Посмотрел фильм «Балерина» про женщину, которая вообще не балерина, а просто убивает всех направо и налево. И пересказываю — если вдруг вы захотите прочесть, а не посмотреть.
Девочка Ева жила с отцом в мягком климате, в доме у моря и в любви, а потом к ним в дом ночью пришел отряд злодейского спецназа с автоматами и почему-то с топориками. И со шрамами на запястьях. И убил её отца, хотя он очень хорошо дрался.
А перемазанную кровью Еву с музыкальной шкатулкой-балериной в руках нашел дяденька в черной шляпе. Он, как бы это сказать, эйчар мафии. Он сразу разглядел в девочке потенциал мести — ему даже не пришлось спрашивать, кем она видит себя через пять лет.
Мрачный эйчар привёл девочку в клан каких-то театралов под названием «Русска Рома». Дело в том, что в мире фильма «Балерина» обычных людей нет вообще. Там только кланы один мрачнее другого со всякими сложными кодексами, которые они, кажется, сами не понимают. И поэтому постоянно их нарушают, вызывая гнев остальных кланов и междоусобную войну, которая опять тянет за собой нарушение кодексов, которое опять приводит... ну вы поняли.
Кланом театралов управляет директриса — женщина-цыган, одетая в гардину. Она проводит с Евой установочную встречу и принимает её на испытательный срок. Еве рассказывают, что раньше её папа работал в «Русска Рома» кикиморой. Кем? Кикиморой. И она тоже станет кикиморой. Как папа.
В «Русска Рома» все почему-то думают, что кикимора — это не мифологическая старушка, которая мелко гадит по хозяйству, а натуральный Вельзевул или какой-нибудь другой верховный демон.
Следующие двенадцать лет Еву учат на кикимору, заставляя танцевать в окровавленных пуантах и набив ей татуировки во всю спину. У «Русска Рома» прям очень своеобразные представления о фольклоре.
За двенадцать лет Ева превращается из девочки в полноценную Ану де Армас. В конце нужно сдать экзамен — убить на скорость какую-нибудь другую кикимору, которая чем-то провинилась или как-то ещё вышла из строя. Ева убивает уставшую кикимору и становится кикиморой сама.
Однажды к директрисе «Русска Ромы» приходит Киану Ривз в роли Джона Уика, известный как «баба яга». И его там разжалуют из русскаромовских раскаленной кочергой за то, что он там что-то сделал вообще в другом фильме, неважно.
Ева подходит к Джону Уику и говорит: «Привет, баба яга, я кикимора». И спрашивает, как бы ей тоже пойти в бабы яги, а то в кикиморах некомфортно. Он отвечает так, что вообще ничего непонятно.
Но пока свежеобращенная кикимора Ева ещё не очень понимает, как именно действовать, «Русска Рома» назначает ей кикиморские задания. Они заключаются в том, что нужно входить в разные помещения в шикарных платьях, а потом устраивать там акробатическую драку со стрельбой.
В качестве примера приводится ситуация в ночном клубе, стилизованном то ли под эскимосское поселение, то ли под песню Хиля про «по-о-отолок ледяной», потому что там кругом мебель изо льда и перегородки из ледяных блоков. Туда Ева входит вся в блёстках, а потом бьёт и расстреливает три десятка японцев, каждый третий из которых перед смертью заходит ей со спины и бьёт Еву ногой по заду.
В конце на битву выходит главный японец, которого Ева почти насмерть закалывает молотком. Люди вокруг вообще не прекращают танцевать — видимо, они просто из других кланов и знают, что сейчас не их очередь.
В награду за выполненный кикиморинг Ева получает от «Русска Рома» новую татуировку.
Дальше всё происходит в похожем духе: Ева покидает одно заведение за другим, противно чвякая каблуками по окровавленному полу. Преимущественно окровавленному мужскому полу.
На выходе из очередного заведения на Еву набрасываются какие-то посторонние люди с топориками и характерным шрамированием на запястьях. «О, это же эти!» — вспоминает Ева убийц отца, когда дошинковывает последнего из нападавших его же топориком.
После чего Ева приносит шрамирование директрисе «Русска Ромы» посмотреть. Вместе с рукой, само собой.
Я сначала удивился — там вообще можно было на словах рассказать, что за шрам, потому что это просто крестик. Ну или в крайнем случае на телефон сфотографировать, а то прямо варварство какое-то — она ещё руку эту несла в пакете через весь город и в театре клана закапала весь пол.
Но тут директриса начинает извиваться, мол, ой, ну что ты тут мне принесла, ну подумаешь, рука, вы ещё все мне начните разные руки с заданий приносить, вас много, а я одна, и всё в этом роде. Сразу ясно, что если бы Ева принесла фотку, та стала бы жаловаться, что на ней ничего не разглядеть, а на словах непонятно, не видела, не знаю, показалось.
Ева настаивает и директриса отступает на второй рубеж обороны: «Ой, ну это другой клан, они кодексы не соблюдают, да и вообще у них кодекса нет, а мы с людьми без кодексов не связываемся!». Ну логично, в принципе — как понять, что кто-то нарушил кодекс и ему надо объявить войну, если кодекса нет?
На такой случай у «Русска Рома» есть в их кодексе специальный пункт: не лезть к тем, у кого нет кодекса! А если Ева нарушит этот пункт кодекса... ну, тут уже привычная территория: ты нарушила кодекс, поэтому война, изгнание и потом на тебе будет сдавать экзамен какая-нибудь свежая кикимора.
Еве всё это не нравится и она идёт искать клан, который нельзя искать. То есть фактически переходит из кикимор в бабы яги.
Она приходит к мрачному эйчару мафии, который по совместительству управляющий специального отеля «Континенталь». Это такой отель, где останавливаются убийцы из разных кланов, но убивать друг друга внутри отеля им нельзя, потому что кодекс. Периодически убийцы дерутся между собой в номерах и палят друг по другу из оружия, но в момент, когда врывается охрана отеля с криком: «Ага-а-а, попались!», они все прячут пистолеты за спины, тяжело дышат, зажимают раны и мямлят, что ну все же живы, мы никого не убили, видите?
Эйчар мафии, который должен знать, где найти клан, говорит, что он не знает. Но знает, у кого спросить.
Ева едет в другой отель «Континенталь». Их много в разных странах, ну потому что нужно же убийцам как-то обмениваться опытом, обсуждать всякое. Например, поправки в кодекс или повышение возраста выхода из клана.
В другом «Континентале» Ева с сообщником и группой шрамированных убийц грубо нарушают правила отеля, но сама Ева ловко умудряется никого не убить. Поэтому когда их ловит и ставит на колени охрана отеля, Ева сразу говорит, что она ничего не нарушала, это всё они — и кивает на рядом стоящих. В результате ей верят на слово и отпускают, а остальных расстреливают. Извините, такие правила.
Зато теперь Ева знает, куда идти за кланом шрамированных. По пути она приходит в независимую оружейную, где примерно как в отелях «Континенталь» никто никого не убивает, но за ней врывается очередной отряд шрамированных клановцев. Ева изобретательно взрывает их гранатами, получая примерно восемь контузий за четыре минуты.
Теперь Ева едет в городок, потому что шрамированные живут... в городке.
Она приезжает в швейцарского вида многоярусный заснеженный городок, заходит в бар, а следом за ней заходит убийца-клановец. А потом заходят ещё убийцы. А потом приезжает полиция, похожая на милицию, и они тоже убийцы. И официанты в баре — тоже убийцы. И повара. И посетители. И вообще все в этом городке шрамированные убийцы-клановцы.
Хотя, наверное, сложно сказать, что это они убийцы, потому что они-то как раз никого у нас на глазах не убили, а вот Ева убивает их всех подряд по мере поступления в кадр. Происходит жестокая схватка в баре, на фоне играет весёлая тирольская музыка. Ева дерётся как настоящая баба яга. Она сражается топорами, и ногами, и сушеными грибами... простите, кухонными ножами.
Ева выбегает из бара, чтобы найти главаря клана шрамированных. Главарь в начале фильма лично приходил убивать её отца, поэтому Еве нужно с ним переговорить.
Проблема только в том, что приходится убивать вообще всех жителей городка, которые попадаются ей навстречу, потому что они все клановцы. На неё бросаются семейные пары, мясники, лыжники в вязаных шапках и молодые родители.
Наконец население коллективно одолевает Еву, валит её на землю и приводит к главарю. Тут они наконец узнают, что Ева «из русскаромовских», и это проблема — пришла, понимаешь, со своим кодексом в чужой монастырь.
Главарь разговаривает с Евой так, что она невольно вспоминает Джона Уика — тоже ничего непонятно! Потом главарь выходит из комнаты с Евой, подходит к своей главной приспешнице и говорит: «Слушай, а она твоя сестра, ты знала? Не знала? Ну вот».
Тут из комнаты сзади раздаются выстрелы. Так всегда бывает, когда Ева остается в одном помещении с любым количеством мужчин.
Ева убегает, но главарь не преследует её, потому что он такой уже, в годах главарь, и способен застреливать только предварительно поставленных на колени врагов. Зато за Евой внезапно бросается её приспешница-сестра.
Они забегают в уютный домик, некоторое время дерутся там для налаживания родственных связей, а потом разговаривают. Сестра рассказывает, что Ева вообще-то родом из их городка и он у неё в крови. А их отец взял малолетнюю Еву и увёз. А её саму не стал увозить, так как она старшая и уже кого-то убила, то есть испортилась. Как говорится, можно вывезти Еву из городка, но нельзя вывезти городок из Евы, поэтому судьба вот привела Еву домой.
Ева спорит, что вообще-то у них тут не клан, а секта натуральная и с детьми так нельзя и они воспитывают убийц! Не то что... эээ... «Русска Рома»... эээ. Ева некоторое время молчит.
Тут в окно уютного домика влетают несколько гранат и всё взрывается. Сестра умирает, а Ева находит в горящем домике катану, какая удача.
Главарь, озабоченный живучестью Евы, звонит директрисе «Русска Ромы» и просит, ну, как-то деактивировать подопечную. Но директриса говорит, что Ева без спроса ушла из кикимор в бабы яги и она ничего не может сделать.
Тогда главарь говорит, что он убьёт всю «Русска Рому», растопчет их пуанты, порвёт пачки и сожжёт театр. Ведёт, так сказать, переговоры с позиции силы.
Директриса сразу говорит, что, может быть, что-то всё-таки можно сделать. И вызывает Джона Уика.
По какой причине директриса смогла вызвать разжалованного из клана Джона Уика, непонятно. Почему он согласился, тоже непонятно. Но Джон Уик приезжает в городок на поезде, чтобы уговорить Еву уехать. Ну или убить её. Ева говорит ему, что никуда не поедет, и начинает стрелять по Джону Уику, но тот бронированный. В какой-то момент Джон Уик вдруг говорит: «Ну ладно, слушай, я подожду, например, полчасика, а ты давай убивай его».
Видимо, у всех, кто попадает в этот городок, кодекс постепенно выветривается и они начинают делать, что бог на душу положит.
Ева торопливо режет приспешников главаря катаной, взрывает гранатами, в какой-то момент добивает оставшихся городских милиционеров коньками.
Потом Ева находит портативный огнемет. Как вы понимаете, вероятность найти зимней ночью в катакомбах маленького швейцарского городка портативный огнемёт — почти стопроцентная.
А где один огнемёт, там и другой. Ева вместе со вторым основным приспешником главаря устраивают дуэль на огнемётах. Они пыхают друг на друга огнём и никак не могут попасть. Наконец они сходятся почти врукопашную и приспешник бросает Еву на пол. Но вместо того, чтобы заогнемётить её на месте, он наступает ногой на горящий труп соклановца. И его нога начинает гореть — он специально так задумал. Теперь он своей горящей ногой начинает бить Еву.
После очередного удара Ева снова падает на пол, снова хватает огнемет и дуэль продолжается, пока у Евы не заканчивается топливо.
Ева бросает огнемет и думает, чем она ещё не убивала людей за последние два часа? Нож? Было. Топор? Было. Пистолет? Скучно. Коньки? Весело, но тоже было. Огнемёт вот сел. Брандспойт? О, брандспойта не было!
Ева хватает брандспойт из ближайшего пожарного щита и выходит один на один с огнемётом приспешника. Ева включает воду и медленно идёт вперёд — она намерена дойти с брандспойтом до приспешника и потушить его вместе с огнемётом. Они дуют стихиями друг на друга, как Гарри Поттер с Волан-де-Мортом.
Она почти доходит, но тут у неё вдруг внезапно взбрыкивает струя. Ева не мальчик, поэтому феномен взбрыкнувшей струи ей незнаком, она теряет равновесие и падает, обливая себя. И лежит. Приспешник медленно подходит, нависает над ней с огнёметом и... и тут его пристреливает засевший на высоте со снайперкой Джон Уик. Но почему? А просто так. Наверное, у него сбой кодекса или что-то такое. Может, просто давно никого не убивал.
Тем временем Ева подкарауливает на улице джип главаря, который решил сбежать из городка, и останавливает его. Главарь выходит из джипа и опять начинает разговаривать с Евой. «Ничего непонятно!», — с раздражением думает Ева посреди реплики и стреляет ему в лоб.
Наблюдавший за этим с высоты Джон Уик звонит директрисе и говорит, что всё готово. «Она мертва?» — спрашивает та. «Он мёртв» — отвечает Джон Уик.
«Хорошо...», — отвечает директриса, раздосадованная тем, что её вообще никто не слушается.
