После постмодерна
Метамодернистская сущность национал-большевизма
Здравствуйте господа нацболы и прочия.
Мы часто говорим о постмодерне, но никогда не говорим о том, что должно его заменить. Если возврат к модерну или премодерну выглядит маловероятным, то остро стоит вопрос о новой парадигме мышления. Сегодня я ознакомлю вас с понятием метамодернизма и поведаю о том, как оно связанно с нашим движением. На мой взгляд данная работа вносит существенный вклад в обогащение национал-большевистской философии, открывая новый дискурс в ее рамках.
Основными нашими претензиями в сторону восторжествовавшего постмодерна являются его радикальный релятивизм, отказ от признания существования абсолютной истины с одной стороны и одновременно полное отсутствие адекватной альтернативы, подмененной нескончаемым потоком иронии и сарказма, с другой. Если модерн в своем становлении бросал вызов позициям премодерна, создавая «движущий импульс», энергию движения и развития, то в самой сути постмодерна исключается подобная возможность, что привело в свою очередь к «смерти» истины, смысла и настоящности, превращение мира в набор симуляций и симулякров. В своем стремлении обрести свободу первые постмодернисты обрели бессмыслие. В прикладной области, в области культуры основным принципом постмодернизма является не создание чего-то своего, а иронизирование над уже существующим. Художники-постмодернисты говорили, что устали от доподлинного изображения действительности. И каким бы я не был любителем дадаистских коллажей Юлиуса Эволы, но я ответственно заявляю, что мы устали от постмодернисткой всеизвращающей культуры сарказма. Мы слишком погрязли в иронизации и забыли о том, как выглядит реальный мир.
Метамодернизм представляет теоретически новую парадигму мышления, которая должна заменить собой постмодерн. Само понятие введено голландским философом Робином ван ден Аккером. В 2011 году Люк Тернер издал «Манифест метамодерниста» из 8 пунктов, текст которого я привожу ниже.
1.Мы признаем, что колебание — естественный порядок мира.
2.Мы должны освободиться от инертности, вызванной веком идеологической наивности модернизма и циничного лицемерия его антонимичного внебрачного ребенка.
3.Движение должно осуществляться посредством колебания между позициями с диаметрально противоположными идеями, подобно пульсирующим полярностям огромной электрической машины, приводя мир в действие.
4.Мы признаем ограничения, присущие всякому движению и опыту, и тщетность попыток преодолеть установленные ими границы. Существенная недостаточность любой системы должна требовать приверженности к ней, но не с целью достижения её полноты и нашего порабощения этим процессом, а для того, чтобы заглянуть за её пределы. Наше существование обогатится, если мы, приступая к нашим задачам, будем понимать, что пределы могут быть преодолимы, потому что подобная деятельность раскрывает наш мир.
5.Все явления находятся в процессе необратимого сползания к состоянию максимального энтропийного несходства. Художественное произведение возможно благодаря рождению или открытию этого различия. Кульминацией его воздействия является непосредственное ощущение различия в самом себе. Роль искусства являет собой исследование возможных результатов его парадоксальных амбиций, подталкивая лишнее к насущному.
6.Настоящее является признаком двойного рождения непосредственности и устаревания. Сегодня мы ностальгисты в той же мере, что и футуристы. Современные технологии позволяют одновременно и переживать, и осмыслять события с различных позиций. Находясь в периоде расцвета, восходящие сети способствуют демократизации истории, освещая расходящиеся тропы, которыми сегодня могут продвигаться ее великие нарративы.
7.Так же, как наука стремится к поэтической элегантности, художники могли бы взять на себя поиски истины. Вся информация является основанием для знания, будь оно эмпирическим или афористичным, безотносительно его истинности. Нам следует принять научно-поэтический синтез и осведомленную наивность магического реализма. Ошибка порождает смысл.
8.Мы предлагаем прагматический романтизм, свободный от идеологического крепежа. Таким образом, метамодернизм означает подвижное состояние между и за пределами: иронии и искренности, наивности и понимания, релятивизма и истинности, оптимизма и сомнения, в погоне за множеством несоизмеримых и ускользающих горизонтов. Мы должны идти вперёд и осциллировать!
8 пунктов манифеста навели меня на ряд интересных мыслей.
Постоянные колебания между двумя диаметрально противоположными точками должны вернуть миру тот движущий импульс, что был характерен эпохе модерна. В мир вновь вернется настоящность, истина и смысл. Метамодерн не устанавливает точного понимания истины, не описывает и не указывает к ней прямой путь. Это было бы слишком наивно. Но принимая сам факт ее существования он задает нужный вектор движения к развитию.
Существует миф, гласящий, дескать, национал-большевизм сам есть продукт постмодерна, калька, симулякр, ирония над фашизмом и коммунизмом. Глядя на 8 пунктов манифеста, мы можем видеть, как мы, сами того не понимая, осциллируем в наших теоретических изысканиях между правым и левым, между национализмом и социализмом, между имперскостью и народничеством, между тоталитаризмом и прямой демократией. Национал-большевистская теория есть такой же проводник метамодернистской парадигмы мышления в наш мир, каким для постмодерна является либерализм. Курехин говорил: «Я никогда не был постмодернистом именно потому, что за внешними проявления постмодернизма — смешением стилей и т. д. — я сохранял внутреннее понимание смысла внутренней единой культуры». За всем гротеском злоключений Эдички Лимонова скрывается глубокая трагедия человека лишившегося Родины, любви и признания. За лязгом расстроенных гитар десятков НБ-панк коллективов лежит горечь за Родину и беспощадный молодежный бунт.
Метамодернистское движение через постоянное колебание есть ничто иное, как своеобразная проекция диалектики. Постоянный единовременный цикл тезис-антитезис-синтез.
По словам Робина ван ден Аккера эпоха метамодерна будет означать конец для спокойствия, стабильности и безмятежности, характерных постмодерну. Конец «конца истории». Грядет новая эпоха великих потрясений, которую автор связывает с поднятием правого популизма и климатическими изменениями. Это так же увязывается с нашими абсолютно справедливыми и необходимыми притязаниями на передел сфер влияния и слом системы либеральной гегемонии в целом.
Говоря о возможности создания новых великих идеологий Аккер апеллирует к тому, что все попытки создать их натыкаются и будут натыкаться на неосознанное повторение идеологических установок и концепций модерна. К сожалению или к счастью автор не знаком с национал-большевистской идеологией. Как я говорил выше и неоднократно до того, национал-большевизм это не просто формула «национализм+большевизм». Грубейшей ошибкой является читать эти слова по отдельности. Это именно что цикл тезиса-антитезиса-синтеза. Нечто качественно большее, чем два этих понятия по отдельности. Устрялов говорил именно о переваривании Октябрьской революции русским народом. Об изменениях внутри самого большевизма. Современный национал-большевизм это не попытка повторения модерна, не постмодернистская идеология (в эпоху постмодерна настоящих идеологий вообще быть не может), это осцилляция, как она есть. После ознакомления с манифестом и тщательной рефлексии у меня не осталось сомнений, что национал-большевизм есть одна из великих идеологий грядущей эпохи.
Даниил Куликов
Статья на официальном сайте Партии Другая Россия Э. В. Лимонова
