– Знаете, в чем порок так называемой «научной мощи»? – продолжал Малкольм. – Это своего рода унаследованное богатство. А вам, наверное, известно, какими тупицами бывают урожденные богачи. Это правило не знает исключений.
Майкл Крайтон, «Парк юрского периода»
Есть среди всего разнообразного мифологического наследия человечества притча об ученике чародея. Ее рассказывали, наверное, еще в древнем Вавилоне.
Думаю, все помнят, о чем эта печальная и поучительная история. Молодой человек решил произнести заклинание по книге своего наставника, но не сумел справиться с тем, что из этого получилось. Иногда незадачливый герой погибает, иногда учитель успевает вовремя вмешаться и спасает его. Но мораль от этого не меняется.
Со временем вместо магии роль могущественной силы, способной погубить своего обладателя, все чаще стала играть наука. Если рабби Лев бен Бецалель создавал Голема из природных стихий и божественного слова, то Виктор Франкенштейн делал своего искусственного человека из мертвой плоти при помощи химии и электричества.
Да и «Парк юрского периода», цитату из которого я поставил эпиграфом – вариация на тему той же притчи. Компания решила заработать денег, показывая людям возрожденных динозавров, но ее специалисты не учли нескольких досадных мелочей. Например, что ящеры, несмотря на все принятые меры, все равно будут размножаться и смогут выйти за пределы своих вольеров.
И всякий раз, когда речь заходит об опасности научного прогресса, люди вспоминают именно этот вариант событий: вмешательство в природу под девизом «потому что мы можем и хотим». Без моральных ограничений, без понимания всех последствий своих действий.
Но единственная ошибка ученика чародея – ему не хватило знаний. Будь он поумнее, все закончилось бы совсем иначе, так же как и история с динозаврами была бы не триллером, а веселой комедией, если бы специалисты Парка были более образованными и сведущими.
А ведь есть и другой вариант. Он не менее опасен, но его опасность не так заметна. И аналогия Крайтона поможет нам увидеть его во всех подробностях.
Кто такой урожденный богач и в чем его глупость? Вопреки тому, что многие подумали, вовсе не в том, что он не умеет тратить деньги и бросает их на ветер. Это скорее уж свойственно тем, кто жил в бедности, а потом внезапно и без особого труда разбогател – например, выиграл миллион в лотерею.
Наш условный наследник большого состояния тратить умеет. Его этому учили с детства. Он прекрасно понимает, как использовать деньги и связи для решения проблем и устранения препятствий.
Он знает, где пределы его власти, знает, какими могут оказаться побочные эффекты неосторожных действий. Он, если совсем коротко, отменно владеет тем могуществом, которое унаследовал, и не дает деньгам управлять собой.
Так что с теоретическим пониманием у него все в порядке. И все равно он способен на поступки, которые почти не совершает тот, кто шел к богатству с самого низа.
Разница между ними очень простая. Тот, кто постепенно дорос до своего состояния, помнит времена, когда он еще не был богат и не мог решить любую проблему, бросая в нее деньгами. Тогда ему приходилось действовать иначе. Он знает разные способы добиваться своего и может их сравнивать.
А для того, кто уже родился богачом, та власть, которой он обладает – ответ на все вопросы и ключ от всех дверей. Это настолько мощное средство, что ему и в голову не приходит пробовать какие-то альтернативные пути. Даже там, где от них действительно было бы больше проку.
Вдобавок есть еще одно умение, которое с трудом дается человеку, привыкшему к силе и власти – умение НЕ действовать. Даже если тебе очень хочется добиться цели, и ты знаешь, как это можно сделать, иногда лучше все-таки остановиться и позволить событиям идти своим чередом.
Тот, кто был когда-то слаб, меньше поддается иллюзии всемогущества. Он понимает, что вся его власть по-прежнему ничтожна перед неописуемой вселенной, и события будут происходить, хочет он этого или не хочет. Порой предоставить миру действовать по своему усмотрению – и есть лучший способ решения проблем.
Безусловно, технологии в руках тех, кто толком не знает, что делает, могут привести к катастрофе. Но точно так же к ней могут привести действия умных, сведущих людей, которые прекрасно понимают, что делают, видят все последствия, но готовы смириться с ними ради решения задачи. О существовании других способов они либо не знают вовсе, либо заранее списали их как негодные и менее эффективные.
Им очень даже хватает знаний, как правильно использовать унаследованную силу. Но именно знания мешают им отстраниться от этой силы и увидеть, насколько крохотна та часть вселенной, которая им подчиняется.
Незадачливому «ученику чародея» нужно лишь продержаться без катастроф, пока он не научится все делать правильно. Но тем, кто уже все делает правильно, одна надежда – что катастрофа случится как можно раньше. Она заставляет задуматься, что-то понять и изменить. Если же ее не происходит, то человек так и остается в убеждении, что знает и умеет все, что следует знать и уметь. Что его сила – по-прежнему ключ от всех замков и ответ на все вопросы. И чем дальше он остается с этим заблуждением, тем страшнее будет событие, которое все-таки разрушит его веру.
Но наука – это не только, и даже не столько технологии и возможности менять мир. Это в первую очередь знания, теории, способы мир описывать. И они – точно такое же унаследованное богатство, которое подчиняется тем же самым законам.
Для тех, кто создавал научные модели, они были новым языком, на котором можно было говорить о мире. Для их наследников они становятся единственным языком, который они знают. Он настолько богат и разнообразен, что позволяет описать почти все. И потому нужно усилие, чтобы суметь подняться над ним и понять его ограничения.
Религия этот путь прошла уже давно. Когда-то она была единственным способом познания и единственным существующим языком. Но с тех пор даже самые верующие люди поняли, что вера не помогла бы нам победить оспу и полететь на Луну. Хотя религия сохраняет свою область – и будет сохранять ее всегда – она уже не претендует на единственность и исключительность.
Психология еще испытывает рецидивы самонадеянности. Каждый новый учитель, открывший миру новую правду о человеке, пытается переписать все богатство внутреннего мира цветами своей палитры. Фрейд понял силу сексуальности, Юнг – могущество символов и образов бессознательного, бихевиористы – власть поведенческих реакций и возможности влияния на них. Все они старались сделать свой язык единственным дозволенным, но так и не преуспели.
А настоящая цитадель урожденных богачей – прикладная математика: физика, теория вероятностей, статистика, теория хаоса и прочие с ними.
Они сводят все сущее к самому простому, что только может быть – к количествам и величинам. Чтобы это сделать, приходится отсекать все, что не получится измерить. Все уникальное, неповторяющееся, непредсказуемое. Даже случайность попадает в модели, став прирученной – математика интересует не она, а те закономерности, которые можно в ней найти.
Сила этого языка настолько огромна, что всего за несколько столетий он дал нам в руки почти божественную власть над очень многими началами природы. Поэтому у его служителей есть все основания для самонадеянности. Больше их было, пожалуй, только у религии, которая превратила человечество из стада обезьян в создателей науки и искусства.
Любой современный ученый наследует не просто богатство, а невообразимые сокровища. Они намного превосходят потребности и пределы понимания отдельного человека. И именно поэтому так важно помнить, что вселенная по-прежнему неизмеримо больше и сложнее математических моделей.
В том, что касается истории и сознания, там, где важно отдельное событие, нельзя ничего свести к формулам. То, что следовало изучить, будет отсечено и останется за пределами научной теории.
Для таких случаев даже самому фанатичному ученому стоит отложить свою преданность прикладной математике в сторону и воспользоваться каким-то другим методом – одним из тех, что он уже когда-то забраковал как примитивные и устаревшие.
Источник