Бывшая соседка по парте была красивой. Ухоженной! Чувствовалось, что ее кожу бережно обрабатывают косметологи, что одежду она выбирает, руководствуясь собственным вкусом, а не скидочным ценником в дешевых магазинах. В ее прическе ощущалась работа профессионала-парикмахера.

А вот Поносовы космы вокруг лысины стригла, например, матушка. Не всегда даже ровно, потому что руки дрожали. В последний раз, когда стригла, так и пребольно ткнула Вове в шею остриями ножниц.

– Мама! Что ты делаешь?! – испугался тогда Вова.

– Всю жизнь мне испортил, гаденыш, – вполне себе кровожадно забормотала старуха.

Вова даже несколько дней потом размышлял о том, что надо бы отвести мать к психиатру. Это ведь был не первый ее заеб. Например, Володя однажды спал, а среди ночи проснулся, а мамаша стоит и сыплет на постель ему какую-то соль. Увидела, что Вова проснулся, не дернулась даже. Сказала:

– Ты спи, спи, все в порядке.

И вот как с этим жить? Ничего по этому поводу Вова Понос так и не придумал. Потому что если выяснится, что матушка – тоже ненормальная, квартиру у них и отберут. Один дурак в доме – уже беда. А если вся семья?

И сейчас, в магазине, Вова застеснялся ужасной своей прически, принялся драть пальцами слипшиеся космы, которые не мыл – сколько дней? Матушка запрещала часто мыться. Экономила, показания водяного счетчика каждый день смотрела. Скандалила, если Вова в унитазе лишний раз смывал.

– Шикуешь, вахлак! – укоризненно говорила матушка. – Присосался, захребетник.

– Но я же пописал! – оправдывался Понос.

– Смывай, только если кучу навалил! – диктовала матушка. – И на ночь вонь оставлять не надо. А то ишь, шикует! Не напасешься на него, клопа!

Вова ненавидел маму. Но и понимал, конечно, что без нее не выживет.

Впрочем, у мамы планы на его счет были.

– Вот помру, жилплощадь освобожу, а ты женись, – сварливо шамкала ему мать. – А то сдохнешь. А женишься – не сдохнешь. Только ты нормальную бабу все равно не найдешь. Шалаву-лимитчицу найдешь. Охомутает тебя, идиота. А ты – москвич, понимаешь? Ты на провинциальных шалав смотреть не должен.

Все это звучало как антинаучная фантастика. Вова Понос совершенно не представлял себе, как он сможет познакомиться с приличной девушкой – не провинциальной шалавой. Вот где их взять? Интернет и сайты знакомств для Вовы были пустым звуком. Он не умел даже пользоваться компьютером. Мама экономила. Вопрос поиска баб оставался без ответа. Вова копался в затхлых отстойниках памяти, рассматривая мысленным взором давно эпизод своего первого и единственного секса, случившегося более четверти века назад, задроченный до полной неправдоподобности и бессмысленности.

«Молодой я был тогда, дерзкий, – думал Вова Понос. – Сейчас уже не повторю. Это же тусоваться надо. А где сейчас те тусовки? Кого я там знаю? Вымерли, поди, все мои знакомые тусовщики».

И вот сейчас, стоя в музыкальном магазине у полки с винилом, Вова Понос вдруг оказался ошпарен кипятком внезапной мысли: «Ведь это – тот самый шанс! К тому же это – Оксана!»

И лишь тонкий голос разума пищал, истошно надрываясь: «Беги, чувак, спасайся! Эта женщина никогда не приносила тебе добра! Она тебя погубит, чувак!»

«Заткнись и не пизди!» – сказал Вова Понос голосу разума.

Вова продолжал драть пальцами петли пегих патл.

Женщина смотрела на Вову, как на диковинное насекомое. На какое-то мгновение Понос перепугался, что его не узнали, что это – вовсе не Оксана. Просто похожа!

«Какой позор, я обознался!» – подумал Понос.

А Оксана (да точно ли она?) все смотрела и смотрела. В глазах у нее что-то заблестело, какие-то капельки. Да что это? Неужели слезы?

***

Оксана решительно двинулась к старикашке. Тот стоял у полки со старинными грампластинками и выглядел так, будто перед ним приземлилась летающая тарелка, не меньше.

Окончательно Оксана убедилась, что перед ней все-таки действительно состарившийся Понос – по запаху. То ли он в отношении личной гигиены изменился в худшую сторону, то ли Оксана просто отвыкла. Нет, это была вонь. Несомненно. Притом, вблизи затхлым козлом несло так, что резало глаза. У Оксаны выступили слезы. И их появление можно было виртуозно обыграть.

– Вовка! Володька! – сказала она. – Это ты? А я тебя узнала, слушай! Ну, как ты поживаешь?

Ей хватило бы сил уничтожить Поноса, как мерзкое насекомое. Но он мог пригодиться. Да что там! Он был в настоящий момент единственным шансом Оксаны.

Понос закрыл лицо ладонью с чудовищными ногтями и захихикал.

– Я… хи-хи-хи… зашел тут… хи-хи-хи… музла купить…

К Поносу устремились жлобы-охранники.

– Стойте, – сказала им Оксана. – Это мой одноклассник. Володя. Панасенко. Я его не видела сто лет и хочу с ним поговорить.

Охранники посмотрели друг на друга. Определенно у них были инструкции насчет фильмов про хакеров, салонов сотовой связи. А вот про одноклассников у вас, ребятки, инструкций-то и нет. Кто сказал, что у Оксаны не может быть потрепанных одноклассников?

Наконец, один из охранников кивнул. Второй смотрел на Оксану с откровенной озабоченностью.

– Все в порядке, мальчики, – сказала Оксана. – Моей безопасности ничего не угрожает. Я очень рада этой встрече.

Оторопевшему Поносу она пояснила:

– Это мои охранники.

– А, ну да, хи-хи-хи, – сказал Вова, будто так оно и надо было.

– Я просто наследница миллиардера, – с печалью вздохнула Оксана. – С меня, видишь, пылинки сдувают.

***

В голове Вовы Поноса мысли клокотали, как кипяток в свистящем чайнике. В последний раз, когда Вова видел Оксану, сектанты показывали ее со сцены, как образчик непорочного зачатия. Каким образом, спрашивается, она успела унаследовать миллиарды?

На всякий случай Вова понимающе захихикал, хотя на самом деле не понимал ни бельмеса.

– Вовка! – вдруг сверкнула Оксана красивыми и ровными зубами. – А ты ведь в музыке разбираешься! Ты-то мне и нужен. Помоги мне собрать коллекцию?

– Винила? – сверкнули глаза Поноса.

– Винила, – положила руку ему на плечо внезапная миллиардерша.

– Ты же попсу любишь, – не удержался от подъебки Понос.

Не успел он еще договорить, как принялся жалеть о своих словах.

– Я доверяю твоему вкусу, – сказала Оксана.

И Вова тут же скрюченными, жадными пальцами принялся вытаскивать с полки винилы. Слишком дорогие, чтобы иметь их в собственности. Но Оксана даст ему их послушать. Как хорошо, что они встретились!

– Вот! Вот! Вот! – выдергивал Вова диски с полки. – Ну, если денег хватит, то еще и вот…

– Вова, мне надо больше, – сказала Оксана. – Что ты скажешь, если я возьму, например, всю вот эту полку?

У Вовы отвисла челюсть. А Оксанка-миллиардерша махнула рукой, и охранники принялись подряд сгребать все пластинки с полки.

– Только у вас проигрывателя нет, – сказал один из охранников.

– А мы сейчас купим, – обворожительно улыбнулась Оксана. – А Вова нам поможет выбрать. Правда, Володька?

– Э-э, да, хи-хи-хи! – затрясся Вова, пребывая, как и все в магазине, в легком охуении от происходящего.

«Ах, вот я осел! – вдруг вспомнил Вова. – Надо же обосраться! Чтобы было покаяние! Показать ей, как я извиняюсь!»

– Володя, но мне все равно нужна твоя экспертиза, – сказала одноклассница. – Вдруг я какую-то ерунду беру! Ты уж посмотри.

И Вова бросился копаться в виниле, жадно, алчно. Надеясь, что эта коллекция какой-то частью достанется ему.

– Я бы еще вот что взял, – лихорадочно рассеивая мелкодисперсную слюну, бормотал Вова. – И вот это. И это!

В голове громыхало многоголосие из «Богемской рапсодии»: «Обсираться, обсираться, обсираться не пришлось! О!О!О!!! Мама, у-у-у-у!!!»

Понос понял, что он раз и навсегда прощен.

– Я так рада, что тебя встретила, – сказала Оксана, без всякой брезгливости дотронувшись до рукава Вовиного пиджака, который, по-хорошему, надо было бы постирать. – Как ты живешь?

– Нормально, хи-хи-хи! – ответил Вова.

– Я не знаю, что для тебя норма, – сказала Оксана. – А пойдем-ка, Вова, попьем кофе?

***

Официанты смотрели на Поноса со стразом и враждебностью. Бармен бросал взгляды на охранника, тот – на Оксану. Та отзеркалила настороженный взгляд с мягкостью постоянной клиентки: «Все в порядке, мальчики. Это со мной!»

Халдеи успокоились.

Понос что-то рассказывал, а Оксана кивала, почти не слушая, сомневаясь и прикидывая.

Когда Понос в очередной раз прервал сбивчивый рассказ о своей хуевой жизни бульканьем с элементами хихиканья, Оксана сказала:

– Ты мне нужен, Володя. Есть к тебе одно важное поручение. Купи мне мобильный телефон?

– Ну, а что, давай куплю, конечно! – забормотал Понос, от удивления даже не хихикая.

– Смартфон с интернетом, Володя.

– С «андроидом», – важно кивнул Понос. Хотел, видимо, произвести впечатление. – Куплю, не вопрос.

– Держи деньги! – Оксана быстро раскрыла сумочку, достала все наличные, протянула Поносу под столиком. – Одиннадцать тысяч, должно хватить. Смартфон с интернетом. Понял? На свой паспорт возьмешь и интернет подключишь.

– А за-за-за… А за-за-за… А за-за-за… – Поноса явно заклинило. Он стал заикаться. – А за-за-зачем тебе смартфон?

«Блядь, еще тебе не объясняла», – подумала Оксана.

– Для того, чтобы нам с тобой созваниваться, – сказала Оксана, улыбнувшись как можно обворожительнее. – Понимаешь, у меня папа – строгий. Он мои разговоры под контролем держит. А так он и знать не будет.

– Тебе интересно со мной общаться? – спросил Понос, словно катая во рту угловатые детские кубики. – Правда?

– Ну, конечно, – мгновенно ответила Оксана. – Ты столько знаешь о музыке. Это мне интересно.

– Ну, хо-хо-хо… Ну, хо-хо-хо… Ну, хо-хо-хорошо.

– На следующее наше свидание ты принесешь мне телефон, договорились?

Понос ошалело кивнул.

– А когда будет наше следующее свидание, хи-хи-хи? – спросил он.

– Завтра, – мгновенно ответила Оксана. – В это же время. Здесь же. Ты принесешь мне телефон. Да, зайчик?

«Блядь, как бы не заржать?» – подумала Оксана, глядя на Поноса, расцветшего, как прыщ на жирной щеке.

– Все, я побежала, – сказала Оксана. – Я рада, что мы встретились. Будем общаться. До завтра, Володькин!

Затем Оксана бесстрашно, мобилизовав все внутренние резервы стойкости, приложилась губами к дряблой и колючей Поносовой шкуре на щеке. Из-под пиджака резко и предательски пахнуло сложносоставным миксом застарелых трусов и потного тела.

Оксана сдержалась. Нашла в себе силы улыбнуться. Бегло вытерла выступившие слезы.

На улице стала жадно дышать.

***

Вова оцепенел. Оторопь осторожно перерождалась в эйфорию. Недоверчивыми шажками по минному полю.

«Это все со мной! – понимал Понос. – Меня поцеловала миллиардерша! Я должен на ней жениться! Я ее искал! Я ее нашел!»

Ощущать себя счастливым было так непривычно. У Поноса словно выросли крылья. Его переполняла неистовая, яростная любовь. Хотелось вопить и прыгать до неба.

Но сначала надо было подрочить. Срочно! Срочно! Иначе Вова Понос мог просто лопнуть. Телефон Вова купит позже. Сначала дрочить.

И Вова поехал домой. По пути решал вопрос: где лучше передернуть – в туалете или в ванной? Принять ванную! Ведь ему завтра на свидание! Ему! С миллиардершей! Она его поцеловала!

Мать спала. Громыхал телевизор, слышалось похрапывание.

Вова пробрался к себе в комнату.

«Трусы! Трусы поменять!»

Чистых трусов не нашел, но были в глубине кучи какие-то почти не надеванные. Вот их Володя наденет уже сегодня. Штаны и пиджак Вова бросил на постель.

Заперевшись в ванной, Понос стянул с себя хрусткие трусы, затолкал их в стиральную машинку, лег на дно холодной ванной с ржавыми потеками. Открыл воду. Зажурчало.

«»Ай да я! Ох, и повезло мне! Я – крутой перец! – думал Понос, наяривая писюн. – Везунчик! Стану миллиардером! Женюсь! Стану олигархом! Прохоров, Авен, Панасенко!»

– Володя, что ты там делаешь? – врезался в «Титаник» грез айсберг матушкиного голоса.

Вот всегда в самый неподходящий момент! Вот почему так, а?

– Купаюсь, мама!

– Ты же купался недавно.

– Два месяца назад.

– Не ври мне.

– Я серьезно.

– Шикуешь, – неодобрительно сказала мать. – Купаться зачем удумал?

– Я на свидание завтра иду! – не удержался Вова.

Мать ничего не ответила. Это было неожиданно. Старуха куда-то ушла, ушаркала в глубь квартиры. И ладно! И ладно! Лас-Вегас, Париж, Майами – весь мир теперь у Поноса в кармане.

Ф-у-ууу-ффф! Вова кончил.

Когда он вышел из ванной, мать посмотрела на него как на врага. Она сидела на кухне, мрачно и беззубо сосала сухарь, который макала в лимонную воду.

Вова торжествующе, в почти что чистых трусах, прошел к себе в комнату. Влез в штаны. Теперь можно сходить за телефоном. Тут, на районе.

– Куда собрался? – задребезжала мать из кухни.

– Я, мам, на минутку. Здесь, рядом.

– Ты не наркоман? – спросила вдруг мать. – Наркотиками не торгуешь?

– Я? С чего бы? – удивился Вова, входя на кухню.

– Тогда что это такое? – Мать выложила на стол купюры.

Так бьет о стол игрок в домино прежде, чем рявкнуть: «Рыба!»

Понос запустил руку в правый карман штанов. Там было пусто.

– Это же мои деньги! – сказал Вова.

– Где ты их взял? – спросила мать. – Не ври мне.

«Вот это я попал! – подумал Вова Понос. – Ну, как же не повезло так влипнуть!»

Продолжение следует...

Самое-самое начало

Толстый мальчик стал наваждением. А сны для Оксаны были порой чем-то большим, чем просто бредом уставшего мозга. Конечно, ей удалось уловить сигнал из потустороннего леса.

«Ты найдешь меня в Интернете!» – вот что сообщала Оксане ее сияющая любовь.

– Вы проснулись? – сунулась в апартаменты Гульнара, работница толковая, но без малейшего понятия о хороших манерах. – Жрать вам готовить, нет?

– Да, – буркнула Оксана.

Начиналась обычная ежедневная рутина. Потом они пойдут гулять по дурацкому парку – ведь папенька велел охранникам выгуливать доченьку, чтобы воздухом дышала, блядища такая. Потом обед в ресторане. Вчера был грузинский, позавчера французский, еще дальше испанский, узбекский, азербайджанский. Скука! Скучища!!! Затем торговый центр! Оксана давно уже знала наизусть весь ассортимент всех мегамоллов примерно четверти Москвы, могла найти любую шмотку с закрытыми глазами. Могла! И на хера ей шмотки, если она все равно с людьми не общается? Сестрица не в счет. Потом в кино, или на спа, или еще куда. Концерты эти всякие. Так достали, блядь, что сил нет.

А проститута на этой неделе ждать не стоит. Папенька теперь на них экономит. Как же Оксана его ненавидела.

Накинув халат, Оксана вышла из апартаментов, равнодушно прошла по стеклянной галерее пентхауза. Жила непризнанная дочка олигарха в двухэтажной квартире с очень ебанутой планировкой. Кухня, комнаты охраны, всякие служебные помещения располагались на другой части крыши. В общем, похоже на московский зоопарк – там для того, чтобы увидеть обезьян, тоже надо через мостик перейти.

Этот мостик вообще Оксану бесил. Стеклянный! Получается, что любой козел мог на Оксану пялиться, когда она, допустим, идет к себе же на кухню. Ну, положим, с улицы не увидят, потому что двадцать пятый этаж. А с вертолета – запросто! А они тут летают, потому что за МКАДом. Нечасто, но все-таки.

Направляясь в зону персонала, Оксана совершенно не глядела по сторонам. За этот вид батя выложил несколько дополнительных миллионов, уж не сомневайтесь. Но Оксана не смотрела по сторонам – ему назло, разумеется. На вид из этой галереи Оксане было глубоко наплевать. Ну, и подумаешь, что пол-Москвы видно. Толку-то!

Двухэтажный пентхаус Оксаны поражал роскошью. А через дорогу обстановка была более функциональной. Всего один этаж. Комната прислуги, две комнаты охраны, кладовая-арсенал, санузел, душ, кухня, комната с тренажерами.

И еще через дорогу был устроен единственный выход из квартиры. Оксанина золотая клетка была, по сути, тюрьмой на вершине утеса. А выход был только здесь. Уйти в самоволку Оксана не могла бы никогда.

Охранники в спортивных домашних костюмах при ее появлении встрепенулись. Оксана, как обычно, не стала здороваться с тюремщиками.

– Сейчас все будет! – выглянула из кухни домработница. – Готов почти завтрак.

Оксана, помня свой сон, хотела потребовать себе компьютер. Но что-то ее удержало. В принципе, обстановку всех помещений она знала. И компьютера не припоминала нигде.

– Что-то случилось? – спросил Иван, зловещий тип с тремя складками на затылке.

«Почему у меня нет компьютера?» – хотела спросить Оксана. И, будь она поглупее, спросила бы. Но охране непризнанная дочь не доверяла. Домработнице Гуле тоже.

– Я тапочек потеряла, – сказала Оксана. – У себя смотрела, нету.

– Какой тапочек? – нахмурился охранник.

– Ну, такой, со стразами, перламутровый. Вот, к халату подходит.

– В шкафу этот тапочек, – сказала домработница.

– Нет-нет, там нету, – сказала Оксана.

Ну, давай, паршивка! Твое слово против моего!

– Надо записи камер смотреть, – забухтели охранники.

– Не надо! – сказала Оксана. – Я так посмотрю.

И, не дожидаясь разрешения обитателей «обезьянника» (если сравнивать с зоопарком) Оксана принялась осматривать помещения. Высматривала, на самом деле компьютер. Ничего похожего не было ни на кухне, ни в комнате прислуги (дверь была приоткрыта), ни в тренажерной. В комнаты охраны Оксана заглядывала редко. Что там внутри – не помнила. А сейчас они и вовсе были закрыты. И не пройдешь туда. Откуда там тапочек? А вот компьютер то ли есть, то ли нет. Как кот Шрёдингера.

Выводы были обжигающи, как горячие обертывания в Паттайе. Почему-то у Оксаны не было компьютера. Да, она видела их и в кино, и по телевизору. Воспринимала их как деталь интерьера. Не особо нужную и понятную. И некому ведь было сказать: «Оксана, ты живешь ненормально! Как так у тебя нет компьютера? Как так, блядь?!»

Припомнила Оксана и еще одну странность. Походы в кино. Охранникам запрещалось водить ее на фильмы 18+. Насилие, эротика, ужасы – все это было ей противопоказано. Но однажды, как вспомнила Оксана, она захотела пойти на фильм с вполне приличной категорией 16+. Про хакеров. Оксана еще запомнила, что она не очень-то понимала, кто такие хакеры. Думала, что это название образовано от слова «харкать». Или каким-нибудь образом от города Харьков. И вот тогда охранники принялись так мягко возражать.

– Нельзя вам про хакеров смотреть, – сказал один из охранников, переглянувшись с напарником.

Оксане не очень-то и хотелось, на самом деле, смотреть про них. Она как-то наткнулась на криминальный сериал по НТВ (кажется). И там какой-то мальчик-дрищ грабил банки через компьютер. Ограбление банков Оксану не интересовало, дрищи тоже, ну, и компьютеры, получается, нет.

Сон из леса расставил фигуры в партии Оксаниной жизни по местам. Господи! От нее же все эти годы прятали компьютеры! В памяти мелькали кадры из фильмов и сериалов, где фигурировали ноутбуки, планшеты, странные мобильные телефоны с плоским стеклом вместо экрана. Почему черт побери, у Оксаны нет такого?!

Вообще-то, мобильник у нее был. Кнопочная «нокия». А ведь, припоминала Оксана, люди выходят в Интернет и через телефоны. Она видела такое в торговых центрах. И не раз. Просто Оксане это было не интересно.

И еще непризнанная дочь вспомнила странное. Охранники всегда были раздражены и нервничали на первых этажах торговых центров. И расслаблялись на вторых, третьих, четвертых. А почему так? Теперь Оксана знала ответ. Потому что именно на первых этажах располагались бессмысленные и скучные, как казалось непризнанной дочери олигарха, салоны сотовой связи.

«Охранники не хотели, чтобы я туда заходила! – с внезапным ужасом поняла Оксана. – У них наверняка есть инструкция не пускать меня туда!»

Пришла Гуля, принесла на подносе завтрак, сервировала. Оксана кивнула ей, отпуская прочь. В душе клокотала злость: поди и эта хамка знает, что ее нельзя подпускать к компьютерам. Знает и молчит.

В какой-то момент Оксана поняла еще одно: ее сегодня пронесло мимо величайшей опасности. Что было бы, спроси она про компьютер? Вот что? Есть, наверное, инструкции? Что бы с ней, Оксаной, сделали, сорвись у нее с языка вопрос? На цепь, что ли, снова посадят?

Оксану бил озноб. Жить вдруг стало страшно.

И вот тогда-то – примерно за три месяца до сегодняшних событий – Оксана ощутила шевеление внутри себя. Вечный плод иногда шевелился, но был он не больше лягушонка. А теперь Оксане казалось, что он стал больше.

В отличие от Гавриила Глебовича, Оксана не прятала в глухие уголки памяти пророчество бабы Веры о том, что ребенок родится, когда умрет отец.

А это значило, что скоро она будет свободна. Но для начала она будет очень осторожна. Сегодня осторожность спасла ее. Ошибок совершать было нельзя. А план продумать до мелочей. Препятствий было много, но где-то там – в неведомом Интернете – ждал Оксану толстый мальчик.

***

Обычному человеку купить мобильный телефон – дело пустяковое. Были бы деньги.

А вот у Оксаны деньги хоть и были, но попробуй – купи на них то, что надо. Наверное, поняла Оксана, следовало отказаться от попыток что-нибудь купить на карточку. Она понимала, что, скорее всего, за ее расходами наблюдают. И если она купит что-то на более-менее крупную сумму в салоне сотовой связи, поднимется тревога.

Значит, нужны наличные. Впрочем, эту проблему она решила. Придумала поход за деликатесами на Даниловский рынок. А там не везде карточки принимают.

Для этого дела Оксана сняла пятнадцать тысяч. И действительно, какую-то часть потратила. Но осталось одиннадцать тысяч. На телефон должно было хватить.

А вот с затеей попасть в салон сотовой связи было труднее. По счастью, почти в каждом торговом центре рядом с салонами связи, тоже на первых этажах располагались магазины женского белья. Оксана повадилась заходить туда. Охранники (хотя не все) стеснялись. Некоторые начинали бродить по коридорам. Надо было улучить момент.

В небольшом торговом центре у метро «Севастопольская» подходящий случай подвернулся. Оксана с циничным удовольствием зашла в магазинчик женского белья, принялась неспешно щупать кружева трусиков и ткань колготок. Охранники заскучали. Отошли на перекрестье коридоров. И вдруг кого-то увидели.

Кого-то… Тоже охранника, в костюме подешевле. Стали обниматься, говорить о чем-то.

Оксана взмокла от страха. Это был шанс.

Непризнанная дочь отмахнулась от магазинной девушки и ее вопроса: «Вам что-то подсказать?» – и бросилась в салон сотовой связи по соседству.

Там было немноголюдно. За стойкой сидел с явно скучающим видом очень тощий, чем-то явно изнуренный подросток в прыщах, похожий на червя.

«Виталий, менеджер», – было написано на бейджике.

При появлении Оксаны Виталий с неимоверным усилием поднял веки и с какой-то даже ненавистью оглядел непризнанную дочь.

– Быстро, продай мне телефон, – сказала Виталию Оксана.

– Марка, модель? – вяло спросил червеобразный подросток.

– У меня есть одиннадцать тысяч, – сказала Оксана. – Бегом! Бегом!

Взгляд в коридор – охранники смеялись, общались.

– А какой именно телефон вам? – спросил подросток, глупо лупая глазами.

– Вон тот, – наугад махнула рукой Оксана.

– Могу предложить вам дополнительные услуги…

– Нет.

– Аксессуары? Чехлы, смотрите. Зарядные устройства.

– Нахуй, – сказала Оксана.

Охранники еще общались. Стоит хоть одному из них обернуться…

Что-то говорил подросток.

– А? – обернулась к нему Оксана.

– Паспорт давайте, – повторил Виталий.

– Что?

– Ну, а как без паспорта?

Оксана бросилась прочь. Ей казалось, что она летит в воду с очень высокого трамплина. Заметили? Нет?

Нет! Она решительно приблизилась к охранникам. Те попрощались со своим знакомым, хлопали друг друга по плечам.

«В следующий раз, – решила про себя Оксана. – В их же смену, пойдем сюда же. Я возьму паспорт. А, кстати, где мой паспорт?»

Паспорта у Оксаны не было тоже. Очевидно, произошло крушение всех надежд.

Из-за стеклянной стены салона связи провожал Оксану недоуменным взглядом прыщавый долбоеб Виталий.

Но следующий шанс не мог не представиться. Он и подвернулся.

Продолжение следует...

– Мы знаем, ты можешь это сделать, – сказала Оксана. – Ты ведь убивала?

Маруся не понимала, что на это сказать. Во дворе вопили раненые ублюдки трех вокзалов, но Маруся не спешила им на помощь. Убить девчонок пластиковая девушка могла руками, если на то пошло. Но предложение это было неприемлемое по целому ряду причин.

– Почему вы хотите умереть? – спросила Маруся. – Вы хорошо подумали? А как же ваши детки?

Тем уже должно было быть лет по пять.

– Нет никаких деток! – не сказала, а выплюнула Оксана.

– Вы сделали аборт? – ахнула Маруся. – Вы же беременные были.

– Мы и есть беременные, – сказала Оля.

Маруся подумала, что это какой-то девчачий междусобойный прикол, смешной только им. А Марусю – дурят в лицо, считают за умственно неполноценную, что ли? Пластмассовая женщина решила не обращать на это внимания. Детей, скорее всего, нет. Девушкам больно об этом вспоминать. Ну, а кому не больно? Это травма, как ни крути. И, значит, придумали себе девчонки психологический занавес – мол, не было этого. Мы, мол, до сих пор беременные.

«Блин! Да у них от того и крыша поехала! – поняла Маруся. – Они же деток потеряли! Не надо разрушать их иллюзию».

– Ну да, ну да! – сказала Маруся. – И вы хотите, чтобы я… Даже если я вам и поверю, то это еще хуже. Получается, вас не двое. Вас минимум четверо. Хотя я вам не верю. Вы меня дурите.

– Кто это такая? – раздался жесткий женский голос из коридора.

К Марусе и девочкам приближалась жена олигарха Варвара. Приближалась грозно и звучно, словно забивая сваю каждым шагом, каждым ударом каблука по паркету.

«Какой надо быть ебанутой, чтобы паркет каблуками калечить», – подумала Маруся.

– Девочки, что от вас нужно этой женщине? – спросила Варвара.

Спросила холодно и надменно. Образцовая мачеха.

– Мне надо знать ваш адрес, чтобы вызвать «скорую», – сказала Маруся.

– Я спрашиваю не вас, – обожгла холодом Варвара.

Оксана мрачно махнула рукой: мол, так оно и есть.

– Может, вы все-таки скажете? – спросила Маруся. – Там человеку плохо…

– Я ничего и никогда не скажу сомнительной пластмассовой фифе, – сказала, как выплюнула, Варвара. – Покиньте дом. Выход там.

Маруся еле сдерживалась – так ей хотелось надавать этой надменной сучке затрещин. И Маруся могла это сделать. Она не была беззащитна. Она могла и хотела наказать эту чванную пизду, преподать ей урок. Бешенство было велико. Сдержаться было трудно. Маруся так и не поняла, как ей это удалось.

– Да, и оставьте то, что украли, – добавила Варвара.

– Я? Украла? – оторопела Маруся.

– Вот это у вас в руках что? – указала жена олигарха на сотовый телефон. – Дайте его сюда, я вызову милицию.

– Это не ваш телефон, – сказала Маруся.

– Да? А мне кажется, что наш. Один из Гаврюшиных. Быстро сюда.

«Сейчас я ее убью, – поняла Маруся. – Простите, девочки. Вас – не стану. А эту сучку – убью».

– Извините, я пойду! – ответила Маруся.

– Никуда вы не пойдете! Охрана! Охрана!!!

Открылась дверь на улицу. Послышались решительные шаги.

Вот только вместо охраны в особняк ворвался Семен Евгеньевич. Он увидел Марусю, закричал:

– Ну! Ты «скорую» вызвала? Нет? А что стоим, мух ловим? Удивительная бестолочь!

Живой половиной лица Маруся вспыхнула. Что за день оскорблений такой?

Но ругающийся двойник Укупника, похоже, спас Марусю от разборок с Варварой.

– Это… ваша девушка? – спросила мачеха.

– Да, я послал ее сюда.

Олигархиня ничего не ответила. Только задрала острый подбородок, сказала:

– Пойдемте, девочки!

Не дожидаясь реакции падчериц, Варвара развернулась и пошла прочь. Девочки оглядывались. В их взглядах Маруся прочла досаду.

«Они что? Действительно хотели умереть?» – подумала Маруся.

***

Остаток дня прошел в суете. Беспорядки удалось утихомирить, медицинская помощь тоже была оказана. И потом – завтра уже начиналась игра. Приедет важный гость. Было много хлопот. Маруся забегалась.

Уже перед самым отходом ко сну, Маруся попыталась проанализировать встречу с девочками. Стройной картины не вырисовывалось. Что значили их слова про беременность? Беременны они были пять лет назад – осенью 1993 года. А сейчас – 1998-й. Они по-любому должны были родить. Или не родить. Но быть беременными той же самой беременностью они не могли. Такого не бывает.

Скорее всего, дело действительно в психологической травме из-за потери ребенка. Это ужасно. Они загородились от этого ужаса пеленой безумия. Они действительно сошли с ума. А, может быть, им сектанты еще мозги промыли. Это наверняка повлияло.

Девчонок можно было не бояться. Даже если они заложат Марусю по всей правде, со всеми потрохами, им никто не поверит. «Эта вот, пластмассовая со двора уебищ, она бандиткой была. А еще мы – беременные пять лет».

Все-таки не зря Маруся сходила. Надо всегда идти навстречу своему страху. Ты как-то переступаешь через себя, заряжаешься энергией. Все идут за красотой, но красота – как Гамельнский крысолов, заманивает детишек на погибель. Когда ты идешь к уродству, к ужасу – ты обретаешь силы, наполняешься жизнью. А красота убивает. В самых красивых туристических местах любого города вас оберут как липку. Только уродству можно доверять. Красота – маркер опасности. Человек должен убить в себе красоту, как Ник Кейв душит Кайли Миноуг в знаменитом клипе. С Ником Кейвом Маруся, кстати, некоторое время жила по соседству в Сан-Паулу. Ник бухал в забегаловках, без какой-либо охраны. Но его не особо и узнавали. У него была очень красивая жена, фотомодель. Но Ник счастливым не выглядел. А потом, несколько лет спустя задушил Кайли Миноуг. Маруся догадывалась почему.

Бывшая гангстерша почти совсем заснула, как вдруг сквозняк внезапной мысли сдул прочь туман сновидения. Девочки рассказывали ей какие-то сказочки про каннибализм со стороны мамы. Папу, мол, она съела. А папа – жив и здоров. Олигархом работает. А эти две девушки, которым она выправила фальшивые документы, получается дочки олигарха? Нет ли в это какой-то подставы? И про мать они тоже врали, что ли? Но ведь про девственность не врали. И беременные были, не потеряв девичьей чести. Но вот что странно – их мама жива. И папа жив. Живут отдельно. Любая нормальная женщина что бы сделала на месте мамы девочек? Стала бы сверхбогатого мужа трясти – купи особняк, машину, другое, третье. А эта – живет в многоквартирном курятнике. И мужа своего никак не трогает. Странно? Еще как. И каким образом Гавриил Глебович отшил свою, на минуточку, законную жену, забрал у нее детей – а она живет себе спокойно. Хотя как знать. Когда Маруся с бандитами заезжала в Бирюлево, мама эта в дурке лежала.

Это была определенно мутная история, и в ткани повествования зияли огромные дыры. Одно из другого не следовало, было много невероятного.

«Ладно, – решила Маруся. – Утро вечера мудренее!»

И сразу заснула.

***

Уже после гнусного DOOM`а в заводских катакомбах, когда получил ранение Ромуальд Филиппович, а Маруся спасла Гавриила Глебовича, пластмассовая девушка вспомнила об этой старой и непонятной истории.

Вспомнить заставило ожидание. Олигарх подарил Марусе квартиру, но как-то не торопился передавать бывшей гангстерше и пострадавшему Ромуальду Филипповичу ключи от нового жилья. И Маруся в какой-то момент поняла, что ее просто кинули.

Раскопать эту историю, связать одно с другим – таков на самом деле был первоначальный план пластмассовой женщины, чтобы получить обещанную квартиру.

Маруся съездила в Бирюлево, место и даже адрес она помнила. Вот еще что было странно. Девочки никак не упоминали о маме.

Маруся нашла нужный дом, вошла в подъезд – еще год оставался до всеобщего закрытия подъездов на кодовые замки. Но в 1998 году домофон на двери был признаком роскоши. Понятно, что бирюлевская пятиэтажка с роскошью не имела ничего общего.

Ничего хорошего Маруся не ждала, но подъезд поражал заплеванностью. Судя по запаху, здесь ссали. Мутные окна, кучи окурков.

Маруся нашла нужную квартиру с небогатой дверью, позвонила внутрь.

Открыла взъерошенная женщина со свирепым взглядом.

Маруся не знала, что ей сказать. Она решила импровизировать.

– Чо вам? – буркнула тетка, глядя на Марусю выпученными глазами.

«Извините, это вы человеческое мясо едите? – прокручивала Маруся варианты. – Нет! Я приятельница ваших дочек, как мне их увидеть? Нет! Нет?»

– Я знакомая ваших дочек, – сказала Маруся.

Хозяйка квартиры застыла.

– Проституток? – забормотала она. – Этих двух пиздешек? Куда они съебались?

Такой реакции Маруся не ожидала.

– Ты тоже проститутка? – рявкнула тетка. – Ты тоже меня ограбить хочешь? Ах ты пизда!

Маруся в своих путешествиях видела всякое. Но когда хозяйка квартиры вдруг вцепилась пальцами в свой глаз, вытянула его наружу и поднесла поближе к гостье, стала рассматривать ее именно этим, вытащенным наружу глазом, на жирной и блестящей нитке – от всего этого Марусе стало дурно. Хоть и была она не робкого десятка.

– А извините, Гавриила Глебовича как можно увидеть? – спросила, оробев, Маруся.

– Гаврюшку? Кто ты, пизда? А? А?

Глаз практически скользил по лицу, шее.

«Я сейчас блевану!» – испуганно подумала Маруся.

– Вика, а ну прекрати! – раздался мужской голос.

Из прихожей вышел мужчина средних лет, с седоватым ежиком волос. На руках у него сидела черноволосая девочка, вертелась и хныкала.

– Вы нас извините, – сказал мужик. – У Вики настроение плохое.

Как мексиканцы в модных фильмах Родригеса крутят ключами от машин, так и Вика крутила своим глазом.

– Вы что-то хотели? – спросил мужик.

– Это пррроститутка! Гаврррюшкина подстилка! – неслось из прихожей.

– Нет-нет, я просто домом ошиблась. Извините, – сказала Маруся.

Спускаясь по лестнице, Маруся пыталась осмыслить увиденное. Жила бывшая жена олигарха явно небогато. Говорила странно, была явно не в себе. Но если так, то это объясняло и безумие девочек – душевные болезни часто передаются по наследству.

Но, тем не менее, у нее был муж. Если это муж. И дочь. Если это дочь.

Реакция на упоминание дочерей была агрессивной. Говорилось о воровстве, что не противоречило рассказу девочек. На имя мужа реакция тоже была – агрессивная и сумбурная. Это значит, отношения не налаженные, плохие. Но почему эта Вика не ополовинила состояние Гавриила Глебовича? Мать его детей? Это было очень странно.

«Наверное, она сошла с ума от радости, – подумала Маруся. – Ведь большие деньги – это серьезное испытание для психики. Не всякий выдерживает. Вот эта женщина и не выдержала. Но все равно здесь что-то не срастается. Ей деньги нужны, но почему она не преследует своего бывшего? Она святая? Такая вот с болтающимся на ниточке глазом, с воплями «Пизда!» Как это объяснить? Наверное, никак».

Маруся поняла, что разматывая ниточки этой истории, она рискует потерять время и запутаться. Надо было действовать по-другому и попробовать пойти на приступ особняка Гавриила Глебовича. Кончилась эта история появлением на свет Витали Глиста, о чем мы уже рассказывали примерно пятьюстами страницами ранее.

Продолжение следует...

Явление эякулирующего призрака шокировало олигархов.

Первым капитулировал Семен Аркадьевич, разрешив вздорному, чудом разбогатевшему гою забрать своих странных девственниц. А могущественные люди были выбиты из седел, у них, как это стали говорить позже, сломались все шаблоны.

Вторым не выдержал юный Ходорковский. Он выбежал прочь, неся перед собой забрызганные очки, как перчатку, которой его отхлестали по щекам, чтобы вызвать на дуэль.

– Опарафинили чувака, – сказал угрюмый олигарх с тюрьмой в биографии.

– Плакать пошел, расчувствовался, – предположил толстяк-банкир.

– Да просто мыть очки он отправился, – срезал остряков нервный Березовский. – Любой бы на его месте пошел умыться.

Березовский всегда был настолько мутен, что никто никогда не понимал – шутит он или говорит всерьез.

Но юный Ходорковский не плакал и даже не протирал очки. Он потому и стал олигархом, что умел соображать мгновенно. И еще умел наебать кого угодно при самых невыгодных для себя обстоятельствах.

Собственно, это он сейчас и провернул. Юный Ходорковский мчался через парк, сторожко обежал стороной толпу, что бесновалась под концерт.

У ворот Ходорковского ждала охрана и бронированный «хаммер». Юный олигарх на скорости, с очками перед собой влетел в салон.

– Гони быстро отсюда! – сказал он водителю.

Мотор мягко и мощно, как сытый большой кот, заурчал. «Хаммер» снялся с места. Помчал.

– Куда, босс? – спросил водитель.

– В Москву.

Затем Ходорковский повернулся к одному из охранников:

– Сотовый, быстро!

Охранник извлек из кармана трехкилограммовый аппарат.

– Сам номер набери, – Ходорковский кивнул на забрызганные очки.

Охранники были слишком умны, чтобы задавать боссу вопросы – что, например, за странные мутные капли у него на диоптриях? Хотя предположения одно другого вздорней роились у них в голове.

– Все в порядке, босс? – наконец, решился спросить старший бодигард.

– Да, все ОК. Быстро набери мне Геракла.

Именем античного супермена звали помощника Ходорковского – хитрющего грека с черноморского побережья.

Тот снял трубку с первого же гудка. У него тоже был сотовый.

– Да, босс.

– Быстро, Гераклик, найди мне банк спермы. Да, что слышал. Я знаю, что ночь. Да, Гераклик, проблема. Но за их решение я тебе и плачу. Времени пятнадцать минут. Решай бегом.

– Так куда едем, босс?

– Двигай по МКАДу. Через пятнадцать минут Гераклик скажет, куда нам ехать.

***

А Гавриила Глебовича вместе с вновь обретенными дочерями выставили прочь. Олигарха трясло, хотя он чувствовал, что ему немыслимо повезло. Он, получается, и дочек спас, и с могущественными людьми не поссорился.

«Оценили ли они, насколько я крут? – родилась совершенно уж вздорная мысль. – К моим дочерям приходит… кто? Но как это произошло?»

Гавриилом Глебовичем овладела робость. Он видел в своих дочерях какую-то сверхъестественную, непостижимую силу. Обнять дочек он решился только на лужайке.

– Как же я вам рад! – совсем уж фальшиво сказал он, умудрившись обнять одновременно и Оксану, и Олю.

И был удивлен, когда Оксана принялась отталкивать его кулачками. Да что там! По-настоящему бить. Младшая Оля тоже следовала примеру сестры.

– Что вы делаете? – удивился олигарх.

– Почему ты нас не убил? – с ненавистью спросила Оксана.

– Да что ты говоришь такое, дочка? – от волнения Гавриил Глебович забыл, как зовут старшую дочь.

Не то, чтобы забыл, но из головы на тот момент вылетело.

– Нас надо было убить, папа! – заявила Оля.

– Убить? Глупые! Я же вас нашел! Это же радость!

В этих словах фальши было уже на порядок меньше.

– Это пиздец, папа, – сказала Оксана.

– Да что с тобой? – испугался Гавриил Глебович. – Я же вас спас! Спас! Ну?

– Не надо было нас спасать, – сказала младшая.

– Где мама? – спросила Оксана.

– Я… не знаю, – признался Гавриил Глебович.

Он был обескуражен. Ему не радовались. Как так? И теперь он еще вынужден оправдываться.

– Я с ней развелся, – добавил олигарх.

– Мама не могла тебя отпустить, – сказала Оксана. – Ты тоже сбежал?

– Да, – признался олигарх. – Можно сказать и так.

Лимузин на дочек никакого впечатления не произвел.

– Улыбнитесь! – подбодрил их олигарх. – Теперь все будет хорошо!

Девушки кисло скривились.

Мда.

***

– Ты называешь мне адрес, или тебе пиздец, – сказал в трубку сотового телефона Ходорковский.

– Босс, вы же понимаете…

– Нет, Гераклик. Я этого не могу понять. Пятнадцать минут. Поручение не выполнено.

– Есть вариант, босс. На «Академической»! Езжайте туда. Там есть медицинский центр. Круглосуточный!

– Что с тобой будет, если нас там не примут? – холодно спросил Ходорковский.

– Исключено, – заверил Гераклик.

***

Олигархи были растеряны.

– Был ли это Б-г? – нервно потея, спросил банкир.

– Не думаю, – покачал головой Авен.

– А кто тогда? Ангел?

– Скорее всего ангел. Не Б-г.

– Но почему он такой уродливый? – озадаченно спросил Березовский.

– Что вы имеете в виду? – спросил рыжеволосый олигарх.

– Он очень толст.

– Потому что Он – за нас, – предположил олигарх с избыточным весом.

Эта версия всем понравилась. Раздались одобрительные смешки.

– Нет, – грустно сказал Березовский. – Он все-таки уродлив. Что это значит? Он нас ненавидит?

– Не загоняйся, Абрамыч. Не тебя же хуем по лбу треснули, – засмеялся строительный гигант.

– А почему не меня? Почему этого лоха?

– Просто Б-г среагировал быстро и спас своих невест, – предположил один из толстяков.

– И в пердимонокль кончили не тебе, – продолжал натужно веселиться строитель.

– А, кстати, где Ходорковский? – спросил Березовский. – Уже столько времени прошло, а его нет. Где он?

Тут олигархи поняли, что юный Ходорковский снова всех наебал.

– Азохнвэй! – вскинул Березовский кулаки. – Почему именно он взял Семя? Не я?

***

Директора медицинского центра – хорьковатого дядьку лет сорока на вид – явно только что или подняли с постели или сняли с любовницы.

Ходорковский вошел в его кабинет с двумя охранниками. Один нес сотовый телефон, другой – дежурный чемодан с баблом (никогда не знаешь, для чего может понадобиться).

По кивку Ходорковского охранник раскрыл чемодан и начал размеренно , по одной, выкладывать на стол стодолларовые купюры.

– Я хочу, чтобы вы положили вот эту сперму в свой банк, – сказал Ходорковский , протягивая директору забрызганные очки.

– Это трудно сделать среди ночи, надо дождаться специалиста.

Охранник продолжал считать.

– Не дождаться, а вызвать, – сказал Ходорковский. – Немедленно.

Шур, шур, шур – ложились на стол купюры.

– Допустим. Но никаких гарантий, что семя живое.

– Я хочу, чтобы было живое.

Шур, шур, шур.

– Спермодонор должен сдать анализы – на венерические болезни, ВИЧ.

– Не должен, – отрезал Ходорковский.

Шур, шур, шур.

Хорьковатый директор дернул кадыком.

– Хорошо, – сказал он.

– Действуйте, – сказал Ходорковский, кивая на кучу купюр на столе. – Вы получите еще столько же, если все получится.

Шур, шур, шур – от этого звука капитулировал любой человек, даже самый принципиальный.

– Надо заполнить карточку…

– Не надо. Вы меня не видели.

– Хорошо.

Директор бросился к телефону.

Не прошло и двадцати минут, как приехала ненакрашенная, взлохмаченная тетка из банка спермы. Тот представлял собой круглый чан с жидким азотом и тоненькими прутиками пробирок. Женщина собрала до мельчайшей капельки все семя с очков олигарха, сняла несколько микрокапелек с волос и лба. Одну из капелек поместила под микроскоп.

– Есть живчики, – сказала женщина. – Повезло вам.

По кивку Ходорковского охранник набил женщине карманы купюрами.

– Естественно, я хочу знать имя матери. Вы сообщите его вот по этому телефону.

Ходорковский протянул визитку без имени. Только с номером сотового телефона.

Хорьковатый директор мелко закивал.

«Повезло тебе, – подумал Ходорковский. – Теперь, может, и квартиру купишь. И мне повезло! Ох, как повезло! Я не расплескал!»

Гордость переполняла хитрого олигарха.

***

– Нас наебали, – меланхолично констатировал Березовский. – Семен Аркадьевич, как мы могли это допустить?

– Я ни на секунду не сомневался, что он побежал умываться, – развел руками спрошенный.

– Мишка – великий артист, гений, – сказал Березовский.

– В конце концов, он с нами, – сказал один из толстых олигархов.

– Он может начать свою игру, – покачал головой Березовский. – Имея Б-жьего ребенка на руках. Если у него получится вырастить этого ребенка и использовать его, он проглотит весь мир. Хотя как знать. Я не уверен, что ему повезло.

***

Десять лет спустя Ходорковского арестовали в самолете в новосибирском аэропорту Толмачево.

Не все вопросы-ответы на первых допросах олигарха оказались подшиты к материалам уголовного дела. Была еще документация повышенной секретности. На четвертом и пятом допросах его спрашивали о семени таинственного существа, явившегося в процессе ритуала.

– Что вы с ним сделали? – интересовался следователь.

– Пошел в уборную, вымыл очки, лицо.

– Почему не вернулись обратно?

– Я был взволнован. Мне не хотелось ни с кем разговаривать.

– Куда вы поехали?

– Конечно, домой.

Банк спермы на «Академической» не всплыл.

Также в сверхсекретных материалах содержатся отчеты осведомителей из Краснокаменска, Харпа. Собраны все, произнесенные олигархом и его приближенными за время заключения фразы об эякуляции на лицо, буккакке. Таковых было достаточно много, но ни одна из них с очевидностью не вела к трансцендентному явлению на Рублевке.

***

Сразу после наступления нового, 1994 года Ходорковскому позвонил директор медицинского центра. Он сообщил, что образцами интересующего олигарха семени совершила оплодотворение в амбулаторных условиях Татьяна Смирнова – библиотекарь.

Служба безопасности установила наблюдение за женщиной. Были установлены маршруты передвижений, привычки.

Татьяна Смирнова не была некрасива. Лицо ее было гармонично. Но его портили очки, недорогая прическа и неумение пользоваться косметикой. Ей было двадцать шесть лет. Она училась в аспирантуре, откуда вылетела. Причиной был роман с профессором, который оказался прерван женой немолодого ученого. У Татьяны был шанс увести профессора от жены. Достаточно было забеременеть. Пока тесты на беременность не показывали ничего. Но двух недель с последнего секса со светилом еще не прошло. И все равно Татьяна решила подстраховаться и забеременеть наверняка. Она обратилась в банк спермы.

Татьяна приехала из Норильска. Назад ей не хотелось. Профессор был ее последним шансом закрепиться в Москве. Татьяна твердо была намерена увести его из семьи.

***

Ходорковский проанализировал информацию и принял единственно верное решение.

Оно сверкнуло в голове при фамилии «Смирнова». У Ходорковского в штате было несколько Смирновых. Две из них были женщинами, и их олигарх отмел сразу. Еще один Смирнов был женат. Один Смирнов был водителем – не личным, а по хозяйству. Туда сгонять, там подписать. Груз принять на складе.

Ходорковский углубился в личное дело. Парень отслуживший, почти не косячивший. Так, пару раз с грузом смухлевал, раз пять потаксовал. Ничего такого.

Он вызвал Дмитрия (так звали водителя) к себе в кабинет.

Примерно через десять минут водитель Смирнов появился – на вид хороший, надежный парень.

– Почему ты не женат? – с ходу спросил Ходорковский.

– Ну, я придирчив. Хочу раз и навсегда, по любви, – ответил Смирнов.

– А девушка есть?

– Да как вам сказать, – усмехнулся водитель.

Он оказался бабником. Это было и плохо, и хорошо.

– Я хочу дать тебе ответственное поручение, выполнение которого будет хорошо вознаграждено, – сказал Ходорковский.

– Я готов, – не моргнул водитель.

Правильный парень, понимал свой шанс.

– Ты женишься вот на этой девушке, – Ходорковский положил на стол фото библиотекарши Татьяны. – Она тоже Смирнова.

– Ну, ничего себе, босс! – сказал водитель, слегка вспотев от волнения.

– Тебе сообщат ее маршруты. Ты завтра же, оставив все дела, приступишь к действиям.

– Будет сделано, босс, – сказал водитель.

Хороший парень. Понятливый.

***

Утро следующего дня выдалось снежным. Дул сильный ветер. Библиотекарь Татьяна брела по улице на работу и против воли вспоминала родной Норильск. Здесь так же бил в лицо обжигающий, колючий как еж, снежный ветер.

Идти до метро было еще долго.

Вдруг рядом с Татьяной остановился черный, блестящий BMW. Вышел красивый парень в пальто и блестящих туфлях.

– Не могу смотреть, как вы мерзнете, – сказал парень. – Давайте я вас подброшу.

– Нет-нет! Я сама! – засопротивлялась Татьяна.

– Не рвите мне душу, – сказал человек из BMW. – Я заснуть не смогу, зная, что бросил вас в таком положении.

Таня больше не сопротивлялась. К тому же теперь она совершенно точно была беременной, а переохлаждение не способствовало нормальному развитию плода.

Молодой красавец уговорил ее сказать, где она работает. Тане вдруг стало нестерпимо горько от того, что этот красавчик сейчас возьмет и исчезнет из е жизни. И останется в ней безнадежно хитрый, увертливый и коварный импотент-профессор. Завоевать которого, посмотрим правде в глаза, не было никаких шансов. Стало горько, хоть плачь. Сквозь слезы Таня чуть не прослушала слова красавчика.

– Меня Дима зовут. А вас? А что вы, Таня, делаете вечером?

– Ничего! – выдохнула Таня, сама не веря во внезапное счастье.

***

Свадьбу сыграли через полтора месяца. Таня не сомневалась, что это любовь.

Через семь месяцев у супругов родился ребенок.

Девочка.

Зоя.

Продолжение следует...