Знакомство с родителями
Оригинал в комментариях.
Оригинал в комментариях.
В «Мифах Ктулху» особою роль занимают книги. Устрашающие гримуары, проклятые труды безумных магов, ветхие колдовские фолианты стали неотъемлемой частью произведений Говарда Филлипса Лавкрафта, его друзей, а затем и последователей.
Хоррор-журнала Darker представляет топ-8 проклятых книг, которые играют важную роль в произведениях Лавкрафта и других хоррор-писателей, работающих в жанре лавкрафтовских ужасов.
Открывает топ относительно неизвестные «Откровения Глааки». Эту книгу придумал английский автор Рэмси Кемпбелл, один из талантливейших писателей ужасов современности. Он периодически дополнял «Мифы Ктулху» собственными сочинениями. Глааки – один из Древних, могущественных существ-богов, которые населяют сеттинг Лавкрафта. Как и проклятый фолиант, Глааки является плодом фантазии Кемпбелла. По сюжету тех рассказов, где упоминается «Откровения Глааки» — это даже не просто книга, а целая серия из 12 томов, которую написали последователи культа бога Глааки.
На седьмом месте расположилась выдуманная книга еще одного яркого «ученика» Говарда Лавкрафта – Брайана Ламли. Как рассказывал сам Ламли, его карьера писателя началась благодаря выдуманным кусочкам текста из проклятых книг. Много лет назад он послал цитаты-обрывки, будто бы взятые из древнего магического фолианта, издателю и писателю Августу Дерлету. Тот пришел в восторг и посоветовал написать что-то в духе «Мифов Ктулху». Вот так и появилась «Хтаат Аквадинген», которая также представляет собой якобы многотомный труд.
Зловещая книга становится основой для ранних рассказов и повестей Брайана Ламли. В этом опасном труде есть раздел, полностью посвященный древнему, которого придумал английский писатель – Йиб-Тстлу. В рассказе «Ужас в Оукдине» автор приводит крупные выдержки из «Хтаат Аквадинген». Несомненно, Брайан Ламли написал эти отрывки персонально для данного произведения, опубликованного в 1977 году. Цитаты пригодились для создания зловещей атмосферы и усиления саспенса. Но впервые он упоминал «Хтаат Аквадинген» еще раньше, в рассказе «Кипрские раковины» 1968 года.
На шестом месте - «Пнакотические рукописи», которые придумал сам Говард Лавкрафт и множество раз упоминал их в собственных произведениях. Данный труд хранился в библиотеке города Пнакотус, который населяли представители Великой расы Йит, жившие на Земле 150 миллионов лет назад. «Пнакотические рукописи» примечательны тем, что это первая из вымышленных тайных книг в произведениях Лавкрафта, которая упоминается чаще многих других, уступая по популярности лишь проклятому «Некрономикону». По сюжету содержание опасной книги охватывает многие зловещие факты и интересности. При этом Лавкрафт традиционно ограничился смутными описаниями «Пнакотических рукописей», просто ссылаясь на этот источник знаний для пущей убедительности. Зато разгулялись последователи.
Открывает пятерку топа «Книга Эйбона». Это изобретение поэта, художника и писателя Кларка Эштона Смита, одного из ближайших соратников по перу Говарда Филлипса Лавкрафта. Опять же, она не столь популярна, как «Некрономикон», «Сокровенные Культы» или «Тайны Червя», но при этом свой вклад в жанр внесла – в ней фигурирует важный для сеттинга представитель Древних, ленивый бог-жаба Цатоггуа. Написанная гиперборейским магом Эйбоном, книга впервые упоминается в рассказе Смита «Уббо-Сатла». Чародей Эйбон, кроме того, был последователем культа Цатоггуа и прославился тем, что бежал от преследования на планету Цикранош, он же Сатурн. А его примечательная книженция осталась потомкам, вот так вот!
На четвертом почетном месте - «Сокровенные культы», придуманная создателем Конана-варвара Робертом Ирвином Говардом. Это вымышленная книга за авторством барона Фридриха Вильгельма фон Юнцта примечательна тем, что для неё довольно тщательно проработана предыстория: есть содержание проклятого фолианта, подробности об изданиях, биография автора. Книга частенько упоминается и у Лавкрафта, и у Говарда, и у более поздних авторов – например, у Августа Дерлета и Лина Картера.
По сюжету «Сокровенные культы» фон Юнцта представляет собой исследование зловещих тайных культов Древних, среди которых упоминаются боги Голгор, Гатаноа, Цатоггуа, Шаб-Ниггурат.
Открывает тройку лидеров «Тайны Червя» – богомерзкая книга, созданная писателем Робертом Блохом. Автор создал не только ужасный гримуар, но и его автора – Людвига Принна. Позднее появилось, выдуманное Лавкрафтом, латинское название книги – De Vermis Mysteriis. Звучит впечатляюще и зловеще!
Страшный труд впервые упоминается в произведениях Блоха «Тайна в гробнице» и «Звездный бродяга». Там же мы подробнее узнаем и о чернокнижнике, путешественнике и маге Людвиге Принне.
«Тайны Червя» быстро приживаются в «Мифах Ктулху». Кроме Блоха и Лавкрафта книгу упоминают Дерлет, Кэмпбелл, Ламли, Каттнер, Кинг и другие авторы. Все это позволяет получить «Тайнам Червя» «бронзу» в сегодняшнем нашем топе.
Ну а «серебро» у легендарной пьесы – «Короля в желтом». Предвосхитив эпоху создания симулякров в виде проклятых книг, ее создатель – писатель Роберт Чемберс, также прочно вошел в историю «Мифов Ктулху».
В классическом понимании проклятые книги обычно представляют собой магические гримуары, но художественная пьеса несет опасность не меньшую, чем другие тексты, описанные в нашем топе – ведь прочитавший ее сходит с ума. Первые французские тиражи пьесы уничтожались, она находилась под запретом, но всегда были желающие ее прочесть. Естественно, для них это была роковая ошибка.
В рассказе Чемберса «Желтый знак», который высоко оценил Лавкрафт, главные герои прочитали «Короля в желтом» и предсказуемо пострадали. Пьеса повествует об утраченной Каркозе и её циклопических башнях, озере Хали; о солнцах и лунах, чёрных звёздах Гиад в этом странном мире. Известно, что действующих лиц в пьесе немного, и первый акт ничем не примечателен. Однако после прочтения второго акта людей охватывает безумие.
Предсказуемо первое место занял легендарный «Некрономикон».
Согласно мифоистории, в 730 году безумный арабский поэт Абдул Аль-Хазред написал книгу «Аль-Азиф». Название означало звуки ночных насекомых, которые арабы принимали за голоса духов пустынь. В книге были тайные знания, полученные арабом за годы странствий по Египту, Вавилону, Аравии и другим, более мистическим, местам. Спустя два века «Аль-Азиф» была переведена на греческий язык под названием «Некрономикон».
Жаркие споры, обсуждения, комментарии вокруг «Некрономикона» не утихают десятилетиями. Ее создатель Говард Филлипс Лавкрафт в письмах множество раз утверждал, что эта книга — плод его воображения:
Я долгое время ссылался на определённые выдержки из Некрономикона — действительно считая неплохим развлечением придание правдоподобия этой искусственной мифологии путём обширного цитирования. Тем не менее, пожалуй, стоит написать мистеру О’Нейлу и разуверить его относительно белого пятна в его мифологической эрудиции! — К Роберту И. Говарду (14 августа 1930)
Что касается «Некрономикона» — трижды использованные за последний месяц намеки на него вызвали невероятное количество запросов относительно истинности и возможности получения работ Альхазреда, Эйбона и фон Юнтца. В каждом случае я искренне сознавался в подделке.
Теперь коснемся «ужасных и запретных книг» — я вынужден сказать, что большинство из них абсолютно вымышлено. Нет и никогда не было никакого Абдула Альхазреда и Некрономикона, поскольку я придумал эти имена сам. — К Виллису Коноверу (29 июля 1936)
Хотя Лавкрафт признавался в создании мистификации в письмах, в творчестве он продолжал поддерживать легенду. В 1927 году он написал эссе «История Некрономикона», которое опубликовали лишь в 1938 году. Уверен, что это псевдодокументальное произведение сыграло свою роль в развитии мифа вокруг подлинности «Некрономикона».
В наше время продолжаются появляться разные версии этой книги. В сети имеется не один экземпляр «Некрономикона», каждый претендует на подлинность. Уверен, Говарда Лавкрафта позабавил бы тот факт, что его творение стало так популярно спустя годы.
Однако мифический «Некрономикон» пережил автора. Название не только выдержало проверку временем, но и вдохнуло жизнь во многие новые труды. Авторы, писавшие на стезе «Мифов Ктулху», вслед за Лавкрафтом, переняли данный литературный прием, начиная плодить свои проклятые книги, постоянно обмениваясь перекрестными ссылками в творчестве. Конечно, Лавкрафт писал не только о «Некрономиконе», упоминая и другие вымышленные труды. Как свои, так и коллег по цеху — Говарда, Смита, Блоха. Но лишь «Некрономикон» стал настоящей литературной легендой.
Источник: darkermagazine.ru
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Вместо вступления
Это первая из запланированных статей о рассказах Кинга. В следующих мы планомерно рассмотрим разные аспекты творчества Короля, ну а сегодня…
Признаться честно, начать хотелось немного с другой темы, но к утвержденному выбору меня сильно подталкивали две вещи. Первая – неизгладимая любовь к историям Лавкрафта; она-то и заставляла меня подспудно анализировать творчество Кинга на предмет параллелей, аллюзий и отсылок к творениям господина из Провиденса. Вторая – когда я в свое время взял в руки первый сборник рассказов Кинга и открыл его, то обнаружил, что первый рассказ в книге – «Поселение Иерусалим» – написан не только в стилистике Говарда Филлипса, но и вообще по всем его лекалам.
Нетрудно догадаться, что подобным образом Кинг отдал дань уважения создателю Мифов Ктулху. Но остановился ли он на этом? Вот о чем мне сегодня и хочется поговорить.
Дьявольский порошок с Плато Ленг
Вообще говоря, отсылки к Лавкрафту – давняя традиция у писателей хоррора (и не только). Само по себе творчество Говарда Филлипса к этому очень располагает: мол, коль уж оставил потомкам богатую и глубокую аки Марианская впадина мифологию, то будьте любезны ей пользоваться. Хотя бы в час по чайной ложке.
У Кинга с этим, можно сказать, полный порядок. Речь у нас пойдет в основном о его рассказах, хотя не упомянуть роман «Нужные вещи», к примеру, будет кощунством. Мало того, что фамилия антогониста – Гонт – отсылает нас к ночным бестиям (Night-Gaunt) из «Сомнамбулического поиска неведомого Кадата», так ведь и кокаин господин Гонт предпочитает не абы какой, а именно с Плато Ленг!
Забавно? И так у Кинга часто. К примеру, богохульный Некрономикон, книга мрачных тайн и сводящих с ума секретов, служит одному из кинговских злодеев с ужасной целью: заставить полюбившуюся девушку полюбить злодея в ответ («Я знаю чего ты хочешь» из сборника «Ночная смена»).
«Это надругательство!», скажет ретивый фанат Лавкрафта, и в чем-то я с ним даже соглашусь; ладно хоть Ктулху ядерной ракетой убивать никто не додумался (надеюсь).
«Некрономикон» — лучшее руководство по пикапу
Во мгле что-то есть
Однако нельзя не признать, что несколько раз оммажи и аллюзии у Кинга получались отличные и без всякого юмора.
Из самых прямых и «топорных», но все-таки эффектных – упоминание Хастура, Короля в Желтом в рассказе «Бабуля». Придумал его имя Амброз Бирс, позаимствовал Роберт Чемберс, а Лавкрафт обожествил в своем пантеоне со всей присущей мэтру небрежностью, оставив последователям широкое поле для обсуждений и споров.
Говоря об аллюзиях, нельзя не сказать пару слов о повести «Туман». Щупальца, жуткие, почти неописуемые монстры – ничего не напоминает? Да и сам по себе туман здесь наглядно демонстрирует лавкрафтианский ужас похлеще любого чудища, в нем запрятанного; неизвестность и неопределенность – вот два столпа, на которых держится львиная доля саспенса и благодаря которым читать историю о запертых в магазине людях становится жутко интересно. Лавкрафт писал: «Мы живем на тихом островке невежества посреди темного моря бесконечности, и нам вовсе не следует плавать на далекие расстояния». Герои «Тумана» оказываются ровно в такой ситуации: магазин – островок невежества, паники и страха, за окнами – море бесконечного тумана, и уходить далеко в этот туман действительно не следует.
Вот только что страшнее в «Тумане» – чудовища вне магазина или внутри него?
Как тут не вспомнить экранизацию повести от Фрэнка Дарабонта?
Как писать лавкрафтианские истории?
Говоря откровенно, действительно лавкрафтианских у Кинга всего два рассказа. Зато какие это рассказы!
Уже упомянутый, «Поселение Иерусалим», формально можно считать самым лавкрафтианским у Кинга. Состоит он из набора писем и записей в дневнике американского аристократа, датируемых 1850 годом, а сюжет его намеками и схематикой отсылает нас к «Крысам в стенах» – возможно, самому жуткому произведению Говарда Филлипса. Стоит отметить, что все внешние признаки рассказ перенимает успешно, однако подобная мимикрия позволяет задать вопрос: зачем читать «Поселение Иерусалим», если есть «Крысы в стенах»? И как писать лавкрафтианские рассказы, если Лавкрафт заведомо написал их лучше?
Ответ на этот вопрос дает нам «Крауч-Энд» – произведение, в котором вы уже не найдете ни эпистолярности, ни страдающих аристократов, ни богохульных обрядов, но зато встретите действительно пугающую, великолепно прописанную и плотную атмосферу – заряженную, буквально искрящуюся. Летним лондонским вечером в полицейский участок вбегает перепуганная молодая женщина и заявляет, что ее мужа схватило какое-то чудовище – завязка уже неплохо интригует, правда?
«Они проезжали мимо надписи «Крауч-хилл-роуд». К ним приблизились старые кирпичные дома, похожие на сонных вдовствующих членов королевской фамилии; казалось, что они смотрят на такси пустыми глазницами своих окон».
Именно в атмосфере лавкрафтианской прозы и кроется ее тонкое, незыблемое очарование, заметить которое, пожалуй, бывает сложно. Но те, кто его замечают, уже не остаются равнодушными; Кинг, с его удивительным талантом рассказывать интересные истории, по всей вероятности, хорошо это прочувствовал – и потому в «Крауч-Энде» воспользовался наследием Лавкрафта с хирургической точностью.
«Тогда, когда вокруг тишина, и стоит поздняя ночь, как сейчас, я говорю себе, что весь наш мир, всё, о чём мы думаем, приятное, обыкновенное и разумное — всё это похоже на большой кожаный мяч, наполненный воздухом. Только в некоторых местах кожа эта протёрлась почти насквозь. В местах, где… где границы очень тонкие».
Ужас внутри
Стоит признать: сравнивать прозу Кинга и Лавкрафта – занятие в каком-то смысле странное. Все-таки, оба писателя весьма своеобразны и самобытны, а уж разница эпох, в которых они жили и творили, и вовсе порождает настоящую пропасть, за которой трудно различить меру влияния. И все-таки она есть.
Так что же перенял Кинг у Лавкрафта? Думаю, главное – умение выстраивать ту самую атмосферу, в которой и рождается ужас. Полагаю, никто не станет спорить: уж чего-чего, а атмосферности в произведениях Говарда Филлипса хватает.
Однако тут же возникает и интересное отличие. Лавкрафт делал ставку на страх непознанного, находящегося извне – ужас перед Древними Богами, далекими пришельцами с неизвестных миров, культистами, почти утратившими свою человечность...
Кинг же поступает совершенно иным образом, акцентируя внимание читателя преимущественно на том ужасе, что кроется внутри него самого и внутри остальных людей. Именно потому он и не пишет о жутких непознаваемых богах; они, как инструмент, не очень хороши для подобных целей.
Стивен Кинг пишет о наших воспоминаниях и детских страхах; о безумии, что скрывается где-то внутри нас, терпеливо ожидая, когда платина благоразумия даст трещину; об ужасах, порождаемых человечеством каждый день в виде ожесточенного, садистского насилия по отношению к ближнему своему. А главное – он часто пишет о смерти; о маленькой тихой смерти, что каждый из нас носит при себе, не особенно об этом и задумываясь.
И, разумеется, Кинг способный ученик Лавкрафта – уже хотя бы потому, что пишет о том, что сам считает страшным.
***
Если эта статья вам понравилась, ее автор обитает тут. Спасибо за внимание!
Сделано в качестве артефакта для КРИ "Отель у погибшего шоггота"
Сменила уйму владельцев, но игру пережила (фото сделаны после игры)
Здравствуйте, ищу книги серии "Некрономикон".
1.Сны в Ведьмином доме
2.Хребты Безумия
3.Зов Ктулху
4.Ужас в Музее
5.Комната с заколоченными ставнями
6.Мифы Ктулху
7.Маска Ктулху
Может у кого то из пикабушников есть? куплю ,выменяю .С почтой дружу.