Стоеросов Елисей Геннадьевич поступил на пост ровно в шесть часов утра. В наглаженных накануне супругой свежих шароварах и мундире, с полированной шашкой в кожаных ножнах он добрался из дома по пустынным улицам до своей будки, присел на расположенную в ней скамейку и начал привычно протирать до блеска бляху на фуражке с выбитым номером, который впрочем уже давно стерся и еле читался.
Службу городового Стоеросов очень любил, особливо в последнее время. Жаловаться - грех. Всех жителей околотка знал поименно - сам здесь родился и вырос. Не знал только прохожих через район рабочих мануфактуры, что стояла неподалеку. Местные - сплошь набожные и приличные люди. Не буянили, плохих слов не употребляли. И к Елисею Геннадьевичу относились хорошо: здоровались, проходя мимо будки, и зря не беспокоили. А он, в свою очередь, отвечал им взаимностью: не совал свой нос в чужие дела, пока сами не позовут, не расспрашивал попусту, пока сами не рассказывали. Сидел только тихонечко в будке, протирая тряпочкой бляху, да прохаживался иногда по району, поскольку того требовала инструкция. А в последнее время и вовсе благодать. Постановили всем сидеть по домам и никуда не вылазить попусту. Даже фабрику закрыли. Зачем и почему Елисей не вникал, да ему и не нужно было. Сказано - проверять пропуска у прохожих - он и проверял. Крикнет из будки знакому:
-Слышь, Илья? Пропуск имеется?
-Имеется, Елисей, - ответит ему тот не сбавляя шага.
-А марлю на лицо нацепил? - вновь задастся вопросом городовой, не смотря на прохожего.
-Нацепил.
-Ну и славно.
И продолжит усердно полировать металлический номерок, подложив под него для устойчивости собственную марлю.
В остальном служба пошла не менее легко. Патрулировать район надобности не стало. Что патрулировать, если все по домам расселись и не высовываются? Вот и сидел в своей будке, а выходил из нее только в полдень, чтобы полюбоваться, как бляха играет на солнце. Однако не стоит думать, что Стоеросов был плохим городовым. Все приказы надзирателя он выполнял. По-своему. Но выполнял.
В коротких разговорах с редкими прохожими в будочном карантине прошли неполных полтора месяца службы, в том числе и последние часы, пока солнце не появилось из-за крыши дома и не осветило полностью улицу. Словно по сигналу, как муравьи, на тротуар высыпались люди, а на проезжую часть - груженые телеги с лошадьми.
-Куда? - недоумевал Елисей, поднимаясь со скамейки
Он торопливо надел фуражку, нацепил на лицо, то что осталось от марли, выбежал из будки и повторил вопрос в никуда. Оттуда ему никто не ответил. То ли потому что ткань приглушила, то ли все так спешили, что не имели времени ответить. Знакомые перемешались с чужими. Кто-то был с повязкой, кто-то без нее. Всех остановить и проверить было невозможно. “Что-то случилось,” - догадался городовой, и начал выискивать хоть кого-нибудь, чтобы остановить и расспросить. Под руку попался квартировавший через два дома Гриша - лавочник с местного базара.
-Чего это все повылазили? - спросил его городовой.
-Елисей, - начал тот благосклонным тоном. - Ты что, газет не читаешь? Всем сказали идти работать!
-Кто сказал?
-Генерал-губернатор!
Отпустив лавочника, Елисей тут же отправился в полицейский дом, где надзиратель - бывший унтер-офицер с подкрученными усами - твердо и четко ответил на волнующий Елисея вопрос:
-Карантин не отменяется. Все должны сидеть дома и не высовываться! А если высовываются - должны иметь пропуск и марлевую повязку на лице.
Елисей ничего не ответил. Только кивнул согласно и снова помчал обратно к будке, одной рукой придерживая фуражку, а другой - ножны. Как ни странно, отпущенный до этого Гриша стоял на месте, будто ждал возвращения городового, чему тот был несказанно рад. Потому что именно над ним Стоеросов собрался совершить правосудие.
-Гриша, тебе штраф положен, - заулыбался городовой, сразу после того как отдышался от пробежки.
-Это почему же? - удивился лавочник.
-За нарушение карантина. За выход без марлевой повязки.
-Интересно. Где же я возьму ее, марлю эту? Ты бывал вообще в аптеке? Там нет давно ничего.
-Меня не волнует, - Елисей был непреклонен как никогда. - Повязка должна быть!
-Что же мне, последнее исподнее располосовать?
Стоеросов только собрался ответить, как на другой стороне дороги, в переулке послышался женский крик:
-Помогите! Убивают!
-Я с тобой потом…
Не договорив, Елисей устремился в сторону крика. Ба! Настоящее преступление, в его-то тишайшем районе! Но представшая перед ним картина, снова все перемешала в и без того озадаченной голове городового.
Предполагаемых нарушителей было двое. Один безуспешно пытался утянуть у женщины сумочку, которую та держала мертвой хваткой, второй - прогибался под ударами зонта, от нее же. Грабители точно были не местные. А вот дамочка была “своя”. И в отличие от нападавших - без повязки.
-Что же вы, Кристина Константиновна, порядок нарушаете? - прервал наконец потасовку городовой.
-Простите?
Удивились даже те двое, прекратив попытки ограбить хрупкую женщину. Но не убегали и остались посмотреть, чем все закончится.
-Я говорю, почему без повязки вышли на улицу? У вас и пропуска, наверное, нет?
-Елисей Геннадьевич! Вы в своем уме?! Меня только что чуть жизни не лишили!
Стоеросов еще раз посмотрел на нападавших. Они не были похожи ни на обычных прохожих, ни на рабочих. Шпана - одним словом. Но с повязками!
-К вам, судари, претензий нет. Можете идти, - подытожил быстрый осмотр Елисей.
Те в ответ слегка поклонились в знак благодарности, ехидно переглянулись друг с другом и вышли из переулка, оставив городового исполнять закон. Несостоявшаяся жертва не находила слов и с недоумением смотрела на спасителя. Елисей заметил это и решил обойтись предупреждением.
-На первый раз прощаю! - как можно строго пытался высказаться он. - Но в следующий раз без штрафа вам не обойтись!
-С-спасибо, - чуть заикаясь, поблагодарила дамочка и, пятясь назад, скрылась из переулка, а после смешалась с толпой.
“Толпа…, - подумал Елисей, протискиваясь к будке через кучу народу- Как же с ней быть то?”
Стоеросов удивился больше прежнего, снова обнаружив у будки Гришу.
-Почему здесь еще? Иди отсюдова! На первый раз - предупреждение.
-Благодарю, конечно, Елисей, - не унимал благосклонности в голосе лавочник. - Но сидел бы ты уж в своей будке, как и сидел.
Городовой нахмурил брови, но перебивать не стал. Уж больно нравилось ему начало.
-По лицу вижу, Стоеросов, что тебе не по душе все это. Суета, беготня, штрафы. Наверно, легче быть в неведении всего, что творится вокруг? Сидеть и получать жалованье, отчитываясь перед начальством, что в околотке все хорошо? Ну и продолжай так делать! Тебе никто не мешает.
-Есть приказ! - попытался оправдаться Стоеросов. Но не уверенно: он давал шанс Грише себя переубедить.
-Давно ты приказы то исполнял? - усмехнулся Гриша. - за все время карантина у тебя под носом целая армия прошла, а ты даже носа не высунул из будки. А сейчас как на нересте - только и успевай ловить? Нет уж, Елисей! Сиди, как сидел истуканом, да не мешай людям жить и работать.
Стоеросов наблюдал, как удалялась фигура лавочника, и думал, что бы он мог ему на это ответить, если бы тот не ушел так быстро. Но не придумал и вернулся в будку полировать бляху, решив игнорировать нарушения, что, как оказалось, делал всегда до этого.