Пятая рота. Под солнцем южным... Окончание карантина (2)
11.2. Окончание карантина
На последнем занятии по инженерной подготовке мы взрывали тротиловые шашки.
Саперный капитан бережно достал из кармана деревянный пенал в гнездах которого серебрились десятка два детонаторов.
- Показываю! - объявил он нам.
С этими словами сапер извлек из пенала капсюль-детонатор, достал из мешка тротиловую шашку, нашел в ней специальный паз и воткнул туда детонатор.
- Обращаю внимание всех: с детонаторами обращаться бережно, ни в коем случае не встряхивать их и не ронять. Особенно вблизи тротила. Детонаторы чувствительны к тряске. Разлетимся тут как вороны. Показываю: бикфордов шнур обрезается под углом сорок пять градусов.
Он очень ловко отрезал кусок какого-то белого провода, действительно, под углом. Один кусок провода он вставил в детонатор и осторожно обжал его пассатижами. Второй он показал нам. На ровном срезе были видны крошки пороха. Капитан приложил к срезу спичку и чиркнул по ней коробком. Порох вспыхнул и шнур стал обугливаться в сторону детонатора в тротиловой шашке. Капитан положил шашку на землю и придавил камнем бикфордов шнур, который воспламенившись стал вертеться как поросячий хвост
- А теперь на сорок метров отсюда - бегом!
Мы отбежали на безопасное расстояние. И вовремя - потому что рвануло. Не сказать, что громко, пушка, к примеру, стреляет еще громче, но на краткий миг показалось оранжевое пламя взрыва и на том месте, куда капитан положил шашку была небольшая воронка над которой курился черный едкий дымок.
Фокус всем понравился. Вроде новогодней хлопушки, только еще эффектней.
- Две таких шашки разрывают рельс, - пояснил сапер, Кто хочет попробовать?
Попробовать, хотелось, конечно, всем, но было все-таки жутковато - вдруг сделаешь что-нибудь не так и эта хреновина оторвет тебе руку или ногу?
Я не страдаю пироманией, но мне с детства нравится, когда бабахает что-то рукотворное, что ты сам сотворил и поджег. Чуть не с яслей мы ставили опыты с карбидом, набивая им бутылки и заливая водой. Выделялся ацетилен и закупоренные бутылки разрывались на мелкие осколки. А сколько интересного можно было придумать с селитрой, перемешанной с сахаром? От обычных стартеров - детская забава - которые вылетали, оставляя за собой пышный огненно-дымный хвост, до катеров на реактивном двигателе, которые мы запускали в пруду.
Обтачивалась дощечка, изолентой к ней прикреплялся баллончик из под дихлофоса, набитый селитрой и сахаром. В баллончик вставлялся фитилек, чтоб огненной струей не обжечь руки. 'Катер' ставился на воду, поджигался фитиль, когда огонь воспламенял селитру, то под действием реактивной струи, катер стремительно улетал по воде от берега на несколько десятков метров, иногда достигая противоположной стороны пруда и еще немного прыгал по берегу, врезаясь в толпу загорающих граждан. Для этого, собственно мы и строили эти катера - мат мужиков, визг женщин, плачь перепуганных детей и мы - стремглав убегающие от пруда во избежание физической расправы.
Веселуха!
Кто-то скажет - хулиганьё. А я скажу: 'Нет, позвольте! На самом деле мы проводили эксперименты с твердотопливным реактивным двигателем'.
- Разрешите, товарищ капитан?
Господи! Неужели это я сказал? Ну, почему у меня язык работает быстрей головы? Кто меня за него тянул? Но судя по тому, что сапер протягивал мне детонатор, это именно мои голосовые связки колыхнули атмосферу. Стараясь ничего не перепутать я вставил детонатор в тротиловую шашку. Тротил я держал в руках первый раз в жизни. Видом своим он напоминал солдатское желтое мыло, завернутое в красную упаковочную бумагу. Ничуть не страшный. В шашке было высверлено отверстие, как раз под размер детонатора. Я с видом прилежного ученика, едва не высунув язык от усердия, отрезал метр шнура строго под углом в сорок пять градусов, вставил шнур в детонатор и так же как капитан, обжал детонатор пассатижами, закрепляя шнур и стараясь давить не очень сильно Потом я поднес спичку к срезу шнура и чиркнул. Ура! Победа! Шнур загорелся.
'А теперь бежим!' - захотелось мне крикнуть как в детстве, - 'Сейчас рванет!'.
Бодрым шагом мы снова отошли на безопасное расстояние и действительно - рвануло! И рванул эту шашку я! Гордости и радости моей не было предела.
- Молоток, - одобрил сапер, - считай, готовый диверсант.
Тротила было в мешке полно, но детонаторов на всех не хватило, поэтому диверсантами удалось стать только половине карантина. Нет, язык, все-таки, иногда в состоянии заменить голову. Ведь, если бы я с ним не высунулся, то мог бы остаться без такой забавы, как подрыв тротиловой шашки. Это вам не карбид с селитрой. Это настоящая, боевая взрывчатка. И бабахает она громче, хотя конечно до пушки ей далеко.
Меж тем, занятия по тактике и огневой шли своим чередом почти ежедневно. Востриков исповедовал принцип 'от простого - к сложному' и вводные на занятиях усложнялись день ото дня. Постепенно Востриков одел нас в каски и бронежилеты и теперь мы ползали почти в полной выкладке. Не хватало только вещмешков и саперных лопаток. Это было не совсем удобно: при ползаньи каска норовила съехать на глаза, как ее только не прикрепляй ремешком, а лишние шесть килограммов бронежилета сковывали движения и быстрее выматывали. Но был и несомненный плюс: теперь живот и грудь были защищены от камней и колючек титановыми листами бронежилета, хотя, коленям доставалось по-прежнему - полной меркой и они были сбиты в кровь.
В касках и бронежилетах под водительством Вострикова мы освоили способы преодоления минных полей и водных преград. Минные поля были воображаемыми, хотя с Вострикова бы сталось напихать на нашем пути 'итальянок'. Ну, так - для приближения условий к боевым и чтобы наука крепче в память входила. Но, слава Богу, Востриков не догадался устелить наш путь настоящими минами, хотя и разбрасывал порой взрывпакеты среди ползущих.
А водную преграду изображало каменистое русло пересохшей горной речки. Мы по тросам перебирались на другой берег (спасибо Оладушкину, научил - как) и вступали в бой с воображаемым противником. После горной полосы препятствий переправа через сухое русло была уже плёвым делом. Вдобавок - со страховкой. Что сложного? Уж не сложней, чем на десятиметровой высоте балансировать.
Без всякой страховки.
После того как мы форсировали водную преграду объявлялся перекур и тут я увидел природный феномен, объяснения которому не мог придумать. Я подозвал пацанов со взвода, показал Щербаничам, но и они не смогли сказать ничего определенного. Постепенно, к феномену подтянулся весь отдыхающий перед очередным штурмом карантин и даже Востриков подошёл и осмотрел.
- Смотрите, смотрите, товарищ капитан, - верещал я, - видите? Как такое может быть?
Востриков смотрел и видел, но, несмотря на свой опыт и воинской звание, объяснить это чудо природы не мог.
Метрах в шестидесяти от того пересохшего русла, через которое мы только что переправились, тёк ручей. Даже не ручей, а ручеек. Вероятно, он истекал из какой-то расщелины в горах и мимо полигона бодро бежал в низину. Повинуясь законам природы он журчал сверху вниз по камушкам, перекатываясь в крохотном желобке, который прорыл в каменистом афганском грунте. Вода в нем была холодна, прозрачна и совсем не пахла казенной хлоркой. Обнаружив этот ручей, я немедленно наполнил свою фляжку ледниковой горной водой, выплеснув из нее невкусный чай.
Феномен был такой: желобок, в котором тёк ручеек встречал на своем пути небольшой пригорок, но не обтекал его стороной, а пробегал, перекатываясь через него. Вопреки всем законам тяготения поток взбегал на этот бугорок и стекал с него дальше по тому же руслу, не расплескиваясь и даже не давая брызг. И что бы вы сказали своему школьному учителю физики, когда бы увидели как вода течет не вниз, а в гору? Совершенно явственно это можно было разглядывать из близи и как угодно долго. Ручеек тек, не переставая перемахивать через возвышение. И перемахивал через бугорок. Это можно было бы списать на оптический обман, но полсотни человек дивились, наблюдая одно и то же: вода переливалась через эту неровность не расплескиваясь и не снижая скорости, будто текла не по камням, а по трубе. Поток шел снизу вверх . Походило на массовое сумасшествие.
- Видите, видите, товарищ капитан? - не унимался я, выражая общее изумление.
Востриков видел. Видел то же самое, что и пятьдесят четыре сержанта: вода в ручье по прорытому руслу взбиралась на пригорок и перетекала его. Не разливалась стороной, не давала брызг, не создавала запруды, а будто бы опровергая все законы природы свободно текла вверх!
Что мог на это сказать начальник карантина, не имея разумных объяснений? Он и сказал:
- Да-с... Бывает. Карантин - к бою!
Мы напялили каски, похватали автоматы и приготовились к выполнению очередной вводной. А почему вода ползет вверх, мне объяснили через год. Под самый дембель. Один неимоверно умный дух, который перед призывом успел закончить физмат успокоил меня, рассказав, что законы физики никто не отменял. Они продолжают действовать даже в Сороковой армии самостоятельно и без всякого приказа сверху. Вода как должна была течь вниз, так вниз и течет. Просто в горах сила земного притяжения искажена и чем выше предмет, тем сильнее искажение. Человека притягивает не к центру Земли, а к основанию горы и он стоит под небольшим углом к горизонту. Наши органы чувств нас обманывают и мы не замечаем отклонения. Нам кажется, что вода ползет вверх, хотя она льется как и положено вниз.
Последние три дня карантина мы штурмовали дом с целью его захвата.
Обыкновенная мазанка без крыши, оконных рам и дверных косяков. На месте окон и двери - прямоугольные отверстия с выщербленами от былых обстрелов и минувших штурмов наших предшественников из старших призывов.
Согласно вводной, которую дал Востриков, пара сержантов должна была захватить этот глиняный сарай с рубежа восемьдесят метров.
Третий день пара за парой, упакованные в каски и бронежилеты, громыхая из автоматов, штурмовали эту мазанку. Востриков сопровождал каждую пару метрах в пяти сзади иногда приговаривая соискателей:
- Убит!
После 'смерти' одного из пары, с дистанции снималась вся пара.
- Товарищи сержанты! - объяснял нам капитан, - Ваша задача: научиться захватывать здания без потерь! В кишлаках, которые вам придется прочёсывать, десятки таких же убогих хибар. И мы не имеем права терять людей при штурме каждого. Следующая пара - на исходную.
Новая пара сержантов занимала свое место на исходной, только для того, чтобы через несколько минут быть 'убитой' Востриковым.
Рыжий смотрел на все эти игры с выражением презрения. С тем выражением, с которым художник смотрит на маляра. Оба работают с красками, но результат деятельности - различный.
Рыжий просто сидел и курил, глядя как карантин безнадежно штурмует мазанку.
- И хрена ли ты тут сидишь, весь такой из себя умный? - подсел я к нему.
- А что делать? - разумно переспросил он меня.
- Ну, покажи класс! - я показал рукой на домишко, который безуспешно штурмовала очередная пара.
Рыжий откинулся на спину, лег прямо на землю и, заложив руки за голову, мечтательно смежил глаза:
- А какой смысл?
- Не понял?! - я был поражен таким спокойствием.
- Какой смысл жопу рвать? Через день-другой карантин все равно разгонят. Востриков нам не командир. У нас, после распределения, будут свои командиры и свои деды с черпаками. Так какой смысл пот проливать?
Резонно. И грамотно. Я сам как-то до этого не допер.
- Ну, а ты, разведка, - все же не унимался я, - к примеру, сможешь взять этот дом?
Рыжий сдвинул панаму и из под полей посмотрел на меня одним глазом:
- Делов-то! Только они не правильно его штурмуют.
- А как надо?
- Ну, - зевнул Рыжий, - в учебке нас этому учили. Я этот домик тыщу раз штурмовал в Ашхабаде. Они совсем не так делают.
- Так покажи, как надо!
- Ага! - усмехнулся Вовка, - я буду тут по камням ползать, а ты здесь сидеть, тащиться, и прикалываться с меня? Нет уж! Пойдем вместе. Покажу.
Во мне поднялась злость: я уже два раза был 'убитый', а этот хохол сидит тут, выпендривается и еще меня подначивает!
- А пошли! - заявил я ему.
Мы подошли к Вострикову и я доложил:
- Следующая пара: Сёмин-Грицай.
- На исходную, - скомандовал капитан.
Мы отправились на рубеж, с которого надлежало начать атаку.
- А теперь вот, что: слухай сюды, - начал Рыжий, когда мы вдвоем с автоматами наперевес поплелись на исходную, - они делают всё не так!
- А как надо? - не понял я.
- Они дом штурмуют с фронта. Это неверно, - пояснил Рыжий, - штурмовать надо с угла.
- Почему?
- Потому. В комнате может быть несколько человек. Они могут стрелять с подоконника, а могут и из глубины комнаты, откуда ты их не увидишь. Усёк?
- Ага. А они тебя будут видеть как на ладони.
- Соображаешь, - одобрил Рыжий, - И капитан совершенно прав, когда 'убивает' пацанов. Так штурм не ведут. Слухай дальше. Идем парой с угла, так, чтобы были видны два окошка, то есть, чтобы просматривалось две стены дома. Усек?
- А на хрена? - я еще не усек.
- Дура! - возмутился Рыжий, - Когда штурмуешь с фронта, по тебе могут вести огонь все, кто находится за окошком. Может, их там человек шесть. А когда идешь с угла, то для того, чтобы по тебе прицелиться, тому, кто в доме, самому нужно стрелять с угла. С двух окошек - максимум два человека! Причем один из них будет вести огонь с неудобной руки. Усек теперь?
Усёк. До меня дошло, наконец и я представил себе то, что представлял себе Востриков: из дома, из глубины комнаты, по наступающей паре ведут огонь на поражение сразу шесть человек. Причем, обороняющиеся видят, куда и в кого они стреляют, а наступающие цели для обстрела не видят и видеть не могут. При таком раскладе их можно глушить хоть из рогатки: ближе, чем на двадцать метров к дому они не подберутся, а будут неизбежно убиты в реальном бою. А если атаковать дом с угла, то тем, кто в этом доме находится, просто не останется места для прицельной стрельбы и шансы почти уравниваются: двое наступающих против двоих стреляющих. Но, опять-таки! Они - за стеной! А мы - на открытой местности. Пусть, одному из них не совсем сподручно будет вести по нам огонь, но он - за укрытием. А мы - на голой земле. С колючками и острым гравием. И все коленки в крови.
- Не ссы, - продолжал увещевать меня Рыжий, когда я поделился с ним своими размышлениями, - работаем так же, как и при наступлении на открытой местности: я побежал, ты прикрываешь. Я упал, начинаю вести огонь - бежишь ты. Перебежки - не более шести-семи шагов. Твоя задача: не попасть в кого-то конкретно, а попасть в окошко. Даже, если ты и не попадешь кому-то в лобешник, то твои пули пощекотят ему уши и он на пару секунд отвлечется от стрельбы. За это время я успею перебежать и открыть огонь, чтобы смог перебежать ты. Запомни: перебежал, упал, очередь в одно окошко, очередь в другое. И снова побежал. Потому, что за это время я успею перебежать и открыть огонь, прикрывая тебя. Усёк?
Усёк. Чего уж проще.
- Но они же будут живые, когда мы подбежим к дому!
Рыжий посмотрел на меня как на больного. Связь - не войска, а так... Придаток. Настоящим делом занимаются только разведчики.
- Живая сила в замкнутых помещениях уничтожается гранатой, - не то изрек, не то процитировал он, - гранатой, а не из автоматов. Подбежим, метнем в окошко - и будь здоров!
- Пошли! - махнул рукой Востриков.
Мы уже минут пять толклись на исходной, пока Вовка объяснял мне букварь тактического мастерства при захвате зданий.
Мы стартанули, смещаясь от исходной вбок и нацеливаясь брать глиняную избушку с угла. Я шёл правым, Рыжий - левее. Как и было оговорено, выйдя на траверз в сорок пять градусов, я упал и дал две очереди по окошкам: татах-татах. У меня ушло на это ровно четыре патрона, а Рыжий улегся метрах в трех впереди меня и изготовился к стрельбе. Едва он дал первую очередь, как я вскочил и пробежал свои семь шагов. Вторая очередь сопровождала мою перебежку. Я лег, вскинул свой автомат и снова дал по окнам: татах-татах. Четыре пули улетели в два пустых окошка. Рыжий снова переместился вперед и нацелился на дом. Его очередь совпала с моим рывком: Я откинул каску с глаз на затылок и пробежал свои метры, прежде, чем плюхнуться и открыть огонь, прикрывая передвижения Рыжего. Споро и сноровисто, поочередно постреливая, мы достигли угла дома. Все это время за нами неторопливо шел Востриков. Рыжий переполз от угла к окошку, сел под ним и потянулся в карман за сигаретой.
- Граната, товарищ капитан, - пояснил он Вострикову.
- Принимается, товарищ сержант, - согласился капитан, - допускаю, что вы, подобравшись к дому без потерь, метнули гранату в помещение и вывели из строя живую силу противника. Карантин, становись!
Карантин, наблюдавший наш штурм со стороны, подошел и построился в две шеренги.
- Равняясь! Смирно! - рявкнул Востриков.
Мы с Рыжим как две сироты стояли перед строем и не знали что нам делать: идти вставать в строй без разрешения начальника - дерзость, оставаться перед строем - глупость. Даже в туалет нельзя. Чтоб чем-то себя занять в эту неловкую паузу, я отсоединил магазин от автомата, передернул затвор, подобрал отлетевший патрон и, щелкнув курком, поставил автомат на предохранитель.
Всё, как учили.
- За успехи в боевой подготовке от лица службы объявляю младшим сержантам Грицаю и Сёмину благодарность! Дом штурмуется так и только так! Вольно, встать в строй.
Это он кому?
Это он про кого?
Это он мне и про меня?! Мне, начавшему службу с губы? Мне, не пехотинцу даже, а связисту? За штурм дома - благодарность?!
Ну, спасибо, Вовка! Помог советом.
В строй я вставал так, будто у меня на груди горит звезда Героя, а мои однопризывники - толпа оборванцев в замусоленных хэбэшках.
Через два дня карантин окончился и нас направили в свои подразделения.
Андрей Семёнов
Под солнцем южным...
Пятая рота. Под солнцем южным... Тактика
9. Тактика
Когда я забежал в модуль, карантин уже получал оружие и выходил строиться. Щербаничи и разведчики, с которыми мы пересекли границу, окружили меня возле тумбочки дневального:
- Ну, что там?!
- Ну, что?
- Как на губе?!
- Сильно гоняют?
Я оглядел их счастливый, что снова нахожусь среди них, но марку не уронил - как ни крути, а теперь я уже не просто дух, а дух бывалый, сидевший на губе.
- Губа как губа, - похвастался я, - ничего особенного.
Щербанич-старший пихнул мне в бок что-то твердое:
- Держи. Твой автомат и подсумок.
Этот Афган не переставал меня удивлять! Как будто попал на другую планету, где жизнь течет по своим, особым законам. Будто не в родных Вооруженных Силах течет эта жизнь, а в некоем загадочном и недоступном простым смертным Эльдорадо: кормят от пуза, даже на губе, патроны и гранаты в парке валяются под ногами вперемешку с булыжником, автоматы раздают всем встречным и поперечным. В Союзе процедура выдачи оружия происходила несколько иначе: дежурный по роте под присмотром бдительного старшины, выдавая курсантом закрепленные за ними автоматы, записывал номер каждого в 'книгу выдачи оружия' - прошнурованную, пронумерованную и скрепленную печатью части и подписью начальника штаба. Получая автомат, каждый курсант расписывался напротив своей фамилии в том, что он получил АК-74 именно того номера, который указан в книге. В роте сто восемьдесят курсантов в шести взводах и при них восемнадцать сержантов, которые тоже получают оружие. Понятно, что за пять минут все оружие не получат. Процедура растягивалась на час. Перед полевым выходом час получаем оружие, после полевого выхода час сдаем. Ошалевший дежурный, метался по оружейке и судорожно сверял номера на автоматах с записанными в книге прежде, чем потный и уставший курсант ставил его обратно в пирамиду. То и дело орал: 'Куда прешь?!', 'У тебя номер не сходится!', 'А где четвертый магазин?', 'Куда ты ставишь, идиот, я у тебя еще его не принял!'. Крик, гам, мат, неразбериха. А тут, даже не я этот автомат получал, а мне его, как белому человеку и пострадавшему от шакальего произвола, товарищ принес. Дежурный по роте единственно, что сделал для контроля, так это вышел на крыльцо модуля, пересчитал стволы за правым плечом каждого сержанта и крикнул Вострикову:
- Пятьдесят четыре, товарищ капитан.
Востриков, красавец, даже усом не шевельнул в сторону дежурного: пятьдесят четыре - так пятьдесят четыре. Хоть сто пятьдесят четыре, хоть шестьсот шестьдесят шесть.
Дежурный, поняв, что если будет мелькать на крыльце дальше, то может и нарваться, вернулся к тумбочке дневального, достал из нее книгу выдачи оружия (очень похожую на свою подружку в Союзе - прошнурованную, пронумерованную и скрепленную полковой печатью - только незаполненную, с девственно чистыми листами, будто в этой роте оружие не получал никто и никогда) и сделал запись о том, что сего дня двадцать седьмого октября месяца года от Рождества Христова одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого капитан Советской Армии Востриков получил из оружейной комнаты ремроты автоматов системы Калашникова модификации АК-74 ровно (цифрами и прописью) пятьдесят четыре штуки. Через минуту дежурный по роте забыл и про автоматы и про Вострикова, увлеченный жирной мухой, которая колотилась в стекло оружейки.
Строй застыл, ожидая дальнейших приказаний. Кончилась возня, смолкли шепотки. Сто восемь глаз преданно глядели на капитана. Возле капитана крутились два шакала: уже знакомый мне лейтенант Тутвасин, тот самый козёл, который меня вчера вечером сдал на губу, и долговязый, нескладный какой-то старлей с пушками на воротнике - артиллерист. Если Тутвасин покрутился, покрутился возле Вострикова и занял, наконец, свое место на правом фланге, как командир первого взвода карантина, то старлей никак не мог для себя решить: оставаться ему возле начальника или идти в середину строя, где и положено стоять командиру второго взвода. Он, наверное, решал бы эту дилемму дольше Буриданова осла, если бы Востриков не надломил бровь:
- Какого хрена тут шьешься, старший лейтенант? Встать в строй!
- Есть! - откозырял старлей и встал на место.
- Младший сержант Сёмин. - это Востриков обращался ко мне.
- Я! - гаркнул я из второй шеренги.
Единственным моим желанием сейчас было, чтобы Востриков забыл о моем существовании до конца карантина, а еще лучше - до самого дембеля.
- Пока вы вчера, товарищ младший сержант, с земляками пьянствовали, ваших товарищей распределяли по взводам. Вы - во втором взводе. Встаньте в свой взвод.
- Есть!
Радости моей не было предела: я залез в первый взвод по привычке строиться по ранжиру, а ростом меня Бог не обидел, и весьма горевал, опасаясь, что этот злобный козёл Тутвасин, будучи моим командиром взвода, пожалуй, устроит мне светлые денечки. А с нескладным старлеем, можно и ужиться. Тем более, что он артиллерист и дела пехотные ему должны быть до лампады. Я встал во второй взвод. Рядом с Щербаничами и разведчиками.
Насчет козла я, наверное, был все-таки неправ. Никакой Тутвасин не козёл: ростом не вышел. Даже до козла не дотягивает. Так... козлёнок. Малёк.
С детского сада есть у меня нехорошая манера: давать клички плохим людям. Причем, иногда так удачно получается, что новое погоняло намертво пристает к негодяю. Удивительное дело! В полку служил старший лейтенант Маликов. Был даже старший лейтенант Мальков, но Мальком весь батальон безошибочно звал Тутвасина.
И это не прибавило ему симпатии ко мне.
Тем временем Востриков повернулся к строю, критически оглядел нас и спросил:
- Товарищи сержанты, сейчас будет занятие по тактической подготовке с боевыми стрельбами. Кто из вас видит автомат первый раз в жизни?
Строй заржал. Шутка понравилась: до присяги три патрона стреляет даже стройбат, ну, а мы-то - козырные пацаны. Не только стрелять из автоматов, но даже и разбирать их уже умеем.
- Тогда так, орлы, - продолжил Востриков, - автоматы без команды с предохранителя не снимать, патрон в патронник не досылать. Увижу заряженный автомат - приклад об башку разобью. Вопросы?
- Никак нет! - дружно гаркнул строй.
- Вы, четверо, - Востриков показал на левофланговых, - быстренько из оружейки принесите два ящика патронов. Остальные - нале-ВО! Левое плечо вперед, шагом МАРШ!
Строй стал заворачивать мимо модуля к полковым воротам. Из мазанки КПП выполз дневальный, распахнул ворота с красными звездами. За воротами стояли два 'Урала'.
- По машинам! - скомандовал Востриков, когда вернулись четверо, посланные за патронами.
К нашему удивлению, на этот раз в кузове под тентом было чисто: чистые скамейки и выметенный пол кузова радовали глаз. Едва последний залез в кузов, как 'Урал' тронулся.
Немедленно был откинут передний полог, и встречный ветер залетел под тент как в аэродинамическую трубу для того, чтобы вылететь через задний борт.
'Сытый желудок, хорошая компания. Что еще нужно для службы?', - размышлял я, не вслушиваясь в разговоры однопризывников, - 'А для счастья?'
Вопрос был философской глубины и я об него споткнулся, не зная ответа. Для начала я решил, что не уверен насчет всего 'Счастья', но сейчас неплохо было бы познакомиться с красотами Афгана и местными достопримечательностями.
'Урал' поехал вдоль каменного забора полка, обогнул парк и выехал на какую-то скверную дорогу, от тряски по которой выворачивались кишки. Мы еще не знали, что по афганским меркам - это проспект. Дороги бывают и хуже и гаже. А то и не существуют вовсе. За задним бортом открывался прекрасный вид на унылую безжизненную пустыню, которую мы пересекли вчера. Пустыня эта перетекала своими барханами на восемьдесят километров к северу от полка до самого Хайратона. Смотреть на нее не хотелось: от пустыни веяло какой-то скукой. Я встал к переднему борту. Тут пейзаж был немногим краше: прямо по курсу высились дикие горы и уходили вправо и влево до горизонта. Ни травинки, ни кустика на них тоже не было. Такая же пустыня, только поставленная вертикально. Километрах в трех от полка обнаружилось какое-то селение. 'Урал' подъехал ближе, и можно было ясно разглядеть пять-шесть крохотных глинобитных домиков огороженных глиняной же стеной на манер крепости. 'Урал' въехал в крепость, но пробыл там только несколько секунд - ровно столько, сколько потребовалось, чтобы въехать в одни ворота и выехать в другие. Но этого времени оказалось достаточно, чтобы разглядеть весь кишлак Глиняная стена, которую, судя по ее виду, возводили еще во времена Тимура, во многих местах обвалилась, а ворот было не двое, а четверо, так как кишлак располагался на перекрестке. Поперек нашей дороги шла другая, из желтого кирпича, стертого, выбитого и запорошенного песком: остатки Великого Шёлкового Пути или Старая Кундузская дорога. Века назад вела эта дорога из Кундуза в Хайратон, Мазари-Шариф, Шибирган и дальше, в Газни и Иран. Полторы-две тысячи лет назад стоял на этом месте шумный караван-сарай, который содержали евреи-рахдониты, и где купцы, шедшие навстречу друг другу из Европы и из Китая, находили отдых для себя и воду для верблюдов. Но много мутной воды унесла Амударья в пески Средней Азии за эти годы. Не стало ни купцов, ни рахдонитов, ни караван-сарая. Остались только верблюды и нищий никчемный кишлак Ханабад. Советские войска построили Новую Кундузскую дорогу из бетонки чуть севернее Ханабада, и само название кишлака - 'Ханский Город' - в двадцатом веке звучало издевкой над блистательным и благополучным прошлым. Тоже мне - город! Шесть ветхих халуп, притулившихся к полуразрушенному глиняному забору.
Я сел обратно на скамейку и просидел так до самого полигона. 'Урал', то и дело потряхивая нас на колдобинах, забирал все выше и выше в гору. Наконец он остановился, укатав нас с непривычки до тошноты. Проехали мы никак не больше десяти-двенадцати километров.
- К машине! - Востриков подал команду.
Пассажиры обоих 'Уралов' попрыгали на землю.
- Становись!
Мы построились повзводно, и я занял свое законное место во втором взводе, подальше от злобного гаденыша-Малька.
- Внимание, товарищи сержанты, - обратился к нам Востриков, - сейчас мы немного поиграем в войну. Занятие по тактической подготовке с первым взводом проводит лейтенант Тутвасин.
- Есть! - с готовностью отозвался Малёк.
- Со вторым взводом... - Востриков оглянулся на неуклюжего старлея, - Вы что оканчивали, товарищ старший лейтенант?
- Артиллерийское командное, - развел руками старлей.
- А в каких частях в Союзе службу проходили?
- В корпусной артиллерии.
- Это на стопятидеятидвухмиллиметровых?
- Так точно, товарищ капитан.
- Понятно, - вздохнул Востриков, - автомат видели только на присяге и в карауле.
- Так точно. - подтвердил старлей.
- Тогда так. Со вторым взводом занятие проведу лично.
Востриков обернулся к Мальку:
- Занимайтесь, товарищ лейтенант.
- Есть! Взвод становись! Напра-во! Левое плечо вперед шагом - марш.
Первый взвод под командой Малька потопал в свой угол полигона.
Полигон располагался в самом предгорье. Уходя почти отвесно ввысь, внизу горы переходили в сопки, которые толстыми извилистыми щупальцами уходили еще ниже на несколько километров - к пустыне. На широком гребне самой большой сопки был оборудован полковой полигон: смотровая вышка из глиняных кирпичей, две цепочки бетонированных траншей для стрельбы и, на директрисе огня, два ряда автоматических мишеней - грудные за двести метров и ростовые за четыреста. Совсем далеко, метров за восемьсот стояла еще одна пара ростовых мишеней - для снайперов и пулемётчиков. При попадании мишени ложились и через несколько секунд подъемный механизм возвращал их в прежнее положение. Метров в пятидесяти правее вышки был вкопан Т-62. Ход из танкового капонира вел в отрытую тут же землянку. Это было жилище полигонной команды, которая ремонтировала мишени, чинила подъемные механизмы и несла караульную службу.
Востриков оглядел наш взвод:
- Внимание, товарищи сержанты! Сейчас мы с вами будем отрабатывать действия мотострелкового взвода в наступлении. Мотострелковый взвод наступает по фронту в сто пятьдесят метров. Расстояние между соседними бойцами пять - десять метров. При действии в наступлении всем и каждому сохранять это расстояние. Не разрывать и не сокращать дистанцию. Вопросы?
Вопросов не было, так как все было предельно ясно. В учебке мы это отрабатывали. По команде Вострикова взвод растянулся цепочкой и с автоматами на перевес пошел на штурм противоположной сопки. Это было не особенно сложно: спустились с одной сопки и, стараясь держать ровную линию, поднялись на другую. Даже не запыхались.
- Молодцы! - похвалил нас капитан, - Усложняем задачу. Таким макаром, как написано в Боевом уставе, только сбежавших зыков ловить. Понятно, что противник будет вести огонь на поражение по наступающей цепи. Для уменьшения вероятности попадания пуль и осколков наступление ведется следующим образом: передвижение каждый солдат осуществляет не по прямой, а зигзагообразно, максимально пригнувшись к земле. Передвижение осуществляется короткими перебежками. Восемь-десять шагов пробежал - упал. Выждал четыре - пять секунд - продолжил движение. Вопросы?
Маневр был сложнее предыдущего, но вопросов не было. Вот только падать в чистой хэбэшке в пыль не очень хотелось. Добро бы просто в пыль. Так нет! Вся она перемешана с колючками и острыми камнями. Проползи по ней метров двадцать - все колени и локти раздерешь в клочья до крови. Эх! Где ты, Россия?! Вот где ползать-то! Упал в мягкую травушку-муравушку и ползи как по шёлковому матрасу. В Туркмении мы как-то ползали разок на тактике. Потом долго доставали колючки из живота.
Взвод без энтузиазма снова развернулся в цепочку, утешаясь мыслью, что тяжело в учении - легко в бою, не мы первые, не мы последние тут ползаем. По команде капитана мы повели наступление обратно на полигон. Перебегая и падая, мы спустились в ложбину между сопками, перебегая и падая, поднялись на сопку. Захватив штурмом полигон мы были грязнее чертей: мало того, что хэбэшки были в пыли и колючках, так еще и пыль, смешалась с потом и растеклась по лицам грязными разводами, придавая нам совершенно зверский вид.
- Молодцы! - снова похвалил нас Востриков, - Еще более усложняем задачу. Одним из главных элементов наступательного боя является ведение огня по противнику. Огонь ведется следующим образом: при перебежке намечаете себе цель, ложитесь для стрельбы, двумя-тремя глубокими вдохами выравниваете дыхание, ловите цель в прицел и даете одну-две очереди. Противник наверняка заметит вспышку от вашего автомата и будет ожидать, когда вы поднимитесь с данной точки для того, чтобы прицельным огнем убить вас или ранить. Поэтому (примите это как закон), никогда и ни в коем случае не поднимайтесь в атаку с той точки, с которой вели огонь! Следует перекатиться или переползти на три-пять метров вправо или влево и только оттуда снова подняться и продолжить наступление. Напоминаю, что передвижение по полю боя осуществляется перебежками, как можно ниже пригнувшись к земле. Вопросы?
- А куда стрелять, товарищ капитан? - решился переспросить кто-то из строя.
- А мне по фигу. Хоть в воздух. Главное - не попасть в задницу вырвавшимся вперед. Выберете себе кустик или камень - его и обстреливайте. У нас сейчас не огневая подготовка, а тактическая. Цель занятия - привить вам и закрепить навыки перемещения на поле боя при действии в составе подразделения, а не прицельная стрельба. Еще вопросы?
Вопросов больше не было.
- Внимание, взвод. Сейчас вы получите патроны. Снарядите по два магазина. Один - в автомате, второй - в подсумке. Без команды автоматы с предохранителя не снимать, затвор не передергивать.
Подтащили ящик с патронами, сбили крышку. В ящике оказались две тяжелых цинковых зеленых коробки и больше ничего. Хоть зубами открывай. На крышке каждой коробки стояла маркировка: 'ПС 5,45 1080 шт.'. Востриков достал из ящика небольшую плоскую железяку, закругленную на одном конце и с острым лепестком на другом. Несколько человек по очереди попытались открыть цинк - бесполезно.
'Напризывают в армию криворуких!' - я посмотрел на открывавших с презрением, - 'Большую консервную банку открыть не могут! Была бы там тушёнка - вмиг бы расковыряли'.
- А ну, дай, - я оттер плечом очередного сержанта, который безуспешно возился с цинком, - смотри, сынок, как дядя делает.
Я взял железяку и попытался проткнуть цинк. Железяка соскользнула, и я ободрал себе костяшки пальцев об угол коробки. Тогда я снова приладил железяку, направив острый лепесток в крышку. Хлопнул сверху левой ладонью - и только отшиб себе ладонь. На крышке появилась крохотная вмятина. Не поддавалась, падла! Вострикову надоело смотреть как тридцать человек мучают одну коробку и он прекратил наши жалкие потуги, в несколько взмахов вскрыв крышку. Под крышкой оказались плотно уложенные бумажные кубики, в которые были упакованы патроны. В каждом бумажном кубике по тридцать штук. Аккурат, чтобы хватило снарядить магазин. На два магазина хватило немногим, и Востриков так же ловко вскрыл второй цинк. Я взял две пачки патронов и уселся снаряжать магазин. Первые несколько патронов вошли легко, но дальше дело застопорилось: сжимаясь, пружина в магазине сделалась тугой и приходилось прилагать большие усилия, чтобы запихнуть очередной патрон. Похоже, у остальных были такие же трудности и самый сильный не смог затолкать больше двадцати патронов. Видя наше бессильное усердие и, видимо догадавшись, что конца краю этому не будет, Востриков взял чей-то магазин, присел на корточки и, набрав в левую ладонь пригоршню патронов, показал: как надо снаряжать. Уцепив правой рукой магазин в верхней его части, капитан вставил патрон в гнездо, придержал его большим пальцем и несильно стукнул магазином о коленку. Под тяжестью патронов пружина осела, и новый патрон без труда сел на место. Подавая левой рукой новые патроны, Востриков ритмично постукивая себя магазином по коленке, быстро и без труда снарядил магазин: стук-стук-стук-стук - и готово! Я бы и прикурить не успел за это время.
- Понятно? - Востриков поднялся и бросил магазин владельцу.
По такой методе дело пошло веселее и через пару минут мы снарядили оба магазина.
- Становись! - подал команду Востриков, - Засечем время. Норматив - четыре минуты. Взвод! К бою!
По команде мы бегом растянулись в цепь.
- На рубеж - гребень соседней сопки, в атаку - вперед!
Если честно, мне было страшно. Остальным, наверное, тоже. Я не показывал этот страх, но он возник во мне. Пусть война была ненастоящая и спереди нас не поливали огнем душманы. Но настоящими были автоматы в руках и патроны в примкнутых магазинах - тоже были всамделишные. Каждый такой патрон, пулей вылетев из ствола, мог прихватить с собой чью-то жизнь.
Навсегда. В вечность.
На стрельбах в учебке возле каждого стрелявшего стоял офицер или прапорщик и внимательно следил за каждым движением курсанта. Если курсант допускал оплошность, то его немедленно отстраняли от стрельб и отбирали патроны. Да и патронов-то тех было - смех один. По три штуки в одни руки. А тут - с места в карьер. Вот тебе автомат, а вот тебе шестьдесят боевых патронов. И над душой никто не стоит. Востриков при всем желании не смог бы уследить за тридцатью движущимися цепью сержантами.
Краем глаза уловив, что атака уже началась и мои соседи двинулись вперед, я пригнулся и побежал по-заячьи зигзагом, будто хотел запутать следы. Пробежав метров шесть я плюхнулся на землю. Терять было нечего: хэбэ уже все в грязи, все равно стирать, а рожей моей можно было пугать грешников в аду. Я упал на землю и моментально десятки колючек и камешков, прокусив ткань хэбэшки, воткнулись мне в грудь и живот. Справа и слева послышался стрёкот очередей: та-тах, та-тах.
'Блин! А чего же я не стреляю?!', - мелькнуло в мозгу.
Рывком дернув затвор на себя, я изготовился к стрельбе. Ничего примечательного, никакой достойной меня цели я не увидел в горячке и выпустил пару очередей в никуда. Лишь бы строго вперед и лишь бы ни в кого не попасть. Не ставя автомат на предохранитель, я подкинулся и снова пробежал десяток метров, все так же петляя. Внимание мое было сосредоточено на том, чтобы не отстать от цепи и не вырваться вперед, поэтому, я вертел головой во все стороны для ориентации в пространстве. Стрельба боевыми патронами - дело серьезно и разгильдяйства и невнимания не терпит. Можно влепить кому-нибудь в задницу пару пуль и угодить под трибунал, а можно и самому получить от такого же 'вояки' как ты сам.
Наконец, цепь спустилась в ложбину и пошла наступать вверх по сопке. Наверняка с расстояния можно было представить, что здесь идет ожесточенный бой: тут и там раздавались автоматные очереди, будто наши автоматы переговариваются между собой. На вершину я выполз одним из первых: спасибо Микиле и хорошей физической подготовке. Первыми на сопку поднялись - надежда Сухопутных Войск и Сороковой Армии - выпускники нашей учебной дивизии: разведка, связь и пехота из Иолотани. 'Белорусы' безнадежно сдохли. Это был не первый подъем на сопку, сказалась усталость, а парни, видать, в горах впервые, 'ходить' не умеют, да и с физподготовкой у них в учебке было не так сурово как у нас. В норматив, разумеется, мы не уложились.
- Отбой! - За спиной возник Востриков, - автоматы - на предохранитель. Отсоединить магазины. Отвести затворные рамы. Приготовить оружие к осмотру.
Взвод снова построился, все отсоединили магазины, передернули затворы, выплёвывая из автоматов патроны, и отвели затворные рамы назад. Востриков проходил вдоль строя и смотрел: не остался ли у кого патрон в патроннике.
- Осмотрено, осмотрено, осмотрено, - то и дело проговаривал он, передвигаясь от одного сержанта к другому. 'Осмотренный' отпускал затвор, щелкал курком, ставил автомат на предохранитель и вешал его за спину на ремень. Н а сегодня война окончена.
Боже! Как же я устал! Гудели ноги, ныла спина, едва шевелились руки. Все тело было разбито и разломано. Самое лучшее сейчас было - прилечь и подремать минут сто.
- Взвод! Становись!
Востриков не устал ни капли. Хрена ли ему?! Не он штурмовал сопку. Не он бежал, падал и стрелял. Он шёл сзади цепи как на прогулке и налегке. Ни автомата, ни подсумка.
- На рубеж - смотровая вышка - шагом - марш!
Взвод в колонну по три стал спускаться с 'отвоеванной' сопки в ложбину для того, чтобы подняться на полигон. На заплетающихся ногах мы приковыляли к вышке. Казалось бы - ничего сложного и тяжелого: три раза спустились с сопки и три раза поднялись. Вроде и расстояние преодолели не особенно большое. Глубокая, метров сорок глубиной, ложбина и два склона в нее примерно по полтораста метров. Ну, да: склоны были крутоваты, но и за три 'штурма' мы пробежали никак не больше километра. Что ж так запыхались-то?
Нет! Плохо я думал о Вострикове! Глупый и никчемный дух, я преждевременно и необоснованно винил его во всех своих несчастьях. В том, что устал, в том, что весь грязный с головы до пяток, в том, что мне еще восемнадцать месяцев тарабанить до дембеля.
А Востриков, красавец, пока мы играли в войну, послал один 'Урал' в полк и приказал привезти из столовой горячую пищу.
Война - войной, а обед по расписанию!
В трех тридцатишестилитровых термосах плескался горячий борщ, прела сечка, перемешанная с тушёнкой, и пузырился яблоками и черносливом компот. Да что так не служить?! Обед тебе привозят прямо в 'поле'! В одном мешке, сброшенном прямо на землю, лежал белый и пушистый хлеб, в другом - стопка синих гетинаксовых тарелок - шестьдесят штук: на нас, на офицеров и на водителей. Для первого, второго и третьего был только один черпак. Но это уже не проблема. Проблема в другом: не было ложек. Ложки были у старослужащих и дальновидных водил 'Уралов', которые из уважения уступили их офицерам, да еще у четверых уроженцев Средней Азии. Вот умны-то! Наверное, и ночью не расставались со своими столовыми приборами. Остальным пришлось есть, по-собачьи схлёбывая борщ через край тарелки, и подбирая кашу языком, держа тарелку на весу. Куда было лить компот - непонятно. Его налили прямо в облизанные тарелки.
Компот был сладкий.
Это в Союзе, компот, положенный на обед каждому солдату, пах мышами. На наши возмущенные вопросы - где масло, где сахар? - дежурный по столовой невозмутимо отвечал: сахар в чае, масло в каше. Хотя всем было понятно, что он их просто с*издил!
После обеда резко потянуло на сон и не меня одного. Взвод, одолеваемый истомой, привалился к вышке и вытянул ноги.
- После вкусного обеда, по закону Архимеда, - начал Щербанич-старший, - полагается курить. Чтобы жиром не заплыть.
Он достал из кармана пачку 'Памира', но после беготни и ползанья сигареты оказались раскрошенными. Я сунулся за своими - та же история. У всех сигареты оказались наполовину выпотрошенными. Эх, дурни! Надо было из кармана переложить их в подсумок! Глядишь, сохранней были бы. Но не убиваться же из-за этого? Забили сигареты выкрошившимся табаком и закурили.
Ах! До чего приятно и хорошо было сидеть, вытянув ноги под вышкой, выпускать из легких синий дымок и смотреть вниз, на далекий полк, на кишлак Ханабад, на далекую пустыню, за которой текла Амударья и начинался Союз. И не надо было бегать и стрелять. Война на сегодня окончена. Вот поспать бы еще.
Востриков, волшебник и колдун, прочитал общее настроение.
- Перекур - сорок минут.
Цены нет такому командиру! В самом деле - нечестно и безжалостно гонять наевшуюся молодежь на штурм никчемной сопки. Докурив, я отбросил бычок, сдвинул панаму на нос и отошел в царство Морфея. Никаких снов не было. Я закрыл глаза и улетел. Не успел я смежить веки, как меня уже толкали в бок. Из мира покоя меня снова призывали на действительную военную службу!
- Оу! Вставай! Строиться!
Оказалось, что после обеда прошли не сорок минут, а больше часа и взвод, прочищая грязными пальцами глаза, поднимался на построение.
- Просыпайтесь, бойцы!
Востриков ходил вдоль строя такой же бодрый и свежий как утром.
- Сейчас немного постреляем и в полк.
Андрей Семёнов
Под солнцем южным...
Только недавно понял, что тюрьма в "Монополии" отличное место для сбыта денег.
Тактика проста: как-то получаешь полную сторону квадрата игрового поля с двумя цветами, а ещё лучше со всеми железными дорогами и ком. предприятиями, и просто всеми силами пытаешься попасть в неё.
В итоге ты спокойно сидишь в тюрьме и сбываешь деньги. Вроде это не запрещено правилами "Монополии"
P.S. Знаю, что найдутся те, кто знает сию тактику, но этот пост я сделал, чтобы описать моё открытие. И может кто-то ещё не знал об этом.
В поисках тактической футбольной игры на андроид.
Всем привет! Я обожаю футбол и всё что с ним связано. Решил заняться поиском интересной футбольной игры на телефон (андроид). Искал не футбольный симулятор (так как в такое если играть, то лучше на ПК или консоли) и не менеджер, так как в нём ты не управляешь игроками во время матча. Хотелось найти игру, где во время матча ты управляешь командой тактически.
И вот делюсь тремя приложениями, которые нашел. У всех них есть похожая механика - во игры передвигаешь футболистов по клеткам.
1. «Football Clash Arena».
Игра сербского разработчика. Вышла не так давно в мае. Имеет приятную 3д графику (ну во всяком случае для меня). Команда из пяти человек. Два игрока одновременно выбирают на какие клетки передвинуть своих футболистов и когда оба выбрали, то футболисты перемещаются. То есть по сути нужно догадываться как походит соперник.
Плюсы:
- Графика.
- Продуманная механика, баланс.
- Есть турниры.
Минусы:
- Не нахожу как таковых. Лично мне нравится больше система, когда игроки ходят по очереди, а не одновременно как здесь, но кому-то может эта идея прийдется по душе.
2. «Моя футбольная стратегия».
Совсем новая игра. У игрока полноценная команда из 11 игроков (у футболистов даже есть параметры). Ход переходит от игрока к игроку. По механике и правилам самая интересная из трёх.
Плюсы:
- Продуманная механика, больше всего похоже на настоящий футбол.
- У футболистов есть характеристики, что добавляет интерес к матчам, так как игроки набирают опыт и параметры можно улучшать.
Минусы:
- Часто приходится долго ждать соперника.
- Графика.
3. «Football Clash – free turn based strategy».
Я бы назвал её легкой версией предыдущих игр. Команда из пяти человек. Ход переходит от игрока к игроку. Она оффлайн, но можно поставить мультиплеер на двоих с одного телефона.
Плюсы:
- Можно с играть с другом с одного телефона.
- Легкая, быстрая, не нужен интернет.
Минусы:
- По «интересности» занимает последнее место.
- Быстро надоест, из-за простоты и отсутствия онлайна.
Может какая-то игра заинтересует и будет чем иногда убить время!)
Офигительный план
Найдено на просторах ВК
Все на тёмную сторону
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.