал беситься и повел Оксану и Олю в избушку.
Когда сестры оказались одни в комнате, сестра задрала юбку и стала вытаскивать из трусов какие-то комки буро-белой субстанции, смешанной с грязью.
– Грибы, – беззвучно сказала Оля. – Бери себе.
Оля выкладывала и выкладывала все новые и новые комки. Потом, видимо, они закончились, и Оля разделила кучу но столе на две неравные части. Ту, что побольше, подвинула к Оксане.
– Должно хватить.
И тут сестренка задумалась и сказала:
– Нужна вода. Я побегу, только надо спрятать грибы.
Оля проворно смахнула свою кучку со стола и затолкала под грубое одеяло на своей постели. То же сделала и Оксана.
– Я сейчас принесу воду, – сказала Оля.
Вода была из колодца. Вкусная, холодная и остопиздевшая.
Оля побежала на кухню, где сидел прибалт, пытаясь что-то рассмотреть среди мелькания помех на экране черно-белого телевизора. Оксана услышала, как грохочет металлическая кружка о стенки ведра.
Снова топот ног. Сестра вернулась с водой.
– Давай, жри быстрее! – быстро прошептала Оля. – И запивай водой. Всю не пей. Мне оставь.
Оксане стало страшно. Неужели сделать умереть – так просто? А вдруг не хватит? Вдруг Оля умрет, а Оксана останется одна? Или наоборот – Оля решила ее обмануть, сама выживет, а Оксана умрет. И все потому, что младшая ее, наверное, ненавидит.
Но вслух Оксана спросила совсем о другом:
– Это больно?
– Ну, поболит, потом перестанет, – сказала Оля. – Что ты как малявка, Ксюх?
– От малявки слышу! – возмутилась Оксана.
– Мы будем умирать или ты передумала?
– Вот еще! – возмутилась Оксана.
– Ну, так жри!
Грибы были на вкус, как холодное говно, воняли пиздой. Все Оксанино существо противилось тому, чтобы их глотать. Оксана икнула.
– Запей! – строго сказала младшая.
– А что это за грибы такие весной? – вдруг спросила Оксана.
Действительно было странно.
– Мухоморы, – ответила сестра.
– Так они же осенью…
– Жри! И запивай!
Разжевывая холодные грибы, Оксана старалась держать язык подальше. Но все равно гадкий вкус давал о себе знать. Такой, от которого деревенел рот.
Наконец, Оксана проглотила все. Оля жадно выхватила у сестры кружку, и стала деловито лопать свою порцию.
«Если бы эта малявка кашу также кушала, с таким же аппетитом!» – подумала Оксана.
– И скоро? – спросила она вслух.
Оля лишь пожала плечами.
«А ведь это все я вижу в последний раз, – подумала Оксана. – И избушку эту, и стол, и кровать, и коврик с оленями, и застывшие ходики, и печку, и сестру. Где мы окажемся? Вдруг нас разбросает по разным концам вселенной?»
Полагалось бы заплакать, но почему-то не плакалось. Ну, сестра. Да и хрен бы с ней. Достала уже.
А вот чего было жалко – ну, прямо до слез – так это того, что Оксана при жизни не поебалась. И уходит она дура дурой, неёбанная! И вот тут-то слезы брызнули. Как у клоуна в цирке, чуть ли не такими же струями.
«Неёбанная дура! Пиздец!» – вот что думала Оксана.
Но от горя Оксану отвлекла Оля. Вдруг вперлась в пространство умирания и стала обниматься.
– Мне тебя тоже жалко, Оксана! – прошептала Оля. – Не переживай! Может, мы встретимся.
«Она что – и в последние минуты жизни будет меня доставать?» – возмущенно подумала Оксана.
Потом она подумала, что с кем бы ей хотелось встретиться, так это с папой. Только вот в каком виде он перед ней предстанет, если его мама съела? Наверное, в виде бифштекса. Или такого мясного человека, из кусочков. Или в виде кучи говна.
И вот Оксана – такая милая девочка – идет себе по облакам, топ-топ! А навстречу ей – куча говна.
– Здравствуй, доченька, я твой папа!
Ну уж нет!
Оксана огляделась в осточертевшей сырой комнате. Ну, и что теперь делать? Никакой слабости и вообще приближения смерти она не чувствовала. Но что-то странное происходило на гнусном фиолетовом коврике с рыжими оленями. Они качали головами и рогами.
– Увезите меня отсюда, олени! – сказала Оксана.
– И куда же тебя увезти?
– В свою страну Олению.
– Нечего тебе там делать, – сказали рыжие. – Иди нахуй!
– А что вы ругаетесь? – возмутилась Оксана. – Пиздец, вы наглые!
– Сгинь, малявка. Вырастешь – приходи.
– Да нужны вы мне!
– Ну, и все. Вон, вообще, тебя зовут.
Оксана огляделась. Кто мог ее звать? Оля? Но сестренка зачем-то полезла под кровать.
– Что ты делаешь? – спросила Оксана.
– Мне страшно! – ответила сестренка. – Если я умру на кровати, меня она заберет.
– Кто? – удивилась Оксана.
– Да Она же. Сзади стоит!
Оксана оглянулась и чуть не заорала. Прямо позади нее стояла старуха. Серая, ужасная.
Девушка отшатнулась и больно треснулась головой о спинку кровати.
Оксана знала эту старуху. Это была Вера Юрьевна. Прабабка. Которую убили папа и мама. Оксана не убивала. Только ела старухино мясо. Мама пожарила. И попробуй откажись от ее еды!
Вера Юрьевна манила рукой Оксану.
«Может, не меня она зовет? – подумала девушка. – Наверное, Олю. Я-то к ней не хочу!»
Но как бы то ни было, вопреки всему нехотению, сопротивляться зову старухи Оксана не могла. Она встала с кровати и, проклиная себя за мягкотелость, направилась к прабабке.
– Тело стремится к праматери, – сказала Вера Юрьевна.
– Я тебя не специально ела, бабуля, – жалобно прошептала Оксана. – Меня заставили.
Прабабка равнодушно смотрела на Оксану.
– Тело стремится к праматери, – повторила старуха.
И поманила скрюченной рукой – пошли.
Схватила Оксану за руку и повела.
Они прошли мимо кухни, где варил пельмени нелюдимый Витас. Он помешивал ложкой в кастрюле, глядя на экран черно-белого маленького телека. Там действительно иногда проскакивали какие-то изображения. Жуткие младенцы, похожие на инопланетян. Бесформенное тело очень толстого человека. Весы с чашами.
– Витас, помоги мне! – окликнула охранника Оксана. – Витас! Унитаз, ёб твою мать! Что же ты?
Прибалт-охранник словно почувствовал что-то, заозирался. Но он не видел Оксану. Не мог почему-то увидеть. Смотрел прямо на нее и не замечал.
– Пошли, – проскрипела Вера Юрьевна.
И они пошли.
Идти оказалось недалеко. В лес прямо за домом. Они шли как-то очень быстро, миновали мухоморную полянку, пришли еще куда-то.
– Иди, – сказала Вера Юрьевна, внезапно остановившись.
– Куда, бабуля? – испугалась Вера.
– Ищи.
– Кого?
– Мертвее себя ищи.
– Но как? – спросила Оксана.
– Ищи, дура, мертвее себя.
Да уж, не особо-то прабабка была разговорчива.
И Оксана пошла сама. Естественно, она направилась домой. В избушку. Компания бабки ее заебала.
«Я сейчас вернусь, – думала Оксана. – Я заставлю Витаса меня увидеть. А то что это такое? Он меня увидит! Никуда не денется! Он уже почти меня увидел. Мы с ним сумеем договориться!»
Оксана сначала шла, потом побежала. Вроде бы, она направлялась к избушке, но совершенно не узнавала местность. Вокруг был совсем не тот лес, что в деревне. Этот был какой-то глухой, затхлый, безвыходный.
И еще в этом лесу раздавались шаги.
К Оксане приближалось что-то большое. Великан!
– Мамочки! – прошептала девушка.
Перед ней появился парень – по виду ее ровесник. Голый, всклокоченный, с огромным брюхом, нависавшим над причинным местом.
– Ты кто? – тонко пискнула Оксана. – Может, это ты мертвее меня?
– Я ебу вселенную! – прорычал толстяк.
***
Совсем в другой точке пространственно-временного тыквоида, который на самом деле представляет собой наша Вселенная, жирный Саня ощущал злость, ярость и клокотание темных сил души.
Здесь на улице Пруд-Ключики, Жирный только что прогнал мерзкую старую тварь с собачонкой. И сейчас метался в ярости. Новая темная сила в блеске и грохоте молний наливала Саню странной дурной силой. Жирный метался и снова начал дрочить. Он дорвался.
– Я ебу Вселенную! – орал он, перекрикивая гром.
С мирозданием стали твориться странные вещи. Оно вдруг все превратилось в линии, но не прямые, а вытянутые такие буквы «О», с остриями вверху и внизу. Такие вот кольца не кольца, похожие на складки в пизде (как Саня их представлял).
Линии, образующие пизду мира, расступались перед ним. И Саня куда-то шел, раздвигая их руками, как Джон Рэмбо лианы во вьетнамских джунглях.
Жирный таранил пизду мира. Хуй его жадно дыбился. Саня шел сквозь время и пространство. Путь лежал в прошлое, но он не знал об этом.
В какой-то момент пиздолинии сменились деревьями сырого сумрачного леса.
«Наебали! – подумал Саня. – Где пизда мира! Что я буду ебать?!»
Он несся по лесу, топоча, как слон. И вдруг, на случайной проплешине в лесу увидел телку.
Девушка была, в принципе, симпатичная. С такой бы Саня познакомился. Базару нет.
Жирный замер, шевеля крыльями ноздрей, как хищник, почуявший добычу.
– Ты кто? – спросила девушка. – Может, это ты мертвее меня?
– Я ебу Вселенную! – рявкнул Жирный.
– А можешь выебать меня? – вдруг спросила девушка.
И вот тут-то Жирный смутился. Это что – ему давали, что ли? Но кто эта телка? Жирному стало страшно. А вдруг она его засмеет? Вдруг скажет: «А где твой хуй? Почему не вижу?» А если найдет, то вдруг ей размер не понравится? Слишком много этих вдруг! Саня попятился, понимая, что лучше просто подрочить, чем увязать в этих неразрешимых проблемах.
– Я что-то сложное спросила, ты, ебатель Вселенной?
– Нет, наверное, – пробормотал Саня, чувствуя внезапную беспомощность. Только что он шатал основы мироздания, но теперь снова стал девственником-идиотом. – Ну, понимаешь, мы совсем не знаем друг друга!
– Ты дебил! – заорала Оксана. – Я умираю. Я, может, уже умерла. И я ухожу хуй знает куда, ни разу не поебавшись. Ты понимаешь, что это такое?
– Понимаю, – сказал Саня.
– И?
– Я не знаю, как…
– Я тоже.
– Ну, давай тогда не сегодня.
– Нет! – завопила Оксана. – Нет, нахуй! Нет, блядь! Еби меня немедленно, жирное чудовище.
Оксана упала на спину, раздвинуда ноги, обнажила трепетное лоно.
– Давай, трус! Еби! Ну!
Саня почувствовал, как управление его телом словно бы перехватывает автопилот. Этот автопилот, как насос, накачал силой Санин хуй. И Саня устремился в бой. Его тяжелый хуй врезался в складки пизды.
Теперь, кажется, настоящей.
– Я ебусь! – подумал Саня.
Где-то неподалеку ткань неба взрезала молния.
– Я ебусь! – орал Жирный.
И его крик сливался с криком Оксаны.
– Я ебусь! О, мамочки! Ебусь! Я ебусь!
Блаженство электрическими искрами разливалось по телу. Пизда горела сладким огнем. Каждый толчок хуя открывал дверцы блаженства в глубине влажных складок.
– О да! Да! Я поебался! – ревел Саня, изливая семя в податливую пизду мертвячки.
– Я поебалась! – блаженно стонала Оксана.
Блаженство переполняло ее. Оно лилось через край. Оксана уже не могла держать его в себе. Она понимала, что сейчас счастье просто разорвет ее на части. Счастье было жидким и плескалось внутри.
Оксана разжала стиснутые зубы, открыла рот и стала блевать счастьем.
Лес вокруг растаял. Оксана лежала на полу избушки, ее тошнило желчью и комками грибов.
«Что? – подумала она. – Я живая? Я не умерла? И я поебалась или нет?
Продолжение следует...