В кабинете директора с утра пахло собаками.
Так бывало каждый раз, когда он был не в настроении. Обычно с самого утра вводились новые штрафы, вывешивались позорные графики, и затеивалась чистка кондиционера. В эти дни «коллективной скорби» кабинет «всесильного» фонил похуже телефонной вышки 5G, а от его радиационного фона глючило всё, начиная от 1С и заканчивая кишечником главбуха.
― Фу-у-у, опять собаками воняет, ― протянула обливающаяся потом Галя, вскарабкавшаяся по лестнице на третий этаж, точно на Эверест. Галя была похожа на двухсотлитровую бочку на коротеньких ножках и заведовала отделом снабжения.
― Это всё он виноват! ― постоянно оправдывалась Галя, как правило, поедая в этот момент куру гриль с черным хлебом и запивая её диетическим йогуртом. ― Я за десять лет его истерик набрала 50 килограммов, а могла бы сейчас в Олимпийских играх участвовать! У меня ведь КМС по кёрлингу!
Все кивали. Гале этого молчаливого одобрения вполне хватало и она, тяжело вздохнув, приступала к работе.
Следующим в кабинет вбежал запыхавшийся Максим, менеджер-неврастеник.
― П-п-п-проспал! ― жалобно кричал он, задыхаясь и держась за грудь.
― Да не ссы ты, Максимка! Он ещё кофе не пил.
Кофе во всём офисе в такие дни почему-то приобретал неестественно отвратительный вкус. Притом совершенно не важно, был это свежезаваренный кофе, растворимый или вообще индийский чай. Можно было взять любую кружку, сделать глоток и тут же появлялось желание вылить всё это в ближайшую раковину. Раковин в офисе не было. Поэтому кофе благополучно сливался в местную пальму, которая за годы своей жизни выпила его столько, что на ней стали проклевываться кофейные зерна.
Постепенно офис, будто жестяная банка, заполнился своим планктоном, который без конца что-то обсуждал, печатал, стучал по клавиатуре жирными пальцами, наливал воду из кулера и открывал контейнеры с жареной рыбой и вареными яйцами. В общем, мариновался в собственном соку.
Бетонная коробка с людьми гудела и вибрировала так, что зайди туда человек со стороны, он непременно получил бы легкое психологическое расстройство и, скорее всего, акт сверки за прошлый квартал, даже если он ничего не покупал. Каждый, кто проработал здесь хотя бы полгода, имел ряд определенных комплексов, нелепых фобий, был склонен к суициду и обязательно имел хобби.
Менеджер Катя, например, играла на укулеле, боялась сантехников и комплексовала по поводу формы своих локтей, которые, по ее мнению, напоминали лица президентов, причем всегда разных.
Маркетолог Вова Айзинман собирал высохшие чайные пакетики, у него была коллекция из ста двадцати пяти видов ― разных форм, вкусов и производителей. Больше всего Вова боялся музыканта Элджея, и если у артиста выходил новый альбом, Вова брал отпуск за свой счет и пропадал на месяц, пережидая в своей квартире и заваривая по второму разу свою коллекцию, ожидая, пока стихнет волна популярности треков. Больше всего Вова комплексовал по поводу своих корней. Он мыл голову исключительно «Head and shoulders», но корни наотрез отказывались укрепляться.
Комплексов не было только у двоих: у Гали из снабжения и юриста Антона.
Шутить над Галей, намекая на её недостатки, было опасно для физического и психического здоровья, а Антон был прожжённым буддистом и большую часть времени проводил в медитациях. Энергию он черпал из «священного источника» в таверне с весьма неординарным названием «У Далай-ламы», которая находилась напротив окон конторы. Таверна славилась тем, что у её посетителей, сколько бы они ни выпили из «священного источника», никогда не было запаха изо рта, что, разумеется, было настоящим чудом.
Поход в таверну также являлся для Антона хобби, а фобией было то, что однажды таверну могут прикрыть.
Неконтролируемый шум в офисе прервался звуком кофеварки, которая работала через три стены.
― Ну вот, сейчас кофе выпьет и начнется, ― вздохнул Вова и, выжав очередной чайный пакетик, положил его в портфель.
― Думаешь, начнется? ― испуганно спросил Максим, у которого фобий было больше всех.
― Вчера письмо из налоговой пришло, наш буддист, судя по всему, снова где-то накосячил, значит, будет проверка, значит, будут штрафы, значит, хрен тебе, а не отпуск в июле.
― Как ― хрен, а не отпуск? Мне нельзя хрен, мне ехать надо, у меня теплицу ветром к соседу унесло. Он в ней уже помидоры привил…
― Пф-ф, теплицу, ― сказал Вова и перешел на шепот. ― У Антона в том году жену к соседу ветром унесло, а «всесильному» в этот день банк в кредите отказал, так он его запер в кабинете и сказал: «Пока все задолженности с клиентов не выбьешь, я тебя домой не пущу». Через неделю Антон вышел из кабинета худой, бороду отпустил, глаза красные, постарел лет на пять, всё до копейки вытряс из клиентов, а у жены уже тоже чужие помидоры привиты. С тех пор он в буддизм и ударился.
Вова не успел договорить, потому что дверь в кабинет распахнулась, и помещение сразу же наполнилось запахом немытого кокер-спаниеля.
Насупившись, держа в одной руке кружку с тянущимся к потолку паром, в другой ― график продаж, директор молча вышел в центр комнаты, и время в ней остановилось.
― Чья очередь кондиционеры чистить? ― спросил он своим обычным монотонным голосом, от которого на стеклопакете образовывался иней.
Все молча показали на Максима. Менеджер хотел было запротестовать, но, поймав на себе суровый взгляд директора, побрел в сторону аппарата, который никогда не включали в целях экономии энергии.
― Катерина, в общей уборной туалет засорился, вызовите, пожалуйста, сантехника и дайте ему ключ.
Катя побледнела и сползла куда-то под стол, откуда стали доноситься всхлипы и шмыганье носом. Директор не обратил внимания и продолжил.
― За прошлый месяц продажи выросли лишь на два процента! С текущим уровнем инфляции ― это мертвому припарка. Нужно поднимать производительность, и у меня уже есть решение. Теперь чаепития разрешены только в начале рабочего дня, один раз. Остальное время за чай буду штрафовать.
― Но! ― Вова хотел было вскочить из-за стола, но вовремя ударился коленкой и остался сидеть. ― Разве это поможет? ― тихо спросил он, поражаясь собственной дерзости.
― Вот и узнаем. Галина Петровна, я просил вас найти бледно-желтые таблички, как вон лицо у Катерины, а вы купили просто желтые, это не годится, меняйте, они нужны мне завтра.
― Но я их из Владивостока заказывала…
― У вас ещё весь день впереди! Антон, ко мне в кабинет через пять минут! ― с этими словами «всесильный» вышел, предварительно вывесив график продаж за прошлую неделю.
― Нет, ну вы слышали?! Таблички ему не бледно-желтые, козёл! Опять настроение мне испортил, одна радость, что я сегодня на обед взяла контейнер макарон.
― И вовсе это не Макрон, а обычный локоть, ― раздался из-под стола обиженный голос.
― Да при чём тут твои локти, звони лучше сантехнику, ― бубнила Галя, распаковывая шоколадку.
― Тётя Галь, а может, вы вызовете? ― жалобно простонал стол.
― А сама чего?
― Я боюсь…
― Чего ты боишься? Что он тебя своим вантузом соблазнять начнет?
― Нет… Боюсь и всё.
― Не знаю, как вы, а я устал, нужно взбунтоваться! ― на этот раз Вова смог вскочить из-за стола, не ударившись, и даже голос его стал более мужественным, но звучал по-прежнему тихо.
― Благие сияют издалека, как Гималайские горы. Злых же и вблизи не видно, как не видно стрел, пущенных ночью, ― произнес блаженно Антон, отпивая из фляги, которую наполнил вчера у источника.
― Слышь, жертва свободного Тибета, тебя же ведь первым сейчас в позу поставят, разве нет желания заявить о своих правах? ― хрустя фундуком, спросила Галя.
― Все вы идёте к истине различными путями, а я стою на перекрестке и ожидаю вас.
― С этим «просвещенным» каши не сваришь, ― пробубнил Вова, ― жертва бара «у Ламы».
― Кто-то сказал Барак Обама? ― снова раздался голос Кати.
― Отстань со своими локтями! ― произнесли все хором.
― Я предлагаю бунт! ― продолжил Вова. ― Заходим в кабинет, заламываем ему руки и, угрожая расправой, зачитываем наши требования! Можно даже пару пальцев сломать для убедительности!
― А у нас есть требования? ― спросила Катя, наконец, вылезшая наружу.
― Нужно составить список.
― А требования общие или личные тоже будут?! ― спросил Максим, вернувшийся с задания.
― Требования будут народно-демократические, такие, чтоб всем хорошо жилось!
― У тебя отчество не Ильич, случайно? ― поинтересовалась Галя, сминая упаковку от шоколадки.
― Не до шуток! Мы должны отстоять права, только вместе сможем прекратить эти издевательства, эти штрафы, эти указы, не связанные с нашей работой!
― Поддерживаю! ― прошептала Катя, листая Авито в поисках мастера.
― Хватит нас держать в страхе, страховка не покрывает посещение психотерапевта!
― С-с-со-огласен, ― промычал Максим.
― Мы хотим справедливости!
― Кто прежде был легкомысленным, потом стал серьёзным, тот освещает этот мир как луна, освобождённая от облаков, ― пропел бухгалтер запинающимся языком.
― Я так понимаю, ты с нами?
Антон кратко кивнул и, встав с кресла, пошатываясь, побрел к кулеру.
― Бунт затеваете? ― появился в дверях главный бухгалтер. ― Можно мне с вами? Нужно бы стул поменять, а то геморрой замучил.
Никто не любил главбуха, но люди никогда не высказывали свои мысли вслух, а тут назревающий митинг раскрыл в них смелость.
― Пошёл ты, крыса тыловая! ― крикнул Вова. И все его поддержали.
Обиженный главбух фыркнул и, громко хлопнув дверью, побрел в свой кабинет.
― Значит так, каждый пишет свои пожелания, но только самое важное, самое необходимое, то, что поможет нам сделать жизнь на работе комфортной и перспективной, ― закончил своё выступление Вова и в знак будущего митинга заварил пакетик чая, тем самым подчеркнув серьёзность своих намерений.
Список составили быстро. Он включал в себя около пятидесяти различных требований, начиная от включения в рабочий день десятиминутных перекуров каждый час, заканчивая открытием массажного кабинета и установкой личных мини-баров за счет конторы. Каждый поставил свою подпись, оставалось только зайти в кабинет «всесильного» и изложить ему всё это максимально вразумительным образом.
***
Они стояли перед кабинетом директора, переминаясь с ноги на ногу. Распив флягу Антона, офисный планктон был готов к великой битве, но никто не решался постучать в дверь первым.
― Володь, ты чего медлишь? ― спросила Галя.
― Сейчас, думаю, как начать.
― Иди давай, нафига мы тут собрались? Вот именно, сам всех поднял, а теперь стоит. Давай уже, стучись, ― шептались коллеги.
Тут дверь кабинета открылась сама, и на пороге появился директор.
― По какому поводу собрание?!
Вова хотел было ускользнуть по-тихому, но Галя перегородила ему пути отступления и, наступив на ногу, перенесла вес своего тела на мизинец маркетолога, от чего тот взвыл.
― Мы, это, тут… писок требований составили, ― произнес, наконец, ломающимся голосом парень, чувствуя, как вся его уверенность улетучивается в форточку.
― Писок требований?
― С-с-с-список… ― поправился Вова и протянул директору дрожащей рукой меморандум.
«Всесильный» взял бумагу и с задумчивым видом начал читать.
Воздух в офисе стал тяжелым, а по стенам стекали ручьи пота.
― Когда будем пальцы ломать? ― спросил вдруг шепотом Максим, но это услышали абсолютно все, включая директора, который вскинул кверху бровь.
― Хорошо, будет вам вот это, это, вот это и еще вот это. И, пожалуй, ещё несколько пунктов, ― директор сделал несколько подчеркиваний в списке и внес несколько пометок. Он отдал меморандум лидеру «профсоюза» и исчез в своём кабинете.
― Победа? Мы победили? ― спросила Галя спустя минуту всеобщего гипноза.
― По всей видимости — да…
«Планктон» вернулся в свой офис и, рассевшись по местам, приготовился слушать, какие нововведения и перемены ждут их в будущем. Каждый улыбался, чувствуя коллективную и личную победу. Теперь-то работа будет приносить только радость и свет. Жизнь, наконец, пойдёт в гору.
Вова, ощущая себя несомненным лидером прошедшего мероприятия, демонстративно поставил стул посреди кабинета и, взобравшись на него, начал торжественно читать список реформ:
― Первое ― каждому работнику каждый месяц бесплатно полагается одна священная книга о буддизме и практике медитации. Второе ― каждый работник имеет право раз в неделю организовывать в стенах офиса творческий вечер, на котором любой имеет право выступить и поделиться своими талантами с коллегами. Особенно приветствуется игра на музыкальных инструментах, далее следует пометка директора — «в нерабочее время».
― Третье, ― голос Вовы с каждым пунктом звучал всё менее торжественно и потихоньку терял свою энергичность и оптимизм. ― Во время прохождения чемпионата мира по кёрлингу разрешается установка телевизора в офисе и совместный просмотр соревнований, далее пометка директора ― «в обеденный перерыв или в нерабочее время».
― Четвертое ― чистка кондиционера проходит строго по очереди. Кандидатура не может назначаться путем всеобщего голосования. Пятое ― отменен запрет на чаепитие, далее пометка директора ― «разрешенное количество кружек чая увеличено до трёх».
Вова замолчал. Он смотрел на список, словно пытаясь расшифровать тайное послание, которого там нет и не могло быть.
― Это всё? ― наконец спросила Катя.
― Нет, тут ещё один пункт.
― Надеюсь, хоть что-то по делу, ― раздосадовано произнесла Галя.
― Шестое ― каждому работнику полагается премия, раз в квартал.
― Ну, слава богу! Что-то полезное, ― сказала глава снабжения и, подперев подбородок руками, принялась слушать.
Остальные тоже облегченно заулюлюкали.
― Пометка директора, ― продолжил Вова, но вид у него был такой, словно его лицом окунули в лужу. Он тяжело вздохнул и тихо, словно стесняясь, прочитал:
― Премия рассчитывается главным бухгалтером исходя из личных заслуг каждого работника перед конторой.
(с) Александр Райн
Автор в соц. сетях
https://www.facebook.com/AlexandrRasskaz
https://vk.com/alexrasskaz