Б - Безграмотность
Прямо сейчас на первом канале. Добил заголовок: Прохор Шаляпин провел дезоксирибонуклеиновую кислоту с предполагаемым сыном.
Прямо сейчас на первом канале. Добил заголовок: Прохор Шаляпин провел дезоксирибонуклеиновую кислоту с предполагаемым сыном.
1. Британская королевская семья и королевские пингвины, Лондон, 1938 год
2. Курт Кобейн на своем концерте, Ванкувер, 1991 год
3. Федор Шаляпин и Александр Куприн, 1900-ые
4. Гэри Олдман
5. Мэрилин Монро, 1928 год
6. Михаил Круг, 1982 год
7. Марлон Брандо, 1955 год
“Весной 97-го года я осуществил давно желанную мечту – поехал за границу. Еще в Варшаве мне бросилась в глаза резкая разница со всем тем, что я видел на Руси и что наблюдал теперь.
Конечно, извозчики ругаются везде одинаково, и жандармы, городовые в Польше таковы же, как в Москве, но все-таки на всем здесь лежал отпечаток иной жизни, иных привычек и навыков. Я насторожился, ощущая какое-то приятное беспокойство. От Варшавы поезд помчался со страшной быстротой, мне стало казаться, что сейчас он слетит с рельсов, и я все выходил на площадку, чтобы в случае катастрофы спрыгнуть с нее. Да и удобнее было с площадки смотреть на чужую, густо заселенную землю, на поля, так мало схожие с русскими полями. Здесь все росло густо, мощно, всюду чувствовалась любовная забота человека о своей земле, стояли среди полей каменные сараи, крытые черепицей, дымились трубы фабрик.
Промелькнула мимо меня Вена. Она показалась мне необъятной, а за нею сразу поплыли мимо меня пейзажи, которые я видел только на картинках и которые в действительности показались мне еще чудесней. Мелькали горы, воздушные мосты, сказочные замки, каменные лестницы, и всюду какое-то праздничное благоустройство...
Чем ближе к Родине, тем все более блеклыми становились краски, серее небо, ленивее и печальнее люди. Жалко было мне дней, прожитых во Франции, – вернутся ли они для меня? Досадное, тревожное чувство зависти глодало душу: почему люди за границей живут лучше, чем у нас, веселее, праздничней? Почему они умеют относиться друг к другу более доверчиво и уважительно? Даже лакеи в ресторанах Парижа и Дьеппа казались мне благовоспитанными людьми, которые служат вам, как любезные хозяева гостю, не давая заметить в них ничего подневольного и подобострастного. На несчастье, приехав в Москву, я узнал, что мой багаж где-то застрял. Как я ни добивался узнать – где именно? – никто из служащих вокзала не мог ничего объяснить мне, все говорили одно и то же:
– Придите завтра!
Это раздражало и в то же время вызывало чувство грусти, стыда за неловкость нашу. Я не знал, что мне нужно было визировать мой паспорт у австрийского консула, и не сделал этого. Меня задержали на австрийской границе, но все обошлось благополучно, все было сделано быстро: у меня взяли немного денег на какую-то телеграмму, взяли паспорт и отпустили, а на другой день по приезде в Москву я получил паспорт почтой. А вот здесь, у себя дома, я хожу по станции день, два, говорю на русском языке, который всем понятен, но мои соотечественники делают недовольные гримасы и заявляют, что им некогда возиться, отыскивая какой-то мой багаж. Во Франции я был нем, но каждый человек терпеливо выслушивал мою болтовню и старался понять меня. Сердце наполнялось тоской и обидой. Когда я высказал кому-то эти несколько наивные мысли и ощущения, мне заметили:
– Мы не можем тягаться с заграницей! Давно ли мы начали жить?
Но, право же, вовсе не нужно жить шестьсот лет для того, чтоб научиться держать город в чистоте! И почему молодое государство должно жить в грязи?”
Федор Иванович Шаляпин.
"Страницы из моей жизни.”
1916 г.
Однажды Федор Иванович Шаляпин ехал на извозчике в роскошной шубе.
Извозчик поворачивается и спрашивает: "Барин - генерал?"
Шаляпин ему говорит: "Да нет".
"Купец?"
"Да нет".
"А кто ж ты?"
"'Артист".
"Чего делаешь?"'
Он говорит: "Пою".
"О, делов-то. Когда я пьяный, я тоже пою."
Шаляпин говорит: "Да нет. Когда я пьяный, поет мой дублер Климов".
У Федора Шаляпина работал секретарь, который всеми силами пытался оберегать великого певца от назойливых посетителей. Как-то в гостиницу к Шаляпину пришел известный театральный критик. Петр встретил его, сказал, что Фёдор Иванович сейчас очень занят, но на все интересующие его вопросы он может ответить сам. Критик спросил:
"Каковы планы маэстро Шаляпина на ближайшее будущее?"
Секретарь начал излагать: "Сначала мы едем в Милан, где будем петь в "Ла Скала", затем в Лондоне дадим концерт в честь короля Англии, потом..."
Тут из соседней комнаты прогремел Шаляпин: "Замечательный план! Только не забудь взять меня с собой!"
Очи чёрные
Куплеты Мефистофеля
Ария Лепорелло
Марсельеза
Ария дона Базилио
Ф.И.Шаляпин:
-Спектакли в Милане и Монте-Карло сделали меня довольно известным артистом, и поэтому я получил предложение петь в Нью-Йорке.
Я давно уже интересовался Новым светом и страной, где какие-то сказочно энергичные люди делают миллиарды скорее и проще, чем у нас на Руси лапти плетут, и где бесстрашно строят вавилонские башни в 60 этажей высотою. Заключив в Париже контракт, который обязывал меня петь «Мефистофеля», «Фауста», «Севильского цирюльника» и «Дон Жуана», я сел на пароход и через шесть суток очутился на рейде Нью-Йорка.
Уже на пристани меня встретили какие-то «бизнесмены» — деловые и деловитые люди, театральные агенты, репортеры, — все люди крепкой кости и очень бритые, люди, так сказать, «без лишнего». Они стали расспрашивать меня, удобно ли я путешествовал, где родился, женат или холост, хорошо ли живу с женой, не сидел ли в тюрьме за политические преступления, что думаю о настоящем России, о будущем ее, а также и об Америке?
Я был очень удивлен и даже несколько тронут их интересом ко мне, добросовестно рассказал им о своем рождении, женитьбе, вкусах, сообщил, что в тюрьме еще не сидел, и привел пословицу, которая рекомендует русскому человеку не отказываться ни от сумы, ни от тюрьмы.
— Ол райт! — сказали они и сделали «бизнес»: на другой день мне сообщили, что в газетах напечатали про меня невероятное: я — атеист, один на один хожу на медведя, презираю политику, не терплю нищих и надеюсь, что по возвращении в Россию меня посадят в тюрьму.
Из личных писем Максиму Горькому от 2 ноября 1907 г. и директору императорских театров В.А.Теляковскому от 9 апреля 1908 г.; интервью, размещённому в газете "Киевский листок".