Тишь да гладь
Серия открыток времён Первой мировой.
Художник: Александр Лавров.
Серия открыток времён Первой мировой.
Художник: Александр Лавров.
После того, как Николай II назначил себя главнокомандующим, Ставка в Могилеве превратилась в посмешище:
"каждый, кто хоть немного задумывался над происходящими событиями, видел, что это начало конца.
При Николае Николаевиче Ставка была военным лагерем, деловым и строгим, с первых же дней приезда Государя она внешне потеряла облик.
Сразу все изменилось.
Приехала оперетка, которой не было при Николае Николаевиче, театр был набит до отказа дамами и ставочными офицерами."
"открылся новоявленный ресторан в особняке высланного немца пивовара Яника."
"Все распустилось, и стало видно всякому, что машина начинает давать перебои."
"Место Ставки — Могилев приобрел вид резиденции царской семьи и война отходила на второй план, забывалась."
Источник: М. Бѣлевская (Летягина). "Ставка Верховнаго Главнокомандующаго в Могилевѣ 1915 — 1918 г." Вильно. 1932 г.
Екатеринослав. Город, пожалуй, обязанный своим процветанием одному очень интересному человеку - Александру Николаевичу Полю, который занимаясь своей любимой археологией, но будучи разносторонне образованным человеком, открыл залежи железной руды когда в 1866 году "зашел в Дубовую балку, у правого берега речки Саксагани, близ селения Кривого Рога". И пошло-поехало. Железная дорога, мост, металлургия и металлообрабатывающие фабрики.
К 1900 году население Екатеринослава увеличилось до 180 000 человек. В городе и окрестностях вовсю дымили большие и малые зааводы и фабрики. Среди этих фабрик, была и та, что вовсю штамповала лопаты и прочие металлические изделия. Если открыть следующий документ:
То там, на 182-183 странице можно найти запись о Фабрике металлических изделий под фирмой "Шла", что работала на Петербургской улице под управлением директора И. Левина.
Она же упомянута и в следующем документе: "СПИСОКЪ ФАБРИКЪ и ЗАВОДОВЪ РОССІЙСКОЙ ИМПЕРІИ.", что за 1912 год
Вот, тут уже точный адрес указан - ул. Петроградская, 13 (переименованная затем в ул. Ленинградская). Хотя на Ленинградской, 13 здание банка ещё с тех времён... Видимо нумерация домов изменилась.
И вот на этой самой Лопаточной фабрике, в 1915 году, была изготовлена малая пехотная лопатка. Вот такая:
Вобщем-то обычная цельноштампованная лопатка тех лет.
Клеймо фабрики:
Интереснее тут клейма приёмки и года.
Во первых они расположены так, как привычнее их видеть на классических клёпанных лопатах того времени.
Во вторых, вместо привычного для цельноштампованных лопаток клейма приёмки "м.о.к." тут стоит вполне "взрослое" клеймо в виде буквы "Д" в круге.
Однако... ну да, такое же клеймо ставилось на иных лопатках, производимых в той же местности - лопатках с двумя государственными орлами и надписью "ШОДУАРЪ".
Достаём одну из них с полки и вот они: "ШЛА" сверху, а под ней "ШОДУАРЪ"
Не иначе как в Екатеринославе и близлежащей округе действовало одно "представительство заказчика". Хотя вот на некоторых лопатках "К.Ш." и "П.К.А" 1915 года тоже стоит одинаковое клеймо приёмки - буква "Т" в квадрате...
От точно Шпигель, видимо столько штамповал лопат, что пришлось с Павлово в срочном порядке командировать в Питер их приёмщика во временное пользование :)
Клейма "19" и "2р", по всей видимости, приписные стоят на лопатке фабрики "Шла" на лотке и такие же на лицевой стороне тулейки ...
Автор: Никита Шмик.
Вопрос о потерях Русской императорской армии на полях Первой мировой и по сей день далёк от закрытия. Причём, дело тут даже в политических взглядах историков, которые в угоду своим политическим взглядам пытаются «натянуть» цифры в ту или иную сторону. Нет, всё гораздо хуже.
В течение целых десятилетий единственными первичными данными, на которые мог опереться любой, хоть самый беспристрастный исследователь ограничивался узким кругом отчётов и докладов различных высших военных ведомств, навроде Главного штаба или Военного министерства.
Однако сейчас, когда доступ к документам дежурных генералов и генерал-квартирмейстеров фронтов и армий можно получить, буквально не вставая с дивана, на эту тему можно взглянуть свежим взглядом и через призму новых данных.
Собственно, ниже представлена одна из попыток.
Заплатить по счёту мясника
Естественно, найти и собрать воедино такой откровенно немаленький объём информации под силу не каждому, но уважаемый schlachtenmaler смог. Собственно, без этого прекрасного человека этот пост был бы невозможен, ибо именно он скачал и выложил сканы с потерями Юго-Западного, Северо-Западного и Западного фронтов. Информацию по последним двум обработал не менее уважаемый paul-atrydes. Так что задачи вашего скромного слуги свелись, по сути, к поиску данных по потерям Северного фронта и компиляции.
Примечания:
1. Нет данных по потерям Северного фронта с 16 августа и по 12 сентября 1915 года, а также с 26 по 31 декабря.
2. В сентябре 1915 года 5-я армия того же фронта отчитывалась только об общей убыли личного состава, так что её потери приплюсованы только к столбцу общих потерь.
Источник: https://vk.com/wall-162479647_106724
Автор: Никита Шмик (@Romanos575).
Альбом автора: https://vk.com/album-162479647_257645598
Личный хештег автора в ВК - #Шмик@catx2, а это наш Архив публикаций за март 2020
Шведка по отцу, Августа Карловна Сорокина (с 1914, после принятия православия - Генриетта Викторовна), родилась в Риге. Первый муж, Николай Осипович Сорокин, служил управляющим в товариществе мануфактур Коншина, в Серпухове - а в 1914 году по мобилизации ушел на фронт, в один из уланских полков офицером. Генриетта Сорокина поехала на фронт с мужем - сестрой милосердия.
В августе Николай Сорокин погибает, а Генриетта Викторовна будучи сестрой милосердия одной из частей 1-й армии генерала П.К.Ренненкампфа, попала в немецкий плен.
Находясь в плену, с огромным риском смогла взять у солдат и спрятать на себе знамя Либавского 6-го пехотного полка.
Освободившись из плена, Генриетта Викторовна прибыла в Петроград и представила спасённое полотнище в Трофейную Комиссию при Военно-походной Его Императорского Величества Канцелярии.
Более подробно излагал эту историю член Трофейной комиссии при Военно-Походной Его Императорского Величества Канцелярии К. Гейштор:
«Однажды… дежурный вахмистр, войдя в мой кабинет, доложил, что какая-то сестра милосердия желает говорить с Начальником Канцелярии.
Приказав ввести ее, я увидел перед собой молодую, лет 20 — 21 блондинку, слегка полную, в солдатской шинели и с косынкой на голове, а в правой руке — костыль. Я спросил ее фамилию и часть, а также откуда она приехала в Петроград. С легким иностранным акцентом она ответила, что она сестра милосердия из передового госпиталя Генриетта Сорокина и что она была ранена в боях армии генерала Ренненкампфа. …
Сестра сказала: «Отвернитесь на минуту», а когда она нас позвала, мы увидели на нашем большом круглом столе развернутое замечательно красивое знамя. На нем значились юбилейные даты и даты основания 6-го пехотного Либавского полка. Это было его юбилейное знамя…
6-й пехотный Либавский Принца Фридриха-Леопольда Прусского полк. 1904г.
В первую минуту мы оба опешили и затем Кнорринг спросил: «Скажите нам, как Вам досталось это знамя, и прошу Вас говорить только правду; Вы должны знать, что потеря знамени частью — это смерть ее».
Сестра стала рассказывать, что во время боя при Сольдау, при работе на перевязочном пункте, она была легко ранена в ногу. Знаменщик Ливанского полка, тяжело раненный в живот, сорвал с древка знамя, свернул его и тихо сказал: «Сестра, спаси знамя!» и с этими словами умер на ее руках. Этот простой рассказ, сделанный тихим ровным голосом, с легким иностранным акцентом, произвел на нас сильное впечатление.
Кнорринг сказал: «Ваш подвиг, сестра, согласно статуту, награждается орденом Святого Георгия, но эта награда Вам может быть пожалована только непосредственно Государем Императором». «Этого-то мне бы и хотелось», — отвечала сестра. На вопрос Кнорринга, как она сохранила знамя в целости, она сказала, что была подобрана немецкими санитарами и положена в госпиталь, где ей вынули пулю из ступни. Там она и пролежала, пока, на основании Женевской конвенции, ее не признали подлежащей эвакуации в Россию. На вопрос Кнорринга: «А немцы Вас осматривали и где же тогда было знамя?» — сестра ответила, что она знамя обернула вокруг бюста, чем и объяснялась ее полнота, на которую мы, вероятно, обратили внимание.
После ее ухода полковник Нарышкин позвал Кнорринга и меня, и, еще раз выслушав наш рассказ, сказал: «Подвиг сестры налицо. Либавский полк понес под Сольдау большие потери и был почти уничтожен. Несомненно, это его юбилейное знамя, но есть и „но“.
Как она сумела сохранить знамя в плену при известной всем немецкой бдительности? Ее рассказ о том, что умиравший знаменщик передал ей знамя, правдоподобен, но может быть дело проще — она нашла брошенное знамя и сорвав его с древка, спрятала. Может быть и еще иная версия — спасший знамя раненый и умиравший офицер или солдат передал ей уже в госпитале знамя, прося доставить его в Россию. Заметьте, что она непременно хочет иметь аудиенцию у Государя».
Через несколько дней пришел ответ князя Орлова, что по его докладу о спасении знамени. Государь наградил сестру Сорокину Георгиевскими крестами 1 — й и 2-й степеней. Пришедшая в Канцелярию, сестра была торжественно встречена и награждена орденами. Особой радости я у нее не заметил, и она даже спросила, будет ли принята Государем, на что тот ответил, что ввиду важных событий, Государь отбыл в действующую армию».
Продолжила служить в боевых частях. Кавалер Георгиевской медали всех четырёх степеней. Умерла в мае 1950 года, похоронена в Москве на Калитниковском кладбище.
Только сам человек может подвести итог собственной жизни. Только он сможет понять, что было в ней нужным и правильным, а что – пустым и случайным. Фильм о Ксенофонте Георгиевиче Желтовском. Первом начальнике тюменской милиции. Полном Георгиевском кавалере.
Это настоящий герой царской эпохи Российской империи, он проявил храбрость в мировой войне 1914-1918 гг. за что получил высшую солдатскую награду – Георгиевского креста всех 4-х степеней.
Полный кавалер Георгиевского креста получал пожизненное денежное содержание, или пенсию. Например, в 1913 году пенсия назначалась 120 рублей в год.
Также полному кавалеру присваивалась воинская честь в царской армии. Георгиевский крест в царской России считалась высшей наградой для народа.
Калишский погром — эпизод в начале Первой мировой войны, в ходе которого германская армия учинила расправу над гражданским населением занятого 2 августа 1914 года российского города Калиш.
К началу войны Калиш был пограничным российским городом на германской границе с населением в 65 тыс. человек. После объявления Германией войны России российский гарнизон покинул Калиш.
Из записки ревизора Калишско-Петроковского акцизного управления инженера-технолога З. И. Оппмана
... В ночь с 19 на 20 июля (с 1 на 2 августа) по получении губернатором телеграммы об объявлении войны, последним поездом, отошедшим около 4 часов ночи, успели покинуть Калиш лишь официальные лица и некоторые чиновники. Все жители города за полным отсутствием экипажей и подвод волей-неволей должны были с семьями оставаться в Калише...
В тот же день пополудни калишане извещены были о приближении к городу германских войск первым появившимся в городе немецким уланом, который в бешеном галопе проскакал от рогатки к Европейской гостинице и обратно, упав при этом два раза с лошади: улан был совершенно пьян и страшно перепуган; остановившись на рогатке вместе с другим подъехавшим к тому времени к рогатке уланом, он, еще не оправившись от испуга, стал сейчас же делиться своими впечатлениями с окружившей его толпой, причем рассказал, что он с товарищем должны были первыми прискакать в город по выпавшему жребию и шли, по их мнению, на верную смерть.
Спустя полчаса после появления в Калише 2 прусских уланов, вошел в город германский разъезд во главе с офицером . Навстречу разъезду вышли на главную Броцлавскую улицу с белым флагом президент города и 3 видных обывателя, знающих немецкий язык. Офицер беседовал с делегатами города около 15 минут, приставляя поочередно дуло своего револьвера к виску каждого из них, в это же время все солдаты разъезда держали в руках револьверы и пики направленными в сторону делегатов... В понедельник утром 21(3) на всех углах появились объявления коменданта Пройскера, в коих жители призывались к спокойствию; им предлагалось открывать торговлю, так как жизнь и целость имущества жителей вне опасности. В этот же день комендант ввел в городе военное положение, прекратил действие обывательской милиции и по городу стали ходить усиленные наряды солдат - дом телефонной станции, например, охранялся нарядом из 30 солдат... Затем началось обстреливание городских улиц пулеметами... и расстрел всех мужчин, живущих в домах, из которых якобы... были сделаны выстрелы в немецкие войска. Убито и расстреляно более 100 человек, в том числе много возвращавшихся из Ласка запасных...
... С утра во вторник 22 (4 августа) посыпались на город одна за другой репрессии:
1) Расстреливались все лица, имеющие при себе какое-либо оружие, а равно лица, у которых оружие найдено было на квартире, несмотря на то что 24-часовой срок сдачи оружия, указанный в объявлении Пройскера, еще не истек; расстрелян был губернский казначей Соколов, уничтоживший до прихода немцев наличные суммы казначейства;
3){1}Комендантом Пройскером наложена была на город контрибуция в 50 000 рублей; днем раньше в понедельник тем же Пройскером конфисковано около 30 000 рублей, хранившихся в Магистрате наличными;
4) Объявлено было распоряжение коменданта, что если кем-либо из жителей будет причинен малейший вред хотя бы одному прусскому солдату, например будет брошен камень, то каждый десятый мужчина в городе будет расстрелян, город подвергнется бомбардировке, а заподозренные дома будут гранатами сравнены с землей, окна во всех квартирах приказано было освещать до утра...
Взяв заложников, Пройскер решил выйти с войсками из города и расположиться лагерем в нескольких верстах от Калиша ближе к прусской границе. Заложникам приказано было идти впереди войск, а во время обстрела, заподозренных домов им приказано было ложиться ничком на землю - над их головами стреляли. Повторялось это несколько раз и в конце концов больной сердцем и растяжением жил на ногах богатый фабрикант Генрих Френкель не мог самостоятельно подняться. Комендант сейчас же велел ближайшему солдату заколоть штыком Френкеля и сбросить тело его в ров; затем вдове убитого, пожелавшей взять его труп, делались всевозможные препятствия до вымогательства включительно (потребовали за выдачу тела 60000 марок). Дорогой перстень с бриллиантами исчез с пальца убитого.
Лишь только войска с заложниками покинули Калиш, началась бомбардировка города в наказание якобы за пролитую кровь прусских солдат; сделано было около 70 пушечных выстрелов, причем повреждены главным образом верхние этажи зданий. Пушечные ядра пробивали насквозь четыре стены подряд... Обстреливались одинаково как частные дома, так и больница, церковь и костелы. Все жители города в паническом страхе попрятались в подвалы, откуда многие, боясь возобновления бомбардировки, не выходили несколько дней, терпя холод и голод...
С утра в пятницу 25 (7) через Калиш стали проходить саксонские войска, пехота и уланы, сопровождаемые пресловутым 155 полком во главе с комендантом Пройскером. Часть войск направилась по Ставишинскому шоссе, другая часть, пройдя по городу, возвращалась в прежний лагерь. От стрельбы из пушек, винтовок и пулеметов повреждены были многие телефонные столбы, и телефонные провода в большом количестве застилали улицы. Лошадь одного молодого офицера так запуталась в проволоку, что упала на передние ноги; офицер, не отдавая себе отчета о происшедшем, выстрелил из револьвера. Выстрел послужил поводом к всеобщей панике; опять началось обстреливание окон домов, некоторых открытых магазинов и расстрел людей, случайно проходивших по улицам. Стреляли из пулеметов по всему городу. Солдаты врывались в дома и в магазины, грабили, поджигали и вырезывали целые семьи - женщин, детей и старцев. Убито и ранено несколько сот человек. В здании магистрата, где по приказанию коменданта собрались городские служащие, зарублены были топором на смерть городской кассир Пашкевич и три сторожа. На Бабиной и Броцлавской улицах лежала масса трупов людей, детей и даже лошадей. В общей свалке и панике немцы опять стреляли по своим и потеряли убитыми и ранеными много солдат (не менее 12).
Населением города овладел панический страх в ожидании мести тевтонов, которые не заставили себя долге ждать. Вскоре костром запылало красивое здание магистрата и начались пожары в разных местах города. Небольшие, оставшиеся в городе отряды войск, подобрав своих раненых и убитых и побросав, по свидетельству очевидцев, убитых солдат своих в огонь, быстро удалились из города. В 8 3/4 часов началась по городу пушечная пальба (пулями, гранатами и шрапнелью), продолжавшаяся непрерывно до 5 1/2 часов утра. Сделано было в город свыше 400 выстрелов, после каждого выстрела раздавался шум обваливающихся частей зданий и истерический крик женщин и детей.
Наконец, в 5 1/2 часов утра в субботу 26 июля (8 августа) пальба прекратилась и все как будто замерло кругом. Однако тишина продолжалась недолго. Внезапно во все окна и ворота по Броцлавской улице с неистовым криком и шумом стали вламываться рассвирепевшие немецкие солдаты и, врываясь во все квартиры с криком "руки вверх", арестовывали всех попавшихся мужчин, женщинам и детям приказано было забиться в один угол и стать на колени. Когда жена моя подскочила к солдатам и стала по-немецки упрекать их за то, что они издеваются над детьми и хотела отбить от них моего 12-летнего сына, которому также приказано было поднять руки вверх и следовать за всеми арестованными, то подоспевший к тому времени офицер ударил ее так сильно прикладом ружья, что она упала на пол и сейчас же получила горловое кровотечение. Арестовано было более 700 человек, в том числе много подростков и старцев; арестован был также в числе других 80-летний старик, ксендз Виктор, монах-реформат. Все арестованные сейчас же были обысканы самым тщательным образом по несколько раз, меня ругали площадной бранью за то, что нашли в кармане две полных коробки спичек... После обыска всех нас окружили сильным конвоем солдат и, приказав все время держать руки вверх, повели в свой лагерь. Дождь шел проливной, а многие из арестованных были в одном лишь нижнем белье, без сапог. По дороге нам было объявлено, что нас ведут на расстрел в наказание за пролитую кровь немецких солдат; кто не в состоянии был идти скоро, того ударяли прикладами ружей и ранили штыками так, что многие истекали кровью. Когда мы прибыли в поле около лагеря, там только что кончилась экзекуция расстрела 19 мужчин, взятых в тот же день из
заподозренных домов. Всех нас поделили на несколько партий и рядов, по 10 человек в ряд, приказано было смотреть лишь вперед, с одной стороны недалеко от нас стали на колени немецкие солдаты с направленными к нам ружьями, с другой стороны поставлен был все время молившийся старик-ксендз. Офицеры давали какие-то поручения солдатам. Словом, полная картина расстрела. Продержали нас под страхом ежеминутного расстрела около часу, затем каждой из партий в отдельности приказано было отправиться в один из трех недалеко находящихся бараков пограничной стражи. Нам было объявлено, что сейчас состоится над нами полевой суд и, пожалуй, расстреляют лишь каждого десятого. Барак закрыли и оставили нас в полном неведении относительно нашей судьбы в удушливой невыносимой атмосфере (человек стоял вплотную к человеку). Несколько раз немецкий офицер, желая что-то сообщить нам, открывал дверь барака и сейчас же ее захлопывал, не сказав ни одного слова, задыхаясь от удушливого воздуха... Около 4 часов пополудни нам принесли в корытах немного грязной воды и запретили даже послать за хлебом на собственный счет. В томительном ожидании проходили минуты за минутами. Наконец, в 7 часов явился в барак фельдфебель, приказал нам выстроиться в ряды опять по 10 человек и под усиленным конвоем вывел нас в поле, где опять повторилась утренняя картина, так похожая на приготовление к расстрелу... Затем нам приказано было разойтись по домам. Немецкие солдаты во главе с офицером провожали нас до города, а затем, быстро повернув, ушли по направлению к Скальмержицам, передвинув свой лагерь ближе к прусской границе.
На обратном пути в город повсюду видны были пылающие костры домов в разных частях города. Оказывается, что после ареста мужчин другая партия немецких солдат ходила по городу с соломою и керосином и поджигала оставленные на попечении женщин и детей дома и магазины, открывая везде газовые рожки. В тот же день вечером город, насчитывавший до 80 000 жителей, опустел совершенно. Люди убегали из города в чем кто стоял. Никто из жителей города после стольких кошмарных сюрпризов не хотел оставаться дольше под покровительством немецких культуртрегеров. Когда в воскресенье утром 27 июля (9 августа) я с семьею покидал город, в нем царствовала мертвая тишина, и лишь дым догоравших зданий, разбросанные по улицам ценные вещи и кое-где,валявшиеся еще не прибранные трупы людей свидетельствовали о только что пережитой Калишем страшной кровавой трагедии...
Инженер-технолог Э. И. Оппман.
ЦИА, ф. Ставки, отд. Дипломатической канцелярии, оп. 617, д. 37, л. 2 - 6
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605
Автор: Владимир Герасименко.
К началу века 20-го трудно было найти область деятельности, в которой не было бы прекрасно говоривших по-русски людей с немецкими фамилиями. Быть потомком выходцев из Германии было ничуть не зазорно, а сами немцы в сознании обывателя представляли собой людей образованных, честных и трудолюбивых. Немец инженер, немец врач, немец учитель - это профессионал в своём деле, не то, что эти иудеи. Количество русских немцев в высших эшелонах власти было столь велико, что ни о каком притеснении говорить не приходилось, хотя многие из них сохранили протестантскую веру своих предков.
Немцы поселенцы, селившиеся колониями на выделенной царским правительством или купленной самими земле, были образцом успешных фермеров. Вокруг таких колоний возникали настоящие агрохолдинги в их современном понимании - ухоженные поля с механизированной обработкой, продукция с которых здесь же обрабатывается на фабриках и отправляется по железной дороге потребителям. Русские крестьяне, освобожденные от крепостничества так, что остались еще должны своим господам, с одной стороны крепких хозяйственников немцев уважали, а с другой завидовали и порядку, какой всегда был у них хозяйствах, и главное их земле. Но лучше уж работящий немец, чем эти самые, евреи, три шкуры дерущие с работящего люда. Единственные, кто с подозрением относился к немцам была православная церковь, но и тут ненависти не было. Да, верят не так как следует, но верят в того же бога, богоизбранными себя не считают и вообще гораздо приятнее иудеев. В целом, русское предвоенное общество было если и не немцефильским, то максимально близко к этому.
Но в августе 1914 благостная картина интеграции немецкого элемента в русское общество разбилась вдребезги. Рост антигерманских настроений был характерен для обществ всех стран Антанты и Россия была не исключением, но положение русских немцев в Российской империи перед Первой мировой бойней заметно отличалось от положения представителей нетитульной нации в других странах участниках конфликтов. Правая пресса сразу же начала кампанию травли, выпуская в печать тексты, в которых гонимые прежде евреи, если бы читали эти газеты, с удивлением могли обнаружить статьи в которых замени слова “немец и тевтон” на “еврей, иудей, жид”, то получишь типичную антисемитскую статью. Официальная пресса тоже не отставала, хоть градус неадеквата и был заметно меньше, но общая линия была схожей - они не мы, немец нам не товарищ. Буквально за месяц антигерманская истерия захватила общество, причем чем выше было положение людей, тем сильнее она захватывала умы. Русское общество, расколотое противоречиями, внезапно получило зримого общего врага и с воодушевлением неофита накинулось на него.
В регионах после объявления о начале войны еще, по привычке, прокатывались еврейские погромы (что конечно же добавляло сюра, так как война с Германией, а виноваты все равно евреи), но праведная ярость ратующих за самодержавность “патриотов” довольно быстро перекинулась на немцев. Для генералов, чиновников, банкиров и крупных фабрикантов и землевладельцев практически ничего не изменилось - достаточно было показательно собрать деньги на нужды фронта или сходить в лазарет к раненным, а вот всем остальным пришлось туго. Антинемецкие погромы в обеих столицах прокатились еще до начала боевых действий на фронте, отличаясь от еврейских разве что большей цивилизованность, проявившуюся в отсутствии жертв. Начало боевых действий и введение военного положения вкупе с оттоком молодежи на фронт снизило их количество, но не избавило от них полностью. Некоторые немцы меняли фамилии на русские, уступали долю в бизнесе русским лишь бы их перестали бояться, витрины перестали громить, а на входе перестали появляться листки с призывом “Покупай русское у русских!”. Хоть не убивали...
Государственный аппарат, состоявший не меньше чем на 10% из потомков немцев, тоже не удержался от скатывания в антигерманскую паранойю. Уже в августе месяце в регионы были разосланы циркуляры с требованием найти и интернировать всех немецкоподданых, как военнопленных. Вполне логичный и разумный шаг - такие же указы в то же время распространялись и в Англии и Франции, но особенностью российского стала необходимость русским немцам самим доказывать свое подданство, что удавалось далеко не всегда и не всем. Российская Империя до войны была куда лояльнее к переселенцам с чужим подданством, чем можно предположить, кроме того, хотя процесс получения подданства и был четко прописан, никто не отменял бюрократию, когда нужная бумажка бесследно исчезала в недрах архива или не появлялась в нем вовсе.
Правительство, поддавшееся всеобщей шпиономании, усомнилось в верности русских немцев, особенно по отношению к довольно замкнутым общинам немецких колонистов. В августе 1914 во все губернские полицейские управления были разосланы тайные приказы составить список всех «неблагонадежных». Попасть в такой список было делом немудреным: кроме социалистов и немцев, принявших русское подданство, туда автоматом попадали немцы, поляки, прибалты - достаточно было иметь звучащую “по-немецки” фамилию. Общество, накрученное газетными историями о немецких шпионах, снующих повсюду, готово было признать таковым любого, особенно если он себя как-то “странно” вел (зачем булочнику во дворе голубятня? - шифровки Кайзеру отправляет конечно же; ой, г-н Штрассер громоотвод у себя поставил у дома - врёт небось, радио это, шифровки в Берлин шлет и т.д. и т.п.). Так, в Степном генерал-губернаторстве в 1915 году главной темой не протяжении месяцев были “неизвестные аэропланы”, которые, согласно газетам, летали над Омском и окрестностями, как будто что-то разведывали. Тут же находились и свидетели, которые утверждали, что аэропланы садились в угодьях немцев, после чего делался логичный вывод, что немцы шпионят за омичами и передают потом Кайзеру ценнейшую информацию.
Предпринимателям и фермерам доставалось не только от излишнего «патриотизма» обывателей, но и от военных реквизиций, проводимых местными чиновниками. С началом войны на нужды фронта требовалось реквизировать лошадей для подвод, губернскому начальству спускались разнарядки, под которые в первую очередь часто попадали русские немцы - для укрепления патриотизма вестимо. Известны случаи банкротства предприятий и фермерских хозяйств из-за реквизиции всех лошадей – новых либо не продают, либо продают, но по завышенным из-за войны ценам. Русские немцы теперь были если не хуже евреев, то и не лучше для “русских патриотов”. Но нет большего патриота в России, чем собственное же правительство.
С октября 1914 года в правительстве активно обсуждался проект ликвидации немецкого землевладения и землепользования. Идея эта нашла благодатную почву в правительстве и понравилась императору – патриотичненько и освободившуюся землю можно будет раздать ветеранам войны, чем ослабить земельный вопрос. Тем более, что и союзники принимали похожие решения, по отчуждению собственности немецкоподданных, поэтому против идеи никто особо не выступал. Первый ликвидационный закон, принятый в феврале 1915 года, устанавливал требование для немецкоподданных в течении шестимесячного срока, после опубликования его имени в ликвидационном списке добровольно продать всё недвижимое имущество и землю, а в случае неисполнения принудительного отчуждения и продажи на аукционе. Действие закона распространялось на западные прифронтовые губернии, а в сентябре было расширено на малороссийские, западносибирские, а также областей войска Донского и Терского, где была высокая доля немцев колонистов.
Но, “Великое отступление” и проявившее себя позитивное отношение поляков к приходу немцев, посеяли семена страха в имперское чиновничество - если поляки так рады, то что же будет с немцами, которые у нас тут под боком живут. Министерство внутренних дел на полном серьёзе обсуждало вероятность восстания русских немцев при приближении германских войск. Поэтому в декабре 1915 года издается второй ликвидационный закон, который уточняет положения первого и расширяет применение и на русских немцев, перешедших в подданство позже 1880 года, а чуть позже и на вообще любых немцев. Исключение из закона получали землевладения офицеров РИА или добровольцев(!). Лишенных земли немцев принудительно депортировали за Урал, где они, как предполагалось, могли принести меньше вреда.
Оба закона стали тяжким ударом по немцам колонистам, особенно переселившимся в Сибирь во время Столыпинской реформы, так как из-за бюрократических проволочек земля под многими поселениями так и не была оформлена в частную собственность, а находилась в аренде. Многих немцев крестьян ставили перед фактом, что через две недели им будут не рады, причем вся недвижимость отчуждалась также (вы таки будете смеяться, но лошади и скотина тоже недвижимость, хоть и может передвигаться). С отчуждением частной земли процесс был несколько сложнее. Оператором ликвидации был выбран Крестьянский поземельный банк (госбанк созданный в 1880-х для спонсирования выкупа крестьянами земли) – он должен был выкупать землю в соответствии со списками немцев землевладельцев. Но по старой русской традиции при составлении списков почему-то использовали данные полицейских и волостных управлений, а не нотариальных служб, из-за чего списки были полны неточностями и упущениями. В шестимесячный срок, после опубликования списка на участок немца приходила оценочная комиссия, которая в присутствии понятых из крестьян (которые ни бельмеса не смыслили в реальной стоимости имущества) оценивали хозяйство по минимально возможной цене, ниже рыночной в несколько раз, после чего начинали уговаривать хозяина продать по ней, так как чем дольше он будет тянуть, тем хуже будут условия. Многие продавали, опасаясь третьего или четвертого закона, по которым землю отнимут бесплатно, о чем слухи ходили постоянно. Причем так как в законе не было прописано четко, то в случае отчуждения земли на которой стоит предприятие, оно тоже отчуждается, даже если его владельцы в ликвидационные списки не попали.
Более того, в условия войны власти интересовал в первую очередь сев и сбор урожая, но после отчуждения обрабатывать землю становилось некому. Такой неожиданный поворот событий удивил Петроград и для решения проблемы власти разрешили сдавать в аренду отчужденные земли, но с условием обязательной обработки не менее 2/3 от участка, а немцам землевладельцам постановлялось под угрозой штрафа засевать земли, даже если их хозяйство подлежит ликвидации. Так как арендаторов для обработки все равно не хватало и стали проявляться признаки падения сельскохозяйственного производства, то в 1916 году было принято решение направить на крестьянские работы военнопленных, но военное министерство вместо ожидаемых 40 тысяч смогло выделить только 7,5, так как возникали проблемы связанные с их содержанием и охраной. В том же году, до властей дошло, что если отчуждать землю еще и под фабриками пищевой промышленности, не давая им продолжать работать, то на фронте и в тылу могут начаться нехватка продовольствия, поэтому было принято решение о заморозке на два года действия закона для предприятий. Многие русские промышленники и купцы, конечно, были недовольны и обвиняли правительство в отсутствии патриотизма, но деваться было некуда.
Общий объем ликвидированных за 1915-1917 года хозяйств не превышал 10% от их общего числа, сильно разнясь по регионам. Наибольший процент ликвидированных хозяйств был в западных губерниях, где военные власти позволяли себе проводить депортации немцев без формального соблюдения законности. Так за Урал и в казахские степи из западных губерний были депортированы не менее 200 тысяч человек. В области войска Донского и на Кавказе, власти, даже пользуясь широкой поддержкой населения (казаки хотели поживиться землей за счет колонистов) сумели за 2 года ликвидировать всего 10-15% хозяйств, причем, что характерно, ни одного крупного имения не пострадало. В Сибири, хотя губернские власти и проявляли рвение, но местные чиновники кампанию не поддержали и всячески её тормозили, так как большая часть землевладельцев и предпринимателей были немцами и без них региону пришлось бы туго.
В конце 1916 года крестьянские старосты центральноевропейских губерний попросили включить в ликвидационный закон и земли немцев Поволжья, но предложение было положено на время под сукно.
Пробуксовка выкупа земель из-за несовершенства законодательства и нерадивости властей воспринималась многими членами правительства, как недопустимая в условиях войны слабость, поэтому требовалось ускорить процесс. В результате, после полугодовой законодательной подготовки, в феврале 1917 года царское правительство издало третий и самый жесткий ликвидационный закон, предписывающий принудительную продажу с торгов всех неликвидированных земель всех русских немцев по всей империи, с последующей депортацией в Сибирь тех, кто там еще не находится. Этот закон по сути делал русских немцев интернированными в своей же стране.
Царское правительство последовательно превращало русских немцев, верных стране и всю войну тянувших её тяготы наравне со всеми, в парий. Немцев боялись в армии - формируя из них только резервные подразделения, в администрации - запретив в 1915 году занимать любые должности, в образовании - запретив изучение немецкого языка и немецких преподавателей, торговле, земледелии, промышленности, медицине т.е. везде. Чиновников не интересовало, как будут выживать депортированные - деньги есть за продажу земли, вот и живите на них. Страх и наивная надежда, что, раздав земли немцев, решится застарелый земельный вопрос, заставил царское правительство превратить в своих врагов, или как минимум недоброжелателей, миллион русских немцев, с которыми до войны не было никаких серьезных противоречий. Поэтому не стоит удивляться, что они приняли с радостью Февральскую революцию, которая принесла отмену ликвидационных законов, но никуда не убрала германофобию из общества. Русские немцы сумели избежать поголовной депортации в Сибирь и Казахстан, но их испытания на этом, только начинались.
Источник: https://vk.com/wall-162479647_105333
Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen).
Альбом автора: https://vk.com/album-162479647_267960839
Личный хештег автора в ВК - #Герасименко@catx2, а это наш Архив постов. Январь 2020