Продолжение поста «Рассказ. Яна Ветрова, "Увидеть Париж и умереть". Часть 1»
Париж, 1889 год. Суровая директриса школы для девочек и ее юная помощница прибывают на Всемирную выставку, но не ради Эйфелевой башни. Их ждет другой «экспонат».
Мистика, приключения.
Часть 3 (последняя).
Я вскочила на ноги. Крики и шум были настоящими ‒ они приглушенно доносились из-за стены, из павильона образования.
‒ Боже, Фиделити, ты как будто и впрямь поверила в существование Костяного человека. Успокойся! Должна признать, что я и сама в какой-то момент была так очарована месье Рише, что чуть было не поверила в его сказку.
Директриса насмешливо смотрела на меня и поправляла шляпку.
‒ Однако шутка месье Рише зашла слишком далеко! Этот якобы Костяной человек вырвался из оков и бродит по павильону, пугая посетителей. Впервые вижу, чтобы человек настолько хотел привлечь внимание к своим интересам. Боюсь, на этот раз его представление не пойдет на пользу науке. Месье Рише попросил меня отсидеться здесь, пока он не поймает монстра, ‒ мисс Донахью усмехнулась, ‒ однако я предпочитаю с пользой провести время в отеле за своими записями. Так что, Фиделити, мы уходим.
Стоило ей открыть дверь, как на нас обрушился весь шум обезумевшей от ужаса толпы. Визг, плач, крики, начиная от «Мари, где ты?» заканчивая «Мы все умрем!», бьющий сквозь окна солнечный свет... При моем росте было трудно разглядеть хоть что-то, и я не знала, верить ли глазам, заметившим белесое древоподобное тело среди людей, и ушам, которые слышали вопли «Monstre, монстр!», или все-таки мисс Донахью, которая с гордо выпрямленной спиной бесстрашно ринулась в беспорядочно метавшуюся массу людей.
‒ Но месье Рише сказал, что Костяной человек безопасен! ‒ прокричала я вслед директрисе.
‒ Послушай меня, Фиделити Рид, ‒ обернувшись и перекрикивая толпу, громко ответила женщина, ‒ если монстр существует ‒ то он опасен для людей, на то он и монстр. А если он безопасен ‒ значит, его не существует. За мной!
Эдна Донахью в который раз переоценила свои, и уж тем более мои возможности. Меня тут же снесло в сторону, и я в панике могла делать только одно ‒ следовать за движением несущих меня тел. Откуда-то раздался звонкий голос, монотонно повторявший что-то на французском ‒ это были жандармы. Толпа, полная иностранных гостей, зашумела и двинулась на голос, который теперь дублировал фразу и на английском.
‒ Restez calme! La sortie est ici! Соблюдайте спокойствие! Выход здесь!
‒ Да где же, где! ‒ возопила рядом со мной полная дама.
Толпа мгновенно повернула на звук ее голоса, и я впечаталась щекой в необъятную грудь. Дама завизжала, поднялась паника, кто-то кричал, что монстр пошел в наступление. Внезапно раздался выстрел. На секунду все стихло, чтобы в следующий же миг взорваться таким нечеловеческим гомоном, гвалтом, воем, шумом, стоном, что у меня заболели уши. Меня вновь понесло куда-то, и я могла только молиться, чтобы ноги мои не подкосились и я не упала на пол.
Голос жандарма звучал все ближе, и мне показалось, что мы уже рядом с выходом. Я обрадовалась было, что скоро все это закончится, и даже обеспокоилась, не случилось ли чего с мисс Донахью, как вдруг моя нога зацепилась за что-то. То ли это был брошенный зонтик, то ли бутылка шампанского, а то и вовсе кто-то случайно поставил мне подножку. Я рухнула в липкую грязную лужу, в битое стекло, которое тут же впилось в мои ладони. Каким-то чудом я умудрилась заметить ножку стола и тут же откатилась вбок, под криво свисавшую скатерть. Я сообразила, что это тот самый длинный стол, стоявший у входа, на котором до это были чинно расставлены бокалы с шампанским.
Глядя на бегущие ноги, я почему-то сначала удивилась тому, какие разнообразные туфли, ботинки, сапоги и ботильоны проносятся мимо стола. Кто-то даже был босиком, а вот мелькнула одна нога босая, а вторая в туфле на шпильке. Эта шпилька заставила меня покрыться холодным потом при мысли о том, как ее острое основание могло легко попасть мне прямиком в висок или в глаз.
Но теперь-то я была в относительной безопасности. Нужно только переждать, когда толпа покинет помещение, и выйти самой. Наверное, следует сразу пойти в отель, вряд ли мисс Донахью будет дожидаться меня у входа в павильон. Возможно, она вообще не заметила моего отсутствия. Да и полиция не даст никому оставаться рядом со зданием.
Я отодвинулась от края стола ближе к центру и уперлась во что-то спиной. Наверное, это ножка, успела подумать я, прежде чем обернуться. Дальнейшее до сих пор стоит застывшей сценой у меня перед глазами и заставляет кожу покрываться мурашками.
Он сидит передо мной на корточках, и белесые, круглые, как будто опухшие коленные суставы ‒ два на левой ноге, один на правой ‒ касаются его головы там, где у людей находятся уши. Его длинную шею венчает череп с коротким широким клювом, точнее, только верхней частью клюва, под которой зияет широкая расщелина рта, как будто застывшая в ухмылке от уха до уха. Если бы у монстра были уши. Огромные глазницы над клювом глубоки и пусты, но там, на дне их как будто что-то мельтешит, какая-то странная гипнотизирующая рябь...
Монстр существовал, следовательно, был опасен. Монстр существовал, следовательно, был голоден. Я могла сделать лишь один вывод ‒ Костяной человек хочет меня сожрать.
Я начала медленно отползать. Монстр поднес длинный узловатый палец к щели рта, как будто призывая не выдавать его. Просьба была излишней ‒ меня бы все равно никто не услышал.
Монстр потянул ко мне длинную руку.
Ведь ведомо: лишь прикоснись к Ужасной Плоти ‒ и умрешь.
Не в силах больше выдержать рябь в его огромных пустых глазницах, я зажмурилась.
Я должна был закричать, должна был позвать мисс Донахью! Но из моей груди вырвался лишь едва слышный стон, когда монстр дотронулся до меня. Пальцы аккуратно постучали по моей груди: тук-тук-тук. В такт моему бешено бьющемуся сердцу.
И снова: тук-тук-тук.
Я открыла глаза. Я была жива.
Костяной человек притянул руки к коленям. Воюще-свистящий звук, как будто ветер заблудился в узких переулках домов, вырвался из щели под его клювом.
‒ С-с-с-ш-ш-м-м-у-ы-ы... ‒ просвистел монстр и постучал по своей перекошенной груди.
Я непонимающе потрясла головой.
‒ Т-с-с-с-ы-ы-ы... ‒ его пальцы коснулись моего плеча, а затем снова своей груди, ‒ С-с-с-ш-ш-м-м-у-ы-ы.
‒ Ты? Мы? ‒ догадалась я. ‒ Ты говоришь о себе?
Монстр существовал, был не опасен, не собирался меня съесть и осознавал себя как личность, хоть и во множественном числе.
Ухмыляющийся птичий череп медленно кивнул. Затем снова просвистел:
‒ Ш-ш-ша-ус-с-с. Ис-с-с-уч-с-с-чит-с-с-ь у-e-дей. Не с-с-смуо-кх-х-ки-и.
Шанс ‒ изучить людей ‒ не смогли?
Монстр мало того, что существовал, осознавал себя как личность, так еще и относительно внятно изъяснял свои мысли на английском.
‒ Ты упустил шанс изучить людей? ‒ переспросила я несмело ‒ не каждый день беседуешь с чудовищами.
Длинные пальцы Костяного человека объяли его череп, словно паучьи лапы. Он раскачивался влево-вправо, как будто его постигло великое горе.
Теперь я могла разглядеть монстра внимательнее. Все в нем было несимметричным ‒ одна кость длиннее другой, перекошенные плечи, раздутые суставы, которых было слишком много, особенно в руках, грудная клетка с выпирающими ребрами. Тело было покрыто тонкой матовой пленкой, как и говорил месье Рише. Через нее просвечивали белесые кости всех форм и размеров, местами покрытые темной копотью, словно обожженные пламенем вулкана Марумукутру. Теперь я увидела: то, что показалось мне суставами, являлось просто более округлыми костями. Там, где они соприкасались, было видно все то же мельтешение, что и в глубине глазниц монстра.
В павильоне стало тихо. Похоже, все люди покинули помещение. Я опустила голову к полу и выглянула из-под скатерти. Я успела заметить только сверкающие осколки бокалов в грязных лужах, брошенные на пол предметы одежды, поваленную мебель и экспонаты, но тут же спряталась обратно. Прямо у меня над головой оказалось раскрытое окно, через которое послышались приближающиеся шаги и громкий недовольный голос.
‒ Мне плевать, мадам, пускай там у вас десяток девочек! ‒ проорал жандарм с сильным французским акцентом. ‒ У меня millions de... миллион посетителей на выставке и взбесившийся монстр. Если надо будет, я пожертвую сотней людей, чтобы защитить остальных! Ребята, готовьте les explosifs, а эту уведите.
Голос мисс Донахью вновь принялся перекрикивать жандарма, убеждая его в том, что никакого монстра нет, а есть маленькая девочка, напуганная живописным представлением. Любопытно, как быстро я превратилась из помощницы в напуганную девочку. Теперь директрисой овладел страх потерять привычную помощницу, отчего нежелание запятнать репутацию отступило на задний план.
Вмешался месье Рише, с жаром заговоривший по-французски.
‒ Давай тихонько выйдем! ‒ предложила я монстру. ‒ Я скажу всем, что ты не причинишь вреда.
‒ Пос-с-с-но, ‒ просвистел монстр сквозь ротовую щель.
Жандарм прервал вновь подавшую голос директрису:
‒ Будь ваша маленькая напуганная девочка там, она бы уже вышла. Загляните в окно ‒ на полу ни единого тела! Нам сказочно повезло, что в давке никто не погиб ‒ переломы и ушибы в данном случае не в счет. Вашей девочкой монстр пообедал, а теперь спрятался где-нибудь под столом. У меня тут патрульные на каждом шагу ‒ утверждают, что из окон только люди лезли.
Мисс Донахью высказалась непечатным эпитетом в адрес патрульных. Я не удивилась, что в ее лексиконе присутствуют и такие слова.
‒ Эй, petite fille! ‒ издевательски проорал жандарм в открытое окно. ‒ Выходи, иначе тут будет большой ба-бах, и ты вместе с павильоном взлетишь на воздух!
Я представила себе маленького самоуверенного человека, обязательно с черными подкрученными усишками, нагло взирающего снизу вверх на директрису, которая сжимает кулаки в бессильной злобе.
‒ Костяной человек абсолютно безопасен! ‒ с отчаянием вскричал на английском месье Рише.
‒ Скажите это посетителям! ‒ парировал жандарм. ‒ Сейчас завершим эвакуацию и покончим с вашим богомерзким существом и всем этим павильоном раз и навсегда.
Костяной человек снова протянул руку и прикоснулся к моей щеке. Пленка оказалась горячей, а из-под нее доносился шелест. Я вспомнила, что по словам месье Рише монстр получает всю информацию через кожу.
‒ Х-х-с-с-хор-рош-ш-шая? ‒ вопросительно прошипел Костяной человек.
Я почему-то заплакала. Слезы просто потекли по щекам, и монстр убрал руку. Я вытерла глаза, только сейчас почувствовав, как кожу саднит от впившихся стеклышек. Наверное, соль так же ранила чувствительную пленку.
‒ Давай я выйду и скажу, что никакого монстра здесь нет, что ты убежал! ‒ в отчаянии прошептала я, прекрасно понимая, что жандармы тут же обыщут помещения, а все выходы уже давно заблокированы.
Монстр опустил голову. Он тоже все понимал.
‒ Т-т-с-с-э-э-о-о, ‒ он обнял себя руками, насколько это позволяло пространство.
Я шептала вслед за ним:
‒ Тело?
Монстр продолжал показывать, иногда помогая себе словами, а я шептала:
‒ Тело... все? закончится? Тела больше не будет...
Кивок. Костяной человек раскинул руки и снова зашипел, засвистел, силясь использовать все возможности не предназначенного для речи горла.
‒ Мы летим?
Кивок.
‒ Если бы не было тела, ты бы летал?
Оскалившийся птичий череп задвигался влево-вправо и постучал пальцем по запястью. Часы? Время?
‒ Когда! ‒ догадалась я. ‒ Когда тела не будет, мы полетим?
Щель открылась шире, а рябь в пустых глазницах пошла волнами.
‒ Mon dieu! ‒ раздался с улицы крик жандарма. ‒ Почему никто не может удержать эту сумасшедшую иностранку?! Хорошо, последний шанс, и мы заканчиваем с этим. Девочка! Как ее там? Девочка Fidélité Рид! Выходи немедленно!
Я не успела ничего сделать, да и что я могла? Костяной человек стремительно выбрался из-под стола, одним прыжком оказался у двери, раскрыл ее и встал в проходе, расставив руки в стороны, как будто желая напоследок обнять этот мир. Грянул выстрел, а потом, с задержкой, еще несколько. Но именно тот, первый, достиг цели. Тело Костяного человека как будто разорвало изнутри, и я из своего убежища под столом, хоть мои глаза были затуманены слезами, видела, как с резким хлопком в стороны разлетелись обрывки пленки и кости, от которых шел пар, а в воздух взвилась невообразимо огромная стая белых мотыльков.
‒ Я попала! ‒ раздался до боли знакомый голос, умудрившийся в эти два слова вложить столько тщеславия, что на секунду я решила, что директриса лопнет вслед за Костяным человеком.
К моим ногам подкатилась гладкая, отполированная кость с темным пятном от пламени спящего вулкана. Пленка, служившая Костяному человеку кожей, стремительно таяла, на глазах превращаясь в пар. На мою ладонь сел мотылек размером чуть больше рисового зернышка и тут же упорхнул.
Когда тела не будет, мы полетим.
***
На рассвете я сделала то, на что бы раньше не решилась ‒ постояв под дверью спальни директрисы и убедившись, что она размеренно похрапывает во сне, удовлетворенная своим подвигом, я сбежала из отеля. Портье в красной с золотом ливрее дремал, присев на стул у крутящихся дверей, и я как можно аккуратнее толкнула поручни.
Улицы встретили меня прохладой и легким туманом, который в попытке не уступить первым лучам солнца цеплялся за кроны деревьев и стелился по траве. Это был наш последний день в Париже. Репутация месье Рише была погублена, и кто знает, как это скажется на науке в общем и школе мисс Донахью в частности. Позже газеты будут выдавать одну теорию за другой. Кто-то будет настаивать на том, что монстр в действительности существовал, а кто-то утверждать, что месье охотник на воображаемых монстров разыграл спектакль века, не оцененный зрителями.
Мисс Эдна Донахью же, утершая нос парижским жандармам в вопросах скорости реакции и меткости, снисходительно объясняла мне, что механическими куклами было не удивить публику еще в шестнадцатом веке, а уж поверить в такой нелепый обман на выставке, посвященной развитию техники, могла только девчонка, не уделяющая должного внимания чтению.
Двери Всемирной выставки были закрыты, и я перешла по мосту через розово-голубые воды Сены, отражающей небо, на противоположный берег. Со смотровой площадки открывался вид на город, слева и справа тянулись дома, виднелись церкви и соборы, где-то за моим плечом белела на холме Монмартр строящаяся базилика. Но не ради этого вида я пришла сюда. Все мое внимание было отдано ей ‒ башне.
«Знаете ли вы, юная мадемуазель l'assistante, ‒ спросил Жером, ‒ что инженер вдохновлялся строением берцовой кости? Представьте себе, многие критики сравнивают башню со скелетом, и не так уж они и неправы!»
Что это было ‒ примитивный разум насекомых в какой-то странной игре эволюции соединился воедино, образовав коллективное сознание, выстроил тело наподобие человеческого и пытался быть больше, чем он есть? Как инженеры, вдохновившись строением человеческого скелета, создали из мельчайших тонких деталей исполинскую башню, так и стая неразумных мотыльков сделала то, что было бы не под силу одному представителю их вида.
Или же это мы, неразумные, суетящиеся люди, стали свидетелями того, как нечто большее, чем примитивный человеческий разум способен представить, нечто гораздо большее, чем мы есть и чем когда-либо станем, в попытке понять нас приняло форму человека.
Через двадцать лет башню разберут и из ее частей создадут что-то новое. Через пятьдесят лет соберутся в жерле вулкана древние духи в виде белых мотыльков и из бережно отобранных костей создадут нового Костяного человека. А может, это будет все тот же Костяной человек, осознающий себя во множественном числе, жаждущий познать мир и немного говорящий на английском.
***
Примечания:
1. Мисс Донахью цитирует стихотворение Уильяма Блейка «Странствие» в переводе В.Топорова
2. На мадагаскарский вулкан Марумукутру вход по вторникам запрещен.
3. Эйфелеву башню, построенную по примеру человеческих костей, собирались разобрать через двадцать лет.
***
Лайк можно поставить здесь: https://author.today/work/65817