Зоя — крестьянка, превратившая свой серп в оружие против нежити.

И Люба — актриса, продолжающая играть даже после того, как занавес жизни опустился.

Так и стояли они вшестером. Непреодолимой преградой для вторженцев в СССР и страшным забором для пытающихся из этого СССР сбежать.

Но этот вечер был особенным. С нашей стороны была попытка прорвать кардон одним интеллигентом, писателем-сатириком, критиковавшим Иосифа Зомбарионовича. За что он был через три минуты пойман и законсервирован по кусочкам в неприкосновенный запас наших героев. А вот с другой же стороны было тяжелее... Тысяча зомби-штурмовиков нацистов двигалась по направлению к разъезду. Их цель — распространение нового штамма зомби-вируса по всему Советскому Союзу. Они шли, скрипя костями и рыча от голода. Их предводитель, оберштурмбанфюрер Штрудель, мечтал о том дне, когда последний советский гражданин станет частью его армии.

Штрудель был особенным зомби — его форма была настолько выглажена, что даже после смерти он выглядел как с обложки модного журнала для нежити. Его сапоги скрипели так, что можно было подумать, будто он идёт по свежевыпавшему снегу, хотя на самом деле это просто его кости тёрлись друг о друга.

Первый удар пришёлся на закате. Немецкие зомби, завывая на своём мертвецком языке, ринулись в атаку. Дракулов поднял руку:

— За Родину! За Зомбарина! И за то, чтобы не превратиться в кашу! Хотя, постойте… Кажется, уже поздно.

Маша, Катя, Света, Зоя и Люба заняли позиции. Их оружие было разнообразно: от ржавых винтовок до кухонных ножей. Но главное — у них был дух. Дух, который, как известно, не протух, даже когда всё остальное уже давно сгнило.

Немецкие зомби накатывались волнами, словно морские приливы, только вместо воды — гниль и вонь. Дракулов, словно призрак войны, скользил между врагами, его клыки сверкали в тусклом свете рассвета.

— А ну-ка, кто тут у нас? — прошипел он, вцепляясь в горло очередного штурмовика. — Опять эти недобитки решили устроить зомби-апокалипсис? Ну-ну, посмотрим, как вы справитесь с настоящим упырём!

Маша, размахивая учебником по алгебре, кричала:

— Дважды два — четыре! А если не верите, получите по лбу!

Катя, перевязывая очерелного зомби, а точнее делая шибари, приговаривала:

— И почему у вас все раны такие грязные? Неужели нельзя было умереть в более чистом месте?

Света, размахивая серпом, пела:

— Мы — комсомольцы, зомби-молодцы! Нам не страшны ни пули, ни черви!

Зоя, превратившая свой участок обороны в настоящий ад для наступающих, рычала:

— Кто там ещё хочет попробовать мой серп? Давайте, подходите! Только потом не жалуйтесь, что у вас нет головы!

Катя, несмотря на свою нежить-природу, продолжала спасать раненых. Она перевязывала их… ну, почти перевязывала. Света использовала свой серп с такой эффективностью, что даже самурай позавидовал бы, её серп сверкал в лучах заходящего солнца. Вокруг неё валялись останки немецких зомби, а она продолжала петь свою любимую песню:

— Серп мой острый, серп мой верный,

Режет зомби, как консервы!

Кто тут хочет потанцевать?

Голову свою потерять!

Ночью стало ясно - силы неравны. Немецкие зомби превратились в океан, словно пытаясь утопить разъезд в тысячах тонн гнилой плоти. Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Люба, собрав последние силы, вышла вперёд и начала… петь. Её голос, хоть и немного скрипучий, проникал в самые глубины душ. Даже зомби-нацисты на мгновение замерли, забыв о своей миссии.

— Товарищи! — прокричала она, раскинув руки, словно примадонна на сцене Большого театра. — А ну-ка, все вместе! «Вставай, страна огромная!»

И знаете что? Они запели. Все пять зомби-девушек, Дракулов и даже несколько особо чувствительных немецких зомби, которые ещё помнили, как это — иметь душу.

Штрудель, увидев это безобразие, взвыл от ярости:

— Прекратить! Это не по уставу! У нас план по поеданию мозгов, а они тут концерты устраивают!

Но было поздно. Маша, размахивая учебником по геометрии, как булавой, кричала:

— Теорема Пифагора гласит: гипотенуза в квадрате равна сумме квадратов катетов! А я сейчас покажу, как применять эту теорему на практике!

Маша, словно терминатор в юбке, носилась по полю боя, раздавая удары учебником. Каждый её удар был точен, как решение квадратного уравнения. Немецкие зомби разлетались в разные стороны, а она продолжала:

— А теперь решим задачку: сколько будет зомби минус один удар учебником? Правильно! Ноль!

битва продолжалась 17 дней и 17 ночей.

Разъезд №47 остался стоять. Немногие выжившие зомби-штурмовики отступили. Дракулов и его отряд победили, но какой ценой?

Маша, Катя, Света, Зоя и Люба пали в бою и накормили наконец червей своими телами. Их история — это история о том, как даже в самые тёмные времена можно найти свет. О том, как важно защищать свою Родину, даже если ты уже не совсем живой.

И пусть их тела истлели, а души отправились в мир иной, их дух продолжает жить в сердцах тех, кто помнит о подвиге упыря Дракулова и его отважных зомби-девушек.

Конец.

P.S. Говорят, по ночам на разъезде №47 всё ещё можно услышать эхо боевых криков и смех героев, которые, возможно, не совсем ушли…

Над почти идеальными плоскостями ледяных равнин, сценически подсвеченных ни разу не греющими, но до утомительности яркими лучами бесцветного северного солнца, на многие десятки км разносятся яростные звуки ударов железа по железу.

Бум! Хрясь! Банг! Любвеобильная мать и плешивый дед! Последнее – это уже попадание железа по мясу.

Это один сильно поюзанный, но всё ещё более чем рабочий, отечественного производства терминатор, сверхинтенсивно.

Почти на частоте склевавшего случайно закладку с инновационными препаратами для ускорения, дятла.

Молотит урановым ломом по задубевшей механике специального антенно-мачтового сооружения. Проклятые криво спроектированные приводы спутниковой тарелки.

Проклятый кислотно-коррозионный ветер с Моря Мрака. Проклятый аномальный полуостров. Грррр! Удар, удар, ещё один удар. Отдельные лязги-грохоты сливаются в один звук.

Так вроде начинает поддаваться. Пять ведер липких слез счастья и бурная поллюция.

Для разнообразия и ещё по нескольким секретным причинам – утренний сеанс опустошающе-некротического излучения, абьюзивного нарушения всех вообразимых границ, манифестации неутомимо и неугасимо хейтерской, преисполненной искажений и тлена сущности – Радио Промороженных Пустошей.

Ясный ясень, находящегося в тесной связке со своим нелегальным и антигуманным инструментом для воздействия на мир грязной материи.

Сиплым, каркающим, но необыкновенно убедительным голосом, предоставленным в бессрочный лизинг сумеречным существом с большим опытом охоты на суперволков (настоящих) и белочек с чертиками (делириумных) – Джоном-Ледяные-Яйца.

Нынешняя беседа, пожалуй, будет о не очень возвышенном – об оттягивании конца и отпугивании голодной смерти. Опять перебои с поставками.

Плановую вертушку, похоже, сожрали местные черти. А Петрович, хоть и близкий к природе абориген, давно разучился добывать что-то кроме бухла.

Талант, который сложно переоценить. Но когда кончается весь корм, понимаешь, что есть вещи на порядок выше.

Пришлось плюнуть на полученные при заброске вводные и совершить вчера мародерский рейд в развалины расположенной неподалеку (ну, по последнесеверным меркам) заброшенной уже лет 50 спец. в/ч.

М-да, от лабиринта мрачных бетонных прямоугольников со странно частыми черными прорубями окон, стоит к которым повернуться спиной, и невозможно отделаться от ощущения.

Что из темной глубины за ними что-то смотрит с не менее голодным интересом, чем тот, который привел Джона к визиту в это замечательное место. Впечатления супер.

Да, конечно же, нет там ничего живого или квази. Ну, камон, 50 же лет с плюсом прошло. Но в текущем столетии повторно соваться сюда, пожалуй, ни за что.

И сейчас, в общем, не стоило — на «Объекте» так-то оставалось много вкусной, если уметь готовить, кожи. А в Море Мрака, ну, могла быть рыба или ещё что-то пригодное к поеданию.

Однако, щедро употребляя высокоградусное лекарство от страха, заодно и антифризом работающее, миссию удалось добить до конца. Йо-хо-хо!

Правда, в качестве бонусного последействия есть неслабый риск много-много ночей вскакивать в обоссанной кроватке с криком «мама!», затем прибавляя богатый набор эпитетов, очень нехорошо эту маму характеризующих.

Ну, а как ещё можно после замечательного сна, в котором из густой тени полуразрушенного пакгауза тянет к тебе длинные, как дорога к построению коммунизма, руки Черный Прапор.

Со спины тянет, но у кошмаров свои законы, в «нужные» моменты зрение становится панорамным и охватывает все 360 градусов.

И низкий, замедленно-растянутый, словно на зажеванной магнитофонной плёнке, крик-скример Петровича: «Джоооон!», внезапно с отвратным влажным хрустом булькающе обрывающийся.

Короче, сны — это минус. А плюс — героический Джон стал гордым обладателем кучи полезных для выживания штук. Нет, увы, нескольких танков в консервации или хоть парочки РПК в углу арсенала вояки, уходя, не забыли.

Но и несколько ящиков армейского тушняка, ну подумаешь, с маркировкой «1951 г.», полцистерны соляры, несколько гирь и наборная штанга — очень приятные находки, пушистики.

Похоже, жизнь налаживается. Впереди подъём на следующую ступень пирамиды потребностей — признание.

В одном из следующих выпусков нужно попробовать подобрать горячую темку из свежих новостей, добавить жареного кликбейта и кой-каких SEO-фишек и рвануть к славе и признанию.

Продолжение, так сказать, следует.

Roger that.

(…Приглушенный скрежет металла по льду, прерывистый хруст, отзвуки далёких тяжких ударов, хриплое подвывание изношенного нагнетателя фильтро-вентиляции — практически колыбельная.)

Отрывисто роняющий фразы голос Джона:
«Hunger… Не тот, который можно унять древними консервами. Та пустота, что глотает слова в эфире. Вечная тяга к рейдам за грань Мрака. Даже когда и так уже чрезвычайно далеко за этой гранью. Желание странного, мечты о признании. Попытка к бегству по кольцевой дороге. Но всё-таки попытка...»

(…Хрип дыхания не хуже, чем у изношенной турбины, стук пальцев по пластику терминала… Резкий щелчок тумблера, обрубающий сигнал.)

Трансляция №10
В эфире было Радио Промороженных Пустошей
Из «Объекта» в аномальной зоне Таймыр-700
Побережье Моря Мрака (Лаптевых)

Если вы впервые здесь — стоит начать с первой трансляции.

( Книга "Падение Луны" была написана по запросу Игоря Пиксайкина с помощью ИИ )

На главном голографическом проекторе, в леденящем душу безмолвии космоса, висела Альфа-Цитадель — гигантская, сияющая стальным блеском космическая верфь, где достраивались три новейших линкора класса «Победитель». И вокруг нее, словно стая голодных пираний, кружили корабли Оркской Империи.

— Приближаются к рубежу поражения, — спокойно доложил офицер связи. Его голос был ровным. Все мы были уверены в нашей силе.

Орки не стали церемониться. Зависнув на дальней дистанции, их уродливые, угловатые дредноуты развернули свои чудовищные ядерные батареи. Казалось, само пространство содрогнулось, когда десятки гипер-ядерных зарядов, оставляя за собой шлейфы плазмы, устремились к Цитадели. Воздух в ангаре наполнился низкочастотным гулом, от которого вибрировали кости.

И тогда над верфью вспыхнуло чудо человеческой инженерии. Многослойные силовые щиты, сияющие нестерпимым голубым сиянием, сложились в идеальную сферу. Ядерные огненные шары разорвались на ее поверхности, как капли дождя о бронестекло. Ослепительные вспышки света поглотили на несколько секунд проектор, но когда свечение рассеялось, Цитадель стояла невредимой. По командному центру пронесся облегченный вздох. Мы были под защитой.

Но триумф был недолгим. Орки, видя бесполезность своего главного калибра, отступили. На их кораблях не было паники, лишь холодная, расчетливая перегруппировка. Они выстроились в странную конфигурацию, похожую на гигантский раструб.

— Неопознанная энергетическая активность! — крикнул сенсорщик, и в его голосе впервые прозвучала тревога. — Это не плазма! Это… акустический и световой резонанс!

Следующая атака была бесшумной в вакууме, но мы ощутили ее всеми фибрами души. Гигантский транспортный ангар «Гефеста», где шла работа над истребителями, вдруг наполнился пронзительным, невыносимым воем. Это был звук, рвущий разум, превращающий мысли в хаос. Я схватился за уши, но это не помогало — вибрация шла сквозь кости, сквозь сам металл корабля. Свет в ангаре погас, и его сменили бешеные вспышки слепящего, хаотичного света. Лучи мощнейших боевых лазеров, которые обычно были сконцентрированы в смертоносные пучки, теперь метались по ангару, как обезумевшие призраки, управляемые не логикой, а этой какофонией.

И тогда случилось немыслимое. Алмазно-прочный корпус новейшего истребителя «Молот», сделанный из непробиваемого адамантиевого сплава, вдруг вспыхнул ярким белым пятном под лучом одного из таких хаотичных лазеров. Я замер, не веря своим глазам. Сверхпрочный металл, выдерживавший прямое попадание ядерной боеголовки, начал течь, как расплавленный воск. Луч, будто раскаленный нож, проходил сквозь него, не встречая никакого сопротивления. Силовые щиты, призванные рассеивать Directed Energy, мигали и гасли, не в силах противостоять этому странному, резонирующему воздействию. Звуковые волны разрушали кристаллическую решетку металла на молекулярном уровне, а световые импульсы довершали дело, передавая ему чудовищную энергию, с которой не мог справиться даже адамантий.

Хаос был абсолютным. Лазерные лучи, больше не сдерживаемые прицельными системами, резали ангар на части. Опоры, плавясь, рушились, увлекая за собой многотонные краны. Корабли взрывались, превращаясь в груду искрящегося мусора. Воздух вырывался в космос через оплавленные пробоины с оглушительным ревом.

Я стоял, прижавшись к вибростойкому стеклу командной рубки, и смотрел, как гибнет наша мощь, наша гордость. Мы готовились к войне снарядов и брони, а они принесли с собой какофонию, превратившую нашу непробиваемую сталь в масло. Это было не сражение. Это было избиение. И в грохоте рушащегося ангара, под вой звукового оружия, я понял страшную истину: мы только что проиграли войну, которая еще даже не началась. Мы были мамонтами, застигнутыми ледниковым периодом. Наша сила оказалась бесполезной против нового, непостижимого оружия, которое резало наши кремниевые сердца их же собственной, направленной против них энергией. И эта картина — тающих, как свечи, звездолетов — навсегда врезалась в память, став символом нашего поражения.

Поддержите развитие Рутуб канала Игоря Пиксайкина и Пикабу по реквизитам указанным на Рутуб.

Есть в человеческой природе

Мечта о сладостной свободе.

Она как дальний огонёк,

Что бесконечно так далёк.

Её нельзя поймать в ладони,

Умчится в бешеной погоне.

Она лишь мысль, лишь сладкий сон,

Со всех доносится сторон.

Мы ей готовы наслаждаться,

И вечно искупаться.

Но этот дар — лишь горизонт,

Что за собою вдаль влечёт.

Я вечно помню о ней,

Когда наступит и тот день

В заточении о ней

Мне видится ее сладкий манеж.

Сильнее и сильнее нарастает ощущение ошибки, которую уже слишком поздно исправлять. Типа как - был ли выключен утюг перед выходом из дома, когда поезд уже вылетел за «Энск-сортировочную».

Или тревожное осознание, что отпечатки пальцев на уликах были недотерты, в момент, когда по всем подсчетам дверь хранилища вещдоков захлопнулась за ними безвозвратно .

Почти материальная студеная капель все интенсивнее начинает капать за шиворот. Иллюзия. Только от воображаемой боли можно схватить такой же одноименный шок, как и от «настоящей».

С теми же вытекающими. А тут пока случай более лайтовый, ненастоящая капель и тянущий по ногам виртуальный ветерок, более чем реально охлаждающий так, будто входной шлюз перестал быть преградой для забортных -65, придуманных гражданином Цельсием.

Настоящее обморожение, конечно, вряд ли он сможет вызвать. Просто такое событие служит ещё одним членом несложного, или только кажущегося таким, уравнения. Субъективным, расплывчатым и туманным признаком.

Признаком приближения приближения бинауральных, деструктивных, как поток радионуклидов, перечно-мятных, беспощадно и бескомпромиссно освежающих, сострадательно завершающих мучения, в которые, правда, сами же предварительно и ввергли, чтобы незамедлительно соорганизовать на замену мучительные желания очень странного, от которых в итоге станет ещё хуже – в общем позывных Радио Промороженных Пустошей.

С ним в комплекте из нафталинового небытия выныривает экспертный мастер нытья – мастера Вин-Чун древности, по легенде своими кислыми харями повергавшие в буквально убийственное уныние бесчисленные легионы врагов, завистливо курят в стороне.

Деятель, прикованный к терминалу, как в Первую мировую приковывали расчет к пулеметам, незримой, но не подлежащей разрыву или перепиливанию цепью, вдобавок сообщающей членам узника такую же прочность – отгрызание лап не проканает – Джон-Ледяные-Яйца.

Ну, а кого ещё вы ждали-то?

И в рамках продолжения своего депрессивного марафона для аудитории воображаемых друзей и реальных белых медведей с суперволками… Хм, как-то, кажется, некоторый есть диссонанс между понятиями «марафон» и «депрессивный»….

А к черту, умничание не по теме. А тема сегодня – судьба и предназначение, пушистики.

Так вот, на англоязычном Западе есть забавное понятие «destiny». На русский по-хорошему непереводимое – буквальные кальки «судьба» или «предназначение» полнейшая фигота.

В родном языке «судьба» – это что-то дурашливое, предмет гусарского зубоскальства: «кому суждено быть повешенным, тот, понимаешь…». Ближе по смысловой нагрузке «рок», но это устаревший раритет. Нормального аналога нет.

А для буржуинов их «destiny» штука бытовая и одновременно вызывающая уважительный трепет в стиле «раз доктор сказал – в морг, то не вякайте, больной, значит, в морг».

Destiny – это исчисленное от пеленки до могильного холма предназначение. Безошибочно предначертанный верховным навигатором маршрут. И даже мысль о попытке изменить его – кощунство, ересь и бред.

Что забавно, нет эквивалентности при этом «фатуму» – исчисленное и предрешенное «destyni» не отменяет необходимости биться с жизнью что есть сил и сверх них желательно.

А вот взаимопомощь и сочувствие при этом – табу. Ведь всё происходит с человеком не тяп-ляп хаотично, а согласно строго отмеренному высшей силой для него плану. И сношаться с этим он должен индивидуально.

Так что не завидуй чужому успеху – значит, такое было предназначение. И не рассчитывай на помощь, если свалился на дно – ну, значит, вот такое предназначение для тебя.

А вмешиваться в чужое предназначение глупо, бесполезно и преступно. Поэтому амеры-европцы и такие бездушные биороботы.

Или, возможно, наоборот – лишь глиняные големы, душа в комплектацию которых не входит, только перфокарта с программой, вложенная в пасть при изготовлении, концепцию такого «предназначения» и могли изобрести.

Отдельно смешно, что от наиболее четкого и лаконичного выражения этой идеи: «Jedem das Seine», нынешние жители Европы нервно дергаются и в суд порываются подать.

После некоторых событий середины 20-го века она режет их толерастные уши. Но на деле внутри у них больше ничего, кроме этого и нет.

С одной стороны, у Джона от такой парадигмы люто горит стульчик – «No Future!». А с другой – реально есть моменты, когда никакое количество движняка не способно сдвинуть ситуацию с места.

Кольцевые дороги никуда не ведут и банку с вареньем снаружи бесполезно лизать с любой интенсивностью.

Так что, может, «destiny» не такая уж и глупость…

Все приборы врут, все, кто с нами, умрут,
Кольцевые дороги никуда не ведут.
Унеси меня ветер на другую планету,
Где чёрное небо, где меня не найдут.

"Розовые очки" - Смысловые галлюцинации

Roger that.

(Фоновый шум: эхо странной метрономной капели, пульсирующий гул, нарастающий шорох неуверенных шагов, практически неразличимый пришепетывающий шёпот.)

С хрустом всё это перекрывает голос Джона, усталый, неровный, пропитанный забортной стужей:
«Destiny, ррр... Инженерно выверенный полётный план к чёткому пункту назначения или цепь непоправимых ошибок типа чрезмерно позднего воспоминания о недеактивированном утюге? Магистральный трубопровод или крысиная нора… Недотёртые отпечатки и ржавчина на рельсах. Иногда кажется, что всё это не важно. Главное помнить только: помощь – табу, а рок не отменяет поисков…»

(Сначала кажется, просто долгая пауза, потом что слишком долгая... Передатчик остаётся включенным, но продолжения нет и не будет, только сурдокамерная тишина)

Трансляция №9
В эфире было Радио Промороженных Пустошей
Из «Объекта» в аномальной зоне Таймыр-700
Побережье Моря Мрака (Лаптевых)

Если вы впервые здесь — стоит начать с первой трансляции.

В тоскливых, мрачных и холодных недрах этой депрессивной полночи вновь зарождается спотыкающаяся, холодная и очень криво модулированная волна радиостанции для белых медведей, волков и неосторожных пушистиков.

Она целеустремленно преодолевает межпространственные бездны, временные пояса и широты, чтобы принести всем, кто вовремя не успел спрятаться или притвориться несуществующим, нечто вроде выброшенного на другом берегу Атлантики мусора.

Не берегу, не Атлантики, не мусора и не выброшенного, конечно, но короче, это незначащие детали. Важно, что эта разумная или псевдо, сущность не пассивна и имеет свои планы на тех, кому с ней не повезло столкнуться.

К счастью, ну, если у вас очень специфическое понимание этого термина, это всё сопровождает вокал бессменного резидента ультраморозного ада – прожженного пошляка, сверхозабоченного мизогина, любителя смотреть правде в декольте, мистера совершенный стиль – Джона-Ледяные-Яйца.

И знаете, о чем он думает, уткнувшись в бликующее стекло терминала ещё более стеклянными гляделками? Правильно! Всегда может быть хуже! Прав был товарищ Марк Аврелий.

С любого дна есть куда спуститься. Каждый взлет конечен. Зато любое падение безгранично. Правда, в отличие от императора-стоика Джон не видит в этом поводов для оптимизма.

Точная (почти) цитата: «Не падайте духом, кончелыги, худшее ещё впереди». Ну, тут, таки да, худшее впереди всегда.

Вообще, в структуре этой жизни есть нечто сродственное попаданию в медвежий или волчий капкан – сразу уже начинаются дела не очень сахар. Но реально главное веселье впереди, когда придет охотник.

Есть, конечно, замечательный вариант выхода – отгрызть себе лапу. В wild nature самые суровые зверята так и поступают – и уматывают на грустных трех, хоть и паршивый, но выход есть.

Жизнь продолжается. До следующего капкана. Keep smiling. Для краткости и ясности текущей трансляции выбросим за её скобки анализ качества жизни в трипод-формате. Глобально о её смысле покашляем.

Не, ну а чё такого? Несколько слабо аргументированных верхушечных утверждений, скрепленных в рыхлый монолит сомнительными связками – это может каждый, а уж тем более такой титан мысли, как Джон.

Итак, мега-срыв покровов и сверхмощные острые струи обжигающей правды. Оставайтесь на линии.

Поджигающее стулья скандальное утверждение – смысл жизни парит только мужчин.

Вот если это не так, чтоб следующим утром Джону провалиться в дыру нужника и там утонуть!

Строго и исключительно обладателей членов и тестостерона заботят такие странные вещи, как: для чего, зачем и что они после себя оставят.

Женщинам же, по данным психологии и личным наблюдениям Джона, такие страдания принципиально не ведомы.

Вероятно, инстинкт продолжения рода или борьба-сублимация с ним успешно замещает им это всё. По самое не могу.

Эта скользкая, но зажигательная тема, пожалуй, заслуживает отдельного распедаливания. Пометим в своём ежедневнике.

А сейчас возврат обратно к самцам человека.

Горестно это признавать, но тут самки проявляют большую рациональность – зря мы, мужики, паримся над этим мазафакерским смыслом.

Нету его. Не было. И не будет.

«Смысл» - это высосанный из пальца искусственный ментальный конструкт, предназначенный для убогих неудачников – жвачка, чтоб их серые лузерские деньки скоротать.

А как только дела с бабосами, уважением окружающих, бабами и с понятно технической возможностью их пользовать устремляются на подъём – сразу и волшебно улетучивается потребность в «смысле жизни».

Когда сам Джон был популярен у самок и не имел нужды разглядывать ценники в кабаках и приличных супермаркетах, никакой смысл жизни его не волновал и близко. Она просто вершилась ради себя самой.

И вполне прекрасно и замечательно было. Зато теперь вот в ледяном аду, в компании с волками, ягелем-пожирателем, медведями, кое-чем не имеющим названия и плюс Петровичем – немыслимый зуд пробудился по его, смысла, поискам.

А то битва за выживание, впрочем, как и любая битва в принципе, без идеологической подложки, эмблем, слоганов-девизов и прочей такой мишуры идет кисло и туго.

Один вопрос, как, блин, найти то, чего нет?

Roger that.

(Фоновый шум: низкий вибрирующий гул, будто мертвая мерзлота Таймыра-700 пытается что-то прошептать, но, к счастью, смысл этого вязнет в толще покрывающей её ледяной брони.)

Голос Джона – усталый и равнодушный, с некоторым отвращением к своему занятию:
«Самцы человечества с каменного века упорно корчатся в поисках смысла, будто айфон уронили в сельский нужник. А самки просто плывут по течению – без лишних вопросов. В итоге не оказывается никакой разницы в месте финиширования. Но кое-кто всё-таки не уродовался всю дорогу с 'рыбалкой' в выгребной яме. Впрочем, в качестве бонуса, там отличные опарыши, говорят. Худшее, как всегда, впереди. Keep smiling».

(В шорохе пустого эфира учащаются ультразвуковые посвисты-взвизги, одновременно сам шорох приобретает некоторую модулированность… Обрыв… Тишина.)

Трансляция №8
В эфире было Радио Промороженных Пустошей
Из «Объекта» в аномальной зоне Таймыр-700
Побережье Моря Мрака (Лаптевых)

Если вы впервые здесь — стоит начать с первой трансляции.