— Ой, какие вы смешные! Посмотри, посмотри, все смеются, — мама разглядывает первую школьную фотографию.
И правда, фотограф сказал что-то забавное и все первоклашки искренне заулыбались. Лариса Васильевна в центре, спина прямая, счастливый взгляд.
— А это кто? Мрачный такой.
— Дима Овчинников.
— Надо же, выглядит странно. Ведь не улыбается совсем. Наверно, главный хулиган?
— Нет, мам. Тихоня он. Молчит всё время.
Мой одноклассник Дима Овчинников. Слабый, стеснительный, болезненный мальчик. Иногда улыбается, возможно даже с кем-то дружит. Но в компаниях не заметен, сидит сам по себе. Учится средне, потому что часто болеет.
— Заболталась я вчера с Олей-врачихой. Сергей, а ты знаешь про Диму-то?
— Чего? Болеет часто? Знаю.
— У него была операция, часть лёгкого удалили, теперь хроническое заболевание. Мама сильно переживает за него, отец с ними не живет. Вы смотрите, не обижайте Диму!
— Да не обижаем мы. У нас дружный класс. Только я с Женькой дерусь иногда и всё. Ну и с Ванькой дерусь. Ну и Виталик со всеми дерется. А еще девочки часто ссорятся. Но мы дружные!!
Отец услышал, громко хохочет.
***
— Давай два моих Туборга на твой Холстен?
— А Баварию не хочешь?
— Она маленькая. А большие есть?
Я в гостях у Димки. Принёс пивные банки для обмена. Он жил в соседнем дворе, но я бежал со всех ног. В руках-то пакет с банками — ценнейшая вещь, старшие ребята могли отобрать. Поэтому, перед выходом долго стоял на балконе и оценивал обстановку.
Накануне в школе я подошел и предложил поменяться банками, договорились на сегодня. Мы почти не общались, у меня была своя компания, а Дима в классе ни с кем не дружил. Но мама в очередной раз спросила о его здоровье, а потом приказала зайди к нему в гости.
Мы обсуждаем наши коллекции, делимся секретами с кем и на что менять. Рассказываем, как и где достали свои банки. Дима оказался нормальным парнем — улыбается, смеётся. Иногда застенчиво кашляет в кулачок. Однокомнатная квартира точь-в-точь, как моя, в аналогичном доме. Только я на втором, а он на четвёртом.
Обменялись, димина мама приглашает к столу, но я, почему-то, отказался. Она рада, что у сына появился друг. Димка тоже повеселел.
— Заходи еще! Дима почти всегда дома.
— Да, обязательно! - я уже бегу вниз по лестнице. Нужно мчаться домой, занести добычу, чтобы не обшкуляли.
Потом...
Как-то жизнь развела. Я больше не заходил к нему в гости, но в классе стали чаще общаться. Димка не грустил. Через пару месяцев после нашей встречи, у него появился друг. Парень на год старше. Мне паренёк запомнился тем, что был таким же тихим и незаметным. Вероятно, они познакомились, когда вместе лежали в больнице.
У друга была собака. Так я их и встречал на улице втроём — два хилых паренька и дворняжка.
***
Лёха-чирик.
Появился у нас в шестом классе. Дважды второгодник. С меня ростом, худой, жилистый и злобный. Родители сидят, дед постоянно пьян. Внук кое-как одет, угрюм и глуп. Воспитан двором, блатной романтикой и подлостью. Будущее кристально ясно: тюрьма да пьянство.
Начал нас терроризировать с первого же дня. Мне повезло, сначала я просто не понял на сколько он опасен. В день нашего знакомства, отказался убирать за ним учебники. На перемене он поджидал меня со своими друзьями.
— Ты чё такой борзый?!
— Ни чё! А ты чё?
— Кого знаешь?
Важный ритуал, определявший твой статус. Кого из старших ты знаешь. Я жил в не очень престижном дворе, но и у нас была парочка серьёзных хулиганов. Их и назвал.
Чирик усмехнулся:
— Ну ладно, живи. Только больше не борзей.
— Сам не борзей. А ты кого знаешь?!
Он спокойно начал называть имена и клички главных хулиганов нашего района. С каждым словом мне становилось всё страшнее и страшнее.
— Ну и всё, — выдавил я из себя.
Чирик опять усмехнулся, но отстал.
Учёба продолжилась. Чирик — самый тупой в классе, но сильный и наглый. Два его спутника: второгодник из нашего класса и пацан из параллельного. Я помогаю ему с учёбой — даю списывать и подсказываю. Он редко меня трогает, но отрывается на других. Деньги не шкуляет, сильно не бьёт, но регулярно психологически прессует: злобно подшучивает и запугивает. Чирик как-то чувствовал и не перегибал палку, поэтому никто не жаловался и молча терпели.
— Эй, фашист! Пошли с нами за гаражи после уроков. Нужно будет проучить кое-кого.
— Хорошо, Лёха, приду, — никто из одноклассников в глаза не называл его Чириком.
В последнее время мы почти подружились. Он давно ни к кому не приставал, я пошутил пару раз удачно, он от души посмеялся. Я стал чувствовать принадлежность к его компании, а значит, к тем известным хулиганам, имена которых он знает.
Учитель немного задержал меня, поэтому, я прибежал, когда за гаражами все были в сборе. Чирик, два его подхалима и... Димка Овчинников.
Дима сидит на корточках, прислонившись к гаражу и обхватив голову руками, тихо оправдывается, но не ревёт.
— Ты зачем меня училке заложил? — Чирик пинает его в голову, попадает по рукам, — Чё ты там мямлишь?
Дима слабым голосом заверяет, что ничего не говорил, и, как обычно, слегка покашливает.
Его опять бьют ногами, теперь по очереди. Удары редкие, но сильные. Димкина голова отскакивает, иногда бьется о металлический гараж — глухой, протяжный звук — Дима сильней закрывается, но по прежнему не ревёт.
— А, это ты Серый. Посмотри на стукача.
Я замер. Смотрю на Димона. Он поднимает голову, смотрит на меня с надеждой, но тут же получает новый удар.
— На тварь! — Чирик плюет в Диму, потом обращается ко мне, — Ну, чё стоишь? Давай.
Подхожу, грязной подошвой прислоняю ногу к его голове, и толчком отбрасываю его на бок. Димка падает.
— Это тебе за стукачество!
Чирик и его шакалы смеются. Я смеюсь вместе с ними.
Дима лежа повернул голову и посмотрел на меня — тихий, спокойный взгляд. Губа разбита. Долго смотрит в упор, потом кашлеет. Прячет голову обратно в руки, ещё удар.
— Это тебе на дорожку, — Чирик пинает со всей силы, отворачивается и показывает нам, что пора уходить.
***
Прошло полгода. Весна.
С Димой я больше не разговаривал. Иногда встречал его с другом и собакой. Они, как правило, о чём-то весело говорили, но, завидев меня, умолкали.
С Чириком я тоже больше не общался. Он куда-то пропал. Наверно, отправили в спецшколу. Другого второгодника перевели в параллельный класс, и у нас стало, наконец, спокойно и дружно.
Кроме Димы, конечно. Он совсем закрылся и общался только со своим старшим другом и его собакой.
Мне же не хватало духу подойти и извиниться. Просто молчал и отводил взгляд.
Я помню тот день.
Воскресенье. Играли в банки во дворе. Я часто выигрывал, было очень весело. Весна, снег почти весь расстаял, скоро лето.
— Серёжа, домой! — мама зовет меня с балкона. Странно, еще не темнеет.
Мама взволнована, отец мрачен.
— Звонила ваша классная: Дима Овчинников погиб.
Накануне они гуляли, как обычно, втроём: Димка, его друг и собака. Проходили около дома. Сначала друг с собакой, за ними Димон. Пёс что-то почувствовал и побежал, хозяин за собакой, Димка за ними. В этот момент с крыши упала льдина. На то место, с которого мгновением раньше убежала собака, а теперь лежал мертвый мальчик.
Церковь. Отпевание.
Маленький гроб в центре. Почерневшая мать.
Священник просит ребят подходить к гробу, креститься и целовать покойника. Мы, шестиклассники, по очереди подходим к маленькому тельцу в белой рубашке и синем костюме, крестимся, наклоняемся к диминому лбу и... целуем воздух. Нам страшно целовать покойника.
И каждый раз поп раздраженно повторяет:
— А ну ниже! Чего воздух целуешь?!
Мне это особенно больно слышать, так как чувствую вину перед Димой. Но все равно не могу нагнуться к самому лбу, целую воздух и опять слышу раздраженное:
— Лоб! Лоб целуй!
Кладбище помню плохо. Как опускали гроб, как выла мать — все это потом помогли восстановить в памяти друзья. У меня же перед глазами один образ: одноклассница случайно упала в соседнюю могилу (людей-то много, затоптали — оступилась). Ей быстро помогли выбраться, кто-то хохотнул пару раз. Я же смотрел на могилу и сам хотел провалиться в нее.
***
— Пацаны, я нашел.
Мы трое первокурсников. Гостили на даче в нескольких километрах от кладбища. Пошли проведать могилы дедушек, а главное, прийти к Димке Овчинникову. Искали не долго.
— Таким я его и запомнил.
— А что с родителями, кто-нибудь знает?
— Я слышал, что отец где-то по пьянке замерз, а маме стало плохо с сердцем и умерла через пару лет. Хотя, может, и врут.
— В том месяце на фотографию первого класса наткнулся. Он же единственный, кто не смеялся! Мистика какая-то.
Уставившись в одну точку, я мучаюсь:
"Да, и в тот раз он тоже не улыбался, не ревел, а просто долго смотрел в упор, постепенно осознавая, что его предали".