Собрал в одном тексте краткие достижения и неудачи компании SpaceX на пути разработки многоразовой транспортной космической системы Starship — чтобы отчетливее увидеть прогресс и всё с этим связанное.

IFT-1 (20 апреля 2023 года) S24+B7

Удалось запустить 33 двигателя Раптор (часть которых были тот час же заглушены), оторваться от стартового стола, не разрушив его, подняться до высоты около 40 км, хотя и с недостатком тяги. Разделения ступеней не случилось (оно предполагалось холодным). Носитель потерял ориентацию, начал кувыркаться (сохраняя конструктивную целостность), и вскоре был подорван системой прекращения полёта. Во время запуска стартовая инфраструктура получила значительные повреждения.

IFT-2 (18 ноября 2023 года) S25+B9

Удалось запустить двигатели в полном комплекте, без сбоев на этапе до разделения ступеней. На высоте 75 км успешно состоялось горячее разделение ступеней и отделение промежуточной секции. Бустер ушел в разворот, но при попытке повторного запуска двигателей взорвался. Корабль продолжал подъем до высоты 149 километров и набрал скорость порядка 6,7 км/сек. Но внезапно его двигатели погасли, а через три минуты корабль был ликвидирован (вероятно, сработала система автоматического прерывания полета). До выхода на расчетную суборбиту не хватило совсем немного. Установленная перед запуском система гидравлической защиты позволила сохранить стартовый стол практически без серьезных разрушений.

IFT-3 (14 марта 2024 года) S28+B10

Штатный старт, разделение ступеней. Бустер успешно перезапустил двигатели для возвращения к точке старта, но перед приводнением в двигательном отсеке случился пожар, что привело к разрушению ступени на высоте около полукилометра над водами Мексиканского залива. Корабль вышел на расчетную орбиту, продемонстрировал перелив топлива между основным и вспомогательным баками. Удалось открыть люк для полезной нагрузки (самой полезной нагрузки не было). Не удалось запустить двигатели в космосе. Контроль ориентации корабля был потерян, а потом и сам корабль был потерян — вошел в плотные слои атмосферы кувыркаясь.

IFT-4 (6 июня 2024 года) S29+B11

В первые секунды после старта выключается один из двигателей бустера, что не повлияло на ход испытательного полета. После разделения бустер успешно развернулся, запустил двигатели и успешно приводнился в Мексиканском заливе (на этапе финального торможения отказал один двигатель, что не повлияло на успех). Во время приводнения манипуляторы захвата на башне обслуживания отрабатывали ловлю виртуального бустера (было объявлено, что точность приводнения составила около 1/2 см). Позже бустер был поднят со дна Мексиканского залива и всесторонне исследован. Корабль успешно вышел на расчетную орбиту и сохранял ориентацию до завершения полёта. На этапе возвращения в атмосферу возникли значительные проблемы с прогоранием закрылков, но они сохранили работоспособность, благодаря чему корабль успешно совершил маневр переворота и торможения перед приводнением — двигатели вновь запустились. Но корабль отклонился на 6 км от расчетной точки приводнения.

IFT-5 (13 октября 2024 года) S30+B12

В этом полете был впервые пойман ускоритель, хотя, как потом заявили в компании, ситуация была в одной секунде от катастрофы. После захвата манипуляторами Мехазиллы в двигательном отсеке бустера какое-то время продолжалось возгорание, что, к счастью, не привело к взрыву, и пламя со временем угасло. Корабль успешно вышел на расчетную орбиту и контролируемо сошел с орбиты с приводнением в Индийский океан — с точностью в несколько метров — его посадка была запечатлена на видео с заблаговременно размещенного в районе посадки роботизированного буя. Корабль преодолел плотные слои атмосферы с заметно меньшими повреждениями, нежели его предшественник, хотя закрылки все же пострадали. Корабль был подорван через 30 секунд после штатного приводнения. В этом полете был впервые использован знаменитый Раптор с серийным номером 314, известный как Raptor Pi. Он совершит еще два полета — в комплекте двигателей на бустере B14.

IFT-6 (19 ноября 2024) S31+B13

Из-за потери связи между центром управления полетом и башней обслуживания было принято решение не ловить Бустер B13 — он был штатно затоплен в Мексиканском заливе. Хотя, Илон Маск потом сообщил, что эта мера была перестраховочной, и вероятнее всего Бустер был бы успешно пойман. Возможно, дело еще и в том, что на старте присутствовал Дональд Трамп, еще не вступивший в должность президента, но уже победивший на выборах. Омрачать аварией визит фактического нового президента США никто не хотел. Корабль успешно вышел на орбиту, произвел включение двигателей в космосе, чем значительно изменил параметры орбиты, подняв её перигей и апогей. Приводнение состоялось в дневное время и было красочно заснято с робо-лодки. Профиль входа в атмосферу был задан более крутым и агрессивным, но корабль его выдержал, отделавшись лишь незначительными повреждениями. Часть защитных плиток изначально отсутствовала для тестирования возможных последствий от их потери. Полет ассоциируется с бананом, который располагался в трюме корабля и служил своеобразным индикатором невесомости — его несколько раз показывали во время трансляции.

IFT-7 (16 января 2025) S33+B14

Поимка бустера произошла практически идеально. Но фактически синхронно с блестящим захватом ускорителя был потерян корабль S33 — это был первый корабль обновленной конструкции, известной как Starship Block 2. Её отличают удлиненный корпус с увеличенными баками, новой системой топливопроводов (которая, как можно теперь предположить, регулярно дает утечку, из-за чего возникает пожар). В версии Block 2 верхние закрылки имеют иное расположение и меньшие размеры, что должно было бы защитить их от прогорания на этапе входа в атмосферу. Но в 7-м полете корабль был потерян до достижения орбиты. В этом же полете впервые повторно использовался уже летавший Раптор 314.

IFT-8 (6 марта 2025) S34+B15

Восьмой полет фактически повторил достижения 7-го полета — как положительные (уверенная поимка бустера, хотя и с отказом пары двигателей при торможении), так и отрицательные. Корабль S34 был потерян за несколько секунд до выхода на расчетную орбиту (который, увы, не состоялся) — по оценкам представителей компании кораблю не хватило около 30 секунд работы двигателей до их штатного отключения. Как и в 7-м полете, обломки корабля красочно вошли в атмосферу над Багамским архипелагом и попали в соцсети в виде многочисленных любительских записей. Было отменено или изменено множество авиарейсов, и даже утверждается, что фрагменты корабля в значительной степени отклонились от штатной траектории и вышли за пределы бесполетной зоны, создав угрозу пассажирскому авиасообщению. Большое количество фрагментов S34 и отделившихся от него термозащитных плиток было обнаружено на Багамских островах. Правительство Багамских островов отозвало соглашение со SpaceX о приводнении бустеров F9 в своих территориальных водах.

IFT-9 (27 мая 2025) S35+B14-2

Главной целью этого испытания было преодоление "невезучести" 2-й версии корабля Starship, известной как Block 2 и уже дважды потерпевшей досадное крушение на заключительном этапе выведения корабля на орбиту. Хотя не менее важным стало повторное использование бустера B14 с 29 двигателями летавшими ранее (4 двигателя были новыми), среди которых знаменитый Raptor Pi (летевший уже в третий полёт). Работа Бустера до этапа разделения и разворота в сторону космодрома, включительно, была практически идеальна. Ловить бустер в этом испытании не предполагалось — для него было предначертано иное, а именно более агрессивное торможение, которое бустер не пережил и взорвался на значительной высоте (порядка 5 км) и с отказом одного двигателя на этапе торможения. Корабль добрался до орбиты, но пожар в двигательном отсеке повторился, хотя и был ликвидирован новой системой пожаротушения, что отнюдь не устраняет проблему Block 2, которая связана с топливопроводами. Разрушение топливопроводов привело к значительной утечке топлива, выразившейся в реактивном закручивании корабля, справиться с которым системы ориентации не могли. Поэтому дальнейшее выполнение программы полета не состоялось — не открылся люк вывода полезной нагрузки (корабль нес 8 полноразмерных макетов спутников Starlink — все они так и остались в корабле). Видеорепортаж из трюма показывал дрейфующие по внутреннему пространству корабля капли топлива и возможно каких-то деталей самого корабля. При этом корабль довольно быстро вращался, что не позволило ему войти в атмосферу под нужным углом, и стало причиной его гибели на высоте 59 км. Тестовый запуск двигателя Раптор в космосе тоже был отменен — это могло бы привести в неконтролируемому падению обломков корабля вне бесполётной зоны. Вместе с этим, есть утверждение, что на этапе выведения практически не было потерь теплозащитных плиток, которые в этой конструкции корабля имеют меньшие размеры, меньшие зазоры между плитками, и иной способ крепления. Хотя это утверждение еще нуждается в уточнении.

По итогам полета FAA вновь инициировало расследование, до завершения которого новых тестовых запусков не планируется, хотя по сети гуляют слухи о возможном 10-м полете уже через три-четыре недели, что крайне сомнительно.

PS: Оказывается, предположение о следующем испытательном полете через 3-4 недели породил Илон Маск, заявив, что интенсивность ближайших запусков вырастет вот именно до такой периодичности. Это было сказано уже после завершения 9-го полёта. Хотя, назначенная им еще до полета презентация новой Дорожной Карты колонизации Марса так пока не состоялась. Горизонты возвращения Человека на Луну тоже, вероятнее всего сдвигаются вправо по оси времени, ведь лунная версия Starship играет ключевую роль в американской лунной программе. В ближайшее время компания SpaceX будет занята изучением телеметрии 9-го полёта. Результаты этого исследования покажут, в какую сторону предстоит вести разработку. Вполне возможно, что Starship Block 2 больше не полетит, а испытания продолжатся сразу с третьей версией корабля и второй версией бустера (хотя, есть надежды на повторный запуск уже летавшего ранее в 8-м полете B15).

“29 мая в 4.40 утра (28 мая 23.40 мск - ред.) на космопорте Дунфан было проведено первое испытание демонстрационной ракеты “Юаньсинчжэ-1” с полетом и возвращением, миссия завершилась успешно”, - говорится в заявлении, опубликованном на официальной странице компании в соцсети WeChat.

Сообщается, что ракета-носитель сконструирована из тонкостенной нержавеющей стали с топливом на основе жидкого кислорода и метана, ее длина составляет 26,8 метров, а диаметр - 4,2 метра, стартовая масса составила приблизительно 57 тонн. Полет длился 125 секунд, ракета поднялась на 2,5 километра над уровнем моря, после чего совершила мягкую посадку на воду

Китайская частная космическая компания Beijing Sepoch Technology - первая в КНР компания, которая разрабатывает многоразовые ракеты-носители среднего и тяжелого класса с применением нержавеющей стали в конструкции и жидкого кислорода и метана в качестве топлива.

via

– Как вы попали в группу испытателей?

– Я пришел в Институт космической медицины в 1968 году, будучи солдатом-срочником. Предыстория была такой. Я учился в авиационной школе в Виннице, которая служила базой для отбора. Помимо Украины испытателей набирали еще и на Урале, в летном училище в Красном Куте, но наша школа была основной базой. Нас оценивали по разным показателям: помимо близкого к идеальному здоровья, психологи выясняли, насколько мы морально и политически устойчивы. Отбор проводился из более чем 3 700 человек, а прошли 12. Мы с товарищами тогда решили: «Да мы короли, сейчас такое покажем в Москве!» Приехали в столицу, а здесь комиссия еще жестче, забраковали еще двоих-троих. При отборе большое внимание уделяли толерантности, тому, как человек общается с окружающими. Это было очень важно, потому что многие эксперименты были парными и проводились длительное время, и, если бы на третьи-четвертые сутки начали возникать конфликты, ничего бы не вышло. Психика здесь, конечно, играла первостепенную роль. Вот нас и осталась горстка. То есть я продолжил службу, но уже в Москве, в военном Институте космической медицины, который в то время был центральной базой для экспериментов. А когда демобилизовался, меня пригласили в Институт медико-биологических проблем, где я продолжил работать испытателем.

– У института наверняка была не одна площадка для экспериментов?

– Конечно. У нас были испытательные полигоны в Подмосковье – в Томилино, Жуковском и в других местах, но базой для практических испытаний оставался институт. Жили мы неподалеку, в общежитии на Хорошевском шоссе, прямо напротив здания редакции газеты «Красная звезда». Каждый день – жесткое расписание. Эксперименты могли длиться по несколько месяцев. На финише физическое состояние превращалось в нулевое, жизненные ресурсы исчерпывались, психика становилась ущербной, приходилось мобилизовывать все силы, чтобы прийти в норму – и физически, и психологически. Наступал тяжелейший период реабилитации, который длился неделю-две или месяц в клинике института или на одной из баз в Подмосковье.

– Что именно приводило вас к истощению?

– Концепция испытаний. Мы же работали именно для того, чтобы узнать, до какого предела физических возможностей человек способен дойти. И все испытания проводились с запасом – с существенно большими нагрузками, чем те, с которыми когда-либо пришлось бы столкнуться космонавтам. Основные испытания – катапультирование, ударные перегрузки, эксперименты на центрифуге. На ней я выполнил около 150 вращений. В повседневной жизни нагрузка на наш организм порядка 1G, мы же работали в условиях перегрузки уровня 8–8,5G, а то и 12G. Мой друг, тоже Герой России Сергей Нефедов, выдерживал и 15,5G, но это, конечно, исключительный случай. Естественно, пиковые нагрузки вызывали отток крови из головы, приводили к перебоям в мозговой деятельности и потере сознания. По мере торможения центрифуги и снижения уровня нагрузки сознание возвращалось, но видимые последствия оставались – подкожные кровоизлияния превращали тело в сплошной синяк, рвались капилляры, сосуды и так далее. Потом пару дней отлежишься – и снова в бой.

– Вы можете рассказать о самом жестком в вашей практике эксперименте?

– Сложно выделить самый-самый. Было множество испытаний и экспериментов, отличавшихся своей сложностью и экстремальностью. Мы с Сергеем Нефедовым почти месяц участвовали в эксперименте, проходившем в барокамере с повышенным содержанием углекислоты. Тогда считалось, что если, например, на подводной лодке процент CO2 достигал 3,7%, то экипаж должен покинуть лодку. А мы прошли сначала отметку в 3,5%, потом больше-больше, дошли до 5,2%. После наших испытаний, кстати, и повысили «порог» содержания углекислоты для подводников – стало ясно, что возможности человеческого организма гораздо шире. Мы работали не только на космос, но и на оборону. И там эксперименты были гораздо серьезнее и опаснее, но о них я говорить не буду. И грифов секретности с них пока никто не снимал, и я сам не хочу к этому возвращаться.

– У испытаний было серьезное медицинское сопровождение?

– Безусловно. Каждую программу курировал врач, сотрудник Института космической медицины (затем Института медико-биологических проблем – ИМБП), и кроме него в эксперименте была задействована целая команда медиков. Наше состояние регулярно отслеживалось, производился забор анализов, с нами работала группа психологов, мы проходили бесчисленные психологические тесты. В ИМБП мы участвовали и во многих программах под руководством гражданских врачей, помогая им осваивать новые технологии, предназначенные для оказания медпомощи обычным людям, – Институт тогда зарабатывал на таких проектах. Кроме того, с нашей группой работали специалисты Всесоюзного кардиологического научного центра (ВКНЦ). Или, например, известный гинеколог Леонид Персианинов – мы испытывали разработанную им технологию электросна для рожениц, которая потом получила широкое применение и, насколько мне известно, используется до сих пор. Врачи, которые курировали эксперименты, в большинстве своем, конечно, были первоклассными профессионалами, честными, правдивыми людьми. Но в то же время для некоторых участников и кураторов экспериментов медицинской этики как будто и не существовало, и они позволяли себе гораздо больше, чем было предусмотрено программой. Из человека выжимали максимум и сверх того – испытуемый становился абсолютно незащищенным.

– А как проходила реабилитация?

– На тех же клинических базах. Или в санаториях, куда мы приезжали в сопровождении наших же врачей и методистов. Были сотни программ восстановления и реабилитации, которые мы тоже испытывали. Эти эксперименты служили созданию единой безупречной программы по восстановлению и реабилитации экипажей после полета.

– С какими последствиями сталкивались испытатели?

– Смертность как следствие результатов испытаний была очень высокой. В основном страдала сердечно-сосудистая система, опорно-двигательный аппарат и иногда психика. Хотя официальная медицина отвергала такие смерти как следствие участия в экспериментах, но факт остается фактом. Многие мои друзья умерли от сердечного приступа, вызванного именно нагрузками во время испытаний. Но не смерть для нас была самым страшным финалом. Гораздо больше мы боялись получить инвалидность. Дело в том, что мы жили и работали под грифом «секретно» и числились в институте кем угодно – инженерами, лаборантами, но не испытателями. И если человек становился инвалидом, он просто выпадал из системы – получал обычную регулярную пенсию, поскольку его достижения и огромные нагрузки на организм в гражданской жизни нигде и никак не были задокументированы.

– Как вы умудрились выжить?

– А я был очень крепкий малый, как машина. Мне удалось проработать в экспериментах 23 года и стать по факту «бригадиром» и лидером последних групп испытателей.

– Работая испытателем, вы продолжали испытывать судьбу, ради чего?

– Дело не в этом. Вот представьте себе: я испытал систему спасения космонавта, да не одну, и вот – не заладился полет, космонавт воспользовался испытанным мною устройством и остался жив. А я знал этого человека и до полета, и после. Не сочтите за браваду или пафос, но вот это и было счастьем. Например, мы испытывали технологию отсоединения кабины космонавта от ракеты – для случаев, когда полет прервался на самом старте и произошло возгорание. И почти сразу после нашего эксперимента такое несчастье чуть не произошло с одним из известных космонавтов, но благодаря нашей работе его удалось спасти. Он воспользовался тем устройством, которое я испытывал, и остался жив. Со многими космонавтами я дружил и знал, что им помогла моя работа, – это и Владимир Джанибеков, и Виктор Савиных, и Валерий Поляков, и многие другие. В ИМБП существовал принцип – разделять космонавтов и испытателей, но нам удавалось подружиться уже на этапе их отбора в отряд и подготовки к полету. Кандидаты в отряд космонавтов, как и мы, проходили испытания на центрифуге, многие ее боялись, советовались с нами. Думаю, именно в результате этих бесконечных испытаний и экспериментов в Советском Союзе и появилась отдельная отрасль «аэрокосмическая медицина», а коллектив ИМБП под руководством Олега Георгиевича Газенко разработал специальную аэрокосмическую программу, содержащую комплекс мероприятий, начинавшихся с отбора в отряд космонавтов, подготовки, профилактики до возвращения на Землю и реабилитации. Эта уникальная в мировой практике программа была утверждена в 70-е годы, мы внесли непосредственный вклад в ее формирование, и я горжусь тем, что принимал участие в ее создании. Мы провели полный комплекс испытаний орбитальной станции «Мир», пилотируемого спуска с орбиты и безопасного приземления космонавтов. Нам посчастливилось попасть в золотой век российской космонавтики, когда начались длительные полеты и более масштабное освоение космоса.

– Но предусмотреть все нештатные ситуации невозможно, и, к сожалению, несмотря на ваш героический труд, на Землю вернулись не все космонавты.

– Конечно, всех до единого наша работа обезопасить не могла. Но успешный исход экспедиции зависел не только от нас. В 1971 году в полет продолжительностью 26 суток отправился экипаж из трех космонавтов – Волкова, Добровольского и Пацаева. К сожалению, они погибли. Почему это произошло? Сейчас уже понятно, что если бы они были в скафандрах, то остались живы. А они были просто в костюмах. Руководители полета приняли решение вместо скафандра взять на «Союз-2» третьего члена экипажа: больше людей – больше информации об экспедиции. Кроме того, существовала суперзадача: мы должны были переплюнуть американцев и доказать, что можем летать в одних пиджачках. К сожалению, эту идеологию в числе прочих настоятельно поддерживал и заместитель Сергея Королева – космонавт и конструктор Константин Феоктистов.

– Вы работали под грифом «секретно». Как вам удавалось скрывать детали от семьи, друзей?

– С женой я познакомился в том же Институте космической медицины, она там работала лаборанткой, занималась в Московском клубе космонавтов. Но даже она не представляла, в каких экспериментах я принимаю участие. Знала, что у меня какие-то длительные командировки, и все. Говорить с посторонними о работе было строжайшим образом запрещено. Даже космонавты, уже состоящие в отряде, не могли об этом распространяться – их могли счесть неблагонадежными элементами. Не говоря уже о нас. Как-то моему другу девушка на День космонавтики прислала поздравительную открытку, так его затаскали в 1-й отдел на Лубянку, выясняли, откуда она знает, что он имеет отношение к космосу, и так далее. Это была эпоха реальной холодной войны и гонки вооружений, с нами проводили психологическую работу, объясняли, как избежать вербовки. Такие попытки действительно были: в компании мог неожиданно появиться любопытный человек, настойчиво интересующийся работой. Я от таких разговоров всегда легко уходил. Но, видимо, не у всех получалось справляться с подобными ситуациями. Вот так и бывало – служит рядом с тобой человек, довольно долго работает и потом вдруг, в одночасье, исчезает. Говорили: уволился. В те времена эта жесткость была оправданной, позволяла держать в секрете уникальные разработки, создаваемые в космической медицине.

– Почему вы не пошли в космонавты?

– Такая возможность была. В начале 70-х руководство ИМБП предлагало записаться в отряд космонавтов, но мой друг Сергей Нефедов отговорил меня от этого. В отряде испытателей мы к тому времени проработали уже более 10 лет, были близки к тому, чтобы стать ведущими испытателями. А в отряде космонавтов можно было ждать полета годами. Мы поразмыслили и отказались.

– А в международных космических исследованиях вы участвовали?

– Да, у Советского Союза была совместная с Кубой программа космических исследований «Суппорт» – кубинские испытатели приезжали в СССР и тренировались вместе с нами. Очень трудолюбивые ребята, быстро научились говорить по-русски, правда, в основном матом. Были совместные проекты с американцами, но они не оставили о себе такого же впечатления, во всяком случае, американский испытатель, который работал с нами в ИМБП, оказался лентяем, ничего не хотел делать.

– Когда и почему вы ушли из ИМБП?

– В начале 90-х в институте все начало резко меняться, появились какие-то заказы, коммерческие отношения. Я ушел из группы испытателей, да и сама группа вскоре была расформирована. А я не видел себя в ИМБП в ином качестве. Поэтому вместе с ребятами из инженерной группы института – токарями, мастерами, сварщиками – создал кооператив «Икар». Мы стали собирать сварочные аппараты для бытовых нужд, но основным нашим заказчиком выступало ОКБ им. Яковлева. Очень скоро я понял, что коммерция – не мое, и ушел из кооператива. А ребята продолжили работать. И вдруг у них начался с ОКБ жесткий конфликт – кооператив недопоставил в бюро аппараты. Сотрудники ОКБ обратились ко мне, поскольку я в кооперативе еще числился директором и подписывал все документы. Насчитали долг в 7,5 млн рублей – по тем временам дикие деньги! Я приехал к своим ребятам и сказал: «Или отдайте аппараты, или давайте делить долг на всех и выплачивать». Оказалось, что никаких аппаратов уже нет, и раскошеливаться никто из них не собирался. Так что пришлось выплачивать долг самому. Когда я работал испытателем, у меня была машина, гараж, пришлось со всем этим расстаться, влезть в страшные долги и три года крутиться, чтобы все отдать. Слава богу, у меня остались друзья, которые дали мне тогда беспроцентные кредиты, поддержали и не бросили в смутное время.

– Чем вы занялись после того, как рассчитались с долгами?

– Болтался между разными организациями, на полгода вернулся в ИМБП, потом опять ушел. Очень резким оказался переход к рыночным отношениям, мне было тяжело перестроиться. И вот как-то в 1995 году я пришел к Сергею Нефедову и признался: «Не знаю, что делать, хоть помирай». Друг подумал и предложил: «А давай пойдем в Мосгордуму, расскажем, кто мы такие и чем занимались, может, нам хоть чем-то помогут». Мы пришли в аппарат председателя Мосгордумы Владимира Платонова, все рассказали, нас выслушали, сначала – с удивлением и недоверием. Однако было принято решение собрать парламентские слушания и отправить в архивы юристов и историков, чтобы проверить все то, что мы им рассказали. Юристы проверили: «Да, они правду говорят, только не всю, а вообще, там такое!» Платонов разослал информацию о нас в различные ведомства и приложил все усилия к тому, чтобы был издан указ о представлении нас с Сергеем Ивановичем к званию Героя России. И эти награды нам вручал президент Борис Ельцин. Тогда же гриф «секретно» был снят с части документов, описывавших нашу работу, и мы могли свободно рассказывать о ней. Мы очень благодарны Владимиру Михайловичу, который, невзирая ни на что, поверил нам и помог. Благодаря этому я сейчас могу заниматься общественной деятельностью, работать в Академии космонавтики, ездить по стране, помогать в организации патриотического просвещения – только в прошлом году я побывал в 35 российских городах, встречался со школьниками, студентами, да и просто жителями разных городов, ведь у нас в Отечестве прекрасные и разумные люди.

Источник

Но для этого тесты и нужны. И девятый испытательный полёт подтвердил, что впереди очень много работы. Есть прогресс по части задач и новые данные, но на данном этапе прогресс по блоку V2 отстаёт от планов: пожар в двигательном отсеке, потеря контроля ориентации из-за утечки и так далее. И да, часть телеметрии скрыли не просто так, и это усложнит анализ.

Ключевые этапы миссии Flight 9:

🟢 Старт и прохождение зоны Max Q;
🟢 Горячее разделение по новой схеме с плановым отклоном ускорителя под нужным углом;
🟢 Запуск 6 двигателей на Starship S35 и перезапуск 10 двигателей (3 будут работать) Super Heavy B14-2 для первого тормозного манёвра;
🟢 Сброс HSR и вход Super Heavy B14-2 в атмосферу под более высоким углом с прохождением зоны максимальных нагрузок;
🔴 Перезапуск 12 из 13 двигателей Super Heavy B14-2 для второго тормозного манёвра с плановым отключение одного из 3 центральных;
🔴 Продолжение тормозного манёвра Super Heavy B14-2 по схеме 2+1: будут работать 2 центральных и 1 двигатель среднего контура;
🟡 Безопасная утилизация Super Heavy B14-2 на большой скорости о поверхность воды;
🟢 Выход корабля Starship S35 на плановую незамкнутую орбиту;
🔴 Открытие шлюза грузового отсека;
🔴 Демонстрация выгрузки 8 макетов спутников Starlink V3;
🔴 Тест перезапуска 1 двигателя Raptor на орбите;
🔴 Вход Starship S35 в атмосферу, и прохождение зоны максимального нагрева и нагрузок;
🔴 Обрезанная теплозащита Starship S35 выдерживает вход в атмосферу, новые плавники и функциональный механизма посадки не расплавляются;
🔴 Перезапуск 3 двигателей S35 с симуляцией мягкой посадки в океан в нужной точке — камеры с буя показывают посадку.

Последние полгода в программе могут вызвать резонный скепсис, но это не первая проблема для самой сложной ракеты. SpaceX умеют решать такие задачи. Да, с отставаниями, но всё ещё быстрее остальных.

Пожелаем команде удачи и сил, впереди много бессонных ночей перед Flight 10. Кстати, тестовая кампания для следующей ракеты возобновляется уже завтра.

via