Моя учеба на первом курсе - несколько сумбурный процесс. Я слишком рано повзрослел, вырвался на свободу, за мной никто не присматривал, я чудил и жил, как получалось. Наркоты я сторонился всегда, а вот бессмысленные попойки, какие-то компании, приключения, беспорядочные связи... Пока жизнь не отвесила мне знатный подзатыльник! (Спасибо, жизнь!) К концу первого курса мне было плоховато, начала донимать тошнота и слабость. Как человек с больным желудком, я не удивлялся, но привычные методы наладить ситуацию не работали. Кое как я отстрелялся с хвостами и всеми вопросами. Однако, наслаждаться каникулами не получалось, мне было все хуже. Я не мог есть и курить, тошнота просто сводила меня с ума, с трудом ползал по квартире, постоянно спал. Ко мне зашла соседка Илона и обнаружила, что я совсем слег. Выслушала жалобы, принесла мне банку и потребовала сдать анализы. Цвет красноречиво намекал на: «Вали в больницу, это гепатит, поздравляю!» Я провалялся в инфекционном с гепатитом В, будь он не ладен. Я так понимаю, это ещё не самое стрёмное, что я мог заполучить. В некотором смысле это послужило мне уроком, стал аккуратнее, но временами все же давал слабину. (Это ближе к концу второго курса в моей жизни появится Никита - человек, благодаря которому, в моей голове многое встанет на свои места). Я пытался придерживаться диеты, но снова начал курить, как только меня перестало валить с ног от первой же затяжки. К исходу лета почти вернулся в строй. На этом поучительная часть заканчивается.

В конце августа меня позвали на день рождения. Я согласился, предупредив, что не пью, купите мне яблочный сок. Позже мне позвонил Батон, спросил иду ли я на предстоящее мероприятие, сдал деньги? Я подтвердил. Батон пожаловался, что ему поручили купить подарок, а идти самому неловко. (слово то какое, подходящее!) Наш общий приятель собирался, отметив ДР, валить на море, ему решили презентовать какое-то плавательное средство и выбор пал на надувную женщину. Вот Батону и поручили приобрести эту самую женщину, а он придумал что можно в этом задействовать еще и меня. (Когда ДВА парня приобретают надувную бабу, это менее неловко?) Однако, я согласился. Мы отправились в соответствующий магазин. На остановке меня ждал Батон. Все его 130 кг были на месте. Круглая добродушная физиономия, лысая башка и рыжеватая клочковатая бороденка. Я за время заключения в инфекционном чутка отощал. Смотрелись колоритно. В магазине мы изложили душевной продавцу свои пожелания. При этом Батон был красный, как огнетушитель в углу, а я старался не смотреть тётеньке в глаза. Мы приобрели надувную барышню в коробке, Батон упаковал её в предоставленный, серьезных размеров пакет. Нашу новую подругу было решено назвать Джессика. Батон предложил сходить в парк, я поддержал. Мне походу было нельзя ничего, что в парке: пиво, газировка, мороженое, карусели… гулять я быстро устал и улегся спать на лавке, подложил под голову коробку с Джессикой. Батон стерег меня, капая пломбиром на томик Хаксли, который я ему одолжил для развлечения. Я выспался и был готов двигаться дальше. Мы ещё послонялись в парке и двинули в сторону моего дома. Вечерело. Идти было порядочно, но нас это не смущало, шли дворами, временами делая привал на лавках. Батон общался с Джессикой, как с полноценным членом нашего коллектива, задавая вопросы в пакет. Я утверждал, что она не женщина, а плот. Начинало темнеть, мы застряли на какой-то лавке во дворах пятиэтажек и Батон высказал мысль, о том, что мы купили женщину-плот и при этом не проверили её целостность! (Не в смысле непорочность, а не пропускает ли Джессика воздух. Продавец клялась в качестве, а нам было неловко проверять её в магазине. Мы врали, что очень спешим.) Предложил её надуть и понаблюдать. Я согласился, мысль дельная. Батон быстро справился, и мы лицезрели нашу подругу во всей красе. Я закурил… «Страховище»! Батон стащил с меня желтую трикотажную жилетку на молнии и нарядил на Джессику, надел ей на её лысую голову капюшон, усадил с нами на лавку. Людей почти не было, мы сидели в стороне от основной тропы. Нас забавляло, что редкие прохожие шарахаются от нашего трио. Я предложил упаковать Джессику и пойти домой, я устал. Однако, Батон был против, и мы пошли с надутой подружкой дальше. Проходили мимо очередной пятиэтажки. Там на втором этаже было распахнуто окно, похоже кухня, и явно было какое-то веселое сборище. Смех, возня, кто-то рвал струны гитары, и все вразнобой подпевали. Мы остановились. Из темноты подступающей, прохладной ночи на исходе августа, мы смотрели в светящееся жёлтым тёплым светом окошко, где было весело и душевно. Я обнимал коробку, Батон держал за ноги, сидящую у него на шее Джессику. Две Золушки, которых не взяли на бал! Однако, добрая фея к нам не спешила. Гитарист замолчал, образовалась пауза. Мы ждали, вдруг снова: «От края до края Небо в огне сгорает …» певец запнулся. Неожиданно для меня, зычным голосом взревел Батон: «И в нем исчезают Все надежды и мечты!» Из окна свесилось несколько голов, мы вызвали неподдельный интерес и смех. Гвоздем программы, конечно были не вокальные данные Батона, а Джессика. Мой приятель обернулся ко мне: «Я на хор ходил!» Я не стал его расстраивать, фурор произвел не вокал. Девчонки пищали, кто-то из парней свистел. «Хорошо у вас там!» отметил Батон, нас пригласили присоединиться. Мы не колеблясь двинули в подъезд. Все собрались в коридорчике поприветствовать нашу компанию. С разных сторон сыпались шутейки различной степени сальности. Некоторые вполне достойные, но в основном неоригинальные. Батон нас представил и все вернулись на кухню, там было изрядно накурено, тесно, но компания, похоже была приятная, примерно, плюс-минус, наших лет. Батон по-свойски расположился на табурете, Джессику усадили на раковину, все подходили её посмотреть, щупали, девочки хи-хикали. Гитарист устроился на подоконнике и предложил Батону спеть что-то ещё. Мой приятель отметил, что на пустой живот и сухое горло, никто не поёт и пододвинул к себе стол. Начал поэтапное и, наполненное стратегической мыслью, истребление какой-то снеди. Пнул меня в поясницу, мол, вот он вам сейчас стихи почитает. Мне зааплодировали. (Это время - был пик моего увлечения Гумилевым) Я начал одно из любимых, «Крест» «Как долго лгала мне за картою, карта, Что я уж не мог опьяниться вином. …» к концу все притихли. Читаю, я так себе, но тут работала магия слов и именно этот автор у меня получается, похоже, я могу чувствовать сказанное им. Батон ел… Начал второе: «Да, я знаю, я вам не пара...» Когда дошел до «Не по залам и по салонам, Темным платьям и пиджакам – Я читаю стихи драконам…»  про «водопадам и облакам», я сказать не успел! Батон настолько колоритно изобразил дракона, растопырив «крылья» и чавкая куриной ногой, что слушатели взорвались смехом и я понял, что пантомима, как вид сценического искусства, затмила художественное чтение. Смех расплескался и бурлил на кухоньке, я вышел в коридорчик и присел. Я устал, мне нужно было прилечь. Не знаю сколько там сидел, вернулся.

В середине комнаты Батон! Он восседал на табурете, широко расставив ноги, свесив пузцо, согнутой в локте рукой он упирался в колено, словно нависая, во второй была сигарета. Батон читал «Бородино», целиком. (Это его коронка) Он щурился от попадающего в глаза дыма, повествовал, не торопясь, с интонацией, будто он реальный свидетель этих событий и просто вещает с высоты своих лет и опыта молодняку о величайших событиях в истории. Все слушали его не отвлекаясь, кроме Джессики, она была беззаботна, мозг в её голове заменял воздух. Батон заметил меня в отражении оконного стекла, взял со стола стакан, зачем-то в него дунул, нашарил под столом пластиковую бутылку с вином. Все это он делал, продолжая читать и его действия плавно вплетались в содержание. «Земля тряслась (он взболтал содержимое) — как наши груди, Смешались в кучу кони, люди…» налил в стакан где-то треть, посмотрел содержимое на свет, отпил, оставив на дне стакана на два пальца примерно и ориентируясь на отражение в окне, протянул мне. Я взял и вышел. Мне нужно было прилечь. Этот поэтический вечер постепенно превращался в пытку. Я послонялся по коридору, в комнату заходить было… правильно-неловко, зашел в ванную. Санузел был совмещенным. В самой ванне куча тряпок, похоже пастельное в стирку. Я улегся в ванну, задернул штору и выпил вино. Оно оказалось очень вкусным, домашнее наверно, цвет яркого рубина. Меня тут же унесло. Я не мог встать, даже просто поднять голову. Слабость, голова кружилась. Похоже у моей печени были ко мне вопросы. Я просто тихонько лежал и смотрел, как движется кафель в своем медленном хороводе. Я был пьян. Кто-то вошел, я услышал, как подняли стульчак, звук, который за этим обычно следует, смыв, человек вышел и свет погас. Кафеля было не видно… не знаю сколько времени прошло, я уже начинал дремать. Вспыхнул свет, кто-то вошёл, стульчак грохнул снова. «а теперь девочка…» подумалось мне. Однако было тихо. Через некоторое время послышался звук, которого я точно не ждал. Тихое всхлипывание и бормотание. Я напрягся. Рядом кто-то плакал. Я потихоньку наклонил голову, прижался лбом к холодной стенке ванны. Было полегче. Звук плача то стихал, то вновь перерастал в протяжное ыыыыыыыыы. Бормотание стало громче, я различал отдельные слова, но уловить общий смысл смог не сразу. Мне очень хотелось, чтобы она успокоилась и ушла. Мне было тяжко. В жизни девочки на унитазе, были одни печали и горести, а виной тому было то, что она некрасивая. Она задавалась вопросом нахрена такое отвратное существо, как она, вообще живет. «Давай умрем!»-вырвалось у меня. Мне нужен был покой, я хотел сдохнуть. Нытье мгновенно стихло. Она всхлипнула, штора скользнула в сторону, издав мерзкий звук. Я подумал, как наверно было неприятно Тутанхамону, который лежал себе в саркофаге и вдруг его покой был нарушен. Чаще всего я засыпаю, поджав ноги и скрестив руки на груди –калачиком, так сказать. Соответственно понимаю, если мой организм укладывается таким образом, он собирается спать, а не общаться с девушкой, жизнь которой лишена смысла по довольно субъективной причине. Именно в состоянии «калачик» меня и застали, да снова чувство «неловко». Я жмурился, она смотрела на меня. Вероятно, думала, как много я слышал. Я на сколько смог вытянулся: «Залезай, вскроем вены и уснем навсегда». Она не отвечала, просто смотрела на меня. Я продолжал вещать: «Только нихрена ты не страшная, правда дура, а так, даже очень ничего». Её образ был в контражуре, и я толком ничего не видел, на самом деле. Присела на край ванны. Попросила никому не говорить, то, что я слышал. Мы стали разговаривать, постепенно её опухшие глаза стали улыбаться. Я начал рассказывать какую-то историю, частично подмешивая в нее другие. Она перебралась за бортик, уселась у меня в ногах, я что-то рассказывал, начал замечать, как в мое повествование начинают вплетаться образы из сна, в который постепенно проваливаюсь, но я держался, как мог. Я уснул.

Проснулся уже утром один и чувствовал себя отвратительно. Я не сразу сообразил где нахожусь. Выбрался из ванны, напился воды, тихо пробрался по коридору, открыл дверь и побрел домой. Батон после возмущался, что я ушёл без него и ему пришлось нести Джессику к себе домой и после растолковывать маме, что это и зачем (мы планировали до момента вручения подарка, держать его у меня дома). По факту, это он ушел без меня)). Эта часть не содержит поучительного)))

Прошёл год, наверно. Я что-то разглядывал в супермаркете, ко мне подошла девушка, извинилась и спросила разрешения задать дурацкий вопрос. Я согласился. (Был заинтригован) Она спросила, не читаю ли я стихи про драконов и не сплю ли я в ванне? Я подвис. Вероятно, (Какое «вероятно»? Скорее всего!) моё выражение лица соответствовало ситуации. Она рассмеялась и стала объяснять обстоятельства, я вспомнил эту историю. Была влюбленной дурой, мол, а любимый не обращал на неё внимания, вот и ревела. Мы посмеялись, она сказала, что наше с Батоном появление тогда весьма впечатлило её компанию и на некоторое время стихи вошли у них в моду. В конце, словно в скользь сказала, что, когда я рявкнул, предложив умереть, ОЧЕНЬ испугалась, в первые секунды не сообразила, что голос имеет вполне объяснимое происхождение, а вовсе не звучит в голове или сорвался с небес. Вдруг поняла, что очень любит жизнь.