Фонарик
- Ты уверена, что нам сюда можно? - спросил мальчик, перелезая через окно заброшенного здания.
- А почему нет? Здесь давно никого нет и не охраняется оно. - отряхиваясь ответила девочка - Смотри как здесь круто…
- Ага, прикольно. Как ты нашла это место?
- Мне бабушка рассказывала, про это место. Это какой-то заброшенный военный госпиталь, говорила она. Медсестрой тут работала.
- Понятно, давай только туда и обратно.
- Ты что трусишь? - рассмеялась девочка.
- Ничего я не трушу, просто здесь холодно как-то, я замерз.
- Не ной, пошли посмотрим здесь все. - ответила девочка и достала из рюкзака фонарик.
- А я смотрю ты подготовилась, давай я буду светить, а то у тебя руки устанут.
- Держи, только аккуратно, это папин фонарик, я стащила его на время. Если сломаю - папа меня убьет.
- Не переживай, я крепко держу. О, смотри, здесь даже мебель и инструменты остались.
- Я же говорила, что будет классно, мы от…
- Ааа, ты чего меня пугаешь?
- Ты что кричишь? Я ничего не делала.
- Ага, а кто меня за руку схватил? Чего у тебя руки такие холодные?
- Давай не будем так шутить, я тебя не трогала. Тебе из-за холода и твоей трусости показалось - съязвила девочка
- Ничего мне не показалось, просто не трогай меня больше - обиженно ответил мальчик.
- Пошли дальше, а то мы так и до вечера все не успеем рассмотреть.
- Ты слышала?
- Что опять?
- Там кто-то ходит. Тише, прислушайся… - Они оба затихли, звук шагов становился все ближе, громче и четче.
- Слышу, что это? - шепотом сказала девочка
- Может пойдем отсюда?
- Да, наверное, пошли… - ответила девочка и они быстро направились к окну, через которое забрались в здание.
- Давай, ты первая - сказал мальчик, помогая ей перелезть.
- Спасибо, давай мне фонарик и вылазь… Миша? Миша ты где? Ты чего спрятался? Миша? Выходи, это не смешно…
- Бу!
- Ааа, ты дурак! Я перепугалась! Вылазь давай, пошли домой.
- Ага, сейчас, держи фонарик. - смеясь ответил мальчик и тут его лицо исказилось в ужасе - Меня кто-то держит за ногу, ай.
- Не дурачься, уже не смешно…
- ААА, меня кто-то тянет, помоги мне…
- Если ты сейчас не перестанешь, я уйду
- Даша, помоги, ааа - крикнул мальчик и пропал из вида
- Я ухожу, а ты как хочешь, - сказала Даша и пошла прочь…
- Мам, пап, я дома. Па, я принесла твой фонарик в целости и сохранности, извини, что взяла без спроса. Мам? Пап? Вы дома?
Дома никого не было. Странно, - подумала девочка, - Они давно должны быть дома. Ну ладно, может в гости уехали.
Через несколько часов вернулись родители. Даша с радостью выбежала к ним на встречу
- Мам, пап, привет. А где вы были? Мама, что с тобой? Почему мама плачет? Пап, что случилось? Почему вы молчите и не смотрите на меня?
- Завтра привезут тело, пойдем, тебе нужно умыться и попробовать уснуть. - сказал отец и повел женщину в ванную комнату.
- Пап, какое тело, вы о чем? Почему вы со мной не разговариваете?
- Моя девочка - прошептала женщина и зарыдала…
Она просто хотела вернуть фонарик, что даже ничего не поняла…
Когда загорятся фонари. Часть 2
Когда Марго проснулась, на улице уже было темно. Она проверила свой мобильный - 15 пропущенных звонков и сообщение от Мика. Он просил перезвонить ему, когда она проснётся. Марго набрала его номер, но тут раздался звонок в дверь. В полутьме она нашла выключатель и зажгла свет в квартире. За дверью стоял мужской силуэт
- Кто там?
- Марго, открой, это я
Мик не дождался её звонка и приехал к ней домой.
- Почему ты не отвечаешь на звонки? - со злостью спросил он - Я начал переживать за тебя.
- Я просто крепко спала, не нужно на меня злиться
Мик по-хозяйски прошел мимо неё на кухню и уже ставил чайник, когда она догнала его.
- Кофе будешь?
Спросил Мик
- Вообще-то это моя квартира - огрызнулась Марго, садясь за стол. Мик ничего не сказал, просто достал две чашки и поставил на стол. Налив кофе себе и Марго он устроился за столом напротив нее.
- Ты ничего не хочешь мне объяснить?
- Что именно ты хочешь узнать?
- Не прикидывайся глупой, Рит, ты знаешь о чём я.
Она ненавидела, когда её называли Ритой и он сделал это специально.
- Я знаю ничем не больше тебя.
- Значит рассказывай о том, что знаешь. Где ты нашла эту книгу?
- Книга! Черт, мы оставили её там!
- Да черт с ней, с этой книгой. От неё, как видишь, одни проблемы. Ты ещё не знаешь о сегодняшних новостях. Два человека погибли по непонятным причинам и это произошло как раз в то время, когда мы с тобой вызывали ту нечисть.
- О, Боже! Я не думала, что это вообще сработает и, уж тем более, нанесет вред.
Марго закрыла лицо руками и заплакала, она понимала, что все эти люди действительно погибли из-за неё. Когда она успокоилась, то не могла поднять взгляд и посмотреть на Мика, в то время как он просто прожигал её взглядом.
- Прости, я не думала, что всё выйдет так. Я просто хотела как в детстве, помнишь, я... я... просто не
- Просто не думала о последствиях - закончил за неё Мик
- Так. Всё. Рассказывай откуда книга и что это было.
- Я нашла эту книгу на каком-то сайте в интернете, какой-то дед продавал её, и я купила для коллекции. Я несколько лет назад начала изучать эту тему и собирать книги для себя.
- Собирайся, поехали
- Куда, ты с ума сошёл?
- С тобой точно сойдешь! К деду твоему поехали. Адрес помнишь?
- Да, он записан у меня в ежедневнике.
- Жду тебя внизу через 10 минут.
Марго собралась как можно быстрее и, прихватив ежедневник, спустилась вниз. Мик сидел в машине с закрытыми глазами и курил сигарету.
- Тебе не кажется, что ты слишком много куришь?
- А тебе не кажется, что ты втянула нас в черт пойми что?
Марго прикусила губу и села в машину.
- Ну, говори куда ехать.
- А, да-да, Проспект Солидарности 8 корпус 3
Всю дорогу они ехали молча, только иногда на светофоре Мик нервно чиркал зажигалкой. Марго это раздражало, но она решила промолчать, чтоб не нарываться на грубость.
Когда они приехали на место, на часах уже было за полночь.
- Ты уверен, что в такой час можно беспокоить пожилого человека?
- Не можно, а нужно! Показывай куда дальше.
- Первый подъезд, 17 квартира
Марго было не по себе и жутко неудобно, что они вот так ночью без предупреждения врываются к человеку, но Мика все-равно не
остановить.
Минут 20 они безрезультатно звонили и добили в дверь, никто не открывал. Их стуки разбудили соседей и на лестничную площадку взглянула соседка из квартиры напротив.
- Вы с ума сошли, чего вы долбитесь?
- Извините, уважаемая, подскажите, ваш сосед дома?
- Какой ещё сосед? Вы умом тронулись?
- Я была здесь месяц назад, здесь жил дед, как же его звали... Кажется Алексей Семёнович или Сергеевич.
- Девушка, ещё раз вам повторяю, здесь уже лет 40 никто не живёт и никакого Алексея Семёновича-Сергеевича здесь нет и не было, тем более месяц назад.
- Извините за доставленные неудобства
Попытался сгладить атмосферу Мик и взяв Марго за локоть потащил на выход.
- Ты перепутала адрес ?
- Нет, сам посмотри, вот записан.
- Хмм, точно, адрес верный
- Ты уверена, что здесь была?
- Я не сумасшедшая, прекрасно помню где я была, с кем и когда. И дед этот точно был, мы с ним еще разговаривали и чай пили.
- Тогда почему соседи не знают о его существовании?
- Я не знаю
Крикнула Марго и снова заплакала. Мик усадил её в машину, сам решил пройтись вокруг дома и попробовать забраться на второй этаж, где находится квартира "деда". Его не было около часа, Марго начала сильно переживать и уже собиралась звонить ему, как вдруг, как будто из-под земли, рядом с машиной оказался тот самый дед. От неожиданности Марго взвизгнула и покрылась мурашками.
Дед стоял и пристально смотрел на неё, она боялась даже пошевелиться. Он всё стоял и смотрел, потом покачал головой угрюмо и в её ушах прозвучал шепот: "Я же тебя предупреждал". Марго закрыла глаза, заткнула руками уши от страха и тут в стекло постучались. Она закричала от испуга, но это был только Мик.
- Ты чего орёшь на весь двор?
- Ты меня напугал - солгала Марго
- Смотри, что я нашёл. Это он?
Мик протянул ей фотографию на которой был изображён тот самый дед, женщина и трое детей.
- Да, это он, где ты взял?
- Нашёл в той квартире.
- Так нельзя, это преступление - начала отчитывать его Марго
- Можно - резко оборвал её Мик.
- Переверни фото
Марго дрожащими руками перевернула фотографию, там стояла дата 6 июня 1963 года
- Не может быть... - ахнула Марго
- Это ещё не всё, я нашёл газетные вырезки, год на них тот же. Держи.
Заголовок гласил: "18 июля 1963 года Алексей Семёнович Вяземский по неустановленным причинам убил свою жену и трёх своих детей и покончил с собой..." Дальше читать уже не было смысла. Марго сидела в оцепенении.
- Судя по квартире там никто не живёт уже достаточно давно, но я нашёл ещё кое-что, смотри - Мик протянул телефон с фотографией, на фото был старый шкаф, весь в пыли, кроме пустого места, где, по-видимому, раньше стояла книга.
- Скажи честно, ты её украла?
- Я тебе уже сказала всё, книгу продал мне этот старик...
- Ага, только ты не учла, что он давным-давно покойник.
- Не учла? Я тебе в который раз повторяю, книгу мне продал старик! И ещё...
- Что ещё?
- Я его сейчас видела?
- Где? Когда?
- За пару минут до твоего прихода, он появился как будто ниоткуда и стоял перед машиной, смотрел на меня. А потом...
- Что потом? Говори, давай, не тяни.
- Я и говорю, не перебивай меня. Потом он смотрел на меня в упор, покачал головой и я услышала шепот. Он сказал... он сказал: "я же тебя предупреждал" - закончила Марго и снова закрыла лицо руками и зарыдала.
- Ты знаешь о чём идет речь?
Всхлипывая Марго просто кивнула.
- Понятно, так разговор у нас не пойдёт, поехали домой, отдохнём и поговорим.
СТАРАЯ ДОРОГА
Густой утренний туман рваными клочьями наползал на разбитую дорогу с остатками асфальта, уцелевшего с советских времен. По этим дорожным ямам давно уже никто не ездил. Даже уцелевшие участки были покрыты паутиной мелких и глубоких трещин. Путь в ранее богатый, а ныне разоренный колхоз не видел едущих по нему машин больше десяти лет. Причин туда ехать, действительно не было. Все ценное вывезли, как только колхоз-миллионер объявили банкротом. Молодые люди уехали работать в ближайшие города, а оставшиеся старики умерли в течение нескольких лет.
Обочины дороги поросли мелким кустарником и молодыми деревцами, вплотную подступившими к позеленевшим и растрескавшимся кускам асфальта. Крутые откосы тоже буйствовали густой высокой травой и пестрели красными ягодами дикой смородины. Дождливое лето дало щедрый рост яркой зелени и природа постепенно брала свое, отвоевывая у созданного человеком пути сантиметр за сантиметром. Мелкими деревцами были усеяны, и склоны, круто уходящие вниз к медленно текущей, заболоченной реке.
Теперь по этой дороге впервые за долгое время неслась машина. Подпрыгивая на ухабах и рискуя развалиться, зеленая семерка-жигули, управляемая коротко стриженым мужчиной, мчалась на сумасшедшей скорости.
Водителя звали Валерием, всего пару часов назад он пришел домой с ночной смены и увидел, как его жена занимается сексом с соседом по лестничной площадке. Причем, на новой роскошной кровати, которую они с женой вместе купили всего месяц назад, сделав себе подарок на пятилетие свадьбы. Выдав приличную серию тумаков жене и соседу Валерий, не видя ничего перед собой от ярости, сел в свой старенький автомобиль и просто поехал. В никуда. Бессмысленно. Ему весьма повезло, что он никого не сбил и не попал в ДТП, лавируя в городском автомобильном потоке. Впрочем, им была собрана изрядная порция штрафов на загородных камерах-регистраторах за превышение скорости.
Зачем он свернул на эту разбитую дорогу с шоссе, он не знал. Видимо, его утомило усыпляющее однообразие ровного движения. И вдобавок злило, что его обгоняют более дорогие автомобили. Вроде мерседеса его соседа. Вспоминая сцену измены, он каждый раз придавливал на педаль газа, выжимая максимум из двигателя несчастных жигулей. На дороге там и сям валялись старые высохшие ветки, а местами и крупные молодые деревца, сломанные сильным ветром при грозе, бушевавшей на прошлой неделе. Когда дорога стала спускаться ниже, к ней добавились клочья сизого тумана, тянущегося от множества медленно высыхающих солончаков, во множестве разбросанных у реки. Десятилетний водительский опыт позволял Валере умело лавировать между ямами и упавшими ветками, прикрытыми туманом, почти не снижая скорости и спасаясь от столкновений.
Минуя очередное препятствие, он едва не сбил невесть откуда взявшегося посреди дороги человека с тростью и крупной собакой на поводке. Пешеход, судя по походке, был пожилого возраста и к тому же хромал. Водитель только успел отметить в своем сознании его седой затылок и могучую, но согбенную спину.
Тормозить было, очевидно, поздно, и Валера инстинктивно принял решение объехать человека по неровной обочине. Несколько лишних царапин, полученных от кустов, вряд ли бы испортили семерке внешний вид. Однако только этим не обошлось. Чудо отечественного автопрома влетело правым передним колесом в заросшую травой яму полуметровой глубины, сделало немыслимый кульбит через капот и рухнуло вниз крышей на несколько молодых кленов в добрых двадцати метрах внизу от дороги. Тонкие деревца и заросли кустарника смягчили удар, почти не помяв крышу автомобиля, и спасли, таким образом, жизнь водителю. Зато всему остальному автомобилю досталось по полной программе. Из разбитого радиатора валил пар, смешиваясь с туманом, вдобавок чувствовался сильный запах бензина, вытекшего из лопнувших топливопроводов. Весь кузов, за исключением куска крыши над водителем, был измят.
Валера с трудом выбрался из покореженного автомобиля и, пошатываясь, встал. За свои тридцать лет жизни ему впервые довелось попасть в такую ситуацию. Он оглядел останки своего автомобиля. Вся его злость испарилась после аварии. Телефон он забыл дома, а теперь нужно было позвонить друзьям и вызвать помощь. Решением ему виделось только добраться до шоссе и попросить кого-нибудь позвонить или подвезти до города. В кармане шелестело несколько скомканных купюр, этого должно было хватить заплатить за проезд в рейсовых автобусах, если его никто не подберет.
– Хорошо, что жив. А жена… – да и оно к лучшему, что так вышло, – подумал Валера. Прихрамывая на правую ногу, он побрел к дороге, хотел убедиться, что человек, из-за которого он едва не погиб, все еще там. И попросить у него телефон.
Он едва не выбил себе глаз веткой кустарника в тумане, который ниже дороги был еще гуще. Немалых усилий стоило подняться ему по мокрой траве к месту, где машина попала в яму колесом. Кроссовки со стертыми подошвами скользили по склону. Невдалеке виднелся размытый силуэт старика. Он хромал в тумане, который совсем затопил дорогу, даже неба над дорогой не было видно, а окрас тумана выше сменялся с сизого на желтоватый.
– Эй, постой! – крикнул Валера, ускоряя шаг. Но старик не оборачивался. Он все также брел вперед, держа на поводке утонувшую в тумане собаку.
«Ах ты гад!» – подумал Валера и бросился догонять человека. Его возмутило, что виновник аварии и не подумал ему помочь, а теперь даже разговаривать не хотел. Боль в ноге прошла, и Валера побежал за стариком.
Странно, но те пятнадцать шагов, что были между ними, он бежал словно в замедленной съемке, почти не приближаясь к человеку в тумане. Валера списал это на ушиб головы в аварии. Когда, наконец, он догнал старика и, схватив его за плечо, развернул к себе, то пожалел об этом в ту же секунду. Даже в полоборота можно было безошибочно определить, что старик мертв, мертв уже давно. Кожа с серо-зеленого лица сползала клочьями, один глаз смотрел сквозь Валеру пустым взором, а вместо второго зияла черная дыра. Зато белые зубы были в отличной сохранности и бодро располагались ровными рядами на том месте, где раньше были плоть щек и губ. Поводок в руке мертвеца дернулся, и из тумана вынырнула оскалившаяся гнилыми зубами безобразная морда овчарки, которая была не более жива, чем ее хозяин. Собака уставилась дырами глазниц на Валеру, в шоке продолжавшего держать за рукав остановленный им труп.
Застрявшие в горле у Валеры ругательства, наконец, смогли вырваться наружу, и он, вопя, побежал прочь в сторону от шоссе. От этого ходячего кошмара и его тошнотворного запаха. Мертвецу же было наплевать на него, он продолжил свой путь с собакой в том же направлении.
Последний раз Валера бегал стометровку в школе и показывал неважные результаты. Сейчас же он с олимпийской скоростью мчался вверх по неровной дороге, бежал почти вслепую из-за плотного тумана, припадая на ушибленную ногу. Чудовищные безжизненные лица возникали перед ним одно за другим. Сначала несколько, а потом десятки мертвецов брели навстречу бегущему и задыхающемуся человеку. Они словно не замечали его, двигаясь вниз по дороге к одной им ведомой цели, о которой Валера даже думать не хотел. Но он догадывался, что побеги он в направлении их движения, ему ни за что будет не вернуться на шоссе.
Пока он просто старался огибать эту омертвевшую реальность и не думать, иначе можно было сойти с ума. Одно из мертвых лиц показалось ему знакомым.
Вернее часть лица.
Бывший начальник Валеры снес себе полголовы, катаясь без шлема на мощном японском мотоцикле. Мертвец тоже узнал его и прытко схватил Валеру за футболку, оторвав приличный лоскут вместе с кожей. Валера взвыл от острой боли и ударил кулаком мертвого босса. Тот завалился мешком на спину. При этом из разбитого сзади черепа полилось нечто мерзко пахнущее. Однако остальные бредущие мертвецы теперь остановились и потащились к взмокшему мужчине, который собрался продолжить бег после этой стычки.
– Отстаньте, уроды! – заорал Валера и ускорился, хотя ему казалось, что сейчас легкие вырвутся из груди и выпадут на склизкий, зеленый асфальт. Впереди в разрывах тумана забрезжил просвет выезда на шоссе, словно выход из тоннеля. Валера больше получаса ехал на машине вниз от него, а теперь невероятным образом за десять минут вернулся. Впрочем, отношения расстояния и времени сейчас заботили его меньше всего. Топот множества ног подстегивал его возбужденный страхом мозг, а воображение рисовало ужасные картины.
Наконец, он выбежал к вожделенному шоссе. И даже не оборачиваясь, почувствовал, что кошмар, преследующий его, отступил.
Машину посчастливилось остановить почти сразу. Красная тойота с визгом тормозов остановилась возле Валеры. За рулем сидела темноволосая симпатичная брюнетка лет двадцати пяти.
– Я попал в аварию. Подбросите до города? – попросил Валера, едва девушка опустила стекло с пассажирской стороны.
– Да, конечно. Вам нужна медицинская помощь? Я врач, – разволновалась брюнетка. Ее голос был приятным и мелодичным. – Больше никто не пострадал?
– Нет. До города довезите, я там разберусь сам. Я в порядке, – быстро сказал Валера, хотя его нога ныла всё сильнее. Но он хотел побыстрее уехать отсюда.
– Как хотите, – девушка пожала плечами, и машина мягко тронулась с места.
Они молча ехали минут десять. Валера тупо смотрел на панель перед собой, пытаясь осмыслить, что все-таки произошло.
– Свернем на заправку, и счет на телефоне пополню, чтобы вы позвонили, – сообщила девушка. Валера молча кивнул.
Машина замедлила ход перед желтой вывеской АЗС так резко, что с сиденья упала вниз высыпавшаяся из кармана Валеры мелочь. Он наклонился поднять ее, мысленно ругая брюнетку за неосторожное вождение.
Когда он собрал раскатившиеся монеты и поднял взгляд, то с ужасом понял, что за стеклом вновь мелькают бредущие мертвецы, двигающиеся по пояс в тумане по дороге, уходящей вниз.
– Куда мы едем? – охрипшим голосом спросил он у девушки, повернувшись к ней. Но на водительском сидении была не она, а уже кошмарно знакомый мертвый старик. Он открыл лишенную плоти челюсть и попытался что-то сказать Валере, но не смог – его голосовые связки сгнили. Лишь беззвучно двигал нижней челюстью.
Последней каплей для вопящего разума Валеры стало то, что его шею сзади что-то лизнуло. Он ни капли не сомневался, что эта та самая собака.
Валера с криком вывалился из машины на дорогу, повредив спину. Ног ниже спины он не чувствовал. От адской боли у него потемнело в глазах, но он все еще пытался уползти в сторону, в туман, который был более густым по краям дороги, но нечто очень сильное схватило его за волосы и потащило. Валеру волокли вниз по дороге, среди покачивающихся мертвецов, а он теперь не мог выдавить из себя ни звука. В горле словно был ком, мешающий кричать. Да и толку от крику было бы немного. Боль становилась все мучительнее, и он чувствовал, что ужасная процессия близка к завершению своего пути.
Валеру прекратили тащить и ненадолго бросили лежать. Но как оказалось только для того, чтобы его вновь схватили десятки гниющих конечностей и начали тянуть в разные стороны, отрывая куски от тела. Затем его разум погас.
Желто-сизый туман медленно рассеялся под жаром полуденного солнца, а старая разбитая дорога вновь приветливо зеленела молодой порослью кустарников, тянущихся до самой речки, несущей свои чистые воды. Прежнюю картину портил только полностью проржавевший корпус жигулей-семерки с лопнувшей от старости резиной. На нем можно было даже разглядеть кое-где сохранившуюся зеленую краску…
Автор: Дмитрий Чепиков https://boosty.to/mirkoshmarov
ИВАН ИВАНЫЧ (финал)
* * *
Примерно через час трактор выехал на асфальт. Дорожный указатель подсказывал, что до райцентра осталось три километра, но сегодня баба Маша туда не собиралась, и потому сразу повернула налево. Оставшийся путь отнял у неё ещё двадцать минут.
Придорожная забегаловка “Ромашка” была единственной закусочной на всей трассе, связывающей райцентр с областным городом. Потому заведение это пользовалось большой популярностью, - и не только у водителей дальнобойщиков. Тем не менее, именно дальнобойщиков здесь было больше всего. Огромные машины с длинными, будто вагоны, фурами стояли на обочинах; редкие “москвичи” и “жигулёнки” смотрелись среди них будто лодчонки, затёртые торосами.
Первым делом баба Маша заехала на заправку, где выяснила, что дизельное топливо подорожало почти вдвое. Потратив на солярку все деньги, она вывела трактор на дорогу, остановила его в стороне от прочих машин, заглушила и выбралась из кабины.
Неподалёку молодой парень в оранжевом, запачканном маслом жилете сосредоточенно пинал колесо грузовика. Появление бабы Маши отвлекло его от этого занятия; он с интересом и, пожалуй, с удивлением посмотрел на ветхую старушку, быстро глянул в сторону трактора, спросил:
- Тебе, мать, может, помочь чего надо?
- Сама управлюсь, - живо откликнулась она.
Он одобрительно хмыкнул:
- Ну, гляди.
Она глядела: на троицу мужиков, собравшихся за столиком под навесом возле мангала, на скучающую официантку в сером больничном халате, на зевающего в дверях летней кухни мужчину в поварском колпаке и брезентовом мясницком фартуке, на собак, чутко дремлющих возле мусорных баков, на выбирающегося из высокой кабины одетого в джинсу водителя, на дремлющую в “Жигулях” женщину, на голоногую простоволосую девчушку, прохаживающуюся среди машин.
Еще две-три такие же девчушки, наверняка, были сейчас внутри “Ромашки”, жадно что-нибудь жевали, или просто сидели в углу, присматриваясь к заходящим внутрь водителям, ожидая, что кто-нибудь из них поманит одну за собой.
- Погоди, дочка... - Баба Маша догнала девчонку, пошла с ней рядом, не зная, с чего начать разговор, теряясь и смущаясь.
- Чего? - Жвачный пузырь лопнул на ярко накрашенных губах.
- Как звать-то тебя?
- Наташка. А что?
- Сколько лет-то тебе?
- А тебе, бабуль, какое дело? Воспитывать станешь? Не надо. Иди лучше себе, куда шла.
- Так к тебе я и шла, - заторопилась баба Маша. Она суетливо достала из кармана приготовленную на такой случай “Школьную” конфету, протянула девчонке, чувствуя себя страшно неловко. - На вот, возьми. И послушай меня, старую, что сказать хочу...
Девчонка с сомнением посмотрела на конфету. Взяла. Развернула. Сунула в рот:
- Ну и?..
- Ты ведь, это... С мужиками... за деньги... Да?
- Бывает и не за деньги. Жизнь такая. А что?
- Ты на-ко вот, погляди... - Золотой крестик с зеленым камушком в серединке блеснул на иссушенной, почти чёрной ладони. - Золото, настоящее, старинное. И изумруд. До революции еще сделано... В городе за такую вещь, знаешь, сколько дадут?
В глазах девчонки блеснул интерес.
- Сколько?
- Десять тыщ! - назвала баба Маша первую пришедшую в голову цифру. И тут же испугалась, что не поверит девчонка в такую сказочную сумму. - Десять тыщ. Если поторговаться. Настоящее золото, поповское, старое! И камушек еще. Десять тыщ, точно говорю, никак не меньше.
- И чего ты хочешь?
- Да-да, - закивала баба Маша, радуясь, что теперь можно перейти к делу. - Мужик у меня есть знакомый. Хороший мужик, работящий, добрый. Ты бы уж ублажила его. Чай, знаешь, как. А то у нас в деревне с девками-то трудно, остались только две бабки. А он ведь в силе ещё, мужик-то. Ему без этого дела никак нельзя.
- Десять тысяч? - Золотой крестик светился в чёрных глазах девчонки.
- Да. Мы и накормим тебя, как следует, в баньке попарим. Может, понравится тебе у нас, так и вовсе решишь остаться.
Девчонка с сомнением хмыкнула.
- А далеко деревня?
- Не очень. Ты не волнуйся, я отвезу тебя. Вон, трактор мой стоит.
- Десять тысяч?
- Десять, десять.
- Я и не видела никогда денег таких.
- В городе продать можно. Можно и в райцентре, но тогда меньше дадут.
- А мужика-то как звать?
- Иван Иванович он. Добрый. Работящий.
- Десять тысяч, - девчонка покачала головой. - Ладно. Только крестик ты мне сразу отдай.
- Конечно. Как в деревню въедем, так сразу и отдам.
Они одновременно кивнули, довольные друг другом, и направились к стоящему в стороне трактору.
* * *
Двоим в железной кабине было тесно.
Девчонка сидела боком, прижималась холодным бедром к сухому колену бабы Маши, угловатым плечом упиралась в пыльное стекло. Ссутулившаяся, подобравшая свои длинные худые ноги, она походила сейчас на иззябшую болотную цаплю. Закинув тонкую руку за спину пожилой женщины, она крепко вцепилась в спинку единственного здесь кресла и отрешенно смотрела на дорогу.
О чем она думала?
Баба Маша представить не могла, как должна сложиться жизнь, чтобы такая вот молоденькая девчонка, бестолковая сикушка, бросила всё, что у неё было, и пошла по рукам. Ну разве могла она понять, что творится в голове у этой Наташки?
- Ты сама-то откуда?
- Из Коворчино.
- А живешь где?
- Где придётся, знакомых много. Думаю, в город податься. Может, в Москву даже... Только там деньги нужны будут... А у вас ещё что-нибудь вроде этого крестика есть?
- Найдем...
Трактор скатился с насыпи шоссе и, подпрыгнув, въехал в глубокую колею грунтовой дороги.
- Долго нам еще ехать?
- До темна успеем.
Солнце только клонилось к западу. По лугам и заброшенным полям ползли тени облаков, а из-за зубастой полосы леса медленно выбиралась огромная иссиня-чёрная туча.
- Опять дождь будет, - вздохнула баба Маша и, помолчав, неожиданно для себя принялась рассказывать историю о липе, посаженной братом Фёдором перед уходом на фронт. Рык дизеля глушил ее слова; она почти кричала, чтобы быть услышанной, и оттого обычный рассказ её сделался похожим на отчаянную жалобу.
Гроза началась, когда они въехали в лес. Совсем близко сверкнула молния, оглушительно рявкнул гром, грянули по крыше жёсткие струи ливня. За считанные секунды трактор погрузился в густую тьму и будто бы даже увяз в ней.
И баба Маша кричала, надрывая уже севший голос:
- Места у нас глухие, особенные! И лес этот не простой. Даже по дороге чужой человек может не пройти! Заплутает! Тут у нас недавно сбежавшие бандиты без следа сгинули!..
Трактор размеренно покачивался и будто плыл вне времени, вне пространства, переходя из одного мира в другой.
По сторонам двигались едва угадываемые чёрные фигуры: то ли кажущиеся живыми кусты и деревья, то ли замороженные волшебством лесные чудовища. Свет фар и вспышки молний выхватывали из иссечённой струями мглы тянущиеся к машине уродливые сучья-лапы и клонящиеся к ней стволы-туловища.
Наташка вдруг вспомнила, что вот так же - погружаясь в шевелящуюся тьму под грохот электрических разрядов - работала машина времени в каком-то старом фантастическом фильме, который она видела однажды по телевизору. Ей стало жутко.
Очередная вспышка молнии на миг высветила размытую дорогу. Наташка взвизгнула: ей показалось, что на обочине, прислонившись к призрачно-белой берёзе, стоит огромное, фигурой похожее на человека чудище и размеренно, словно машина, машет рукой трактору.
Вцепившаяся в руль баба Маша быстро глянула на девчонку, крикнула, широко разевая неровный беззубый рот:
- Ты не бойся! Это Иван Иванович с нами здоровается! - Её морщинистое лицо, подсвеченное снизу тусклым светом приборной доски, казалось уродливым и мёртвым, словно резиновая маска.
Наташка зажмурилась, запищала и тихо поползла вниз, на холодное дно кабины.
* * *
Остальное было как во сне: непонятная суматоха, шум, темнота, чьи-то руки, ласковые голоса:
- Экая красавица... Конфету-то ты ей сразу дала?
- Да.
- Когда подействовала?
- Недавно, должно быть.
- Голову, голову ей придержи... Пей, милая, пей...
Что-то сладкое и пахучее лилось в горло, текло на подбородок.
- Ты глотай, милая... А теперь вставай... И пошли, пошли... Держись за меня... И-и, раз ножкой... И-и, два другой...
Ее поддерживали с двух сторон, ей помогали шагать. Она была как пьяная - мысли путались, ноги заплетались, перед глазами всё плыло, качалось, дрожало - и это было очень смешно.
- Улыбается, красавица... Вот и правильно. Посмейся, посмейся...
Её привели в тёплое и светлое место. Раздели. Заставили сесть.
- Ручку, ручку подними... Теперь ножку давай сюда... Вот, хорошо. Вот, умница...
На неё лили горячую воду, её окунали, оттирали, намыливали. Потом её завернули в нечто большое и мягкое, сунули в рот что-то вкусное и рассыпчатое.
Ей хотелось спать.
Но чужие руки неустанно тормошили её, а добрые голоса всё что-то от неё требовали:
- Жуй... Одевайся... Пей... Встань... Ляг...
Потом она долго куда-то падала и слушала, слушала, слушала дурманящий ласковый голос:
- Невеста... Ну чистая невеста...
* * *
К утру буря стихла.
Накинув на плечи мужнину фуфайку, баба Маша вышла посмотреть на липу. Несколько раз обошла она колодец и поваленное дерево, а потом заметила в траве у корней два слабеньких ростка с листьями-сердечками. И на душе разом потеплело.
- Вот как славно-то! Теперь уж Иван Иванович о вас позаботиться, не даст пропасть...
Натужно проскрипели ворота соседского двора - Любаша выпускала кур. Баба Маша направилась к ней, крикнула издалека, едва миновав ржавый остов комбайна:
- Не пора ли?
- Пора! - откликнулась соседка.
Утро выдалось чистое и звонкое - словно фужерное стекло. Солнце ещё только собиралось показать из-за деревьев выгнутый бордовый край, и по светящемуся небу будто слабый марганцовый раствор растёкся, обильно напитав рыхлую вату облаков. За околицей щедро считала чьи-то годы жизни кукушка, в огороде трещали налетевшие из леса сороки, а на дворе бабы Маши надрывно и неумело пробовал голос молодой петушок...
Они встретились у дровяного сарая: баба Люба вела Наташку под руку.
- Как она? - тихо спросила баба Маша.
- Хорошо...
Одетая в долгую белую рубаху Наташа едва переставляла ноги. Глаза с огромными зрачками словно мутной пленкой были затянуты.
Баба Маша взяла девушку под локоть, прижала к себе.
- Пойдём, что ли? - неуверенно зачем-то спросила баба Люба.
- Пойдём...
Медленно шли они по росистой траве через тихую деревню: мимо кривенькой избы Васьки Лихачева, мимо завалившихся хорoм Петра Петровича Варломеева, мимо крепкого еще дома Федота Солдатенкова, мимо заросшего крапивой участка, где когда-то было хозяйство братьев Нефёдовых.
Шли к стоящей на пригорке сосне.
- А я тесто для оладий поставила, - тихо сказала баба Маша, крепко держа расслабленную руку девушки. - В аккурат к обеду напеку.
- А я пирогов с грибами на ужин думаю сделать.
- И молочко парное будет, и сметана.
- Варенья два дня назад наварила.
- Будет, что на стол поставить.
- Найдём...
Они взобрались на пригорок и остановились, осматриваясь. Близкий лес дышал туманом, зябко вздрагивал, сбрасывая с отяжелевших крон остатки ночного дождя и утреннюю росу.
- Ты попридержи её пока, - сказала баба Люба и, наклонившись, подняла с земли обрезок стальной трубы.
Баба Маши кивнула и, зайдя Наташе за спину, крепко её обняла.
Баба Люба шагнула вперед. Помедлила чуть, собираясь с духом, потом широко размахнулась и ударила обрезком трубы по ржавому лемеху, висящему на остром обломке соснового сучка.
Лязг разбил стеклянное утро.
Баба Маша почувствовала, как вздрогнула Наташа.
Вереща, сорвались с оград перепуганные сороки.
Осеклась, умолкла кукушка.
И снова баба Люба ударила металлом по металлу, заставляя эхо зайтись в истеричном плаче.
И еще раз.
И еще...
- Тихо, девка, тихо, - увещевала задергавшуюся Наташку баба Маша. - Всё хорошо, и крестик я тебе сегодня же отдам, и покормим мы тебя, и помоем опять, и спать уложим...
- Тихо, ты, тихо... - Шептала она девушке в ухо под отрывистый лязг. А потом подняла голову, бросила взгляд в сторону леса и сама вздрогнула - как всегда вздрагивала, завидя Иван Ивановича.
Так и не смогла привыкнуть, хотя сколько уж лет бок о бок прожили.
Огромный, за два метра ростом, густо заросший шерстью, замшелый, он шагал, широко размахивая длинными мощными руками, и туман бежал у него из-под косолапых ног, завиваясь вихрями, поднимаясь волнами.
Захрипела, застонала Наташка, разглядев приближающее лесное чудище. Попыталась вырваться, но, опоённая зельем, быстро лишилась сил и обмякла на руках бабы Маши.
А та всё приговаривала быстро, стараясь не смотреть на близкого уже Иван Ивановича:
- Не бойся, дитятко. Не бойся. Ты, чай, и не с такими зверями встречалась. Этот только на вид страшный, а так-то он ласковый. Не веришь? У Любы, у Лешачихи нашей спроси, она знает, она скажет. Добрый он, и работящий. Хороший мужик, не зверь какой-нибудь непутный. Ты уж будь с ним ласкова. Ты уж с ним как-нибудь... И всё хорошо будет. Всё хорошо. Поживешь тут у нас до лета, а там, глядишь, и сама останешься. Нельзя нам без мужика, Наташа... Никак нельзя... Ох, никак...
Автор: Михаил Кликин http://klikin.ru/txt/iviv.html
ИВАН ИВАНЫЧ (Часть 1)
Ночью была буря, и старая гнилая липа, не выдержав натиска стихии, переломилась пополам и рухнула, накрыв покосившийся сруб колодца.
Досталось и другим деревьями - растущие вокруг пруда кряжистые вётлы разбросали по мелкой гнилой воде ободранные ветки, одичавшие яблони растеряли невызревшие еще яблоки, а растущая на пригорке сосна лишилась огромной лапы и сделалась жалкой, будто зверь-инвалид.
Но вот липа!..
Баба Маша вздохнула.
Липу эту посадил её старший брат Фёдор в тот день, когда уходил на фронт.
“Я тут у дедушки одного был, - негромко сообщил он, отведя сестренку в сторону. - Он мне всё и посоветовал. Я, значит, этой липе в корни свои волосы положил, и рубаху старую. Всё сделал, как дед велел. Теперь если со мной что случится, то дерево вам и покажет.”
Не верила школьница Маша в подобные глупости, суевериями их называла, но вскоре пришлось ей мнение своё переменить. Девятого июля в грозу ударила в деревце странная, тонкая, будто веревка, молния, оставила на стволе выжженный след. А через два месяца вернулся домой скорченный, почерневший лицом Фёдор. Прихрамывая, подошел он к липе, тронул рукой изуродованный ствол, сказал тихо: “А дед-то не наврал”.
И только Маша поняла, о чем это он.
Так и не оправилось после той грозы дерево. Росло, вроде бы, тянулось вверх, да ела его потихоньку чёрная нутряная гниль. Всю войну и еще двадцать лет после председательствовал в колхозе Фёдор, крепко тянул государственное хозяйство, никогда о болячках своих не вспоминал, не жаловался, только на липу посматривал, да на людях, посмеиваясь, жалел ее вслух.
Умер он как-то тихо, незаметно, - один в своей подслеповатой избёнке. И в день похорон, в августе месяце, липа вдруг сбросила всю листву и завернулась в невесть откуда взявшуюся густую серую паутину.
Через несколько лет она всё же оправилась, зазеленела кроной, и даже чёрный рубец немного затянулся. Может, потому, что Маша стала ей под корни закапывать свои волосы, а может по какой другой причине.
Уж не Иван Иванович ли тогда помог умирающему дереву?..
Качая головой, баба Маша обошла кругом накрытый липой колодец.
Что ж теперь делать? На ключ, что ли, за водой ходить? Далеко. Да и нечищеный он вот уж сколько лет. Затянулся, чай, грязью...
Подобрав оставленные на тропинке вёдра, баба Маша направилась к соседскому дому.
* * *
Утехово большой деревней не было никогда. В лучшие дни - до пожара - было здесь двенадцать дворов. Дети бегали учиться за шесть километров в Лазарцево: там помимо школы и сельмаг имелся, и клуб с библиотекой и бильярдом, и баня общественная.
Но вот надо же! Пришло время - сравнялись деревни: что в Утехове два дома осталось жилых, что в Лазарцеве. И будто отодвинулись они друг от друга, не шесть километров разделило их, а все шестьдесят. Прямая дорога заросла, брод через речку тиной затянулся, лес на прежние луга да на пашни выбрался. Раньше дети за час в один конец бегали. А старикам теперь чуть не весь день тащиться надо.
Вот и не ходит теперь никто из Утехова в Лазарцево. Надобности нет: магазин давно закрылся, баня сгорела, клуб на дрова разобрали. А весточку, коли захочется, можно и через Лёшку Иванцева передать, когда он из райцентра на своей “Ниве” прикатит, хлеб, чай, да сахар на продажу привезет - а заодно и проверит, не померли ли одинокие старухи, живы ли еще окруженные лесом деревни.
* * *
Соседка выглянула, стоило бабе Маше несильно стукнуть пальцем в оконное стекло.
- Видела, чего ночью-то было?
- А то как же! Боялась, что крышу сдует.
- Липу мою завалило. Прямо на колодец. Теперь не подойти.
- Ты погоди, я щас...
Створка окна стукнула, скрипнул шпингалет.
Баба Маша отвернулась, привалилась боком к бревенчатой стене. Прищурясь, из-под руки глянула на изувеченную сосну, горестно покачала головой.
Неспокойно ей было.
Ну как неспроста липа-то сломалась! Может, знак это?
Ох, не надо было волосы ей в корни подкапывать!..
Соседка вышла, кутаясь в серую шаль, опираясь на можжевеловую клюку:
- Пошли, поглядим, что ли, чего там за беда случилась. А я нынче из дома-то не выходила. Курей только выпустила со двора. Нездоровится мне что-то. Печку даже затопила - знобит.
- Так ведь, чай, не двадцать лет, - рассеяно ответила баба Маша.
Идти далеко не пришлось - колодец был рядом, за дровяным сараем, за гнилым остовом комбайна, за разросшейся сиренью.
- Вот, - сказала баба Маша, широко разводя руками. - Нам тут, Любаша, самим не управиться.
- Да-а, - протянула соседка, медленно обходя колодец и рухнувшую на него липу. - А, может, трактором её оттащить?
- Тогда совсем сруб развалится. Надо хотя бы сучья все поотрубать, но мы туда ведь и не подлезем... Не бабская это работа, Люба. Иван Иваныча надо звать.
- Ой, не знаю... - повела плечом баба Люба. - Не хочется мне его попусту тревожить.
- Опять ты заладила! Какое ж это попусту?! И так целое лето его не трогали! Дел-то, дел-то сколько уж накопилось: навоз надо выгрести, сено повалить, дров хоть сколько-нибудь припасти. Хватит, чай, нагулялся за лето. Осень на носу, картошку надо будет в подпол стаскивать. Или тоже всё сама собралась делать?
- Может и сама, - тихо сказала баба Люба. - Ты, Марья Петровна, не ругайся. Я ведь не просто так... Я ведь... Боюсь, не пойдет к нам больше Иван Иваныч.
- Это как это?
- А вот так... Последний раз по весне, помнишь, мы его звали? Он уже тогда недовольный был. Сердился.
- На что?
- На то, как встречаем его, как благодарим. Пироги ему приелись, блины надоели. Скучно ему у нас, вот что. Позовем его, он придет, глянет, что ничего не изменилось, развернется - только мы его и видели.
- Да как же это, - растерялась баба Маша. - Как же мы без мужика-то будем? Ты точно знаешь, что говоришь?
- А ты у него сама спроси.
- Смеешься? Или забыла, что я его мычание не разбираю?
- Говорю: уйдет он, если уже не ушел. Давно я его не встречала. Почитай, с мая месяца...
* * *
С Иван Иванычем баба Люба познакомилась давно - то ли еще при Сталине, то ли уже при Хрущеве. Она тогда обкашивала лесные полянки - заготавливала для козы сено. Дело это вроде бы было разрешенное, но молодуха Люба, как и прочие крестьяне, на всякий случай таилась. Окрестные луга сплошь были колхозные, то есть государственные, даже те, где трава сроду косы не знала. Попробуй там хоть краешек литовкой обкорнай - не поздоровиться. Потому селяне перестраховывались: утром - затемно - ходили с косами на неудобные лесные делянки, вечерами - в сумерках - носили беремем сухое сено.
Люба таилась вдвойне. Разные слухи шли о ней по округе, говорили, что травница она, знахарка то ли Божьим даром, то ли чёртовым проклятьем, - и она боялась, как бы разговоры эти не дошли до чужих людей.
А дар у нее действительно был: угадывала она в травах целебную силу, наитием чувствовала, какие хвори чем нужно лечить. За наукой к дедушке одному ходила - к тому самому, что когда-то посоветовал соседу Фёдору перед уходом на фронт липу возле дома посадить.
Много времени проводила Люба в лесах, ночевала порой в самой глуши, ничего не боясь. Наверное, Иван Иванович еще тогда ее заприметил. А вышел, когда она, поскользнувшись на кочке, сломала косу и ногу. Не сразу вышел - только под вечер, когда Люба уже голос потеряла и из сил выбилась. Подхватил ее Иван Иванович с земли, положил на плечо - и отнес на лесную опушку, откуда видны были крыши домов и растущая на пригорке разлапистая сосенка...
* * *
В избе было тепло, почти жарко. В подтопке гудел огонь, раскалив докрасна чугунную дверцу; в открытом поддувале ало светились кубики углей. О чем-то бубнило висящее над столом радио; звеня, билась об оконное стекло большая муха.
- Никак нам без мужика, - жалобно повторила баба Маша, разглаживая пальцами фантик от “Школьной” конфеты. - Ты бы уж придумала чего, а?
Баба Люба большим ножом с черным источенным лезвием щепала лучину для самовара.
- А что тут придумаешь?
- Поговорила бы с ним. Может, он сам чего путное скажет.
- Да чего он скажет?! - сердито отмахнулась ножом баба Люба. - Ты лучше думай, что нам с колодцем делать. Может, Лёшку Иванцева, как приедет, попросить помочь?
- На Лёшку никакой надёжи нет, ты будто не знаешь. Да и денег не напасёшься. Это раньше просто было, за всё можно было бутылкой самогонки расплатиться. А теперь дураков таких нет, теперь каждому деньги давай. Свой мужик нужен, настоящий, не шабашник какой-нибудь.
- Кончились мужики, Маша. Самим теперь надо жить. Как все.
- Вот ты заладила! Ладно, коли не хочешь, я сама позову. Дело-то нехитрое.
- Зазвать-то просто. А как ты его удерживать станешь?
- Да уж придумаю что-нибудь.
- Ну так и придумай сейчас.
Они замолчали.
Громко стрельнуло в печи полено; вновь, жужжа, забилось об стекло притихшая было муха; пропищали в радио сигналы точного времени.
- Страшно мне, Люба, - вздохнув, сказала баба Маша. - Я уж сколько годов под Фёдорову липу свои волосы кладу. А она - надо же! - возьми да сломайся.
- Зачем кладешь?
- Сама не знаю... Собираю всё своё - волосы, ногти. И под дерево.
- А собираешь-то зачем?
- А то ты не знаешь... На том свете ведь каждый оброненный волос, каждый ноготок отыскать, да подобрать заставят. Тут-то ладно, я уж как-нибудь... Но вот я еще три года в Свердловске жила...
- Ой, дура ты, Марья Петровна! А еще комсомолкой была!
- А я и комсомолкой в церковь ходила!.. Ты мне вот что скажи, Любаша, сможет ли Иван Иваныч что-нибудь с моей липой придумать, помочь как-нибудь?.. Может ведь, да? Корни-то ведь остались, ну и пустил бы он от них новое деревце. Вот бы хорошо было. И о Фёдоре память, и мне спокойней...
Долго сидели соседки за обитым истёртой клеёнкой столом, пили чай с потемневших блюдечек, смотрелись в никелированный самовар, слушали по радио районные новости.
- И крышу бы мне поправить надо, - вспоминала баба Маша.
Шуршали за обоями осмелевшие мыши.
- Да и у тебя крыльцо давно сгнило.
Постукивали в окно ветки рябины.
- И телка скоро забивать нужно будет.
Затрещали во дворе слетевшиеся откуда-то сороки - недобрые вестницы.
- А навоз так слежался, что мне теперь его никак не осилить.
- Ладно, - со вздохом сказала баба Люба. - Знаю я, чем Иван Иваныча порадовать. Да шибко сомневаюсь, доброе ли это дело... Трактор-то на ходу у тебя? Готовь - к райцентру поедешь.
* * *
Трактор у бабы Маши остался от мужа. В перестройку, когда брошенные государством колхозы и совхозы начали разваливаться, распродавая потихоньку имущество, бывший бригадир и почётный пенсионер Пётр Степанович решил заняться фермерством - очень уж завлекательные перспективы этого дела рисовали всевозможные телепередачи. Используя старые связи, он за бесценок приобрел разбитый двадцатипятисильный трактор “Владимирец”, который кроме как “пукалкой” никто не называл, а так же небольшой одноосный прицеп, плуг и культиватор. Остальное железо Пётр Степанович собирал по полям, да на заброшенных полигонах. Там он нашел хорошую борону, запасные колёса, требующую ремонта сенокосилку - и множество других полезных вещей.
Фермерством Пётр Степанович увлекся всерьез. Но так и не разбогател, а лишь здоровье своё растерял. Умер он от сердца - однажды утром оделся, собрался идти картошку подпахивать, да почувствовал колкую боль в груди, присел на лавочку, наклонился вперед, лицом синея, - и упал, уже не дыша.
Помимо трактора оставил Пётр жене шестерых телят, двух дойных коров и несчитанный табун овец. А через два года от всей скотины остались у бабы Маши корова Галя, да овца Поля - но и на них-то сил едва хватало. Кабы не трактор, да не помощь Иван Иваныча - держала бы баба Маша одних куриц.
А с трактором баба Маша управлялась неплохо. При Хрущеве она несколько лет проработала на местной МТС, а позже, при Брежневе, ей не раз приходилось садиться за руль колёсного Т40 и за рычаги гусеничного ДТ75. До сих пор она хранила в ящике комода вырезку из местной газеты, где знакомый очкарик-корреспондент, теперь давно уже спившийся, называл ее “нашей Ангeлиной Пашей”.
* * *
Солярки в трехсотлитровой бочке оставалось чуть, и баба Маша, достав из комода завёрнутые в тряпицу деньги, отсчитала несколько купюр. Цены на бензин росли стремительно, а дизельное топливо теперь стоило немногим дешевле бензина, но баба Маша надеялась, что на одну полную заправку денег ей хватит. Может быть даже и “стратегический запас” в бочке пополнить удастся.
Трактор завелся сразу, не капризничая - стрельнул сизым дымом, кашлянул и тут же ровно затарахтел, дрожа, будто пойманный за уши кролик.
Осторожно, задним ходом, вывела баба Маша трактор со двора. Остановилась перед домом, открыла дверь, махнула рукой соседке, крикнула, голосом перекрывая треск дизеля:
- За курами погляди, в обед зерна им дай! А к вечеру я, чай, вернусь! Если припозднюсь, скотину покорми! Пойло у печи стоит, оно уже готово, только тёплой водой разбавить надо!
- Всё сделаю, не впервой. Езжай себе спокойно.
- Ну, ладно...
Трактор двинулся - нырнул передними колесами в заросшую колею старой дороги, подпрыгнул, рявкнул натужно, изрыгая дым, - и покатил, потихоньку ускоряясь, мотаясь из стороны в сторону, подминая высокую траву, ломая ветки близких кустов.
Путь предстоял неблизкий - до райцентра было двадцать пять километров, а до места, куда направлялась баба Маша, и того больше. Да еще она собиралась заехать в Матвейцево к родственникам - а это изрядный круг выйдет.
Спешила, торопилась баба Маша, гнала трактор по дорожным ухабам, не жалея ни себя, ни машину. Скорчившись, вцепившись в обмотанный изолентой руль, цепко смотрела на разбитую лесовозами дорогу, глохла от дизельного рокота. Рассеяно думала о житье-бытье, прикидывала, сколько денег с пенсии отложить на покупку дров, решала, а не проще ли будет втихую вытянуть трактором из леса несколько поваленных берез, да самой их и разделать.
Самой - с помощью Ивана Ивановича.
Не чужой, чай. Не откажет теперь. Не уйдет, не бросит.
Ох, не дай Бог!
Вспоминала баба Маша брата своего Фёдора и мужа Петра, вспоминала и заменившего их Ивана Ивановича...
* * *
В деревню привела его Люба году, наверное, в девяносто пятом - через несколько лет после смерти Петра. В тот день, помнится, бестолковая овца Поля свалилась в выгребную яму заброшенного дома. Вытащить её оттуда оказалось непосильным делом для двух пожилых женщин, но, глядя, как убивается Марья Петровна, слушая, как диким голосом орёт завязшая в грязи скотинка, баба Люба не выдержала:
- Ладно, приведу помощника. Только ты, Маша, дома сиди, и носа из него не показывай.
Просидела баба Маша в избе целый день, снедаемая любопытством. Где ж это Люба помощника нашла? В Лазарцеве, что ли? Так ведь далеко! И что это за помощник такой, что от него прятаться надо?..
Люба пришла под вечер, стукнула в стекло, крикнула:
- Вытащили твою Польку, пасется у колодца под липой. Ты дай мне молочка, расплатиться с помощником надо.
- А как звать-то его? - спросила баба Маша, передавая в окно крынку.
- Иван, - чуть замешкавшись, ответила Люба. - Иван Иванович.
С той поры и повелось: едва появлялось какое неподъемное дело, баба Маша бежала к соседке:
- Ты бы уж позвала Иван Иваныча, Люба. Никак нам без него не управиться. А я бы отблагодарила, чем смогла. Тесто, вон, с утра замесила...
Не отказывала ей Люба, видно, шибко нравилось Иван Ивановичу угощение, видно, сам с охотой делал он крестьянские дела. Столбы новые для забора вкопал, терновник вырубил, старую яблоню выкорчевал, покосившийся двор выровнял, в баню новый котёл заместо старого затащил.
А вскоре довелось бабе Маше увидеть загадочного помощника. Шибко она тогда удивилась, испугалась даже сперва до икоты, а потом вспомнила, что про Любашу всегда говорили, и, вроде бы, поуспокоилась, посчитала, что ничего особенного, как бы, и не произошло.
Главное, что мужик есть.
А уж какой он весь из себя - это дело десятое.
* * *
В Матвейцеве баба Маша не задержалась ни на одну лишнюю минуту. Жил у нее здесь брат - седьмая вода на киселе. Не жаловала его баба Маша, хотя и сама не могла объяснить, почему. Общались они редко - по необходимости; встречались в основном на похоронах общих родственников.
- За долгом я! - крикнула баба Маша копающемуся в огороде брату. Она даже трактор не стала глушить, только дверь открыла, да опустила ногу на заляпанную грязью приступку. - Здравствуйте!
Загорелый высокий мужчина медленно выпрямился; прищурясь против солнца, из-под руки посмотрел на нагрянувшую сродственницу, широким жестом вытер со лба пот. Неторопливо, в раскачку, подошел ближе, приоткрыл калитку:
- Зашла бы в дом, что ли, Марья Петровна.
- Некогда, Василий Степанович. Спешу. Вернешь ли деньги, что полгода назад брал?
- Денег у меня сейчас нет, Марья Петровна.
- А мне надо бы... Может, перезаймешь у кого?
- Да, вроде, не у кого перезанять... А не возьмешь ли долг золотом? - брат Василий наклонил голову, прищурился хитро.
Ох, не любила баба Маша такого вот прищура.
- Шутишь, никак?
- Нет, не шучу. Поповское золото, старое, настоящее.
- Откуда?
- Знамо, откуда... Клад я нашел.
- Это где это?
- Всё тебе расскажи... Каменный дом на том краю деревни помнишь ли?
- Председателев?
- Он самый. Нет больше того дома. Рассыпался... Только ты это... - Василий спохватился, зыркнул по сторонам. - Не шуми про золото-то. Ни к чему нам это.
- Неужто и вправду клад?
- Говорю же: золото поповское в председателевом доме схоронено было. Возьмешь ли вместо денег?
- Ты неси, а я погляжу.
Василий кивнул и, не торопясь, вразвалочку, ушел в дом. Пропал он надолго - баба Маша уж трактор глушить собралась, жалея солярку. Вернулся Василий какой-то притихший, будто бы даже съежившийся. На левом плече его висела паутина - то ли на чердак, то ли в подпол лазил брат за припрятанным золотом.
- Вот, гляди, - Он подошел у трактору, протянул руку, разжал поцарапанный кулак. На ладони лежал золотой крестик с маленьким зеленым камешком в серединке.
- В городе, небось, бешеные деньги за него дадут, - тихо сказал Василий. - Камушек-то, наверняка, изумруд.
- Ладно, - сказала баба Маша. - Возьму.
Продолжение следует...
Автор: Михаил Кликин http://klikin.ru/txt/iviv.html
Не стоило вчера так много пить...
Не стоило вчера так много пить. Голова просто раскалывается, еще этот надоедливый будильник звенит. Да где же, черт возьми, телефон? Боже, как же это невыносимо! Я с трудом сполз с кровати, в прямом смысле этих слов. Куда же я мог вчера засунуть телефон? Да куда угодно... Тонкий, разрывающий барабанные перепонки, звук, исходил откуда-то из-под кровати. Да, точно, вот он! Телефон зазвенел еще громче, когда я вынул его из кармана брюк, валявшихся под кроватью.
Вчера был мой день рождения, но перебирать с алкоголем точно не стоило, ничего не помню. Душ, мне срочно нужен контрастный душ. С трудом поднявшись на ноги я, еле передвигая их, направился в ванную. Что же вчера было, странно, но я действительно не могу ничего вспомнить. Какого черта дверь закрыта изнутри, я вернулся домой не один?
- Эй, кто там?
Я постучал в дверь. Спит там кто-то что-ли?
- Эй, просыпайся! Мне нужно в душ.
Я постучал немного сильнее. Каждый стук болью отозвался в моей, еще не протрезвевшей, голове. Может дверь заклинило? Я стал дергать дверь сильнее и мне показалось или я действительно услышал за ней приглушенный стон. Я постучал еще раз.
- Открой, мне нужно в душ.
А лучше бы еще выпить и немного поспать. Гребаная работа, почему необходимо так рано вставать? За дверью снова было тихо. По-видимому, мне действительно показалось. Надо сносить эту дверь, иначе я опоздаю. Сейчас не самое лучшее время подставляться перед начальством, скоро повышение. Я начал со всех сил, которые только могут быть с похмелья, дергать дверь. Косяки от моих усилий заскрежетали, но дверь так и не поддавалась. Так, после ремонта у меня где-то остался маленький ломик, кажется в кладовке.
Делать лишние движения совершенно не хотелось, но попасть в ванную нужно. Мой вид оставляет желать лучшего, подумал я проходя мимо зеркала. Стоп, а это что такое? Я остановился и подошел к зеркалу поближе, чтоб рассмотреть свое отражение. Какого...? Что это у меня на лице? Нет, нет, нет. Это, наверное, какая-то краска. Все мое лицо было усыпано мелкими пятнами засохшей красной краски. Я попробовал пальцем оттереть пятно и затем попробовал, что это. О нет. Кровь. Откуда, что вчера произошло? Ванна! Мне срочно нужно умыться. От увиденного и осознанного адреналин перебил похмелье.
В полутьме кладовой я отыскал лом, на удивление практически сразу. Дойдя до ванны я принялся крушить и ломать дверь. Пробив небольшое отверстие мне удалось просунуть руку и открыть замок. Наконец-то, подумал я, открывая дверь. Что за запах? Кто-то не смыл за собой? Я зашел в ванную, в которой беспорядок был больше, чем обычно. Повсюду были разбросаны грязные вещи, тюбики от ванных принадлежностей. Но самое главное - повсюду была кровь. Я встал перед зеркалом, осматривая себя. Цел, ни единой царапины. Тогда чья же кровь у меня на лице и повсюду в ванной?
Тут мой взгляд упал на ванну, почему она с задернутой шторой? Я даже во время принятия душа ее не закрываю. Я взялся рукой за штору и резко отдернул ее. Не может этого быть! В ванне был человек, весь в крови и без одежды. Я наклонился вниз, чтоб повернуть его и посмотреть кто это. Вскрикнув от неожиданности и испуга я отскочил от ванны и забился в истерике в углу. В ванне лежал я. Зазвонил телефон. Не стоило вчера так много пить!
Готовы к Евро-2024? А ну-ка, проверим!
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Когда загорятся фонари. Глава 1
- Сколько сигарет ты выкурил на последний час?
- Не знаю, полпачки где-то...
Она молча вздохнула и, наклонив голову, смотрела как Мик закуривает новую сигарету. Говорить ему что-то бесполезно, она это знала. Да и в такой ситуации она и сама не против была закурить, её всю трясло от страха.
- Дай мне тоже
- Ты же не куришь
Он искоса посмотрел на неё и протянул ей сигарету. Было смешно наблюдать, как она неумело пытается курить, каждый раз кашляя после затяжки.
- Мы обсудим, что произошло?
Наконец осмелилась она сказать. Голова у неё кружилась, то ли от сигарет, то ли оттого, что они увидели,
час назад.
- Да, обсудим, но не здесь и не сейчас. Вставай, надо отсюда уезжать пока ещё что-то не произошло.
Бежать из этого места - лучшая идея. Марго недолго думая поднялась и направилась к выходу, Мик отправился за ней, оглядываясь по сторонам.
На улице уже светало, было по-осеннему холодно и всё затянуто туманом. Весь город ещё спал, и тишина стояла жуткая, особенно после пережитой ночи.
- Я отвезу тебя домой, отоспись
Мик казался ей спокойным, как будто ничего не произошло. Как он может так просто оставить её одну? Мурашки до сих пор покрывали всё её тело, а волосы на затылке, казалось, стояли дыбом.
- Хорошо
Ответила Марго и села в машину. Пока они ехали до её дома, она немного успокоилась и решила, что действительно стоит поспать. Но домой ей не хотелось, ведь там её никто не ждал. "Надо было завести кошку или собаку", подумала она. Когда они доехали до дома, Марго немного задремала, Мик осторожно разбудил её.
- Тебе пора, вечером я заеду, и мы поговорим.
- До встречи
Она вышла из машины и направилась к своему дому. На улице начали гасить фонари и дворник уже начал свою работу. Марго поднялась в свою квартиру, приняла душ, и даже не позавтракав, упала в кровать. Из-за бессонной ночи она сразу провалилась в глубокий сон.
Мик смотрел, как она зашла в подъезд и ждал, когда загорятся окна в её квартире. Только после этого он смог спокойно поехать к себе. Сигареты кончились, нужно где-то остановиться и купить. Он остановил машину возле ближайшего ларька. Пришлось долго стучать в окошечко, видимо, продавщица уснула. Действительно, когда оно открылось, то перед ним показалось заспанное и недовольное круглое лицо.
- Чего вам?
Недовольным тоном спросила женщина.
- Пачку парламента, пожалуйста
Улыбнувшись, ответил, Мик, надеясь, что это смягчит грозную женщину.
- Сто шестьдесят рублей
Всё тем же недовольным голосом ответила женщина.
Мик рассчитался, забрал сигареты и закурив, сел в машину. Подкурив сигарету, он закрыл глаза и откинулся на спинку. Что теперь делать? Он не знал... Но с этим нужно что-то решать. Ехать домой совсем не хотелось, поэтому он решил поехать к себе в офис. Уснуть после всего увиденного вряд ли получится, надо всё обдумать и решить, что делать дальше.
***
Мик и Марго были друзьями с самого детства. Они ходили в сад вместе, а затем и в школу, но после разошлись по разным университетам, да и вообще городам. Он улетел учиться в Лондон, а она осталась в Санкт-Петербурге и долгое время они не общались. Когда они встретились снова, Мик уже успел жениться и развестись, а Марго была полностью увлечена карьерой. Марго была преподавателем истории в университете. Ей всегда было интересно узнать, что было раньше. Углубляясь, она однажды затронула тему спиритизма и её зацепило. Она вспомнила, как в детстве они с Миком вызывали чёртиков, разных духов и, конечно же, у них ничего не выходило, но было очень весело. Эзотерика запала ей в душу. Но на практике она ничего не пробовала. До недавнего времени...
И как он мог поддержать её в этой сумасшедшей идее? Он просто никогда не мог ей отказать. У неё были веские причины для того, чтобы попробовать один из ритуалов. Но ему она о них не говорила. Может, потому что не доверяла или не хотела, чтоб он знал. Он и не расспрашивал, принял это как её каприз. Он даже не думал о том, что это может сработать. Это же просто бред, обычное ребячество, как в детстве. Но в этот раз они зашли слишком далеко и оба это поняли. Сначала Мик злился на Марго за то, что она втянула его во всё это. Злился, даже больше из-за того, что ему никогда не было так жутко страшно. Перед ней он свой страх не показывал или ему так казалось.
Детские забавы обернулись для них кошмаром, но они этого ещё не знают. Они освободили то, что было закрыто более тысяч лет и теперь в опасности все.