– Очень, – утвердительно кивнула Маша. – Имбецил – это олигофрен, только средней степени тяжести.
– Так "олигофрен" на "амбидекстер" не похоже совсем.
– Ну, "имбецил" тоже не похоже на "амбидекстер".
– Похоже, – упрямо возразил Иван.
– Вы ещё подеритесь тут из-за имбецила, – высунувшись из окна лаборатории, подал голос Кащей. – Ваньке похоже, тебе – нет. Люди разные. И вообще, хватит орать под окнами. Вы мне мешаете. Имбецил... Амбидекстер... Яги на вас нет. Она б вам охоту спорить-то отбила бы в миг.
– Чего бы это охоту она отбила бы? – Ваня явно был настроен спорить, и не важно, с кем.
Но Кащей, видимо, Ванькиного настроения не уловил, а потому наивно принялся объяснять:
– Она б рот открыла и до заката не закрывала, объясняя разницу и попутно рассуждая на десять тем сразу. Уши б у вас быстро повяли, а настроение скукожилось.
– А мне нравилось её слушать. У неё в речи так слова забавно сплетаются. Как песня иностранная – не понимаешь, о чём поют, а проникаешься.
– Ага, я Эминема так слушаю: нихрена не понятно, а забавно.
– Ну, сравнила, тоже мне, – хмыкнул Иван. – Яга не в рифму тараторит, а Эминем в рифму.
– То есть, Эминема, значит, ты понимаешь, – подозрительно посмотрела на Ваню исподлобья фея, – а элементарных вещей, которые я тебе объяснить пытаюсь, значит, не понимаешь?
– Так это, – заморгал парень, – я ж не то, об чём он балаболит, понимаю, я то, как он балаболит, понимаю, – сделав упор на слове «как», принялся объяснять Ваня.
Он хотел сказать ещё что-то, но феечка перебила:
– Ну и как же он, – спросила фея, делая пальцами «кавычки», – балаболит?
– Душевно, – расплылся парень в улыбке. – А об чём – того я не ведаю. Да мне и не надо. Видать же, что парняга задорный.
– А ежели он тебя матерными словами в этих песнях кроет? – ехидно поинтересовался Бессмертный, снова выглядывая из окошка.
– Не кроет, – заявил Ванька.
– Это откуда ж такая уверенность?
– Он меня не знает. С чего б ему крыть того, кого он не знает?
Кащей открыл рот, понял, что развивать тему бессмысленно и закрыл рот.
– Так, ладно, Ваня, поднимайся, давай. Помощь мне твоя нужна.
– Иду, – буркнул Ванька, поднял с земли свой волнообразный меч, закинул его на плечо и скрылся в дверях замка.
– А ты б ему чего поприличнее в другой раз включала на артефакте своём. Это хорошо, что Ванька в аглицком наречии не силён.
– Да ладно, чо ты, – вертя в руках mp3-плеер, стушевалась фея. – Думаешь, он в своей реальности этого не слышал?
– В своей-то он, может, и слышал, да у нас тут это ему на кой? И так вместо сказочного героя недоразумение какое-то. Ты б ему ещё «Сектор Газа» с «Красной Плесенью» включила.
– Прикольная ж музыка, – растерянно попыталась парировать Маша, – да и мотивчик отдалённо что-то народное напоминает.
– Прекрати всякую херню ему включать! – погрозил Кащей пальцем. – А то я тебя Василисе сдам! А Васька, ты знаешь, баба нервная. Сама, хоть заслушайся, а Ваньку хватит портить!
– Эх, – вздохнула фея и вставив капельки наушников себе в уши, принялась подпевать: – I'm that guy man, shove a diamond up my hind end, And crush it with my butt muscles while I cut vocals*…
Иван тем временем поднялся по спиральной лестнице и вошёл в помещение, которое Кащей гордо именовал лабораторией.
– Помоги-ка мне, Ваня, вот эту бадью наверх поставить, – Кащей указал сначала на здоровенную деревянную кадку с тестом, затем на странную конструкцию из несимметрично обтёсанных камней, около метра в высоту, стоящую на столе.
В целом инсталляция была как раз по плечи что Ивану, что Кащею. Но Бессмертный был послабее Ивана и тяжести старался лишний раз не поднимать.
– Это ж этот, как его… – признал Ваня стоящие на столе камни. – Как у этих, как их… Только размером поменьше. А зачем бадью-то с тестом сверху городить?
– Ваня, ставь, не задавай вопросов.
– Ну вы, конечно, алхимики, – сказал Ваня, поднимая бадью и устанавливая на камни, – как выдумаете чего.
– Аккуратно, не урони только.
– Да она не тяжёлая, – заверил парень и, подняв бадью, установил её поверх камней. – А зачем бадью на камни городить?
– Я, Ваня, колобка идеального создать хочу.
– Не на камнях, а на уменьшенной копии Стоунхенджа.
– Точно! Стоунхендж! – радостно хлопнул себя по лбу парень. – Но всё равно не пойму, на кой?
– Стоунхендж, Ваня, это место силы. Расположение блоков и породы, из которых они состоят, создают особые электромагнитные поля, придающие особые свойства всему, что попадает в область их воздействия.
– Особо воздействованный колобок? – понимающе закивал Иван.
– Не совсем. Его изначально проектировали для того, чтобы оживить павших в битвах вождей.
– Я у феи не только плеер отберу, – проворчал он себе под нос, и возвращаясь к разговору с Ванькой: – Волшебник Мерлин, Ваня.
Иван насупился и, придирчиво осмотрев Кащееву конструкцию, спросил:
– Чего вы с этим колобком все носитесь? То фея чего-то паяльником тыкала, теперь ты алхимичишь, – сегодня Ваня явно был настроен ко всем придираться и всему противоречить. – Зачем городить то, что любая бабка за пару часов из муки и воды вылепить сможет? – спросил он, почти дословно повторяя недавно сказанное феечкой.
– Вот как тебе объяснить...
– Так, чтобы понятно было, – попросил парень.
– Если ты не знал, объясняют обычно как раз для того, чтобы понятно было.
– Да так, как некоторые объясняют, только хуже иной раз становится.
– Я так и подумал, что про неё. Но давай не отвлекаться? – Бессмертный кивнул на стоявший у стола мешок. – Мучицу сыпь в бадейку-то.
Ваня развязал мешок, поднял его и высыпал содержимое в стоящую на камнях бадью. Следом пошли дрожжи, сахар, какие-то веточки, порошки, сушёные грибы.
– Чего-то мне это всё бабкины штучки напоминает. Ты ж вроде бы как по электричеству и прочим законам природы.
– Ну, Яги-то нет, потому и выкручиваюсь, как умею, – сказал Кащей, протягивая Ваньке очередную склянку. – Вот это тоже туда высыпь, будь добр.
Ваня пригляделся к содержимому, увидел сушёных тараканов и брезгливо сообщил:
– Да тебе никто и не собирался предлагать. Это вообще не для еды.
– Ну-у-у-у, смотря кому, – пожал плечами Ваня, принимая из рук Кащея какую-то настойку и выливая её в установленную на модель Стоунхенджа бадью.
– Яги, конечно, не хватает, – грустно вздохнул Кащей. – Она в травках да корешках побольше моего соображала.
– Так на кой ляд вам колобок-то сдался? – нетерпеливо поинтересовался Ваня ещё раз.
Кащей пожевал губу, подбирая слова, а затем принялся доносить мысль.
– Каждый раз, когда кто-то где-то рассказывает сказку про колобка, бабка этого колобка печёт.
– А феечка тебе разве не рассказывала?
– Да он и не спрашивал, – хмыкнула фея, входя в лабораторию.
– Вот сейчас спрашиваю. Возьми да расскажи.
– Ну, значит, слушай, – Маша села на стул, закинула ногу на ногу, вытащила из ушей наушники и, положив их вместе с плеером на стол-верстак, принялась объяснять: – Первый закон сказки состоит в том, что детская фантазия эту сказку оживляет, когда ребёнок её слушает или читает сам.
– Ну, вот так. Где-то бабушка берёт в руки книгу, начинает читать, а детская фантазия всё это тут же представляет. И уже сказочный дед просит чего-то сожрать, а сказочная бабка принимается лепить колобка. Когда сюжет доходит до побега, ребёнок представляет, как именно катится колобок и тем самым воспроизводит это действие в сказочном мире. Точнее, оно происходит здесь, потому что где-то там ребёнок представляет в своей голове то, что ему читают.
– А теперь представь, что таких детей сто, а может тысяча. И каждый раз, когда чья-то фантазия посылает импульс, бабка подскакивает и начинает лепить колобка. Представил?
– Нет, – честно признался Иван. – Она ж успевать не будет.
– А вот это второй закон сказки: если ребенок уже представляет сказку, а в это время сказку начинает представлять другой ребёнок, которому её тоже читают, от персонажа отслаивается фантом, который выполняет все необходимые действия с начала сказки.
– Ой ты ж мамочка, – схватился за голову Ваня. – А их же может быть и пять, и шесть, и сто?
– Вот именно. А теперь представь, что все фантомы по завершении сказки сливаются воедино, и усталость каждого из них сливается с усталостью остальных.
– И всё это наваливается на бабку?
– Именно поэтому, – встрял в феечкины объяснения Бессмертный, – в старину детей собирали вместе и рассказывали сказку всем одновременно. Чтобы персонажей не так сильно утомлять. Дети одновременно представляют – герои сказки не расслаиваются и усталость не аккумулируют.
– Вот мы и подумали, – подхватила фея, положив волшебную палочку рядом с плеером, – что было бы неплохо сделать многофункциональные копии всех персонажей сказочных и как-то перевести проекции детской фантазии на них.
– И начать решили с колобка, – добавил Кащей, выискивая что-то на расположенных вдоль всей стены полках. – Да куда ж она делась?
– Надо ж с кого-то начинать, – пожала плечами феечка. – А он всё равно в пасти лисы умирает каждый раз.
– Маша, тебе проволоки медной моток нигде не попадался?
Девушка пожала плечами. Кащей продолжил перебирать содержимое полок, невнятно бормоча что-то себе под нос.
– А как соберёте, то чего?
– Собрать соответствующую модель – это половина дела. Потом надо будет каким-то образом ещё и перенаправить на неё энергию детской фантазии из того мира, – кивнула фея головой в неопределенную сторону. – Когда биоробота стабильного получится создать, начнём над второй частью проекта думать. А пока с существующими задачами разобраться бы.
– Всё равно я не всё понял.
– Яга, Ваня, соображает в травах, да настоях, – вновь подал голос Кащей. – Ну, по крайней мере, когда здесь находилась – соображала. Чёрт, да куда ж я её дел?
– Может в подвале? – предположила феечка. – У тебя ж там склад, свалка, бардак и беспорядок в одном флаконе.
– Хм. Может и там. А ну-ка возьми свечку, да пойдем прогуляемся, посветишь мне, чтоб я там не убился.
Феечка согласно кивнула и, взяв со стола свечу в тяжёлом бронзовом подсвечнике, пошла вслед за Кащеем.
– Не переверни тут ничего ненароком, – бросила она через плечо Ивану.
– Да шо ж я, совсем уже что ли, – обиженно буркнул тот, переводя взгляд с опустевшего дверного проёма на лабораторный стол. – Разве ж я не понима…
Взгляд его упал на забытую феей волшебную палочку.
– Во как могу! – хихикнула феечка, поджигая свечу при помощи заклинания.
– Оно-то понятно, что справимся постепенно. Лишнего, конечно, провозимся, пока правильный рецепт найдем, – сетовал Бессмертный, копаясь в куче хлама. – Однако ж, с Ягой было бы побыстрее. У старушки в башке столько рецептов, столько знаний. На каждую травку или корешок рецепт, на каждый рецепт грибок или ягодка… эх…
– Не насильно ж её тянуть, – пожала плечами феечка. – Юлька, она ж такая, заартачится и хоть пытай её, хоть пряники печатные сули – решила, значит, не будет ничего делать.
– Я её отчасти понимаю. Оно, конечно, в такую матрёшку реальностей попасть, если как у неё, поневоле устанешь. У меня, вон, всего два скачка было однажды, и то я охренел.
– А почему я об этом не знаю до сих пор?
– Да это давно было, а на Ваньку посмотрел сегодня, так вспомнилось, будто вчера произошло. Знаешь, мне всё чаще кажется, что история идет по спирали и какие-то её части повторяются точь-в-точь, а какие-то слегка изменяются. А так как спиралей этих много, то когда они пересекаются и мы видим какие-то отблески уже происходившего, то просто не понимаем, что это повторение. Ну, может, дежавю испытаем, да и только. Как я во время вашего разговора про амбидекстера, – Кащей передвинул очередной ящик и попросил фею: – вот сюда посвети.
– Ты чего это в философию ударился, – полушутя спросила фея, вытягивая руку с подсвечником так, чтобы Бессмертному было лучше видно.
– Я тогда уже знал, что Яга неместная и не совсем Яга, – пропустил её вопрос мимо Кащей. – И про её желание в родную реальность вернуться знал…
– Во как могу, – хвастливо заявил Бессмертный и, держа по карандашу в левой и правой руках, одновременно написал ими на разных листах бумаги по одному слову. – Двумя руками разное писать!
Яга, суетливо перебиравшая склянки с зельями, склонилась над столом и просмотрела на оба листа. Витиеватым почерком на одном из них было выведено "Бессмертный", а на втором "Кащей".
– Ты прям бургомистр, – хлопнув в ладоши, похвалила она.
Кащей удивлённо замер, а потом настороженно уточнил:
– Ты, я гляжу, ни в иронию, ни в сарказм?
– Думаешь в режиме экономии энергии, – закончила за него Яга. – А если б мышление своё не только в физику эту богопротивную направлял, то, глядишь, и образное восприятие получаемой извне информации воспринималось бы в более широком спектре смыслов, включая в том числе и ассоциативно звучащие аналогии, что, в свою очередь, позволило бы обнаруживать непрямые смыслы, коннотации и потенциально устойчивые форматы шуток.
– Чего? – помотал головой Кащей.
Яга тяжело вздохнула и махнула рукой:
– Забей. Я проще объяснить не смогу, а из примеров ты неправильные выводы сделаешь, как пить дать.
Яга замерла, подсчитывая что-то в уме, а затем, выставив указательный палец вверх, повторила утвердительно:
– Пить! – пожевала губами, мысленно что-то подсчитывая, после чего спросила, изменив интонацию с нравоучительно-возмущённой на загадочную: – Сударь, а не соблаговолите ли откушать напитков, расширяющих кругозор и увеличивающих количество измерений?
– Зельице у меня поспело, – ставя на стол склянку, сообщила Яга. – Экспериментальное.
– Не от чего, а для чего, – уточнила Яга, разливая зелье по стаканам. – Так будешь?
– Так ты ж объясни, для чего.
– Ты мне не доверяешь? – спросила Яга, наклонив голову.
Если бы не её возраст, взгляд наверняка подошёл бы под определение кокетливого.
– Доверяю, но хотелось бы понимать, что…
– Сейчас всё поймёшь, – заверила Яга, пододвигая стакан. – Пей.
И, подавая пример, залпом выпила. А следом свою порцию выпил и Кащей.
– Так что за зелье-то? – спросил он спустя пару минут тишины.
– А что такое? – полюбопытствовала старушка.
– У меня сейчас такое ощущение, будто внутри моих вен порхают бабочки с ледяными крыльями.
– Это нормально. Сейчас пойдем.
– Если повезёт, то я домой, а ты меня проводишь и вернёшься. Давай руку.
Количество «ледяных бабочек» росло, и теперь они порхали даже под черепной коробкой, распространяя умиротворённое спокойствие по всему телу, охлаждая и замедляя мысли. Кащей протянул руку и почувствовал ладонь Яги в своей. Мир развернулся, схлопнулся, затем развернулся ещё раз. Но это был уже совершенно иной мир. И в мире этом всё было не так мирно, как в предыдущем – прямо на Бессмертного, занеся над головой меч, нёсся пеший рыцарь. Примечательным было то, что Кащей смотрел на него с внушительной высоты.
– Ах ты ж, падла! – воскликнул Кащей, уходя от удара и одновременно осознавая, что вместо рук у него крылья, а тело покрыто чешуёй. Повертел головой и, увидев стоящую в белом платье и фате фигуру, возмущённо спросил: – Это что за шуточки!? Ты мне что дала?
– Зелье. Теоретически – телепортационное, – спокойно ответили из-под фаты. – Ты не паникуй, я всего лишь пытаюсь вернуться домой, посредством воздействия на разум и введения его в асинхронную вибрацию, смещающую оный относительно текущей реальности.
Кащей слушал старушку, наблюдая, как рыцарь, преодолевая инерцию, останавливается на дальнем краю поляны и, неуклюже звеня латами, разворачивается, чтобы разогнаться и нанести новый удар. Пока боец набирал разгон, Бессмертный успел оглядеть себя повнимательнее, и до него, наконец, дошло.
– Это чего? – спросил он наряженную в свадебное платье Ягу, увернувшись от второй атаки агрессивного добра молодца. – Это я, что ли, дракон теперь?
– Не теперь, а тут, – кивнула та. – Но это ненадолго.
Та повертела головой и, пожав плечами, честно призналась:
– Эй! Ты прекращай, а? – прокричал Кащей рыцарю, разворачивающемуся на третий заход. – Ну вот на кой оно нам обоим надо?
Рыцарь остановился, поднял забрало, из-под которого показался нос картошкой и густые усы, прокричал Кащею в теле дракона:
– Коль ты сражаться боишься и признаёшь, что я, Марио Милосердный, силою и ловкостью превосхожу тебя, мерзкое порождение сатаны, отдавай мне принцессу и золото!
– Итальянец, значит, – растерянно пробормотал Бессмертный. – Я не порождение! Я Кащей. Бессмертный я.
Глаза рыцаря стали наливаться кровью, а лицо приняло выражение, не сулящее ничего хорошего.
– Мы можем проверить при помощи моего меча насколько ты бессмертный, – угрожающе прокричал рыцарь Марио.
Кащей повернул голову к старушке и возмущённо поинтересовался:
– Яга, итить твою мать! Что за херня происходит!?
– До этого мгновения я хотел оставаться милосердным и даже склонялся к тому, чтобы решить всё мирно, но за то, что сквернословишь в присутствии принцессы, – указал на Ягу рыцарь, – не сносить тебе головы, чудовище.
Он опустил забрало и вновь принялся набирать разгон.
– Яга! – вновь проорал Кащей в теле дракона, в очередной раз уклоняясь от удара. – Это ты, что ль, принцесса?
– Да как ты смеешь усомниться в её благородном происхождении? – звеня латами, рыцарь выруливал для новой атаки.
Договорить дракон-Кащей не успел – рыцарь нёсся слишком быстро. Уходя с линии удара, Бессмертный совсем немножечко не рассчитал и сшиб напористого рыцаря. Тот, перекувырнувшсь в воздухе, грохнулся оземь, задорно звякнув латами, что-то невразумительно прохрипел и несколько раз попытался встать, но безуспешно – латы были сильно покорёжены по всему периметру рыцаря.
Кащей подошел к горе-герою, наклонился над ним, изогнув гибкую драконью шею, чтобы смотреть прямо в забрало, и поинтересовался:
– Ага, – просипел рыцарь, дернувшись в неудачной попытке встать.
– А я тебе говорил прекратить?
– Ты меня не слушал? – немного подождав ответа, но так его и не получив, Кащей в теле дракона, продолжил: – Ну что, металлолом низкосортный, так и оставить тебя тут, на солнышке в собственном соку мариноваться, или на муравейник отнести, чтоб муравьи тебя из лат постепенно доставали? С чего ты взял, что мне принцесса нужна? А главное, почему решил, что вот это, – Кащей махнул крылом в сторону семенящей к ним бабки, – принцесса?
– Ты похитил принцессу, красавицу, которую мне суждено спасти…
– Ага, красавицу, активистку, комсомолку, спортсменку, – хихикнула Яга, подошедшая к валяющемуся на земле рыцарю, и подняла вуаль. – Сорри, Марио, но твоя принцесса в другом замке. Или у другого дракона. В общем, хрен знает где, но не тут.
Увидев старушечье лицо вместо лица принцессы, рыцарь начал орать благим матом. И в вопле его смешались отчаяние, обида и немножечко страх.
– Не ори, – порекомендовала Яга. – Радуйся, что так всё случилось. А то б победил дракона, освободил бы меня, жениться пришлось, супружеский долг по ночам исполнять, хотя бы из милосердия. Ты ж, вроде бы, сам вот только что говорил, что милосердный?
На этих словах рыцарь заорал ещё громче, а Кащей в теле дракона почувствовал, как по венам вновь запорхали ледяные бабочки.
– Руку… – Яга посмотрела на дракона, – тьфу. Крыло давай.
Тот протянул ей конечность и уже через несколько секунд окружающий мир схлопнулся и вновь развернулся. Ни поляны, ни рыцаря, ни пещеры не было. Зато было море, невод в руках и рыбка в неводе, молвящая человеческим голосом:
– Айоптваюмать! – испуганно вскрикнул Кащей, отшвыривая рыбу обратно в море.
– Испугался, что ль? – спросила та, высунувшись из воды через несколько мгновений.
– Да не, – оторопело вытирая руки от прилипших чешуинок, помотал головой Бессмертный. – Не ожидал просто. Вот вроде бы только что я дракон, а тут вдруг бац! – рыба, сети, море…
– Остановись, – попросила рыбка. – Давай по сценарию. Хотя бы поверхностно.
– Давай, – неуверенно согласился Кащей и повертел головой. – А где старушка-то?
– Ты чего-то какой-то странный старик. Не, ну бывало такое, что фантомы совсем спустя рукава свою роль отыгрывают, но ты – это нечто.
– Ты график-то мне не ломай. Сейчас ещё кому-нибудь сказку читать начнут и привет, – сообщила золотая рыбка. – В общем, будем считать, что ты меня отпустил и сказал, что откупа никакого не надо. Иди уже.
– К хижине, знамо дело, – рыбка пристально посмотрела на Кащея. – Слушай, а ты точно старик?
Кащей оглядел себя: холщёвая выгоревшая на солнце рубаха, такие же штаны, изношенные лапти, в остальном всё тот же Кащей.
Бессмертный огляделся и увидел поодаль хижину, а возле неё знакомую фигуру. Подойдя поближе, убедился, что это Яга.
– Рыбу говорящую видел, – сообщил Кащей.
– А-а-а-а, вон оно чего, – протянула Яга. – А я понять не могу, что за сказка такая, в которой море на горизонте и стирать надо. Слушай, а пойдём-ка вместе к рыбке? Вдруг она чего подскажет. Всё-таки тварь волшебная.
– Ты думаешь, она тебе домой вернуться поможет? В свою реальность?
– А почему бы ей и не помочь, ежели возможность есть? – предположила Баба Яга, вытирая руки о передник. – Пойдём.
Когда они подошли к морю, старушка скомандовала:
Кащей позвал. Рыбка тот час же наполовину высунулась из воды и начала было томно спрашивать:
– Чего тебе надобно, ста… – но прервалась, почти закончив фразу, и удивленно задала совсем другой вопрос: – Какого хрена не по сценарию?
– Тут это, дело есть, – сообщила Яга. – Не надо мне ни корыта, ни дворянства, ни царства земного, ни владычества морского. Помоги мне домой вернуться. Ты ж волшебная, должна уметь.
Следующих пятнадцать минут ушли на краткий пересказ того, как однажды девочка Юля читала книжку и, уснув, оказалась одной из действующих героинь этой самой книжки, а когда попыталась вернуться – оказалась в новом произведении, а из него перепрыгнула в следующее…
– И так раз за разом, куда угодно, только не домой, – закончила свою историю Яга. – Я уже и мухоморы жрала, и сознательно в кому впадала, и чего только не делала. Каждое пробуждение – новый мир. А потом как-то вот, после длительной депривации сна, в одном мире осела. Не сплю с тех пор, чтоб по мирам не прыгать. Но там такой бардак, там столько всего понамешано… собственно, мне там даже нравится, но должен же этот аттракцион закончиться хоть когда-то?
– Не сталкивалась, – честно призналась рыбка. – Как корыто новое наколдовать – знаю, дворянкой или царицей сделать могу, да ну даже владычицей морской. Разное умею. Но всё строго в рамках вот этого мира, вот этой сказки.
– Заколебалась я, – пожаловалась она, – сильно заколебалась. Но за то, что выслушала, спасибо тебе, Золотая Рыбка, – и, уже обращаясь к Кащею, – руку давай.
Тот, вдруг осознав, что внутри него разливается уже знакомый холодок, поспешно вложил свою ладонь в ладонь старушки.
Мир уже привычно схлопнулся и также привычно развернулся.
Бессмертный увидел, что сидит за знакомым столом, перед двумя листами бумаги, на одном из которых написано «Кащей», а на втором «Бессмертный»
– Херня какая-то, – игнорируя вопрос, пробормотала Яга, вскакивая со стула. – Надо ещё вытяжку мухоморных шляпок добавить, берёзовых листьев и мха болотного, да на солнце, чтобы постояло денька три, – она вернулась к столу и принялась звенеть склянками, подмешивая в остатки недавно отведанного зелья дополнительные ингредиенты. – Нутром чую, что в правильном направлении движусь.
– Ты б погодила дорогу домой находить-то, – неуверенно попросил Кащей Бессмертный – Василиса нас не просто так к жизни вернула.
– Это тебя она вернула. А я бы и без того в своей матрёшке миров воскресла. Не здесь, так ещё где-нибудь.
– Во как могу! – выдёргивая здоровенный моток проволоки из-под груды хлама и демонстрируя его феечке, радостно воскликнул Бессмертный. – Пойдём, электромагнитный контур создавать вокруг бадьи.
– Так а как она вернулась всё-таки? – переваривая рассказ Кащея, спросила фея.
– Там так странно получилось. Ягу отравили очень специфическим ядом, который я при помощи алхимических опытов на составляющие разобрал, добавил кое-чего, обработал при помощи электричества и в качестве психопомпа Баюна задействовал. Тот самый асинхронный резонанс, который старушка всё никак воспроизвести не могла, – рассказывал Бессмертный, пока они поднимались по ступеням к выходу из подвала.
– Ну вот! Значит, можешь всё-таки с зельями-то.
– Да если бы мог, так уже сделал бы. А у меня всё не то выходит, – разочарованно протянул Кащей.
– Ну ты ж сам говорил, что не сразу... – осеклась Маша. – Твою ж мать!
– Что? – испуганно спросил Бессмертный, шедший следом за девушкой.
Он перевёл взгляд туда, куда смотрела феечка, увидел обхватившего лапами башню-лабораторию Горыныча, просунувшего все три головы внутрь, услышал чавканье, увидел, как телотрехглавого змея окутывает магическое мерцание и всё понял. И повторил за феей:
– Твою ж мать! – а затем добавил: – Но в правильном направлении движемся. Работает модель Стоунхенджа, значит.
Уже когда стемнело, перепуганный Ваня вернулся из лесу, присел рядом с феей, вальяжно развалившейся на лавке перед замком Кащея, и виновато спросил:
– А разве это поможет? – улыбнулась та.
– Ванька, – подал голос Кащей Бессмертный, – так расскажи, как получилось-то?
Ваня собрался с мыслями и принялся объяснять:
– Я палочку взял, посмотреть. Я колдовать не собирался, честное слово! – чистосердечно объяснял он. – Я ж понимаю, что в заклинаниях не понимаю. Просто думал, взмахну разок другой, без слов. Маша, вон, так красиво ей размахивает, когда волшебство наводит. Ну и я захотел попробовать. Интересно же…
– Интересно же, – передразнила его фея. – Ну и чего?
– Ну я ж и наушники перед этим надел. Плеер слушал. Эминема этого.
– Ты ещё и наушники надел!? – взвизгнула феечка. Но осеклась и более спокойным тоном попросила: – Продолжай, Ваня. Продолжай.
– Ну там играло. Ты же не выключила. А мне, ой как нравится, что этот Эминем бормочет. «Ням ням слыш Эдик брысь», – тут же продемонстрировал, что именно ему нравится, Ванька.
– Так, ладно, дальше чего было?
– Проводок наушников запутался как-то, – потупился Иван.
– Запутался, – снова передразнила виноватые интонации Ивана фея.
– Ну я же танцевал, пока слушал да палочкой волшебной размахивал.
Фея приложила руку к собственному лбу, будто проверяя, не закипает ли серое вещество внутри черепной коробки. А Ваня тем временем продолжал.
– Я палочкой вжух! Наушники фюить! Плюх. И всё. Я хотел быстренько достать, пока плеер в тесте не утонул, а высоко бадья, – тараторил парень всё быстрее, будто, переживал, что если не успеет рассказать историю до конца, то его поколотят. – Я туда-сюда, а стула нет. Хотел на стол залезть, чтобы видно было в бадье, куда там наушники плюхнулись. Да побоялся, что всю конструкцию переверну, и тогда вы меня точно заругаете. А тут Горыныч прилетел. Головы просунул в окошки, спрашивает, мол, что случилось. Я ему говорю, артефакт в тесто уронил. А Горыныч мне, мол, да я достану, не переживай. У него ж шеи длинные. Ну он и зубами – клац! Чавк-чавк! Из этого Стоунхенджа вашего молнии как полетели, Горыныча как шарахнуло! Он с испугу, что в бадье было, и доел. Видать, вместе с плеером.
– Испекли, блин, колобка по новой методике, – печально выдохнул Кащей.
– Но хоть узнали, что система рабочая и какое-то влияние на того, кто с ней соприкасается, имеет, – упокоила его фея. – Надо только теперь пропорции выяснить, да за Горынычем понаблюдать, чего с ним происходить будет.
– Так с ним уже происходит, – кивнул Кащей на крышу замка, на которой сидел Горыныч. Одна его пасть читала рэп, вторая битбоксила, а третья неумело подражала женскому бэк-вокалу. И всё это великолепие ритмично мерцало.
– Светомузыку, что ль, начать производить? – мечтательно спросила фея. – Как думаешь, Бессмертный, будет спросом пользоваться?
Кащей открыл было рот, но ответить не успел – Горыныч затянул новую песню. И слова в ней были русские.
– Я живу на Ваях, мне, поверь, неведом страх, – начала левая голова.
– Но от этой страшной мысли происходит стук в зубах, – подхватила правая.
Откуда-то в свободных лапах змея появилась балалайка и третья продолжила уже под аккомпанемент:
– На Чижовке ты живёшь, и к тебе не пройдёшь. Так чижовские замесят, что до дома не дойдёшь...
Припев они пели уже хором, и туловище змея мерцало в такт.
– Я вот чего думаю, – осмелел Ваня, поняв, что ругать и бить его никто не собирается. – Ежели я двумя руками могу что-то делать, то я – амбидекстер? А вот Горыныч сразу тремя мордами разное петь может. Он тогда кто?
– Оба вы, Ваня, имбецилы, – вздохнула феечка. – Неизлечимые.
*Я тот самый парень, засунь бриллиант в мою задницу И расколи его моими ягодицами, пока я буду петь… (Eminem - «Taking My Ball»)
upd: @Definbaher уже и нарисовал