Вот есть у художников такая страсть: как-то выделиться среди прочего народа чем-то особенным – волосами длинными и нечёсаными, если не усами, как у Дали, то просто небрежной небритостью, в одежде тоже могли быть свои причуды.
У Володи такой причудой был берет. Чешский, свалянный из кроличьей шерсти, купленный по знакомству, иссиня-черного цвета. Володя был, балагуром и шутником, свою беретку носил очень элегантно, покоряя дам всякого возраста.
Со временем беретка выцвела, потеряла форму, но расставаться с ней не хотелось – такой в магазине было не найти, да и вообще, стала она будто частью человека, знала про Володю все – его праздники, друзей, вдохновение и огорчения.
Старый метранпаж Василий посоветовал покрасить беретку разведенной типографской краской. Она почти не смывалась с рук, и могла бы стать отличным средством для подновления берета!
Володя старательно варил в кастрюле любимый головной убор, потом долго сушил его распяленным на большой тарелке. Следующей заботой было вычистить кастрюлю от черной краски и привести в порядок руки, которые стали, как у кочегара с большим рабочим стажем. То и другое восстановлению поддавалось очень трудно.
В кастрюле варить щи стало опасно, а руки стали «как раньше» только через неделю.
Володя рассматривал подновлённый головной убор и счастливо улыбался: «Качественная вещь!»
Теперь он полюбил беретку ещё больше. Он ходил в ней на работу в редакцию, надевал, когда работал в саду и ездил на рыбалку.
Лучшая рыбалка была у тещи на реке Друть. Там и щучки водились, и ленивые голавли, и плотва, и окуньки… Пока теща чистила и жарила улов, художник заворачивал к пивному ларьку побалагурить с деревенскими мужиками.
Теще эти походы страшно не нравились. Она считала, что возле ларька собираются только алкоголики, городскому художнику делать среди пьяных трактористов и механизаторов – только семью свою позорить. Сама она была милейшим человеком, работала акушеркой в районной больнице.
Раз в неделю, в сезон полевых работ, Валентина Андреевна читала лекции о вреде алкоголизма для механизаторов и трактористов, чтобы не случалось пьяного травматизма.
Валентину Андреевну очень уважали. В каждой семье были мамки, у которых Андреевна принимала роды. Ее останавливали на улице, чтобы спросить о здоровье и семье, а также узнать ненароком, как от поноса избавиться или вылечить радикулит за один день. И на все докторша знала ответ. А зять портил ей имидж и здоровье. Пиво, конечно, не самогон. Но ведь компания тоже чего-то значит. Она была уверенна, что попивая пивко, зять подшучивает над ее антиалкогольной пропагандой.
Теща терпеливо и ласково увещевала зятя отказаться от пива. И на его оправдания: «Только один бокальчик», – строго, как медик, замечала, что именно с этого и начинается алкоголизм.
Однажды, порыбачив на речке пол дня, Володя попал под страшный ливень. Вымокнув до трусов, художник как мог, спасал свою любимую беретку. Пару раз ее пришлось выкручивать. Беретка оставила синюшные потеки на лице, на лбу, образовался четкий черный ободок, ниже которого лицо приобрело незабываемый цвет цветущей сирени в тещином палисаднике.
Забежав по дороге в местный магазинчик, переждать ливень, Володя вызвал страх и замешательство у молоденьких продавщиц.
— Вы хорошо себя чувствуете?
Большое зеркало у выхода развеселило художника своим отражением. На него смотрел молодой мужик, с которого стекала вода. Загорелый лоб был прочерчен ровной графической линией, после которой начиналось синее лицо. Это было дисгармонично. Володя надел мокрую беретку, которую держал в руках . И все стало выглядеть очень прилично, одного цвета, хоть вызывало некоторые вопросы.
Во двор он вошел неспешно, заготовил несколько фраз, которые должны были заставить поволноваться о его здоровье. Он желал увидеть такой же страх и волнение, какие были на лицах молоденьких продавщиц. В темной хате синюшность на лице была не очень заметна. А вот ногти на руках были будто с синим маникюром.
— Валентина Андреевна, не знаете, отчего у меня такие ногти сделались?
Теща посмотрела на Володины руки и со вздохом произнесла:
– Ну вот, я же говорила! Конечно, это от пива. Володя хотел позубоскалить, но она накапала каких-то капель в стакан, выпила одним махом и произнесла яркий скетч по поводу сельского алкоголизма и художников, которые не знают меру и начинают синеть, разлагаясь от принятого слабоалкогольного продукта, который на самом деле не слабый, а скрытый враг всякого уважающего человека.
Володе хотелось рассмеяться, но тёща глядя на его весёлое лицо с ужасом произнесла:
— Вот уже всякий контроль над сознанием потерян и начинается горячка.
Это было так занудно и, главное, – вместо ужина. Володя в сердцах сорвал свою беретку и бросил её об пол, пытаясь начать гневную оправдательную, а также обличительную речь направленную на несостоятельность местной медицины и полного отсутствия юмора у некоторых медицинских работников.
Теща двумя пальцами брезгливо подняла мокрую беретку с белого некрашеного, шарованного веником-голяком пола, и швырнула её в помойное ведро.
У Володи аж дыхание перехватило от такого злодейского поступка. Валентина Андреевна полезла в шкаф и, не слушая зятя, который пытался интеллигентно подобрать слова, достала с полки новый головной убор, который вчера специально для неё привезли в сельпо из района, и нахлобучила зятю на голову. Подарок был замечательный. Та же чешская фабрика, тот же любимый цвет и размер.
— На, носи, окаянный,—пробурчала Валентина Андреевна и принялась доставать из печи ужин.
