В Советской России буквари для детей и взрослых, написанные на «туземных языках», начали появляться ещё в Гражданскую войну. Декрет Совнаркома о «ликвидации безграмотности», выпущенный в декабре 1919 года, ставил целью «предоставление всему населению Республики возможности сознательного участия в политической жизни страны». В декрете говорилось, что «всё население Республики в возрасте от 8 до 50 лет, не умеющее читать и писать, ОБЯЗАНО обучаться грамоте на родном или русском языке».

Пресловутый «ликбез» с самого начала был устроен как агитационная кампания за «власть Советов». Губернские совдепы устанавливали «сроки ликвидации безграмотности», так же как и сроки проведения продразвёрстки. В случае неисполнения чиновники отвечали перед Совнаркомом — если не головой, то местом. Букварь с примитивными текстами о преимуществе советской власти над другими политическими режимами был одним из главных инструментов новой пропаганды.

Вот, например, алтайский букварь для взрослых «Кызыл кун» (Красное солнце), напечатанный в Барнауле в 1921 году, открывается «Словом товарища Троцкого». В обратном переводе на русский «Слово» звучит анекдотично:

«Жители деревень, городов и прочие трудящиеся! Советская власть вам помощь даёт. Вы свой человек в Совет посылать. Совет воспитывать детей с малых лет. Платы нет, еду даёт. Дети играют на земле, живут довольные. Дети — это цветы новой жизни, нужно их беречь и защищать. Однако не хватает лекарств, одежды и еды».

Создатель Красной армии, Лев Троцкий являлся также автором теории «перманентной революции». Захват большевиками одной шестой части суши, известной до 1917 года как Российская империя, по мнению Троцкого, был лишь началом установления коммунистической диктатуры по всему миру. В недалёком светлом будущем человечества заодно с ликвидацией капитализма (и капиталистов) планировалось уничтожить семью как буржуазный пережиток, «стереть грань» между городом и деревней (что бы это ни значило) и покончить с тяжёлым наследием вавилонского столпотворения, переведя все языки планеты на единый мировой алфавит. За основу решено было взять латиницу.

Латиница и коренизация

После того, как Совет народных комиссаров во главе с Лениным переехал из Петрограда в Москву, по стране стал гулять анекдот:

— Вы слышали, бандиты перелезли через Кремлёвскую стену?!

— С той стороны или с этой?

Большевики были бандитами в самом широком, философском смысле этого слова. Они не уважали ни материальную, ни интеллектуальную собственность и с лёгкостью необыкновенной присваивали чужие идеи. «Декрет о земле» позаимствован у эсеров, отделение церкви от государства — у французов; реформа правописания обсуждалась в России с 1904 года, когда была создана Орфографическая комиссия при Академии наук, но большевики «реформировали» алфавит за один день в приказном порядке, декретом от 23 декабря 1917 года. А тем, кто был не согласен, пригрозили расстрелом.

«Я помню, как после выхода в свет номера «Правды», напечатанной по новой орфографии, один доктор прибежал ко мне и заявил: «Рабочие не хотят читать «Правды» в этом виде, все смеются и возмущаются». Революция, однако, шутить не любит и обладает всегда необходимой железной рукой, которая способна заставить колеблющихся подчиниться решениям, принятым центром. Такой железной рукой оказался Володарский: именно он издал в тогдашнем Петербурге декрет по издательствам печати, именно он собрал большинство отвечающих за типографии людей и с очень спокойным лицом и своим решительным голосом заявил им: — Появление каких бы то ни было текстов, напечатанных по старой орфографии, будет считаться уступкой контрреволюции, и отсюда будут делаться соответствующие выводы». А. Луначарский. «Латинизация русской письменности»

Идея перехода тюркских языков на латинский алфавит тоже обсуждалась не один год. В России она была популярна среди образованных мусульман Поволжья и Крыма, сторонников «либерального ислама» (джадидизма). За 10 лет до революции татарский поэт Сагит Рамиев начал записывать латинскими буквами свои стихи, а также переводы на татарский язык "Марсельезы" и поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо?». Это был смелый футуристический шаг в будущее.

В первой четверти ХХ века латинизация стала таким же символом прогресса, как аэроплан или женщина в брюках. Естественно, большевики не могли пройти мимо этой модной темы. По воспоминаниям Луначарского, В.И.Ленин, большой поклонник замены всех других букв на латинские, говорил: «Я не сомневаюсь, что придёт время для латинизации русского шрифта». Правда тут же оговаривался, что торопиться с этим не надо.

Esly by Stalin togda utverdil odin iz etih proektov, my by seiças pisali, primerno, tak…

Переход «нацменов» на латиницу стал важным этапом политики «ликбеза». На практике это давало красивую статистическую картинку для отчётов. Каждый, кто выучил латинский алфавит в горах Алтая или на берегах Берингова пролива, считался «ликвидировавшим свою безграмотность».

В 1931 году ЦК НА РСФСР отчитывался: «В деле ликвидации неграмотности, малограмотности и переобучения грамотных на старом алфавите на новый алфавит в 1930/31 учебном году сделан большой перелом в сторону сплошной ликвидации неграмотности. Большинство промышленных районов перевыполнило план (от 100 до 176%), общий охват учёбой неграмотных на март месяц 1931 года в среднем составляет 65%... В результате овладения новым алфавитом грамотность возросла с 164 тыс. чел., грамотных на арабском алфавите в 1926 году, до 2 миллионов чел. грамотных в 1931 году».

Латиница играла роль мостика между «титульной» русской письменностью и другими алфавитами народов России, в первую очередь, арабским и монгольским. А для народов, прежде не имевших алфавита, это был «щедрый подарок» от советской власти.

С середины 1920-х годов в СССР проводилась политика «коренизации кадров», то есть выведение новой породы чиновников-туземцев, не имеющих никакого другого образования, кроме «ликбеза». Эти коммунистические големы должны были стать послушными орудиями мировой революции. По крайней мере, изначально так задумывалось.

«Коренизация» предполагала создание в союзных и автономных республиках языковых курсов для обучения «национальных кадров» русскому языку. На этих же курсах «товарищи из центра» должны были овладевать местными языками. Но двуязычных специалистов не хватало, и процесс коренизации сопровождался курьёзами. Например, в Казахстане при переводе рассказов Льва Толстого имя и фамилия автора были переведены буквально, как «Толстый Лев» — Жуан Арыстан. Трест «Водоканал» после перевода превратился в «тот, который пускает воду через горло». А военный корабль — в «корабль, который надо держать перед пулями».

Взаимопониманию народов такие переводы не способствовали. Когда же «коренизаторы» добирались до национальных окраин Сибири, там начинались такие «трудности перевода», за которые можно было и под суд угодить.

Мастер чукотского анекдота, писатель Юрий Рытхэу, рассказывает историю времён культа личности, когда воспевание великого Сталина стало необсуждаемой обязанностью всех деятелей культуры и искусства Советского Союза независимо от национальности. И вот однажды, году в 1937-м, чукотским певцам в Уэллене было приказано сделать постановку о вожде на местном фольклорном материале. За основу певцы решили взять миф о Вороне-Создателе, сотворившем мир… из собственных испражнений. Такие мифы о трикстерах встречаются у многих народов.

«Сталин-Ворон с наклеенными усами для большего сходства с великим вождём взлетал над тёмным и безмолвным Пустым Пространством, готовясь к созидательным подвигам. В оригинале они состояли в том, что Сталин-Ворон обильно испражнялся и мочился. Из больших кусков его выделений образовались горы, целые материки, а из мочи — моря, океаны, реки. Вся песня-танец иллюстрировалась телодвижениями знаменитого танцора Атыка, и он вполне натурально изображал, как Сталин-Ворон тужился в созидательном напряжении, то приседал, то взлетал, а переводчик переводил это приблизительно так:

Великий Сталин, наш Вождь и учитель!

Он срал и ссал с высоты, делая горы, моря…

Мы славим его труды, его мудрость,

Его силу и щедрость!

Зрители, уэленцы, с восторгом воспринимали новейший, современнейший танец-песню, и многие даже стали подпевать и топать мягкими торбазами в такт ударам бубнов. Секретарь местного парткома Локкэ, одновременно служащий торговой конторы, вдруг вскочил на край сцены и замахал руками:

— Немедленно прекратить! Немедленно прекратить клевету! Это чёрт знает что! В таком виде изображать нашего великого вождя! Срущим и ссущим!» Ю. Рытхэу. «Дорожный лексикон»

Нехорошо получилось, как ни поверни. С имперской советской точки зрения, это была идеологическая диверсия, а с точки зрения чукотской культуры — профанация священных образов. Сталин, конечно, могуч и страшен, но мир-то всё-таки сотворил Ворон!

Поэтому совсем неудивительно, что чукотские шаманы всячески боролись с ликбезом, считая его разрушением устоев традиционной жизни. Шаманы пророчествовали: «Не отдавайте детей в школу. Когда дети пишут, море сковывается льдом, и нет зверя». С помощью таких аргументов в 1931 году удалось сорвать работу передвижных «пунктов по ликвидации безграмотности». При том, что именно на Чукотке был создан абсолютно уникальный алфавит.

Пионер чукотской орфографии

Многие слышали про индейского вождя Секвойю, который в XIX веке изобрёл алфавит для языка чероки. Гораздо меньше известна история чукотского оленевода Теневиля, сделавшего то же самое для языка чукчей в XX веке.

С точки зрения коренных жителей, Чукотка — вовсе не край земли, как может кому-то показаться, а оживлённый перекрёсток цивилизаций. Сотни лет воевавшие и торговавшие как с Россией, так и с Америкой, чукчи заимствовали у соседей полезные культурные навыки. В частности, письмо и средства коммуникации. Грамотные чукчи знали русский и английский, умели читать, пользовались кириллицей и латиницей. Но никому из них не приходила идея создать уникальную письменность для родного языка. Никому, кроме Теневиля.

В 1932 году исследователь Арктики Александр Миндалевич привёз с Чукотки деревянные дощечки от товарных ящиков, покрытые необычными письменами, которые были процарапаны гвоздём или сделаны химическим карандашом. Эти надписи по просьбе Миндалевича исполнил лично изобретатель чукотского алфавита. Следующая этнографическая экспедиция отправилась на Чукотку только через 15 лет, когда Теневиля уже не было в живых. Но его «архив» — деревянный ящик, заполненный книжками, тетрадями, листами бумаги, конфетными фантиками, обёрточной бумагой, всем тем, на чём писал Теневиль, сохранился у его родственников.

Спустя 40 лет Юрий Рытхэу посвятил «открытию Теневиля» роман «Конец вечной мерзлоты». В романе рассказывается, как оленевод заимствовал у «тангитанов» (так чукчи называли всех белых пришельцев — и русских, и американцев) саму идею письма, как «разговора через буквы».

«Теневиль знал, что тангитаны, кроме словесного разговора, имеют ещё и начертанный на бумажных листах, сшитых вместе, называемых коротким словом — книга. Слышал Теневиль от стариков, что этот разговор — как бы природная особенность белого человека, тангитана, как его светлая кожа, обильная растительность на лице… У каждой тангитанской породы свой начертанный язык — у американцев свой, у русских свой… Теневиль подолгу разглядывал значки на товарных ярлыках, чайных и табачных обёртках, стремясь вникнуть в тайну обозначенных слов. Он даже украдкой прикладывал к уху печатные слова в надежде услышать какие-то звуки». Ю. Рытхэу «Конец вечной мерзлоты»

В отличие от алфавита, изобретённого Секвойей, письменность Теневиля не получила широкого распространения и оставалась средством домашней коммуникации, которым пользовались только домочадцы оленевода. Хотя известен случай, когда этот алфавит принёс пользу народному хозяйству. В совхозе, где создатель чукотского письма работал в тридцатые годы прошлого века, однажды срочно понадобились капканы.

«Тогда Тыневиль послал записку младшему сыну, учившемуся в школе на Усть-Белой. Мальчик прочёл, сказал учительнице, та — продавцу кооператива, и капканы тотчас прислали. Вслед за тем письмена его вышли за пределы семьи». Сергеев М. А. Изобретатели письменности // На Севере дальнем. 1956. № 4

Исследователи, восстановившие историю пионера чукотской орфографии, отмечают, что Теневиль в основном использовал своё письмо для ведения дневниковых записей. Ему доставляло большое удовольствие днём записывать свои мысли и наблюдения, а вечером перечитывать их. Вот перевод одной из дневниковых заметок чукотского оленевода:

«Русская еда земляная делают все много делают земляной еду делают чай делают табак делают молоко много всю делают еду»

Изобретение Теневиля так и не вышло за пределы родного совхоза. Александр Миндалевич, открывший миру «чукотского Секвойю», был расстрелян в 1938 году на Бутовском полигоне, как враг народа, обвинённый в «шпионской вредительской деятельности в пользу японской разведки». Чукотский язык был переведён на кириллицу, и в том же 1938 году по-чукотски была напечатана статья Сталина, посвящённая «решению национального вопроса в СССР».

Последнее слово было за ним, кремлёвским горцем, который решал все вопросы, в том числе, и вопросы языкознания. Во второй половине тридцатых годов Сталин распорядился завязывать с коренизацией и латинизацией. Вместо мировой революции он выдвинул на передний план великорусский имперский проект. «По просьбе трудящихся» языки народов СССР один за другим переводились на кириллицу. В результате этого стремительного процесса (вождь приказал — думать было некогда) в чеченском языке появились слова, начинающиеся с Ъ (твёрдого знака)! Никого не волновало, что в киргизском языке нет звука «ф», и название столицы республики — Фрунзе — носители языка произносят «Прунзе» или «Рунзе». Всё это были мелочи, известное дело: лес рубят — щепки летят.

Наследие товарища Сталина определяет и современное законодательство России, согласно которому лишь кириллица может быть письменностью языка, являющегося государственным в регионе Российской Федерации. В результате за бортом этого праздника славянской письменности оказался карельский язык — единственный в России, до сих пор использующий для записи латинскую графику. Именно по этой причине карельскому языку отказано в праве называться государственным.