Як-38 .Вертикальный взлет советского "Харриера".
Первым отечественным кораблем, имевшим наибольшее сходство с АВ, стал авианесущий корабль проекта 1143 — головной корабль “Киев” (корабли “Минск”, “Новороссийск” и “Баку”), получивший “экзотическую” классификацию — “противолодочный крейсер с авиационным вооружением”. Принятие решения о строительстве кораблей по этому проекту было связано с необходимостью увеличения численности авиагруппы и выбором в качестве авиационного вооружения СВВП. Наиболее продвинутым в этом направлении было ОКБ А.С.Яковлева.
Командование ВМФ заинтересовалось показанным в 1967 г. на воздушном параде СВВП Як-36, который был в дальнейшем доработан с учетом морских требований и получил обозначение Як-38. Испытания по взлету и посадке Як-38 (Як-36МП — морской палубный) с надводного корабля проводились на дооборудованном крейсере “Москва”. Первый взлет самолета Як-38 с палубы крейсера состоялся 18 ноября 1972 г. Всего был построен 231 самолёт Як-38 различных модификаций в 1974—1989 годах. Серийный выпуск машины осуществлялся на Саратовском авиазаводе.
Самолет Як-38 стал вторым в мире (после английского “Хариера”), боевым реактивным СВВП, принятым на вооружение. Основным назначением машины стало ведение разведки, атака небольших кораблей, ПВО соединений флота от морских разведывательных самолетов и борьба с вертолетами противника палубного базирования. Боевые возможности самолета были крайне ограничены дозвуковой (хотя и достаточно высокой) скоростью полета, небольшой боевой нагрузкой и малым радиусом действия. Использование обычного (не вертикального) взлета не намного улучшало его основные тактические характеристики. Вооружение, размещаемое на пяти точках подвески, включало подвесные установки с пушками ГШ-23 калибра 23 мм, неуправляемые реактивные снаряды (НРС), бомбы калибра до 500 кг, противокорабельные ракеты (ПКР) Х-23 малой дальности, управляемые ракеты (УР) с бронебойными сердечниками, УР Р-60 класса “воздух — воздух” и подвесные топливные баки (ПТБ).
Як-38 (внутреннее обозначение: изделие ВМ, заводское обозначение: изделие 86, по кодификации НАТО: Forger-A — «Фальшивомонетчик», «Фальсификатор» или «Кузнец») — был оснащён одним подъёмно-маршевым двигателем Р-28 и двумя подъёмными двигателями РД-38, расположенными за кабиной лётчика. Также на нём была установлена уникальная система автоматического катапультирования лётчика (САК) при аварийных ситуациях (в частности, отказе двигателей или струйного управления) на малых скоростях и режиме висения (более ни один самолёт отечественной авиации не имеет систему полностью автоматического покидания, решающую за лётчика).
Несмотря на свои крайне ограниченные боевые возможности, эксплуатация Як-38 дала бесценный опыт применения самолетов на палубе корабля. В 1991 г. Як-38 был снят с вооружения.
Точку в карьере Як-38 поставил распад СССР и глубочайший экономический кризис. Без необходимого надзора со стороны изготовителя ресурс многих самолетов быстро исчерпался, и большинство их осело на наземных авиабазах. Саратовский завод не смог решить проблему поставки необходимых запчастей. В результате Як-38 досрочно сняты с вооружения . Схожие причины привели к выводу из состава ВМФ крейсеров "Киев", "Минск" и "Новороссийск".
Про судьбу советских авианосцев интересный пост смотрите здесь:
Крылья над морем
На родине авиации развитие её военно-морского направления начиналось достаточно бурно. Вслед за первыми в истории взлётом аэроплана с корабля и посадкой на корабль ВМС США в феврале 1911 г. были проведены испытания первого гидросамолёта Глена Кёртиса. Самолёт совершил посадку у кормы крейсера «Пенсильвания», был поднят на борт, затем спущен обратно и совершил взлёт с воды.
«Гидроаэроплан» Глена Кертиса поднимают на борт крейсера «Пенсильвания»
Организовавший все три испытания капитан 1-го ранга Вашингтон Чамберс смог убедить командование в перспективности новой техники, и в том же 1911 г. ВМС США приобрели свой первый аэроплан, а первые два морских офицера, включая самого Чамберса, прошли лётную подготовку. В 1912 г. была испытана первая катапульта, позволявшая запускать самолёты прямо с борта корабля.
Первый «авианесущий» корабль флота США, броненосный крейсер «Северная Каролина» с установленной на юте катапультой для гидросамолётов, 6 мая 1916 г.
В апреле 1914 г., состоялось первое боевое применение американской морской авиации. Прибывшие на борту линкора «Миссисипи» и лёгкого крейсера «Бирмингем» пять из двенадцати имевшихся к тому времени у флота аэропланов приняли участие в операции по захвату мексиканского порта Веракрус морской пехотой США.
Первое боевое применение морской авиации США. Летающая лодка «Кёртис» AB-3 спускается на воду с линкора «Миссисипи» в районе мексиканского порта Веракрус. 25 апреля 1914 г.
С началом Первой Мировой войны поступило предложение по примеру других стран переоборудовать какое-нибудь судно в плавбазу гидроавиации, однако американцы пошли своим путём – в ноябре 1915 г. состоялся первый запуск гидросамолёта с помощью катапульты, установленной на юте боевого корабля, броненосного крейсера «Северная Каролина». Впоследствии такими же устройствами были оборудованы ещё три крейсера, «Сиэтл», «Хантингтон» и «Монтана», но поскольку катапульты мешали работе кормовых башен ГК, то сразу после вступления США в Первую Мировую войну все они были демонтированы.
Взлёт летающей лодки «Кёртис» AB-2 с катапульты «Северной Каролины», 12 июля 1916 г.
На момент вступления в войну в апреле 1917 г. воздушные силы ВМС США насчитывали всего 54 аэроплана, но уже через 19 месяцев, к моменту окончания Первой Мировой, их численность возросла до 2107 машин, преимущественно британской и французской постройки – промышленность родины авиации при всей её мощи оказалась не готова производить самолёты в таких количествах. Для сравнения, в распоряжении британской «Королевской военно-морской воздушной службы», что вела боевые действия уже четыре года, на тот момент находилось около 3000 самолётов.
Однако ВМС США всё ещё не имели авианосцев, чьи достоинства и перспективы американские моряки, тесно сотрудничавшие со своими британскими союзниками, успели в полной мере оценить. Командованию ВМС подавались многочисленные предложения по поводу перестройки в авианосцы других кораблей и судов по примеру британского флота, но, в конце концов, это отставание было решено преодолеть с воистину американским размахом.
«Эйрко» DH-4 с опознавательными знаками морской пехоты США. Франция, 1918 г.
В сентябре 1918 г. Главный совет (General Board) ВМС США – организованный в 1900 г. и состоявший из высокоранговых адмиралов высший совещательный орган флота, фактически определявший как политику развития ВМС, так и стратегию его применения – вынес на рассмотрение Министерства ВМС программу постройки сразу шести «плоскопалубных» авианосцев. Но этим амбициозным планам не суждено было сбыться.
Сначала министр ВМС Джозеф Дэниэлс решил отложить программу под предлогом отсутствия палубных самолётов собственной постройки (как мы помним, японцам это совершенно не помешало построить «Хосё»), а последовавшее вскоре окончание Первой Мировой войны поставило окончательную точку. Американские ВМС вынуждены был пока довольствоваться полумерами, давно пройденными в той же Великобритании – установкой взлётных платформ на башни главного калибра линкоров, а также перестройкой гражданского судна в плавбазу гидросамолётов.
Истребитель «Анрио» HD.2 на взлётной платформе, установленной на 2-й башне ГК линкора «Техас», 1919 г.
Следующая попытка была предпринята в 1920-21 гг., когда всё тот же Главный совет, теперь уже с одобрения Министерства ВМС, дважды пытался провести через Конгресс программу постройки четырёх авианосцев. Однако Америка уже вступила в «линкорную гонку», охватившую все ведущие морские державы. В тех же 1920-21 гг. в США были заложены двенадцать кораблей водоизмещением более 40 000 т каждый – шесть линкоров типа «Южная Дакота» и шесть линейных крейсеров типа «Лексингтон», не считая других «традиционных» кораблей, так что на авианосцы попросту не нашлось денег.
День праздника и скорби.
17 июля 2001 во время показательных выступлений на празднике в честь 85-летия военно-морской авиации в Центре боевой подготовки и переучивания лётного состава авиации ВМФ под Псковом Тимур Апакидзе, выполнив все фигуры высшего пилотажа, заходил на посадку, когда его самолёт, находившийся в нескольких километрах от взлётно-посадочной полосы, повёл себя неустойчиво. После доклада об этом на пункт управления полётами лётчику поступила команда катапультироваться. Однако, Апакидзе решил не катапультироваться, и оставался в пилотской кабине до момента удара самолёта о землю и его взрыва, стремясь сохранить самолёт. Самолет упал на нежилые хозяйственные постройки на окраине деревни Черепягино и загорелся. Как позже установила государственная комиссия, Апакидзе погиб «вследствие психофизической перегрузки». Он отключил ограничители предельных углов атаки и перегрузки, чтобы выполнить сложные фигуры пилотажа, и в результате во время одного из манёвров испытал восьмикратную перегрузку, потеряв контроль над машиной.
Потомок грузинских князей Тимур Апакидзе родился 4 марта 1954 года.
В 17 лет он окончил ленинградское Hахимовское училище. Затем он окончил три высших военных училища - Ейское Высшее авиационное имени В.М.Комарова, Военно-Морскую академию имени Гречко и Академию Генерального штаба. Военную службу Тимур Апакизе начал в 1976 году вторым штурманом в авиационном полку Балтфлота.
В 1991 году после распада СССР 100-й авиаполк, которым он командовал, отказался принимать украинскую присягу, а сам командир отклонил предложение возглавить ВВС Грузии. «Присягают только один раз», - объяснил он, и вместе с летчиками полка и боевым знаменем самочинно улетел в Североморск. Там он был назначен командиром единственного в России 279-го отдельного корабельного истребительного авиаполка.
Апакидзе не перестал летать даже тогда, когда стал заместителем командующего ВМА. Генерал Апакидзе гордился тем, что за время его службы на авианосце не погиб ни один пилот: «Я готов каждый метр его палубы целовать за то, что за столько лет он не забрал у нас ни одного летчика. Теряем людей в основном на земле».
Тимур Апакидзе был похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.
Скорее всего где-то в других частях морской авиации сегодняшний праздник и отмечают. Но здесь, в заполярном гарнизоне Североморск - 3 сегодня тихо. Потому что люди помнят.
Морская авиация - есть! Лев.
Типа "зарисовка"...
- Штурмана, проходим западный берег Сахалина…
- Штурмана, проходим восточный берег Сахалина…
- Штурмана, проходим траверз мыса Терпения…
- Спасибо, Лев, а то же мы без тебя и не узнаем, где летим. Прекращай уже рассказывать обо всем, что видишь. Молча держись за ведущим, не мешай работать.
- 150-й меридиан подскажите…
- Боже мой! Ну зачем он тебе нужен, этот меридиан?
- Ну я же истребителями управляю, подскажу им рубеж.
- Лев, мы же в радиомолчании летим… И куда истребители денут твой «рубеж»?
- А я на другом канале подскажу, никто не услышит.
- Ну да, кроме врага, который все каналы прослушивает, заодно и узнает, что с нами истребители летят.
- Ведущего вижу хорошо… Сейчас поближе подойду…
- Лев, ты кушать не хочешь?
- Нет, а что?
- Ну, может, ты все-таки поешь? Скушай яблочко, а мы в тишине посидим, отдохнем, пока твой рот будет занят делом. Устал я от твоего галдежа, а ведь только второй час полета пошел… Да после посадки я еще два часа твои разговоры из ушей буду вытряхивать.
- Ну, ты это… Кто здесь командир, бля?
- Лев, «командир бля» - это ты, не сомневайся, ты же сидишь впереди и слева, у тебя и штурвал есть, а на нем и проклятая кнопка СПУ(самолетное переговорное устройство), но ты же уже достал всех своим галдежом! У тебя же какой-то словарный понос… Ну давай поспорим, что ты и десяти минут молча не просидишь?
- Ну давай поспорим, мне не слабо. На что спорим?
- На банку тушенки из бортпайка.
- Хорошо, засекай время.
- Включил секундомер!
Мы выполняем дивизионный вылет на «удар по АУГ». Мы – это 40 «бэкфайеров» и 12 Ту-16, и еще нам придали 2 Су-27. Всю группу ведет заместитель командира дивизии, ведущий группы нашего полка – заместитель командира полка Лев, которому доверили управление истребителями. В экипаже Льва летим и мы с Мишкой, два штурмана полка. Такой уж у нас штатный экипаж – Лев, правак Витя, и два Мишки сзади. Мы уже достаточно зрелые офицеры, нам с Витькой по 30 лет, Лев старше нас на два года, а Мишка – на два младше. Нам очень редко удавалось летать своим экипажем, обычно мы все инструкторим по разным экипажам или сидим на КДП, но на дивизионный вылет надо лететь штатным «слетанным» экипажем, поэтому приходится терпеть весь этот бардак. По жизни, Лев не просто Лев, а Лев Львович, подполковник, отличный летчик, прекрасно знающий самолет и даже, как говорится, кавалер двух орденов Красной Звезды. Ну, как я его называю – дважды краснознаменный дважды Лев.
Перевелся Лев к нам из Дальней авиации, как он говорил – «из Минска». Но все мы знали, что не из самого Минска, а из гарнизона Мачулищи, и иногда, когда Лев уж очень хвастался, кто-нибудь его урезонивал:
- Да знаем мы твой боевой путь, из влагалища - в училище, из училища – в Мачулищи.
Особых подвигов Лев не совершал, просто очень удачно участвовал в практических пусках ракет, то есть не мешал своим штурманам пускать ракеты. Но были пару моментов в летной карьере Льва, когда он с честью вышел из сложных ситуаций, так что свои ордена он носил по праву, и я в Льве был уверен на все 100 процентов. Случись что, не подведет.
Но это – в воздухе. На земле ситуация несколько иная. Лев – холерик. Даже не так, правильно – ХОЛЕРИК. Он, как шарик ртути, абсолютно не умеет находиться в состоянии покоя. Все время куда-то бежит, что-то кричит, все время хочет действовать, и все время невпопад. Во всем, что не касается самолета, у него поверхностные знания, и Лев все время пытается их применить как можно быстрее. Решения Лев принимает быстро и неправильно, но это его не смущает. Если его не остановить, то водопад решений любого смоет за борт. Мы все об этом знаем, уже привыкли к нему и не обращаем никакого внимания на попытки Льва чем-нибудь руководить, просто научились уворачиваться.
Как-то я сидел на командном пункте у брата. Ну, курили, болтали с нашим однокашником, который «стоял» оперативным дежурным. Однокашник был рукодельником и предложил брату оборудовать КП системой табло, которые с момента «Тревоги» после нажатия кнопки будут загораться в определенной последовательности через необходимые промежутки времени, напоминая оперативному последовательность действий. Ну, типа – «Оповестить личный состав…»… Тут на КП зашел штурман полка Саня, покурил, послушал наши планы и сразу же предложил:
- Самое первое табло надо обозвать так: «Льву не доводить!», а то он примчится самым первым, возьмет все в свои руки и запутает не столько противника, сколько нас и штаб дивизии.
Купил Лев машину, поставил около штаба и всем, кто проходил мимо, рассказывал, какой он ловкий водитель и как хорошо он изучил устройство своей «железной лошадки». Прекрасно зная способности Льва что-то изучить, мы старались близко не подходить, чтобы он не замучил нас своими знаниями и не задавил своим умением водить машину. Все это длилось не один день, и первым не выдержал наш родной правак Витек. Он подошел к машине, открыл багажник, что-то осмотрел и покачал головой. Лев тут же отреагировал:
- Что ты тут лазишь? Купи свою машину, там и открывай багажник.
- Лев, ты что, забыл, у меня же есть машина. Ты на чем раньше ездил, когда у тебя не было машины?
- А, ну да… Но моя – лучше!
- Никто не спорит, с тобой спорить бесполезно. А где твоя «запаска»?
Лев подошел к багажнику, внимательно осмотрел все внутри, «запаску» не увидел и очень огорчился.
- Нет «запаски». Наверняка, матросы сперли… Ну что теперь делать? Как без «запаски» по нашим дорогам?
- Да, дела… А зачем ты тут свою машину ставишь у всех на виду? Да и мешает она в штаб проходить. Давай так – я тебе помогу с «запаской», а ты поставишь машину туда, где все ставят.
- Ну давай, сейчас я быстро машину переставлю, а ты иди за «запаской».
Лев вскочил в машину, лихо развернулся, и врезался в дерево. Не сильно врезался, слегка бампер помял. Вовремя отпрыгнувший Витек несколько опешил от такого развития событий и поманил Льва к себе.
- Ну что ты творишь? Ты можешь что-нибудь делать осознанно?
- Не, ну а зачем они тут деревья понаставили?
- Они же не знали, что ты будешь тут на своей машине рассекать. И кто вообще продал тебе машину, не убедившись в том, что ты умеешь ею управлять?
- Завязывай уже, и так бампер поцарапал, иди за «запаской».
- Да не пойду я никуда. Вот смотри, Лев – самолет ты изучил, а почему машину не изучаешь?
- Как это не изучаю? Да я все знаю, чего хочешь спроси.
- Да не буду я у тебя ничего спрашивать. Если бы ты свою машину изучил, ты бы знал, что твоя «запаска» крепится под днищем багажника, снаружи.
Уж и не знаю, как там Лев свою машину изучал, что с ней делал, но неприятности она притягивала постоянно. Даже на общей автостоянке без участия владельца эта машина понесла урон. Забрела на автостоянку корова, ходила, травку щипала, головой вертела и выбила рогом боковое стекло у машины Льва. Очень Лев расстроился, и что самое обидное, не на кого было свалить вину за эту неприятность. Но боевые прапорщики не бросили Льва в беде, и пока Лев делился своим горем с каждым, кого смог отловить в штабе, они вырезали кусок оргстекла и вставили вместо родного. Нормально так получилось, только немного мутноватое стекло.
А мы все летели к цели, и уже 5 минут в экипаже стояла долгожданная тишина. Я даже начал волноваться за свою кошку, которой могла и не достаться тушенка из моего бортпайка.
- Вить, посмотри там на нашего командира, не случилось ли что?
- А что с ним может случиться, сидит мужественно, взгляд орлиный.
- Да он уже седьмую минуту молчит, на рекорд пошел, волнуюсь я…
- Да я и больше могу молчать!
- Все Лев, проиграл ты свою тушенку! У меня три свидетеля.
- Ну ты, ты же сам, ты… это…
- Ничего не знаю, это ты должен был молчать, а не я. Но можешь гордиться результатом – семь минут молчал, это многого стоит. Витя, ты присматривай за ним, чтобы он с горя мою тушенку не сожрал.
Полет прошел нормально, враг был разбит, Победа была за нами. После заруливания Лев выскочил из самолета и помчался искать машину, чтобы добраться до КДП. Но не далеко он убежал.
- Лев! Ты куда мою тушенку потащил? Отдавай здесь, знаю я вас, летчиков.
- Ой, да на мою тушенку, на, подавись.
- Не твою, а мою, и не надо так орать, проиграл – отдавай. (c) Автор Bez
Морская авиация – есть! Зачет.
Ну не ставят летчиков ОД...
Эту историю рассказал мне начальник штаба одного из противолодочных полков ВВС ТОФ, самый опытный начальник штаба полка Морской авиации. Так что ничего придумывать мне не пришлось, просто расскажу, что сам услышал. Расскажу в несвойственной мне манере, так сказать, «вид сбоку».
Основной вид деятельности начальника штаба – думать. Думать обо всем, но в первую очередь – о войне. О том, как лучше организовать действия полка, чтобы с получением сигнала, победить врага быстрее и с самыми минимальными потерями. Теперь, когда вы прониклись всей важностью дум начальника штаба, вы уже лучше поймете, почему начальник штаба очень не любил, когда его отвлекают от основного вида деятельности.
Начальник штаба (НШ), закончив с утренней суетой - ну, всякими там планированиями, построениями, раздачей всевозможных указаний - вставил в рот папиросу, поднял воротник куртки, засунул руки в карманы и, являя собой живой пример нарушения всех уставных требований, побрел в штаб полка, отдавшись любимому занятию – думанию. Боковым зрением НШ заметил рядом с собой майора-летчика, который вился вокруг в надежде неназойливо привлечь внимание. Раздосадованный НШ прекратил думать и остановился.
- Ну что ты тут ползаешь вокруг меня? Что такого важного могло возникнуть в твоей летчицкой голове, что с этим не смогли разобраться командир отряда, командир эскадрильи и даже заместитель командира полка по летной подготовке? Что надо тебе, такому героическому летчику, от простого НШ полка?
- Товарищ подполковник, мною вскрыты вопиющие недостатки в организации службы в полку! Разрешите доложить?
- Погоди… Вот ты понимаешь, что говоришь с человеком, который непосредственно отвечает за эту самую службу, а я что-то не вижу вопиющих недостатков в прекрасно организованной службе Ну, давай, удиви меня.
- Так тут вот… это, ну…
- Если ты не можешь выразить свои мысли словами, напиши рапорт и подай его по команде. Можешь идти.
- Товарищ подполковник, разрешите повторить попытку в устной форме?
- Последний подход к снаряду.
- Тут такое дело… Нас же экипажами вычеркивают из полетов, чтобы поставить в разные наряды. Меня назначают дежурным по полку, а моего штурмана – оперативным дежурным (ОД). У него – диван, телевизор, чайник и девушка-диспетчер, а у меня только кушетка, пистолеты полка и придурошный помощник.
- Прекрати! Помощником дежурного полку обычно назначается твой же правак, что ты вырастил, с тем и служишь. Так ты что, просто завидуешь своему штурману, тому, что у него условия лучше? Так у него и ответственность больше.
- Это не главное, но и обидно тоже… Вот еще что. ОД полка является старшим для всей дежурной службы полка. Получается, что я, командир, поступаю в подчинение к своему подчиненному, а этого «Уставы не велят».
- Да, элемент временного локального переподчинения присутствует, но это же в интересах службы, поэтому тут мы следуем заветам Петра – «Не держись Устава, аки слепой плетня». Давай короче, что тебе от меня надо?
- Я хочу ходить ОД!
- Понятно. Практика показывает, что у штурманов это лучше получается, а летчики не всегда могут освоить необходимый объем знаний.
- Это устаревшая практика, а мы, современные летчики новой формации, будущие командиры всех степеней, совсем другие, мы уже способны осваивать большие объемы информации и умеем правильно распорядиться полученными знаниями. И вообще, почему я, летчик, должен подчиняться какому-то штурману?
- Охолонь! Тебя не смущает, что мне, штурману, подчиняешься не только ты, но и весь полк? Ты совсем страх потерял, или осмотрительности никакой?
- Ой! Извините, волнуюсь я…
- А ты не волнуйся, Родине не нужны командиры всех степеней со слабой психикой. Я тебя услышал. Иди на КП, бери Инструкцию ОД, изучай, я скажу начальнику КП, чтобы помог тебе. Все учить на память, записывать запрещаю. Через неделю – ко мне на сдачу зачета по Инструкции. Если сдашь, то милости прошу в наш клуб ОД к чайнику, телевизору, дивану и девушке-диспетчеру. Все, скачи на заставу.
- Да я и раньше могу. Мы же, летчики, такие стремительные, нам раскачиваться некогда.
- Станешь командиром полка, будешь меня поправлять, а пока скачи на заставу! Жду через неделю.
Летчик помчался на КП, а НШ пополз в штаб, размышляя о бренности бытия и о том, что летчики не меняются, всегда у них одно и то же, и о том, что еще ни один летчик ни в одном полку зачета по Инструкции ОД ему не сдал. Прошла неделя.
- Разрешите, товарищ подполковник?
- А…, настойчивый соискатель дивана и девушки-диспетчера? Заходи.
- Готов к сдаче зачета!
- Готов ты или нет, это мы определим по результатам процесса. Приступим. Я даю вводную, ты быстро отвечаешь. И все вопросы простейшие, ответы быстрые и четкие, как и принято у вас, стремительных … Начинаем?
- Так точно!
- Получен сигнал «Голубой болторез 3226», действуй.
- Этот сигнал говорит о…
- Я лучше тебя знаю, о чем говорит этот сигнал! Действуй!
- Открываю сейф, достаю пакет, вскрываю его, действую согласно написанному.
- Молодец! А какой пакет достаешь?
- Ха! Конечно же первый пакет!
- Давай без «ха»! А какой номер у первого пакета?
- Ну этот… ну… бля… я же учил…
- Извини, время вышло. Идет война, а ты не знаешь номер первого пакета. Не сдал, не видать тебе дивана. Иди, учи Инструкцию дежурному по полку.
- Ну, не сдал, согласен. А какой же номер у этого первого пакета?
- У первого пакета номер один. Иди и всегда помни, что твой штурман знает не только про номер первого пакета, но даже и то, какого цвета красный пакет, за что и лежит на диване, смотрит телевизор и пьет кофе в окружении девушки-диспетчера.
Наши летчики – прекрасные ребята, именно из них вырастают командиры всех степеней, просто у них мозги устроены иначе, чем у штурманов. (с) Автор Bez
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.