Где-то на Хоккайдо
Япония, остров Хоккайдо. Фото: Kung-Fu Li отсюда
Победитель в номинации «Снег и лёд» конкурса пейзажной фотографии International Landscape Photographer of the Year 2025.
Показать полностью
1
0 просмотренных постов скрыто
Ответ на пост «Кинза: почему мексиканцы её обожают, а европейцы — выплёвывают. Ответ записан в вашей ДНК»2
Для меня кинза это настоящий эталон отвратительного запаха. Клопы, грязь, мыло, осклизлая тряпка -- похоже, но всё ещё не точно описывает уровень гадостности. Но дело не в самой травке, она не виновата ни в каких прегрешениях, она просто такая, какая есть.
Бесцеремонность и безапелляционность пидарасов, крайне обеспокоенных чужим вкусом и содержимым чужой тарелки -- вот что бесит. Видимо, это тоже записано в их ДНК.
Мне за 50, и рвотный рефлекс на кинзу по-прежнему сильный. Ради чего мне мучиться и насиловать организм? Чтобы очередной ярый любитель удовлетворённо кивнул "вооот, и ведь многие с возрастом распробовали!". А не похуй ли на твоё удовлетворение?
Если так называемые "друзья" и "близкие" испытывают радость, переломав через колено, -- это точно друзья и близкие? Мне повезло, кинзолюбы-агитаторы были лишь случайными знакомыми, грустно отказываться от шашлыка в компании доводилось только дважды в жизни. Не поесть жареного мяса, которое ты очень любишь, и оно грудой лежит перед тобой на столе, это грустно, и надолго запоминается. Ржач долбоёба, которому весело смотреть на твоё грустное ебало, запоминается ещё сильнее.
Мы все разные. Я вон лет 10 назад сюрстрёмминга попробовала из любопытства, и... мне понравилось. Ядрёно пахнет, но это запах квашеной еды. Потом даже просила друзей подарить по виш-листу, и мне дарили ещё две баночки, которые были с благодарностью мной съедены в тихом уединении.
Но мне в голову не приходит агитировать окружающих любить сюрстрёмминг. Не испытываю удовольствия от того, что другого человека выворачивает.
Не в травке дело, а в людях.
Показать полностью
Ответ на пост «Кинза: почему мексиканцы её обожают, а европейцы — выплёвывают. Ответ записан в вашей ДНК»2
Очередной "генетический" информационный вброс, вынуждающий сомневаться, что "генетика" в принципе существует, а не является пропагандистским отделом с сплошным попилом грантов и заказухой.
Опровержение прямо в комментариях под постом: множество людей указывают на изменение предпочтений с возрастом. И верно предполагают - другие потребности!
Геи с феминистками, чьё лобби активно заказывает того же рода "исследования", заявили бы, что люди "сдались под давлением общества" (ранее утверждая, будто "сексуальная ориентация "неизменна", лживые пидорасы), но в вопросе кинзы это сущая нелепица и полнейший абсурд.
Лично я ботву кориандра, которую и называют кинзой, не люблю. Кориандр люблю, кинзу не люблю. Не потому что "мыло" или "нотки цитруса", а потому что трава.
У вкуса кинзы мощная травянистая основа и у самой неё такая же консистенция. Не осока, конечно, но и не капуста. Вы пробовали осоку? Ну как же так, многое упустили.
Выделять и фиксироваться на каких-то "нотках" кинзы, как найти на поле травы один кабачок и назвать поле "кабачковым".
Кто-то скажет: "Это ты вялую из супермаркета пробовал в своём городе, а настоящая ух!". Нет, пробовал с грядки. Трава травой.
Большинство людей вообще странные: фиксируются на мелочах, игнорируя целое, иносказательное воспринимают буквально, буквальное иносказательно, а евреев считают не нацистами, потому что Зеленский президент.
У разумных людей противоречий по поводу кинзы нет: хочешь - ешь, не нравится - не ешь.
Проблема возникает, когда пищевые террористы устраивают кулинарный террор, делая закладки яблок в оливье или пичкая кинзой тех, кто есть её категорически не хочет.
Показать полностью
Подъельник
Подъельник одноцветковый (Monotropa uniflora)
Эфемерный, прозрачный, даже призрачный представитель семейства Вересковые. Встречается в Гималаях, Восточной Азии, Северной и Центральной Америке от Аляски до Панамы, на севере Южной Америки. Растение довольно редкое.
Это микогетеротроф, то есть подъельник одноцветковый вступает в отношения с грибами и так получает необходимые питательные вещества, по сути паразитируя на грибе и совсем не тратя силы на фотосинтез.
Показать полностью
6
Растение, которое выжило: Почему Лядвенец Бертелота существует и вымер одновременно
Французский натуралист Сабин Бертело прибыл на Тенерифе в 1820 году, когда Канарские острова переживали научный бум. Бывший моряк наполеоновских войн обосновался в Оротаве, где работал с ботаническим садом маркиза Вильянуэва дель Прадо — хотя называл себя его директором, формального назначения у него не было. Следующие десятилетия он посвятил изучению флоры архипелага. Вместе с британским ботаником Филиппом Баркером Уэббом он создал фундаментальный труд "Естественная история Канарских островов" — девять томов, опубликованных между 1835 и 1850 годами. В 1881 году в честь Бертело назвали новый вид — стелющееся растение с серебристыми листьями и алыми цветками в форме попугаячьего клюва.
Всего через три года, в 1884-м, Lotus berthelotii классифицировали как "чрезвычайно редкий". Викторианская эпоха с её страстью к экзотическим оранжереям превратила сбор редких растений в охоту за трофеями. Коллекционеры выкапывали целые популяции, не задумываясь о последствиях. После 1884 года достоверные дикие находки лядвенца Бертело практически не документированы — растение, по всей видимости, исчезло из природы.
Клюв попугая.
Спасение через браконьерство.
Пока учёные констатировали катастрофу, местные жители Канарских островов десятилетиями выращивали "вымирающее" растение в своих садах. Каждый второй садовод технически был браконьером — они выкопали и сохранили то, что не успели вывезти европейские коллекционеры. Растение оказалось идеальным для средиземноморского климата: неприхотливое, засухоустойчивое, обильно цветущее с весны до осени. Черенки укоренялись за две недели в обычном песке.
Когда правительство Испании взяло эндемик под охрану и запретило вывоз с Канарских островов, было уже поздно — растение распространилось по всему миру. Питомники Европы и Америки размножали его в промышленных масштабах. К 2020-м годам в культуре существовало несметное количество экземпляров лядвенца Бертело — вероятно, больше, чем когда-либо росло в дикой природе, хотя точные цифры никто не подсчитывал. Растение получило десятки коммерческих названий: "клюв попугая", "коралловый самоцвет", "пеликаний клюв". Британское Королевское садоводческое общество присудило ему престижную награду Award of Garden Merit.
Ползет ползет.
Генетическая ловушка клональности.
В 2008 году группа британских учёных под руководством Джефа Оллертона провела исследование, которое выявило катастрофическую проблему. Культивируемые растения обильно цвели, пыльца попадала на рыльца пестиков, но ни одно растение не давало семян. Причина оказалась в генетике: все исследованные экземпляры были клонами одного генотипа.
Самонесовместимость — механизм, препятствующий самоопылению у многих растений — превратилась в ловушку. Поскольку изученные культивируемые растения оказались генетически идентичными, их пыльца воспринимается как "своя" и отторгается. Даже перекрёстное опыление между разными экземплярами эквивалентно самоопылению. Сами исследователи признали: верно ли это для всех растений в культуре по всему миру — неизвестно. Но вероятность высока.
Ситуация усугубляется тем, что никто не знает, сколько именно генотипов попало в культуру до исчезновения вида в природе. Возможно, викторианские коллекционеры вывезли черенки от двух-трёх растений. Возможно — от одного. Полномасштабный генетический анализ всех культивируемых растений не проводился из-за масштаба задачи и отсутствия финансирования.
Крабья клешня.
Опылители, которых не существовало.
Долгое время считалось, что упадок лядвенца Бертело связан с вымиранием специализированных опылителей — мифических канарских нектарниц, якобы исчезнувших в XIX веке. Эта романтическая гипотеза о коэволюции растения и птицы десятилетиями кочевала по научным статьям. Форма цветка действительно идеально подходит для птичьего клюва, а ярко-красный цвет типичен для орнитофильных растений.
Исследования 2008-2009 годов опровергли красивую легенду. Оказалось, что канарские нектарницы никогда не существовали на островах — нет ни ископаемых свидетельств, ни исторических записей. Канарская пеночка-теньковка (Phylloscopus canariensis) и другие обычные воробьиные успешно опыляют дикие растения родственных видов. Проблема не в отсутствии опылителей, а в отсутствии генетического разнообразия для образования семян. Цветки лядвенца Бертело сохраняют жизнеспособность продолжительное время — адаптация к редким визитам опылителей, ставшая бесполезной в мире клонов.
...и какая-то нектарница (не-не, она не та, что вымерла, просто похожа)
Парадокс сохранения.
Современные попытки восстановить вид в природе упираются в замкнутый круг: для реинтродукции нужны генетически разнообразные растения, но в культуре, судя по всему, есть только клоны. Поиск выживших диких экземпляров на Тенерифе продолжается, но за 140 лет после последней документированной находки убедительных подтверждений не получено.
Четыре эндемичных вида лядвенца с Канарских островов — L. berthelotii, L. maculatus, L. pyranthus и L. eremiticus — находятся на грани исчезновения. L. maculatus сократился до 16 особей к 2004 году. Гибриды между видами популярны в садоводстве, что создаёт риск генетического загрязнения при попытках восстановления. Ботанические сады создали банки семян, но без генетического разнообразия семенное размножение остаётся проблемой.
Клюв пеликана.
Философия клонального бессмертия.
История лядвенца Бертело разрушает привычное представление о спасении видов. Бесчисленные идентичные копии в садах — это сохранение или продление агонии? Растение существует в состоянии Шрёдингера: одновременно процветает в культуре и вымерло как биологический вид. Генетическая смерть, вероятно, наступила в момент исчезновения последней дикой популяции, но морфологическое существование продолжается через бесконечное клонирование.
Викторианские коллекционеры, уничтожившие вид в природе за три года, парадоксальным образом обеспечили ему бессмертие — но бессмертие однообразное, лишённое эволюционного потенциала. Красота цветка стала его проклятием: чем привлекательнее растение для садоводов, тем быстрее оно исчезает из природы. Современная индустрия декоративного садоводства с её акцентом на вегетативное размножение "проверенных сортов" консервирует генетические тупики.
Лядвенец Бертело стал символом антропоцена — эпохи, когда выживание вида зависит не от адаптации к среде, а от соответствия человеческим представлениям о красоте. Мы сохраняем форму, теряя сущность. Алые цветки в садах мира — это не триумф conservation biology, а памятник нашей неспособности видеть разницу между сохранением вида и коллекционированием красивых артефактов.
И снова Лядвенец.
Показать полностью
6
Посидония: сухопутная трава, которая вернулась под воду и прожила 100 000 лет, а теперь умирает из-за якорей
Человечество веками искало секрет бессмертия в алхимии, генетике и криокамерах. Мы смотрели в космос и вглубь клетки, а нужно было смотреть на дно Средиземного моря. Там, возле острова Ибица, живёт существо, которое родилось тогда, когда наши предки ещё не вышли из Африки. Оно пережило ледниковые периоды, смену полюсов и рождение цивилизаций.
Но сегодня это древнейшее создание планеты проигрывает войну. Его убивает не климат и не хищники, а желание человека с комфортом припарковать яхту. Речь о посидонии океанической (Posidonia oceanica) — растении, которое ошибочно называют водорослью, хотя оно ближе к лилиям, чем к морской капусте.
Подводные луга посидонии океанической.
Киты мира растений.
Первое, что нужно понять: посидония — это биологический демарш. Миллионы лет назад предки этого растения совершили эволюционный разворот. Выбравшись на сушу и обзаведясь корнями, цветами и плодами, они «передумали» и вернулись в океан. Это «киты» растительного мира: высшие организмы, которые вторично приспособились к жизни под водой.
В отличие от примитивных водорослей, у посидонии есть настоящие корни, стебли, листья и даже цветы. Осенью на подводных лугах созревают плоды — «морские оливки», которые всплывают на поверхность, дрейфуют и дают жизнь новым колониям. Но этот способ размножения — лишь запасной план. Главный секрет её бессмертия кроется в другом.
Бессмертие клона.
Посидония — мастер клонирования. Она распространяется вегетативно, ползя по дну с помощью ризомов (корневищ). Каждая новая травинка — это точная генетическая копия предыдущей. Технически, огромный луг может быть одним-единственным организмом.
В 2006 году ученые обнаружили колонию посидонии, простирающуюся на 15 километров между островами Ибица и Форментера. Генетический анализ показал: это один организм. Расчёты роста повергли биологов в шок. Возраст этого клона составляет от 80 000 до 200 000 лет.
Попробуйте осознать эту цифру. Когда эта посидония была «молодой», на Земле жили неандертальцы. Она была свидетелем того, как уровень моря был на 100 метров ниже нынешнего. Это, вероятно, старейший живой организм на планете, обогнавший даже знаменитую осиновую рощу Пандо в США.
Тропинка на полянке.
Лёгкие Средиземноморья.
Посидония — это не просто трава на дне, это инженер экосистемы. Она формирует уникальную структуру, называемую «матт» — слоеный пирог из переплетённых корней, корневищ и осадков, который может достигать нескольких метров в высоту.
Этот «матт» работает как глобальный климат-контроль. Посидония — чемпион по захоронению углерода. Она поглощает CO2 в 15 раз эффективнее, чем тропические леса Амазонии аналогичной площади. Но в отличие от лесов, которые при пожаре или гниении возвращают углерод в атмосферу, посидония запирает его в донных отложениях на тысячелетия.
Кроме того, луга посидонии — это фабрика кислорода и гигантский фильтр. Один квадратный метр листьев производит до 14-20 литров кислорода в сутки. Длинные листья гасят энергию волн, защищая пляжи от размывания, и улавливают взвесь, делая воду Средиземного моря той самой «кристально чистой», которую мы видим на туристических буклетах. Без посидонии Средиземноморье превратилось бы в мутное болото.
Есть предположения, что тут происходит?
Война против якорей.
Парадокс посидонии в том, что её сила — это её слабость. Чтобы прожить 100 000 лет, она выбрала стратегию экстремально медленного метаболизма. Её корневища растут со скоростью всего 1 сантиметр в год.
И здесь появляется человек с яхтой. Железный якорь, брошенный в заросли посидонии, за несколько секунд вырывает клок дна, на восстановление которого у растения ушло 50-100 лет. Это называется «механическая эрозия». Когда якорь поднимают, он тянет за собой целую цепь корневищ, оставляя на дне шрам.
Для организма, который привык мыслить тысячелетиями, современные темпы туризма — это мгновенная смерть. Поля, которые формировались со времен палеолита, уничтожаются за один курортный сезон. Только за последние 50 лет площадь лугов посидонии в Средиземном море сократилась на 34%.
Просто рыбки плавают.
Посидония океаническая — это живой памятник времени, который напоминает нам о разнице скоростей. Природа строит медленно, основательно и на века. Человек способен разрушить эту работу за секунды, даже не осознавая масштаба потери.
Когда мы смотрим на прозрачную воду у берегов Кипра или Балеарских островов, мы любуемся не просто морем. Мы смотрим на результат работы существа, которое дышит здесь дольше, чем существует наш вид. И, возможно, уважение к старости должно начинаться не с людей, а с тех, кто обеспечил нам воздух, которым мы дышим.
У всех своя дача.
Этот текст вырос из понимания, что самые важные вещи на планете часто скрыты от глаз под толщей воды.
Показать полностью
5
Украденный вкус Амазонии: как японская корпорация присвоила 8000-летнее наследие индейцев
В ноябре 2002 года мелкие производители из бразильского штата Акри готовились отправить партию джемов и конфет из купуасу в Германию. Немецкие импортёры потребовали убрать слово "купуасу" с этикеток — японская компания Asahi Foods зарегистрировала его как торговую марку в Европе, США и Японии. За использование названия амазонского фрукта, который их предки выращивали 8000 лет, бразильцам грозил штраф в 10000 долларов.
Расследование выявило масштабы корпоративного грабежа: Asahi Foods не только присвоила название, но и запатентовала технологию извлечения масла из семян купуасу — процесс, разработанный бразильской государственной корпорацией Embrapa в 1990 году. Компания даже создала дочернюю структуру "Cupuacu International Inc.", превратив древнее индейское слово в корпоративный бренд. Это был не первый случай биопиратства, но самый циничный — кража не просто растения, а целой культурной идентичности.
Нежная белая мякоть напоминает мороженое.
Theobroma grandiflorum: божественная пища богов.
Купуасу принадлежит к роду Theobroma — "пища богов" в переводе с греческого. Из 22 видов рода девять произрастают в бразильской Амазонии, но только два достигли мировой славы: T. cacao, основа шоколадной индустрии, и T. grandiflorum — купуасу, чьи плоды размером с дыню содержат белую кремовую мякоть с уникальным вкусом, сочетающим ноты шоколада, ананаса и банана.
Генетические исследования 2023 года, опубликованные в Communications Earth & Environment, установили, что одомашнивание купуасу началось 5000-8000 лет назад в бассейне верхнего Риу-Негру. Купуасу — это окультуренная форма дикого купуи (T. subincanum), выведенная коренными народами Амазонии через тысячелетия селекции. Индейские племена торговали семенами купуасу вдоль рек Риу-Негру и верхней Ориноко задолго до прихода европейцев, используя плоды как основной источник питания и в традиционной медицине для лечения абдоминальных болей.
Внебрачный ребенок банана и кокоса.
Экономика украденного рая.
К 2017 году производство купуасу в Бразилии достигло 21000 тонн, принося доход в 55 миллионов реалов (более 11 миллионов долларов). Основные плантации сосредоточены в штатах Пара, Амазонас и Амапа, где купуасу выращивают в агролесных системах — устойчивой модели земледелия, восстанавливающей деградировавшие земли. На 11,85 гектарах в муниципалитете Анажатуба высажено 2656 саженцев, дающих в среднем 77 тонн плодов за урожай.
Но истинная ценность купуасу не в мякоти, а в семенах. Семена составляют 20% массы плода и содержат масло с уникальными свойствами — оно плавится при температуре тела, делая его идеальным для косметики и производства купулата. Именно эту технологию переработки семян и попыталась украсть Asahi Foods.
Купулат: амазонский ответ швейцарскому шоколаду.
В 1990 году исследовательница Раймунда Фатима Рибейро де Назаре из Embrapa Amazônia Oriental разработала технологию производства купулата — шоколада из семян купуасу. Процесс включает ферментацию, сушку, обжарку и измельчение семян, аналогично производству какао. Но результат отличается: купулат мягче традиционного шоколада, тает легче во рту благодаря особому составу масла, и практически не содержит кофеина — идеально для людей с тревожностью и бессонницей.
Embrapa зарегистрировала патент на купулат в 1990 году, но отозвала его в 1997-м из-за бюрократических проблем. Именно в этот момент Asahi Foods подала свои патентные заявки в Японии и ЕС, фактически украв 10-летний труд бразильских учёных. Компания даже начала производство под брендом "Cupuacu International", экспортировав из Бразилии 200 тонн семян к 2003 году.
Висит такая вкусная на ветке, ну как не украсть?
Битва за имя: Давид против Голиафа.
Скандал разразился, когда NGO Amazonlink обнаружила патенты Asahi Foods. Началась международная кампания с участием Amazonian Work Group, Genetic Resources Action International и немецкого Regenwald Institute. 20 марта 2003 года, за несколько часов до истечения срока подачи возражений, бразильские организации успели оспорить регистрацию в японском патентном офисе.
Аргументы были неопровержимы: японское законодательство запрещает регистрировать названия сырьевых товаров как торговые марки. "Это всё равно что запатентовать слова 'апельсин' или 'банан'", — заявил Нуно Карвальо из Всемирной организации интеллектуальной собственности. Директор Asahi Foods Нагасава Макото утверждал, что регистрация была "защитной мерой для небольшой компании", но не ответил на открытое письмо с призывом отказаться от патента.
Прецедент международного грабежа.
Купуасу стал не первой жертвой биопиратства. Французская компания Rocher Yves зарегистрировала патенты на косметику из андиробы (Carapa guianensis), японец Морита Масару запатентовал репеллент из того же дерева. Body Shop International в 1998 году зарегистрировала использование экстракта купуасу в косметике. Список жертв включает копаибу, розовое дерево, аяуаску — священное растение индейских ритуалов.
В ответ на волну биопиратства 22 мая 2008 года купуасу был официально объявлен национальным фруктом Бразилии законом 11675/08. Правительство опубликовало список из 3000 видов бразильской флоры с научными названиями для предотвращения будущих краж. Но ущерб был нанесён: на 6 лет бразильские производители потеряли право использовать исконное название своего продукта на международных рынках.
А вот так он цветет.
Современное возрождение: от биопиратства к биоэкономике.
После отмены патентов в 2004 году началось возрождение индустрии купулата. Компания De Mendes выпускает таблетки Kukuni (70% купуасу) и Amabela (53% купуасу), используя плоды из агролесной системы Colônia Chicano, где 150 семей выращивают купуасу традиционными методами. В 2022 году белый шоколад с купуасу от Gaudens Chocolate получил бронзу на конкурсе London Academy of Chocolate.
Instituto Amazônia 4.0 разработал революционную концепцию: портативные биофабрики на солнечных батареях, превращающие сырьё стоимостью 10 реалов за килограмм в шоколад премиум-класса за 200 реалов. Купольные модули площадью 100 м² собираются за неделю прямо в лесу, управляются голосовыми командами на индейских языках и оснащены 3D-принтерами для нанесения амазонского искусства на шоколад.
Коробка шоколада из капуасу.
Ирония глобализации.
Парадокс купуасу в том, что плод, чьё название означает "большое какао" на языке тупи, оказался заложником собственного успеха. Растение, которое не переносит прямых солнечных лучей (листья получают ожоги), стало символом теневой экономики биопиратства. Фрукт, который портится так быстро, что требует заморозки при транспортировке, оказался замороженным в юридических спорах на годы.
Самая горькая ирония: пока японцы патентовали купулат, бразильская какао-индустрия рухнула из-за грибка "ведьмина метла", занесённого в Баию из Амазонии в 1990 году. Производство упало с 392000 тонн до половины, тысячи работников потеряли работу, "какао-бароны" обанкротились. В момент, когда Бразилия теряла позиции второго производителя какао в мире, другие страны крали её амазонскую альтернативу шоколаду.
Философское заключение: собственность на вкус.
История купуасу — это история о том, можно ли запатентовать 8000 лет человеческой культуры. Когда Asahi Foods регистрировала торговую марку "купуасу", компания присваивала не просто слово, а целый комплекс знаний, накопленных поколениями индейцев: когда собирать плоды (февраль-апрель), как ферментировать семена, при какой температуре обжаривать.
Биопиратство XXI века отличается от колониального грабежа только инструментами. Вместо пушек — патентные офисы, вместо рабства — интеллектуальная собственность. Результат тот же: богатство течёт от производителей к корпорациям, от Юга к Северу, от хранителей знаний к их эксплуататорам.
Купуасу выжил благодаря международной солидарности — немецкие активисты, американские юристы, японские учёные объединились против корпоративного грабежа. Но сколько других "купуасу" остаются в тени, их имена украдены, технологии присвоены, культурное наследие превращено в товарный знак?
Когда бразилец Сезар де Мендес создаёт купулат в джунглях Пара, используя знания своей бабушки, он не просто производит шоколад — он возвращает украденное наследие. Каждая плитка купулата — это акт сопротивления, утверждение права коренных народов на плоды своего 8000-летнего труда. В мире, где корпорации могут запатентовать вкус, само существование независимых производителей купулата становится революционным актом.
Theobroma grandiflorum — "великая пища богов" — оказалась слишком велика для патентных рамок. Боги Амазонии не признают корпоративной юрисдикции.
Кто-то скажет, что это длинный кокос, но это купуасу.
Показать полностью
6