Судьба Дракона⁠⁠

Дракон озирался по сторонам, рассматривая высокие своды пещеры, увешанной шкурами каких - то карликовых мамонтов и крыльями исполинских бабочек.
Низкие люстры, со свечами в полметра, свисали будто белые летучие мыши из темноты пещерного купола. 
У стены растянулся дубовый стол, извиваясь трещинами, как змей – искуситель перед неизбежностью первородного греха.
По гулкой пустоте пещер тут не скучали, наоборот, её явно не доставало, ибо посетителей в этом странном баре хватало.
От стойки вдруг потянуло дымком знакомой сигареты и Дракон удивленно вытаращил глаза -  Ангел!

Розовощекий и златовласый парень был словно на карнавале у Люсика.
Кожаный балахон залихватски заправлен в высокие сапоги. На голове остроконечный колпак. Руки по локоть мягко обнимали перчатки с обрезанными пальцами, а на запястьях звенели медные браслеты.
У Ангела было своеобразное представление о том, как выглядит настоящий бармен.

- Бог мой! – воскликнул Дракон, - Что происходит?!
- Он простит, ты же знаешь! – по обыкновению буркнул Ангел, зажимая сигаретку в зубах, и покосился куда-то вверх.
Меж тем, на лице Ангела была неописуемая радость от происходящего.
Он обвел рукой пещеру и сообщил, расплываясь в ухмылке, - Это мой судьбо- бар! Тебе налить выпить? – Ангел побренчал шейкером и подмигнул в сторону ровных рядков бутылочек, флакончиков.

Дракон разглядывал публику.

В полумраке и бликах свечей – белых, летучих мышей, склонив друг к другу головы, сидели гномы. В одиночестве раскачивался лепрекон, завывая тихо песенку о важном.
Водяной и звездочет зло спорили о насущном. 
Кикимора с удивлением рассматривала себя в кругленькое зеркало и прихлебывала из высокого бокала искрящуюся жидкость. 
На подоконнике сидела жаба и перебирала тонкую вуаль на окне, а угрюмый леший, сворачивал из золотистой фольги маленькую корону.

Для Дракона еще ничего не прояснялось.
- Хорошо, налей.. - протянул он Ангелу, не отводя глаз от красочной толпы.
Ангел задумчиво осмотрел рядок своих бутылок и сощурился на Дракона.

А Дракон выглядел не лучшим образом. Похудевший, так как может похудеть Дракон. Глаза, раньше полыхавшие бесчувственным огнем, жаждой сражений и побед, тлели болью и отчаянием.
Внутри Дракона жила боль, она пряталась как злобная ведьма в чащобе и только костлявые пальцы царапали броню изнутри. Там, где она беззащитна.
Дракон пытался улыбнуться, но всякий раз выходил оскал и отшатывались даже самые стойкие.
- Возьми этого двухсотлетнего коньяка, - решил наконец Ангел и достал из  - под дубовой столешницы небольшой бочонок, завернутый в пыльную тряпицу.

- А что пьют они? – Дракон  кивнул на зал, впрочем, равнодушно кивнул.
Он уже два рождения луны притворялся, что мир вокруг интересен. Искусно ли притворялся или нет, дела ему до того не было.
- Оооо…- воодушевился Ангел и поправил свой дурацкий колпак, -  Кикиморе я налил красоты! Смотри, - как она похорошела!
Дракон приподнял бровь и уставился на кикимору немым «Где?»
- Ааа.. – махнул Ангел рукой,  - Оно внутри!  Это химические реакции организма. Они не имеют ничего общего с идеалистическими представлениями о красоте.  Ей стало красиво и она в это верит. Поверят и другие!

Гномы пьют дружбу. Они враждовали годами и недавно помирились.  Помириться, конечно, можно. Только не словами "Ну что ты! Я не обиделся. Я просто очень занят"... Теперь они нашли время для  прощения вражды, которая кончается не равнодушием, а разговором о больном. Так выздоравливают.

Зведочет и водяной нашли общий язык и говорят друг другу правду, а не позолоченную лесть. Ангел поболтал в стаканах зеленую, тягучую субстанцию и крикнул  – Новые порции правды готовы третьему столику!

- А лепрекон о чём поёт?  - осведомился Дракон, которого ангельские эксперименты занимали всё больше и больше.
- А, - досадливо махнул рукой Ангел и поморщился,  - Он просто пьян! И совершенно счастлив. Впереди звездная ночь и он будет считать звезды до утра, что б следующей ночью начать заново. Ему хорошо.
-Дай угадаю, - почти развеселился Дракон, указывая на жабу и деловитого Лешего,  - им любви налил, по рецепту Тетушки? Не?
- Нет, - ухмыльнулся Ангел, - там банальная, слабоалкогольная уверенность. «Уверенность в том, что нас любят, любят за то, что мы такие, какие мы есть, или несмотря на то, что мы такие, какие мы есть» (с).  К утру она станет красавицей, её время жабы истекает. Но он её давно любит жабой, просто признал это. А красавицей она станет из -за его уверенности в том, что она хоть жаба, хоть красотка - нужна ему. Вопреки.

Дракон обернулся к Ангелу, который уже налил в хрустальный бокал свой древний коньяк.
- Что ты дашь мне? Любовь? Прощение? Избавление от боли?
Ангел покачал головой, - Зачем тебе всё это? Все внутри тебя и так есть. Посмотри туда! – он показал в самый темный угол пещеры, - А это обыкновенный коньяк, хоть и очень старинный…

У одинокой свечи, за маленьким столиком сидела фея и писала что-то. Она низко склонилась над листком бумаги. Слезы капали на письмо. Рука не останавливалась.
- Ты свой почтовый ящик то проверь, балда! Она пишет тебе! Зовёт! - буркнул Ангел и закатил глаза.

Дракон, не сводя глаз со своей феи, залпом выпил драгоценную жидкость.
Помолчал, угрюмо глядя на фею и наконец, выдохнув, пошел к ней.  Время одиночества и потери проходило.

Ангел повертел в руках бочонок, тряпицей заботливо протер едва разборчивую старинную надпись "судьба"

.