<...> То состояние, в котором находится у нас управление в настоящую минуту, приличнее всего назвать организованною анархией. Власть щедрою рукою рассыпана у нас повсюду; от министра до будочника — на каждом шагу встречается лицо, облечённое всей неприкосновенностью власти.
Каждый министр заботится прежде всего о том, чтоб ему действовать особняком, независимо от всех других министров, и как можно самовластнее. Если закон стесняет его, он не стесняется законом. Вся политика осторожного министра состоит в том, чтобы избежать столкновения с другим сильным лицом.
Если министр деятелен — беда государству, беда делам и лицам от его фантазий; если он ленив — беда от фантазий директоров и канцелярии.
Отчего по жалобе в деле, не терпящем отлагательства, — объяснение не доставляется в течение полугода, года, нескольких годов? Отчего следователь, растягивая следствие на неопределённое время, оканчивает его, не спросив тех людей, которых показания были всего важнее, и нередко навсегда закрывает истину? Отчего частный пристав произвольно берёт под стражу людей и держит их по нескольку месяцев в секретной, не объявляя причины ареста?
Главною причиной будет то, что нарушители закона не подвергаются ответственности. Нельзя же серьёзно называть ответственностью замечание или выговор. Успев примениться к начальнику, прислужиться ему, угодить ему, — ещё лучше, сделавшись для него необходимым, — подчинённый может быть вполне уверен в своей безнаказанности. С другой стороны, человек невиновный не может быть вполне удостоверен в том, что ему отвечать не за что.
Чем выше мы будем подниматься в сферу управления, тем призрачнее оказывается ответственность правителей. Часто ли приходится слышать, что губернатор подвергнут серьёзной ответственности за явное насилие? Почти никогда.
К сожалению, всякая мысль о поддержании силы закона поглощается у нас пагубной мыслью о том, что надобно прежде всего поддерживать власть. <...>
Трудно поверить, что текст написан в 1859 году.
Автору за тридцать. Его не назовёшь наивным юношей в плену иллюзий: он прекрасно знаком с обычаями российского государства. Но кто сейчас вспомнит эти хлёсткие строки? У кого повернётся язык назвать Константина Петровича клеветником России, либерастом, "пятой колонной", агентом Госдепа и национал-предателем?
Он говорил правду о гнилом режиме...
...а в историю за последующие почти полвека вошёл как историк, правовед, один из знаменитейших консерваторов генеральского ранга во власти — действительный тайный советник, обер-прокурор Синода и член Государственного совета.
Победоносцев преподавал детям Александра Второго, наследникам престола — Николаю и Александру, будущему Александру Третьему, — а потом учил будущего Николая Второго.
В царствование Александра Третьего его считали "серым кардиналом", и в 1911 году Александр Блок написал:
В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простёр совиные крыла.
Похоже, поэт не читал заметки Константина Петровича в диссидентском журнале. Увы.
А симпатяга на картинке — не сова: это непальский филин, и к Победоносцеву не имеет никакого отношения.