Десант на Виндаву: как немцы не высадились на русских берегах
В сентябре 1914-го года немецкому флоту было поручено провести отвлекающую высадку на русские берега. Флот воспринял эту демонстративную операцию в штыки, но немецкие моряки даже не представляли, в какую клоунаду всё выльется в итоге.
Давайте высаживаться!
Военные моряки часто жалуются, что чуть ли не все их проблемы — от сухопутных крыс, но в данном случае всё и правда началось именно с людей в пехотных мундирах.
Несмотря на серию немецких побед над русскими войсками в августе–сентябре 1914-го, обстановка вокруг Пруссии была всё ещё сложной, а на противоположном конце фронта, у австро-венгров в Галиции, и вовсе тяжёлой. И тут генералы вспомнили про то, что у Второго рейха на востоке есть ещё и флот.
Девятнадцатого сентября начальнику Адмиралштаба вице-адмиралу фон Полю пришёл запрос от его армейского коллеги Фалькенгайна. Может ли флот провести демонстрацию у русского побережья с высадкой десанта, чтобы отвлечь внимание и не допустить переброску резервов? Немецкие морские силы на Балтике были на тот момент незначительными и никаких серьёзных задач кроме береговой обороны перед моряками не стояло. Но слабость эта была лишь относительная, немцы в любой момент могли перебросить на Балтику крупные силы из Северного моря.
Так как армия настаивала на операции, которой чрезвычайно заинтересовался лично кайзер, то флот взял под козырёк и даже решил не мелочиться.
На Балтику планировали срочно перебросить броненосный крейсер «Блюхер», два новых лёгких крейсера, две флотилии миноносцев, флотилию тральщиков, а главное — две эскадры броненосцев. Уход этих кораблей не сильно ослаблял «Флот открытого моря» адмирала фон Игеноля (броненосцы вообще использовались только для береговой обороны), но на Балтике они смотрелись Великой армадой.
Армия выделила для десанта шесть батальонов пехоты, три батареи полевой артиллерии и два кавалерийских эскадрона.
Транспорты
Погрузка пехоты на транспорты в Данциге была запланирована на 25 сентября, к этому времени флот под руководством адмирала принца Генриха Прусского должен был протралить фарватеры к цели всей операции — Виндаве (ныне латвийский город Ве́нтспилс).
Первый затык возник с транспортами: в портах хватало свободных пароходов, после начала войны и морской блокады многие суда оказались заблокированными на Балтике. Но военные моряки быстро доложили наверх, что собрать десантную эскадру в столь сжатый срок не получится. Многие суда стоят с начала войны на приколе без команд, их требуется оснастить минимальным оборудованием для высадки, назначить военных командиров, провести пробные выходы в море и, возможно, даже какие-нибудь учения. На всё про всё уйдёт не меньше двух недель, что переносит операцию на конец первой декады октября.
Ненадолго забрезжила надежда, что подобные новости заставят сухопутчиков отказаться от всей затеи, но не тут-то было. Вечером 20 сентября Генриху Прусскому сообщили, что раз транспорты подготовить не удастся, то пускай он демонстративно занимается тралением, разведкой и небольшими десантами в районе Виндавы, создавая впечатление подготовки к большой высадке.
В портах тем временем предписывалось продолжать подготовку гражданских пароходов. Причём даже в ещё бо́льших объёмах — из расчёта на дивизию. Делать это надо было как можно шумнее и заметнее, чтобы информация об этом точно дошла до русской разведки.
В море
Принцу Генриху явно очень не хотелось заниматься всей этой навязываемой ему кутерьмой. Первый выход в море 21 сентября отменили из-за обнаруженных плавающих мин, но в тот же день адмирала ткнули в спину: «Кайзер приказал произвести демонстрацию у русского побережья как можно скорее. Сообщите о положении дел». В итоге было решено идти к Виндаве на следующий день, чтобы 23 сентября провести разведку и траление, а 24-го начать высадку десантных партий из числа экипажей.
Утром 22 сентября 14 броненосцев вместе с сопровождением вышли из Кильской бухты и взяли курс на восток. Их проход через пролив Фемарн-Бельт с нейтральной Данией не остался незамеченным, и уже вечером того же дня командующий русским Балтийским флотом адмирал фон Эссен вышел в море. Правда, он считал, что речь идёт об очередной немецкой операции в устье Финского залива. В начале сентября эскадра из семи вражеских броненосцев вместе с «Блюхером», пятью лёгкими крейсерами и двумя дюжинами эсминцев пыталась там навязать бой русскому флоту, но затея не вышла.
Около полудня 23 сентября немцы начали траление фарватеров в сторону Виндавы от точки аж в 28 милях от побережья. В четыре часа дня к порту подошли высланные для разведки миноносцы. S-145 подошёл настолько близко к маяку Багкофен южнее города, что был обстрелян ружейно-пулемётным огнём с берега и потерял двух матросов убитыми. Это было неприятным сюрпризом, гансы считали, что берег вообще никем не занят. Вход в гавань самой Виндавы немцы нашли перегороженным затопленными пароходами.
Пока тральщики продолжали пахать море в сторону порта высадки (не находя ни одной мины), принцу Генриху, чтобы он не скучал, вечером 23 сентября пришла новая вводная. Армия выделяла для высадки пехотный батальон, и его надо было срочно грузить в Данциге. Для перевозки 750 пехотинцев планировали задействовать семь броненосцев V эскадры, которые отделились и ушли в 9:00 вечера. Немцы считали, что если взять на борт больше, чем по сто человек, то это серьёзно скажется на боеспособности корабля.
Утром 24 сентября в Данциге моряки обнаружили, что имеют дело с запасным учебным батальоном, бойцы которого в армии по четыре-шесть недель. Там же их догнал приказ из самых верхов срочно формировать подрывные партии «для подрыва железных дорог вдали от берега». Каких именно при этом не указывалось.
Тем временем у Виндавы наконец-то закончилось траление огромного фарватера (не было найдено ни одной мины), и принц Генрих подошёл со своими броненосцами к городу, чтобы своими глазами убедиться: гавань заблокирована, а высадка на молы обещает быть делом сложным и муторным.
Единственным успехом стало потопление рыбацкой лодки и захват в плен четырёх латышей.
На этом вся армада развернулась и ушла обратно в море ждать подхода кораблей с пехотинцами для того, чтобы попробовать высадиться на следующий день.
Англичане
У каждого флота есть своя собственная, взращиваемая годами фобия. Русский Балтфлот ждал прорыва толп вражеских линкоров через Финский залив к столице. Англичане всматривались в туманы Северного моря в ожидании немецких транспортов с десантом. А немцы рисовали у себя в головах апокалиптическую картину прорыва Гранд-Флита на Балтику.
В 10 вечера 24 сентября Генрих Прусский получил сообщение из Данцига, в котором говорилось, что германский консул в шведском Мальмё доложил об английских подводных лодках, готовящихся к прорыву через Каттегат. В 23:30 пришла паническая телеграмма от морского штаба: по данным агента в Мальмё, английский флот вошёл в Большой Бельт, прорывая минные заграждения старыми судами. Через полчаса моргенштаб сообщил об обнаруженных у шведского побережья английских субмаринах, идущих курсом к немецким берегам.
Принц Генрих воспринял эти сообщения всерьёз. Англичане всё-таки пошли на прорыв — причём в то время, когда его силы разбросаны по половине Балтийского моря. Одна эскадра броненосцев идёт из Данцига, пока он со второй торчит у Виндавы. Часть его крейсеров и миноносцев находятся в дозорах у Ирбенского пролива и в устье Финского залива. Англичане могут отрезать их всех от баз и, объединившись с русским флотом, перебить по частям.
В 00:30 Генрих отдал приказ срочно ставить дополнительные минные заграждения у датского побережья, а кораблям в море идти на соединение с ним.
Паника начала спадать на рассвете. В шесть утра Генриху сообщили, что минные заграждения выставлены, но англичан не видно. Воздушная разведка никого не обнаружила, и никто в Копенгагене или у датского побережья англичан не видел. Кроме того, минные заграждения в Зунде и Большом Бельте совершенно явно стоят нетронутыми.
Конец делу венец
Тревога по поводу англичан позволила Принцу Генриху свернуть и всю несуразную «демонстрацию» у Виндавы. Днём 25 сентября он официально сообщил, что высадка в гавань с кораблей невозможна, а десантирование со шлюпок сопряжено с большим риском. Кроме того, берег очевидно занят войсками противника, и в каком количестве — неизвестно, что делает проведение операции небольшими группами пехоты слишком опасным делом.
К его огромному облегчению, вечером эскадре разрешили идти домой. На этом история с высадкой завершилась.
Немецкая «демонстрация у Виндавы» обернулась анекдотом. Спланированная на коленке, в страшной спешке и с неясными целями, она не отвлекла вообще никого и кончилась ничем, кроме расхода немецкого топлива. Разве что крупных потерь удалось избежать. Русский флот, впрочем, немцев, несколько дней проведших прямо у отечественных берегов, тоже проигнорировал. Так что по итогам все остались «при своих».
Как противогаз прорывался на фронт.
Первые химические атаки немецкой армии в апреле и мае 1915 года привели в смятение военные и гражданские власти России. Перед оружием массового поражения офицеры и солдаты русской армии оказались совершенно беззащитными.
Химическое оружие не было новинкой в мире. Кое-каким опытом обладала и Россия. Например, в арсенале Киевской крепости в 1674 г. хранились «огненные ядра душистые», начинённые мышьяком, нашатырём и малоизвестным растением с сильным чесночным запахом.
Во время Крымской войны англичане обстреливали Одессу «вонючими бомбами» и планировали захватить Севастополь с помощью химических веществ, воспламеняющихся от соприкосновения с кислородом,
«следствием чего будет образование густого чёрного удушливого тумана или чада, который обнимает форт или батарею, проникая в амбразуры и казематы и прогоняя артиллеристов и всех находящихся внутри».
Осознав всю пагубность идеи травить людей газами, европейские страны ещё до начала Первой мировой войны договорились не применять «химию» на полях сражений и подписали в 1899 году Гаагскую конвенцию.
Соглашение запрещало применение «боеприпасов, единственным предназначением которых является отравление живой силы противника».
Опираясь на договорённости, российские власти не планировали применять химического оружия. Более того, у России начала XX века не было ни отравляющих газов, ни средств защиты от них. В результате пришлось решать проблему в спешке и без должной подготовки.
Принц Ольденбургский — на его ведомство была возложена задача обеспечения армии средствами химической защиты — развернул бурную, но, как часто бывает и в наши дни, сумбурную деятельность.
Первым делом, ещё до химических атак на русскую армию, в стране повсеместно начали шить защитные маски. Никто толком не знал, от чего самодельные марлевые повязки должны защищать солдат. Ни у кого не было ни малейшего представления, как это следует делать. Но в едином порыве маски шили все: институты и гимназии, благотворительные общества и Красный крест, знатные дамы и простые работницы. «Русский врач» в номере за 23 мая 1915 года писал:
«В общеземском союзе, как сообщают „Речи“ (14 мая), из Москвы получено уведомление, что в Минске в широких размерах выделываются респираторы. Ежедневно их выпускается 25 000 штук. Респираторами снабжаются проходящие воинские части. Выработан усовершенствованный тип их».
К сожалению, вал кустарных поделок оказался не просто бесполезным, но вызвал у военных стойкое недоверие к средствам защиты вообще. Солдаты выбрасывали выданные «респираторы» или с издёвкой развешивали их на деревьях в качестве никому не нужных «украшений».
Защищаться от газа армейцы научились, обматывая голову обильно смоченным водой нижним бельём и портянками. Как выяснилось во время военно-полевых «экспериментов», значительно эффективнее воды действовала собственная моча.
Немецкая газовая батарея готовится к началу газовой атаки
Параллельно марле-повязочной истерии активизировались попытки создания сухого противогаза. Ведомство принца Ольденбургского выбрало в качестве надёжного разработчика Горный институт и всячески поддерживало «официальный» противогаз во время испытаний.
Профессор Николай Дмитриевич Зелинский, к сожалению, не попал в узкий круг избранных. Его метод защиты с помощью активированного угля, хоть и оказался в конце концов единственно верным решением, не вызывал у бюрократов никаких положительных эмоций.
По роду деятельности — в 1915 г. он заведовал Центральной лабораторией министерства финансов — Н. Д. Зелинский сталкивался с производством спирта и с очисткой его углём. Вникнув в процесс, профессор выяснил, что лучше всего фильтрует вредные вещества «оживлённый» уголь, прошедший вторичный обжиг после использования по назначению.
Этот «оживлённый». или активированный, уголь стал основой первого в мире противогаза, способного адсорбировать широкий спектр отравляющих веществ.
Н. Д. Зелинский доложил о находке противогазовой комиссии при Русском техническом обществе в Петрограде и выступил на заседании Экспериментальной комиссии в Москве. От последней зависело многое.
Первое испытание изобретения 12 августа 1915 г. продемонстрировало замечательные результаты. Человек в маске с активированным углём провёл в заполненной фосгеном комнате 15 минут, не ощущая никакого воздействия отравляющего вещества.
За первым испытанием последовала серия новых тестов. Активированный уголь прекрасно защищал от хлора и фосгена, не давая ни единой осечки. Но когда 22 августа один из испытуемых почувствовал недомогание, комиссия тут же написала отрицательное заключение.
Вслед за этим успешные опыты проводились один за другим, но чиновники стояли на своём: метод не доказал своей эффективности.
24 ноября на очередных испытаниях впервые угольная коробка Зелинского тестировалась в паре с резиновым шлемом инженера Э. Л. Кумманта. Впоследствии эти две фамилии слились в названии нового противогаза.
После кипы положительных отчётов о высокой эффективности противогаза Зелинского-Кумманта все убедились, что активированный уголь — лучшее средство защиты от газов. Однако бюрократы Ольденбургского по-прежнему всеми силами тормозили внедрение ненавистного им изобретения.
Сдвинуть их с мёртвой точки удалось лишь к концу января 1916 г., когда Экспериментальная комиссия, несмотря на разногласия между её членами, подписала положительное заключение.
Но даже после этого бюрократия продолжала упорствовать. Игнорируя здравый смысл и обрекая на смерть тысячи солдат, управление принца Ольденбургского заказало для фронта 3 500 000 неэффективных противогазов Горного института.
В феврале противогаз Зелинского-Кумманта продемонстрировали Николаю II, и только после этого в начале марта военным ведомством был сделан заказ на 200 000 штук. Вскоре заказ увеличили вдвое. Победа здравого смысла в военном деле? Увы, российская военная бюрократия так просто не сдаётся.
Противогазы Горного института, которые называли противогазами «тип принца Ольденбургского», спешно производил оборудованный по последнему слову тогдашней техники завод «Респиратор» в Петербурге.
Противогазы Зелинского-Кумманта выпускались мелкими партиями на различных предприятиях, где имелись хоть какие-то возможности. Более того, управление принца пыталось изъять половину созданных Зелинским запасов активированного угля, чтобы заполнить им коробки «своего» противогаза.
Несмотря на острую потребность, военные бюрократы не пускали на фронт изобретение русского химика. Скольких жизней из-за них лишилась Россия?
Автор: Алексей Норкин
Хочу все знать #356. 72 часа в аду: история замурованных танкистов
Представь, что ты застрял в лифте на 72 часа. Казалось бы, экстремально? А теперь представь, что вместо лифта — раскаленный танк, а лицо у тебя разнесло шрапнелью!
Ночь на 22 августа 1917 года около деревушки Пашендаль была сырой и холодной.
Две армии, немецкая и союзная, стояли напротив друг друга. Военные действия на этих проклятых богом болотах продолжались уже месяц: союзники под британским командованием прорывались к базам немецких подводных лодок у берегов Северного моря. Когда-то тут были бескрайние аккуратные зеленые поля, осушенные многолетним трудом бельгийских фермеров.
Однако дренажные каналы были давно заброшены, к тому же дождь этим летом шел почти не переставая, так что сухая холмистая местность превратилась в непроходимые топи, в которых бесследно исчезали трупы людей и лошадей.
Тысячи человек уже погибли здесь в июле, когда немцы впервые применили иприт. Десятки тысяч еще погибнут до ноября, когда союзники отступят, так и не сумев взять холмы. Само место казалось отравленным...
НАСТУПЛЕНИЕ.
В британском штабе совещались всю ночь. К утру, за час до рассвета, было назначено большое танковое наступление союзных войск. Танки Mark IV, новейшие тяжелые боевые машины, недавно поступившие в распоряжение армии, впечатляли одним своим видом. Несколько дней назад их привезли на линию фронта. Казалось, эти монстры запросто прорвут немецкую оборону и быстро дойдут до самого моря.
______________________________________________________________________________________________________
Это была самая защищенная консервная банка на свете
______________________________________________________________________________________________________
Тем временем те, кому предстояло совершить исторический прорыв, экипажи боевых танков, спокойно спали, завернувшись в одеяла. Война анестезирует нервы, и даже накануне такого ответственного события солдат легко проваливается в целительное небытие, пользуясь редкими минутами затишья.
Спал и весельчак капитан Дональд Ричардсон со своим экипажем. Для них этот выезд должен был стать первым.
Танк бывшего бакалейщика Дональда носил гордое имя «Фрай Бентос» — именно так называлась лучшая тушенка на довоенном складе Ричардсона.
«Фрай Бентос» был «самец». В британской классификации это означало, что помимо двух пулеметов Льюиса в его боковых башнях были установлены дополнительные 6-фунтовые (57-миллиметровые) пушки-гаубицы. В общем, по заявлению капитана, это была «самая защищенная консервная банка на свете». И он был совершенно прав.
В предрассветных сумерках танки и пехота начали наступление. Боевой задачей танков было уничтожение бывших фермерских домиков за грядой холмов, которые немцы превратили в укрепленные бункеры. Почти сразу стало понятно, что реальность кардинально отличается от оптимистических планов командования. Танки и люди двигались очень медленно, увязая в грязи.
Дождь шел всю ночь, и пашендальские болота предстали во всем своем непроходимом великолепии. Немцы проснулись и начали активно обороняться.
«Фрай Бентос» шел первым, вел огонь из всех орудий и казался неуязвимым.
И вот уже первая цель — ферма Сомме — была уничтожена!
Танк развернулся в сторону фермы Галлиполи. В азарте боя его экипаж не заметил, что другие машины буксовали далеко позади. В какой-то момент осколки шрапнели влетели в смотровую щель. Ричардсон отшатнулся, задел локтем за рычаг, «Фрай Бентос» рванулся вперед и завалился на правый бок.
Дональд быстро успокоил экипаж.
«Ребята, штатная ситуация! Нам надо выбраться наружу через верхний люк, отсоединить буксовочную балку, вставить ее под гусеницу — и мы возвращаемся в исходное положение! Кто пойдет?» «Я!» — мгновенно отозвался рядовой Брэйди. Он был самым горячим из новичков. Без лишних разговоров Брэйди открыл люк, вылез наружу, начал откреплять балку, и... был мгновенно убит немецким снайпером. Самое ужасное состояло в том, что Брэйди выпустил из рук балку и она легла поперек бокового люка, заблокировав выход.
В ЛОВУШКЕ.
Смерть Брэйди быстро отрезвила всех. Ричардсон оценил ситуацию.
«Фрай Бентос» оказался в одиночестве, до него так и не дошли ни британская пехота, ни остальные танки. Он застрял, выбираясь из огромной воронки, и лежал в своеобразном окопе, откуда мог стрелять по неприятелю из боковой пушки, оказавшейся теперь наверху. Рядом с этой пушкой был единственный незаблокированный выход наружу.
Однако воспользоваться им — значит выбраться на танк, стоящий посреди поля боя и со всех сторон окруженный немцами, ведущими огонь. Тем не менее 12-миллиметровая броня надежно защищала «Фрай» от любых снарядов. Так началась самая длинная в истории военных действий осада танка.
Достоверно известно, что «Фрай Бентос» продолжал вести огонь все утро, пока британская пехота и танки безуспешно пытались штурмовать немецкие позиции. Более того, ему удалось уничтожить все близлежащие немецкие огневые точки!
К двум часам дня, когда выстрелы вокруг несколько поутихли, на экипаж героического танка обрушилась новая напасть: погода в Пашендале явно решила выступить не на их стороне: день боя выдался на редкость ясным и жарким.
28-тонная консервная банка, и без того разогретая двумя «Льюисами» с воздушным охлаждением, раскалилась на солнце.
Запасы питьевой воды стремительно сокращались.
К этому моменту Хилл и один из пулеметчиков были ранены осколками шрапнели, залетевшими в смотровую щель. Их раны обостряли жажду. Капитан Ричардсон принял решение еще раз попробовать сдвинуть танк и выбраться из грязи.
Повинуясь командиру, «Фрай Бентос» завелся, зарычал, рванулся — и неожиданно резко накренился дальше вправо, вогнав казенник нижней пушки в грудь пулеметчика Бадда и проломив ему ребра. Из экипажа осталось семеро — с одним трупом снаружи и одним внутри раскаленной консервной банки...
НЕБОЛЬШОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ...
НОЧЬ.
Близился вечер. Вдруг в танк ударил снаряд, запущенный явно со своих, британских позиций!
«Что это за фокусы?» — экипаж с недоумением смотрел на командира. «Я знал, что так будет, ребята, — сказал Ричардсон. — Они видят, что мы прекратили огонь, и думают, что никого не осталось в живых. Теперь они будут пытаться уничтожить танк, чтобы он не попал к немцам. Mark IV — это новейшее оружие нашей армии».
Сумерки принесли облегчение хотя бы от жары. Тело Бадда отнесли в угол и прикрыли тряпкой. Раненых перевязали. Семеро танкистов разделили паек — галеты и те самые мясные консервы, роль которых теперь по иронии судьбы и им самим пришлось исполнять.
«Скоро станет темно, — сказал сержант Миссен. — Я считаю, можно попытаться выбраться наружу и добраться до своих, чтобы сообщить им о нашем положении и хотя бы прекратить огонь с той стороны».
Капитан Ричардсон одобрил этот план. С наступлением темноты Миссен приоткрыл верхний люк и выскользнул в неизвестность. Он дошел до своих и стал первым спасшимся членом экипажа. К утру свой огонь по танку прекратился.
Тем временем шестеро оставшихся всю ночь отстреливались от немцев. Стрельба помогала согреться: ночью железный танк оказался чертовски холодным местом. Ближе к утру все снова стихло.
Изможденные пулеметчики клевали носом, как вдруг верхний люк распахнулся и в предрассветных сумерках обозначился силуэт немца с гранатой! Ричардсон мгновенно вскинулся и выстрелил в него из револьвера, так что враг не успел даже бросить гранату и прямо с ней скатился вниз. Рядом с танком раздался глухой взрыв.
Сон с танкистов как рукой сняло.
«С добрым утром!» — приветствовал их Ричардсон.
ОСАДА.
Наступающий день снова обещал быть ясным и жарким. Запасы воды подошли к концу. Танкисты вскрыли радиатор и стали пить техническую жидкость.
Однако боеприпасов все еще было достаточно, чтобы вести огонь из пушки и обоих «Льюисов». При этом оказалось, что «Фрай Бентос» занимает ключевую позицию: один танк мог сдерживать целый фланг неприятеля!
Танковая атака британцев захлебнулась в болотах, тем не менее пехота и артиллерия продолжали поддерживать несгибаемый «Фрай Бентос» на передовой. Ричардсон понимал, что от их стойкости в этот момент зависит успех всей кампании. Нет, они не собирались сдаваться!
Это был бой на пределе человеческих возможностей. К полудню воздух опять раскалился. Запах шести живых танкистов и одного мертвого не способствовал общей концентрации, и Ричардсон принял решение по очереди придерживать верхний люк в приоткрытом состоянии — это также давало обзор задней части танка. Следует понимать, что «придерживать» нужно было армированную плиту 1 х 0,6 м!
Рядовой Трю во время исполнения миссии атланта получил заряд шрапнели в лицо.
К вечеру ранены были пятеро. Но немцы не могли пройти дьявольскую консервную банку! За день танк отразил две атаки. Ночью удалось сдержать еще одну.
ОСВОБОЖДЕНИЕ.
Третье утро застало танкистов все в том же положении. Косой луч солнца через смотровую щель, последние галеты, по глотку технической воды, руки дрожат и кружка стучит о зубы. Они должны были умереть уже давно.
Иногда казалось, что уже умерли. И все-таки основная проблема состояла в том, что у них заканчивались боеприпасы. И тут оказалось... немцы сдались! Сдались первыми! В тот день не было ни одной прямой атаки на танк, только отдаленные выстрелы! Передовая сместилась в другое место.
«Ну что же, ребята, нам пора уходить», – сказал капитан Ричардсон после полудня.
Однако уходить можно было только в темноте, потому что бой все еще продолжался неподалеку. Дождаться ночи почти в полном бездействии, по очереди лишаясь чувств от ран и обезвоживания, задыхаясь, пытаясь дремать и просыпаясь от боли...
Это была финишная прямая, и все шестеро сумели пройти ее до конца. Более того, выбравшись из танка, шатаясь и пригибаясь к земле, экипаж танка выволок и дотащил до своих два «Льюиса», как того требовали предписания. И только сдав их под расписку, капитан Ричардсон с чувством выполненного долга потерял сознание.
Отоспавшаяся и подлечившаяся боевая команда «Фрай Бентос» получила высшие награды британской армии и стала самым титулованным танковым экипажем за всю историю Первой мировой войны.
Ну а что же битва при Пашендале?
Увы, она закончилась провалом и отступлением союзных войск. Именно тогда британцы разуверились во всесокрушающей силе танков, которые просто-напросто завязли в бельгийской грязи. Так что подвиг наших героев имел значение только как образец бессмысленной храбрости, которая делает этот мир таким любопытным местом.
..человечество еще не знало, что через каких то пару десятков лет повстречается с самой страшной войной за всю историю своего существования...
На этом пока все!
Спасибо за внимание и терпение, господа читающие!)
До встречи в рубрике "Хочу все знать!"
Сербская женщина-солдат Милунка Савич. 1914 год.
Милунка Савич - сербская национальная героиня, участник 1-й, 2-й Балканской и Первой Мировой войны. Она самая награжденная женщина-солдат в военной истории.
Она родилась в обычной крестьянской семье в селе Копривница в июле 1892 года. В октябре 1912 года начались Балканские война и ее брат, Милан, был призван в армию. Милунка также была готова служить своей стране и, выдавая себя за младшего брата Милана, ей удалось записаться в Сербскую армию. Ее маскировка оказалась безупречной, и она приняла участие в войне. И только после ранения в битве при Брегальничке ее настоящий пол был обнаружен.
Ее жажда сражаться за свою страну была столь высока, что, вопреки существовавшим порядкам, Милунку не только не выгнали из армии, но даже повысили до звания капрала. С началом Первой мировой она поступает добровольцем во 2-й "Железный" пехотный полк. В декабре 1914 г., во время кровопролитного сражения при Колубаре, Савич в одиночку пересекла "мертвую зону" между позициями, забросала гранатами австро-венгерские окопы и взяла в плен 20 вражеских солдат. За этот подвиг она была награждена орденом "Звезда Карагеоргия".
В августе 1915 год она была серьезно ранена в голову на Македонском фронте и была вынуждена на целый год покинуть службу для длительного лечения. Вернувшись на фронт, в августе 1916 года, она в одиночку очистила болгарский окоп, взяв в плен 23 солдат противника. За это была повторно награждена орденом "Зведа Карагеоргия". Милунка продолжала воевать до самого конца войны, получив в общей сложности 9 ранений.
Она окончила войну сержантом и получила множество медалей, включая Почетный Орден Французского легиона, русский крест Св. Георгия 4-й степени и французский Военный крест с золотой пальмовой ветвью (таким образом являясь единственной женщиной в истории, имеющий этот крест). Милунка Савич умерла от инсульта в Белграде в октябре 1973 года, в возрасте 81 год.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Старший сержант Сербской Королевской армии мисс Флора Сандес общается с сербским офицером. Македонский фронт, 1917 год
Флора Сандес - британская подданная, служившая в Сербской армии во время Первой Мировой войны. Она родилась в январе 1876 года в Йоркшире, в большой ирландской семье и была самым младшим ребенком. С юных лет она проявляла страсть к верховой езде, фехтованию и стрельбе из огнестрельного оружия, в чем проявила недюжинное мастерство. Она говорила, что всегда хотела родиться мальчиком.
Когда началась Мировая война, Сандес просится на фронт в качестве солдата. Разумеется, в этом ей было отказано, и тогда Флора устраивается в армию в качестве сестры милосердия. 12 августа 1914 г. вместе с другими 35 английскими женщинами-добровольцами она отбывает в Сербию. На сербском фронте она служит санитаркой при 2-м "Железном" пехотном полку. Во время катастрофического "Великого Отступления" сербской армии через Албанию в конце 1915 г. все иностранные сотрудники госпиталя были убиты или пропали без вести. Оставшись одна, Сандес вступает во 2-й полк в качестве солдата.
Она мужественно переносит тяготы солдатской жизни, долгие марши и постоянные перестрелки с наседающими австрийцами и болгарами, а затем и суровые реалии окопной войны. Своей стойкостью она не только заслуживает уважение у сербских солдат, но и получает звание капрал. В ноябре 1916 года, во время Монастирского наступления болгарской армии, Сандес была тяжело ранена во время рукопашной схватки и оставлена сербским солдатами, которые сочли ее убитой. Истекая кровью и теряя сознание, она из последних сил смогла самостоятельно покинуть поле битвы и доползти до своих, где доктора спасают ее жизнь.
За это дело Сандес получает звание старшего сержанта и удостаивается награждением ордена "Звезды Карагеоргия", высшей сербской военной наградой. Из-за полученных ран она не смогла вернуться на фронт, и до конца войны служит в штабе сербской армии. Демобилизовалась Сандес только в 1922 г. в звании капитана. После войны она возвращается домой, где занимается писательской деятельностью и читает лекции о своем военном опыте. Флора Сандес тихо скончалась в свое доме 24 ноября 1956 г. в Англии в возрасте 80 лет.