На следующий день, то есть в тот день, когда Скуперфильд блуждал по городу Паноптикуму, цена на акции снизилась до пяти сантиков, но все равно никто не покупал их. Владельцы гигантских акций были в отчаянии. Все видели, что затратили свои деньги впустую и теперь не смогут вернуть их. Однако трое богачей – Жмурик, Тефтель и Ханаконда, – закупившие в целях наживы большие количества гигантских акций, быстро придумали, что надо делать. Они уплатили значительную сумму денег владельцу нескольких давилонских газет господину Гадкинзу, пообещавшему напечатать в своих газетах ряд статей, которые должны были быстро поправить дело.И действительно, в тот же день в вечерней газете «Давилонские побасенки», которая принадлежала господину Гадкинзу, появилась небольшая статейка:ПАНИКА НА ДАВИЛОНСКОЙ БАРЖЕСо вчерашнего дня на давилонской барже царит небывалая паника. Владельцы гигантских акций торопятся сбыть с рук свой товар. Как всегда, когда продавцов много, а покупателей мало, цены на акции значительно понижаются. В чем причина охватившей давилонскую баржу паники? Причина эта – гнуснейшая статейка, напечатанная на гаденьких страничках паршивенькой газетенки «Давилонские юморески». Владельцам гигантских акций невдомек, что эта грязненькая, ничтожная газетенка издается на средства богача Спрутса и печатает лишь то, что выгодно для него. Нет никакого сомнения, что щупальца ненасытного Спрутса тянутся к гигантским акциям. Как только акции достаточно снизятся в цене, они окажутся в щупальцах Спрутса и он станет единственным владельцем этого доходнейшего предприятия. Хочется сказать всем доверчивым чудакам: не поддавайтесь панике. Уж кто-кто, а господин Спрутс своей выгоды не упустит.На следующее утро в «Газете для любителей почитать лежа», также принадлежавшей Гадкинзу, появилась статья «Берегите карманы». В ней говорилось, что карманы нужно беречь от господина Спрутса, который хочет облапошить владельцев гигантских акций и уже начал протягивать к ним свои щупальца.Обе эти статьи, конечно, не прошли незамеченными, в результате чего гигантские акции сразу подскочили в цене и к открытию давилонской баржи продавались уже не по пять, а по пятьдесят сантиков.Господину Скуперфильду, который в то же утро прибыл на давилонскую баржу, эта цена, однако ж, показалась очень высокой, и он решил подождать денечек, надеясь, что она вскорости упадет.На следующий день в газете, также принадлежавшей господину Гадкинзу, появилась статья, которая называлась «Куда тянутся щупальца Спрутса?». В ней говорилось, что щупальца Спрутса тянутся к карманам владельцев гигантских акций с целью опустошить их. Эта статья также произвела свое действие, в результате чего акции стали продаваться по шестьдесят сантиков. Испугавшись, что в дальнейшем цена еще больше повысится, Скуперфильд дал приказ своим крикунам покупать акции по этой цене. Горлодерики принялись скупать акции на всех трех баржах в огромных количествах. Продавцы акций быстро убедились, что товар их охотно покупается, и начали поднимать цену. На другой день гигантские акции продавались уже по семьдесят сантиков, а еще через день – по восемьдесят.Богачи Жмурик, Тефтель и Ханаконда, не надеясь, что цена поднимется еще больше, и опасаясь, как бы она не начала падать, поспешили продать свои акции Скуперфильду по восемьдесят сантиков. Правда, они тотчас же пожалели, что у них не хватило терпения подождать еще немного. Дело в том, что господин Гадкинз продолжал свое дело и в тот же день напечатал статью, которая называлась «Почему Спрутс помалкивает?». В этой статье Гадкинз указывал на то, что Спрутс не ответил ни слова на все возводимые на него обвинения. Раз он молчит, писал Гадкинз, значит, все это правда, а если все это правда, то Спрутс на самом деле решил подорвать доверие к Обществу гигантских растений и прибрать к рукам акции.Каждый, кто читал эту статью, приходил к убеждению, что на следующий день акции будут продаваться еще дороже и уж во всяком случае восстановятся в своей прежней цене.

"Незнайка на Луне" Н.Н.Носов

Вроде бы Носов и сердечная боль – "две вещи несовместных". Он всегда очень бережно относился к своим юным читателям. В отличие от Владислава Крапивина, Юрия Яковлева, Анатолия Алексина, сознательно затрагивавших печальные и суровые стороны жизни, в отличие от Виктора Драгунского сквозь весёлые рассказы которого нет-нет да и проступит печаль, он в своих произведениях выстраивал светлый и уютный мир – без несправедливости, без непоправимой обиды, без болезни и смерти.

И только один раз Николай Николаевич отступил от этого правила. В повести "Витя Малеев в школе и дома". Кстати, знаете ли вы, что эта повесть – плод советского "планового хозяйства"?

Одно из первых изданий книги. Впервые повесть была опубликована не в детском журнале, а в "Новом мире", – такое важное значение придавали ей тогдашние руководители образованием и культурой.

В феврале 1949 года Министерство просвещения РСФСР и Отдел школ ЦК ВКП(б) обратились к детским советским писателем с поручением создавать произведения, в которых плохо учащийся школьник исправляется, преодолевает себя и начинает учиться хорошо.

Заставить художника творить нельзя, но ставить перед ним задачу – можно и нужно. Рафаэль и Микеланджело, Бах и Моцарт работали на заказ. Носов откликнулся на призыв "партии и правительства" и справился с заданием превосходно. Повесть получилась живой, проникнутой характерным носовским тонким юмором (вспомним споры главного героя с сестрой Ликой) и по-хорошему дидактичной.

Например, как решать арифметические задачи, если у тебя, как у главного героя Вити Малеева, не развито абстрактное (вернее, "вычислительное") мышление? Правильно – задачу надо нарисовать!

Как исправить испортившееся настроение, преодолеть себя, когда "руки опускаются", как избавиться от гложущей тоски и тревоги? Надо вычленить проблему, обдумать причины, пути решения и наметить план действий. Это и многое другое Носов подробно объясняет простыми словами – "из головы" своего одиннадцатилетнего героя.

Повесть заслуженно была удостоена Сталинской премии.

В произведениях Носова матери "важнее" отцов. Мамы действуют в произведениях активнее и чаще. Папы или вовсе не упоминаются, или проходят фоном. Почему?

В повести "Витя Малеев..." Носов объясняет причину. Ровно один раз. Только один. Но очень понятно. Читаем:

Когда я пришел, Костя, его мама и тетя Зина сидели за столом и пили чай. Над столом горела электрическая лампочка под большим голубым абажуром, и от этого абажура вокруг было как-то сумрачно, как бывает летним вечером, когда солнышко уже зашло, но на дворе еще не совсем стемнело.

Все очень обрадовались моему приходу. Меня тоже усадили за стол и стали угощать чаем с баранками. Костина мама и тетя Зина принялись расспрашивать меня о моей маме, о папе, о том, где он работает и что делает.

Костя молча слушал наш разговор. Он опустил в стакан с чаем половину баранки. Баранка постепенно разбухала в стакане и становилась все толще и толще. Наконец она раздулась почти во весь стакан, а Костя о чем-то задумался и как будто совсем позабыл о ней.

– О чем это ты там задумался? – спросила его мама.
– Так просто. Я думаю о моем папе. Расскажи о нем что-нибудь.
– Что же рассказывать? Я тебе уже все рассказала.
– Ну, ты еще расскажи.
– Вот любит, чтоб ему об отце рассказывали, а сам ведь и не помнит его, – сказала тетя Зина.
– Нет, я помню.
– Что же ты можешь помнить? Ты был грудным младенцем, когда началась война и твой папа ушел на фронт.
– Вот помню, – упрямо повторил Шишкин. – Я помню: я лежал в своей кроватке, а папа подошел, взял меня на руки, поднял и поцеловал.
– Не можешь ты этого помнить, – ответила тетя Зина. – Тебе тогда три недели от роду было.
– Нет. Папа ведь приходил с войны, когда мне уже год был.
– Ну, тогда он забежал на минутку домой, когда его часть проходила через наш город. Тебе про это мама рассказывала.
– Нет, я сам помню, – обиженно сказал Костя. – Я спал, потом проснулся, а папа взял меня на руки и поцеловал, а шинель у него была такая шершавая и колючая. Потом он ушел, и я больше ничего не помню.
– Ребенок не может помнить, что с ним в год было, – сказала тетя Зина.
– А я помню, – чуть ли не со слезами на глазах сказал Костя. – Правда, мама, я помню? Вот пусть мама скажет!
– Помнишь, помнишь! – успокоила его мама. – Уж если ты запомнил, что шинель была колючая, значит, все хорошо помнишь.
– Конечно, – сказал Шишкин. – Шинель была колючая, и я помню и никогда не забуду, потому что это был мой папа, который на войне погиб.

Шишкин весь вечер был какой-то задумчивый. Я так и не поговорил с ним, о чем хотел, и скоро ушел домой.

* * *

Вот поэтому-то Носов и не не писал о папах. То отцовское воспитание, которое должны были, но не могли получить его читатели в своих семьях, он перекладывал на плечи своих "рассудительных" персонажей – таких, как Витя Малеев или как Коля из цикла рассказов о Коле и Мишке.

Почему в этом случае Носов нарушает своё правило?

Во-первых, потому что это помогает Костиному другу Вите понять, что ответственность за Костину судьбу лежит на нём. (У Кости страшная тайна: он уже много дней подряд тайком прогуливает школу.) До этого Витя мечется: с кем поделиться, у кого попросить совета? У мамы? У учительницы? Но ведь выдавать нельзя... А тут он интуитивно понимает – что должен сам принять решение. Ведь он мужчина, а в семье Кости мужчины нет. А решать проблемы – мужская обязанность.

Не привилегия, нет! Не обижайтесь, мамы и "тёти Зины"! Именно обязанность, перекладывать которую на женщин нельзя, неправильно. Им и так достаётся.

Ну, а во-вторых (и в-главных), это скрытая кульминация повести. Явная кульминация – визит к "болеющему" Косте товарищей (обман вскрывается, и решать проблему принимается коллектив – как положено в произведениях "социалистического реализма"). Это кульминация фабульная. А кульминация подтекстовая, психологическая (а у Носова именно психологическая проза – сродни толстовской, и это не преувеличение, Носов и Толстой действительно похожи в своём пристальном внимании к психологическим оттенкам и парадоксам) – так вот, психологическая кульминация повести – это сцена за столом. Точка превращения ребёнка Вити Малеева в будущего мужчину. Проще говоря, взросление героя.

Эта сцена необходима с точки зрения эмоциональной композиции. Сначала Носов нагнетает атмосферу тоски и безвыходности, описывая злоключения Кости Шишкина, а потом – острая боль, крик!.. (хотя за столом под голубым абажуром тихо) – это означает, что пик страдания героя достигнут. Дольше терпеть нельзя. Нужен выход, нужно решение. Пора действовать. Прямо сейчас.

* * *
В повести решение и выход находятся. Побеждает свет. В жизни бывает по-разному. Всё зависит от нас. Спасибо, Николай Николаевич, за Ваши уроки.

источник

Понедельник - день тяжёлый. Поэтому сегодня я принесла вам просто красивые картинки и немного ностальгии...

Книжка-картинка.

Иллюстратор Василий Иванович Рябчиков.

Год издания 1986.

Такое знакомство с героями сказочных повестей Николая Носова.

Приятно находить свои старые книжки и рассматривать их уже со своими детьми.

Ровно сорок шесть лет назад не стало Николая Николаевича Носова, замечательного советского писателя и автора знаменитой трилогии про Незнайку.

Вряд ли, работая над заключительной книгой серии – «Незнайкой на Луне» – Носов догадывался, что не просто подвергает острой и весёлой сатире невесёлый капиталистический мир, но и пишет настоящее пророчество для своих соотечественников.

А пока все мы живём на Луне и ещё не наметили дороги на Землю, в Солнечный город, горячо всем рекомендуем познакомиться с этим смешным, грустным и жутким в своей злободневной правдивости романом. Сказкой по жанру, но былью по сути.

Несколько сочных фрагментов.

О расширенных полномочиях полиции:

– Что же вам в таком случае надо? Может быть, вы хотите поступить на службу в полицию? Могу предложить усовершенствованные электрические дубинки, стальные прутья для усмирения забастовщиков, наручники, кандалы, слезоточивые бомбы.