В 1988 году мой муж купил земельный участок в дачном поселке Виноградное. Дом мы строили сами, кирпичик за кирпичиком. На соседнем участке строился еще один мужичок. Имени его мы не знали. Выгнал он два этажа и умер. Прямо на стройке. И не старый он еще был, лет сорока, а смерть все равно за ним явилась.
О смерти соседа мы узнали на выходных, когда приехали на дачу. Вроде скончался он от сердечного приступа, спровоцированного тяжелой физической работой и перегревом на солнце. Инцидент произошел в разгар рабочей недели. Людей в дачном поселке в это время проживает мало, наибольший наплыв выпадает на субботу-воскресенье. Тело обнаружили только на второй день по тошнотворно сладкому запаху разложения.
Со смертью соседа стройка остановилась. Мы достроили дом, а на брошенную дачу никто ни разу не приехал. В поселке говорили, у покойного остался сын, но живет он в городе и большой охоты к деревенской жизни не питает. Покинутая дача заросла сорной травой и деревьями, местные растащили оставшиеся стройматериалы. Никому ведь не надо, а нам надо.
Двадцать четыре года недостроенная дача стояла без хозяина. В 2012 году ее купила средних лет семья. Новые хозяева наняли бригаду рабочих и спустя два года на месте полуразвалившегося к тому времени дома стояла симпатичная трехэтажная фазенда с красной черепичной крышей. Во дворе разбили сад с огородом, выкопали бассейн, высадили цветы и проложили посыпанные гравием дорожки. Не домик, а загляденье.
Новые соседи оказались приятными людьми. Они пригласили нас отметить новоселье, хотя до этого мы почти не общались. Здоровались и прощались, но не более. Я познакомилась со всеми: хозяином дома Виталием, его женой Лидой, дочерью Светочкой и мамой Валентиной. С последней я быстро подружилась. Женщины одного возраста легко находят общий язык.
Однажды, в последнее воскресенье октября 2014 года, Валя пригласила меня заночевать. Я не удивилась приглашению: поздней осенью дачный поселок пустеет, охраны здесь нет, а путь до города неблизкий. Оставаться здесь одной мрачными осенними вечерами тоскливо и страшно. Вдвоем как-то веселее. Легче гнать дурные мысли о том, что может бродить среди опустевших домов и заглядывать в темные окна.
Тем вечером мы пошли спать в одиннадцать. Легли на втором этаже. Валя в своей спальне, я – в гостевой комнате. Спалось мне замечательно, без кошмарных сновидений, повергающих в холодный пот. Проснулась я в половине второго ночи от громкого звука падения. Будто мешок муки с размаху на пол бросили. Спросонья подумала, к нам влезли воры. Но никаких голосов и шагов внизу слышно не было. Страшновато стало, но я переборола себя и спустилась вниз посмотреть, что там упало.
Вышла я в гостиную и вижу – возле окна, в квадрате неверного лунного света лежит покойник. Лицо искажено предсмертной агонией, скрюченные пальцы вцепились в смятый ковер. У меня по спине поползли мурашки. Откуда он взялся?! Присмотрелась к бледному лицу мертвеца и вконец в ужас пришла. Это ведь тот мужичок, что дом строил, да помер, не достроив! Я была готова завопить во весь голос. Но тут луна скрылась за тучами, в комнате потемнело и труп исчез. Натурально растворился. Я опомнилась, включила свет – нет покойника.
Я пролежала в постели без сна до рассвета. Утром рассказала обо всем Вале. Выслушав меня, она сказала, что тоже видела это явление. Оно происходит с первых дней ее жизни в этом доме и вряд ли представляет угрозу живым. Но все равно, подозрение, что ты делишь дом с привидением не внушает оптимизма. Валин сын, как и его жена, считают, что это не призрак, а своего рода «запись прошлого», сохраненная домом.
После этой ночи я зареклась ночевать у соседей. Они люди городские, я же родилась и выросла в селе, где разные странности случаются почаще. Мама с детства внушала мне, что темные духи подстерегают человека повсюду — на болотах, реках и озерах, в лесах и полях. Из разговоров с ней я раз и навсегда уяснила: в старых домах часто водятся призраки. Все мое детство и юность прошли в суеверном страхе перед потусторонним.
Только в старшем возрасте я засомневалась, что все нечистые существа из маминых рассказов существуют в реальности. Детские сказки о ведьмах, волколаках, полудницах, леших, овинниках и банниках стали казаться мне смешными. Нелепыми. Никакой нечисти в реальности не существует. Я убеждала себя в этом каждый день, потому что больше не могла жить с верой в злые силы. Невозможно, невыносимо вечно мириться со страхом.
К двадцати годам я освободилась от гнета невежественных предрассудков. Точнее, так мне тогда казалось. Потусторонний мир если приметил кого, так ни за что не отпустит. Не отпустил и меня. Сверхъестественные происшествия случались со мной задолго до индийского инцидента и неспокойной ночевки на даче. Узнав о первом из них, вы поймете, почему я уверена, что видела в гостиной именно призрака, а не отражение прошлого, как считает Валя и ее родня.
В мою молодость на окраине нашего села пустовало много покинутых хат, мы с подругами часто проходили мимо, когда возвращались домой из города. Однажды топаем по дороге, болтаем о парнях, модных платьях и туфельках. Времени за полночь уже, подходим мы к селу, глядим – среди развалин одной хаты расхаживает одноногий старик. Прозрачный, лунный свет сквозь него просвечивает. Ночь безмолвна, нам отчетливо слышно, как он кряхтит, шаркает единственной ногой и постукивает костылем.
Замерла наша троица как вкопанная. Девчонки дрожат, меня тоже трясет, а все равно думаю: как мы не заметили старика, пока железную дорогу переходили? Оттуда до села рукой подать. Он как нарочно на руинах появился, дожидался, чтоб мы поближе подошли. Тут-то у меня душа в пятки и ушла. Да ведь перед нами самое настоящее привидение! Надо ноги уносить, а не размышлять. Подружки перепугались не меньше моего. Не сговариваясь, мы с визгом рванули по дороге. Отбежав подальше, я остановилась (подружки, вереща, побежали дальше). Оглянулась – на руинах хаты никого. Исчез старик.
Я никому не рассказала о встрече с призраком. Невзначай расспросила односельчан постарше, они припомнили, что еще во времена царствования Николая II жил в той хате одинокий старичок, Прокофием Никифоровичем вроде звали. Родился он в нашем селе, после свержения царской власти вступил в ополчение большевиков и пошел воевать. Сражался против войск генерала Врангеля в Крыму, в боях за освобождение полуострова был тяжело ранен, тогда и лишился ноги. Вернувшись в село, поселился в родительском доме, как мог вел хозяйство, сердобольные соседи ему помогали. Дожил Прокофий Никифорович до восьмидесяти лет и умер глухой ночью в своей постели. Но дома родного не оставил. Его призрак появляется там частенько, добрая половина села его видела. Побаивались поначалу, да понемногу привыкли. Уже и не пугает никого соседство с призраком. «Прокофий – не злой дух, — говорили мне односельчане. – Нечего его бояться».
Выслушав клятвенные заверения, что наш сельский призрак не желает никому дурного, я так и не сумела поверить в то, что мертвый среди живых – и впрямь добрый знак. У них свой мир, у нас свой, кому пришло время уйти туда, не должны оставаться здесь. Называйте меня трусихой и боягузкой, но я не представляю, как у Вали и ее родных хватает смелости жить в доме с привидением. Я бы там и дня не продержалась.
