Один день чеченской войны
Это была уже вторая командировка в Чечню за 2000 год, в начале марта вернулись в Бердск, и в июне снова улетели. А так же это была моя вторая командировка в должности старшего головного дозора/зам. командира группы.
Нам поставили задачу двумя группа работать с блок-поста пехоты в районе Курчалоя, уехали туда и утром ушли на задачу. Моя группа по одному маршруту, другая группа соответственно по другому. Парни второй группы во время движения услышали хлопки АГСа, по тихому выйдя на кромку леса они увидели поляну метров 500-700 в длину, духи там устроили подобие учебного лагеря, инструктора там ходили руководили, духи по мельче рангом учились вести огонь с АГС. Ну парни навели артиллерию (тогда работали с артой 7-й ВДД), арта дала туда около 15 залпов, положили точно. Парни решили не рисковать и ушли к нам на встречу. В какой то мере мы наверно тогда допустили ошибку не уйдя сразу на блок пехоты, а остались на дневку.
Разбились тройками, образовали подобие треугольника, ядро в центре, я со своими головняком в стороне, выставили одиночные дозоры. Сидим едим и тут слышу два хлопка, сразу своим команду «К бою!» и тут радист подбегает, говорит меня ком.группы к себе. Схватил свой АКМС и пригнувшись, бегом туда. Подбегаю к ядру, смотрю парни в круговую сидят, в центре тело, ефрейтор Наумов, он как раз сидел в дозоре, ВСС на предохранителе, с правой стороны головы сквозное ранение…Что именно там произошло мы так и не узнали, оставалось только гадать, по нашим догадкам на Наумова вышел дух (они там ходили тогда как дома) и первым успел выстрелить…
Принимаем решение на отход, сообщив что в группе тяжелый трехсотый и максимально облегчившись начинаем уходить. Наумова на плащ-палатку, сам взял ПКМ у пулеметчика, а он был одним из тех кто потащил раненого.
Мой головной дозор превратился в тыловой, помимо меня в нем остался приданный арт.наводчик и еще 4 человека. Через некоторое время, прямо перед нами нарисовался крутой склон на который можно было забраться только помогая друг другу. Головняк, ядро и плащ-палатка с Наумовым уже были наверху, был наш черед залезать на него. Я помогал залезать нашему снайперу, только он ступил уже наверх как рядом с нами рвется ВОГ и мы кубарем катимся вниз. Падаю я, сверху ПКМ на ногу и как бонус – снайпер, в общем ощущения не из приятных. Смотрю на «Дельфина», а он трехсотый, правый бок в мелких осколках ВОГа, обвязали его с парнями, со второй попытки залезли на этот склон, и что мы видим? Весь состав двух групп уже умчал вперед, а я слышу уже духи сзади, голоса уже слышны. Выход только один, даю парням команду «В круговую!», парни в группе были грамотные, команду выполнили сразу, затупил только приданный наводчик (как по мне, так это балласт на шею группы), пришлось применить исконно русско-армейский язык и после команды «В круг бл*ть сядь!» сделал что надо.
Заняли круговую значит, уже думаем что кому посмертно придет из наград, и тут замечаем просеку примятой травы по которой Наума тащили, сразу бегом по ней, уже почти добежали до дороги, слышим Урал шумит и БМПшка пехоты куда то долбит. Выбегаем на дорогу, наши сидят, все? Все! Слава богу… Наума и второго трехсотого в Урал, кто-то так же туда, остальные на броню и быстро на блок-пост.
Выгрузились, радист сразу давай давить связь. Смотрим восьмерка летит, радист запрашивает «У нас двое раненых, один тяжелый, нужна срочная эвакуация!», реакции ноль. Летит второй вертолет, та же история, в бинокль смотрим, на хвосте белая полоса, все ясно, ВоВаны…
Тут третий вертолет, радист уже открытым текстом в эфир «Пид*расы, тут парень тяжелый трехсотый, надо вывозить срочно!!!» .И тут мы первый раз увидели как вертолет срывается в пике, метров за 30 до земли выравнивается и плюхается рядом с нами, а там ВПШГ, парни с 22-й, братишки, свои. Загрузили трехсотый и отправили….Так проходил один из наших дней на войне. Под вечер колено опухло и стало как мяч, док настоял на том что бы меня сняли и отправили в Бамут в отряд. Я конечно возражал, но после слов
«А в горах че с ногой случится, пацаны тебя на себе потащат, оно тебе надо!?», убедил…В отряде показался врачам, те назначали покой, тут вызывает комбат «Готов?», к чему думаю с моим то коленом, говорит повезешь двухсотого…Ефрейтор Андрей Наумов скончался через сутки на операционном столе в Ханкале, когда я спрашивал был ли у него шанс, хирург ответил «Парни, уже большое чудо что вы его живым вытащил с задачи», ему было 19 лет, это была его вторая командировка в Чечню, посмертно его наградили медалью За Отвагу.
Пока я отвозил Наумова родителям в Нижний Новгород, узнал что моя рота попала в окружение под Автурой. Парни вышли на задачу всей ротой, и попали в окружение, 52 на 400, не очень расклад, да еще когда против тебя отряд во главе с Хаттабом. Головной дозор тогда погиб сразу, по ним дали 4 выстрела с РПГ. Так как головной дозор был всегда моим, в мое отсутствие в головняке пошел другой прапорщик, Слава Грознов погиб вместо меня… Если бы я не повез Наумова, лег бы там…
Парни двое суток сидели в окружение, пока их не вывела рота 22-й бригады, которая пока шла на прорыв к нашим, связала боем подкрепление духов (около 70 человек), постреляли 3 часа и духи потеряв людей отошли, а мужики вывели нашу роту. В том бою мы потеряли 6 человек…Капитан Валерий Семьянов, прапорщики Дмитрий Сяськин и Вячеслав Грознов, сержант Борис Торчинский, младшие сержанты Николай Титов и Александр Емельяненко (для них троих, как и для Наумова это была вторая командировка). Всего за ту командировку мы потеряли около 15 человек, тяжелый удар по бригаде…Вечная вам память парни, это были лучшие люди лучшей бригады.
Героический бой Псковской бригады спецназа ГРУ
Далее воспоминания А. Гуськов :
– Зимой 2000 года генерал Владимир Шаманов проводил наступление на южную, нагорную часть Чеченской республики. Наша задача состояла в том, чтобы выдвинуться вдоль маршрутов движения основной колонны мотострелковых подразделений и обеспечить их прикрытие. Но продвижение пехоты было затруднено, техника застряла в грязи, практически утонула. Мы перемещались по горам только пешком. На пятые сутки все группы встретились и были перенацелены на Харсеной – это село такое. Задача та же – удерживать высоты, чтобы обеспечить проход техники мотострелковых подразделений.
1 февраля 2000 г. три разведгруппы ушли вперёд вместе, так как связи у них практически уже не было, сели батареи у раций, только одна ещё работала. Накануне была радиограмма, что к двенадцати часам дня должно подойти пехотное подразделение, у них будет и связь, и продукты. Они должны были нас заменить и дальше выполнять эту задачу уже сами, а мы должны были уйти. Но к двенадцати часам они не пришли, не смогли подняться в горы. Продвигались очень медленно, техника у них завязла.
В то время находился на высоте на расстоянии где-то метров восьмисот. У меня в группе было много обмороженных и простуженных. Когда начался бой, мне приказали оставаться на высоте и удерживать её. Потом мы прошли эти восемьсот метров за полтора-два часа.
И боевые столкновения до этого у нас неоднократно были, и в засады мы попадали. Но всегда выходили. А чтобы в одном бою почти все погибли – такого не было никогда. В основном сказалась усталость, которая накопилась за восемь дней этих переходов, мотания по горам. А плюс ко всему люди уже расслабились, когда им сказали, что всё, пришли. Они уже слышали, как броня работает рядышком, и настроились – минут через пятнадцать-двадцать соберут вещи и уйдут.
У нас в живых остались двое. Одному – старшему сержанту Антону Филиппову – осколком гранаты срезало нос, на месте лица просто кровавое пятно было. Его и не стали добивать, думали, он уже умер. Он так в сознании всё это время и пролежал. А второй получил контузию и три пулевых ранения, потерял сознание и скатился вниз под гору.
И вот что страшно: раненых вместе с боевиками дети из ближайшего села добивали. Взрослые в основном ходили и оружие собирались, боеприпасы, а дети от девяти до четырнадцати лет добивали в голову, если кто шевелился.
Рассказывает старший сержант Антон Филиппов:
– В Чечне я с 17 января 2000 г. Хотя это была моя первая командировка, но я уже участвовал в пяти боевых выходах. Срочную службу служил на Севере, в морской пехоте, Так что боевая подготовка у меня была более или менее приличная. Но в том бою ничего практически не пригодилось.
Погода в ночь на 21 февраля была ужасная. Мокрый снег шёл, все замерзли как цуцики. А утром солнышко выглянуло, в феврале солнышко хорошее. Я помню, как от всех пар валил. А потом солнышко исчезло, видимо, ушло за горы.
По нам ударили сначала с двух сторон, а потом окружили полностью. Били из огнемётов и гранатометов. Конечно, мы сами во многом были виноваты, расслабились. Но восемь дней по горам ходили, устали. Просто физически очень трудно было по снегу пробираться так долго, после этого нормально воевать очень тяжело. Спали прямо на земле. На себе всё приходилось нести, боеприпасы в первую очередь. Не каждый хотел нести еще и спальник. У нас в группе было всего два спальника – у меня и ещё у одного бойца. Я нёс рацию, батареи к ней, еще и гранатомет тащил. Были в составе группы прикомандированные – инженеры, авианаводчики, арткорректировщики. С ними был солдат-радист, его гранатомёт нес мой командир, Самойлов (Герой России старший лейтенант Сергей Самойлов. – Ред.), потом мне отдавал, затем мы менялись, и я его ещё кому-то отдавал. Просто тот радист совсем уже устал. Так и помогали, тащили.
На моей рации батареи почти сели. Думаю, где-то до вечера 21 февраля последняя проработала бы ещё. Утром двадцать первого я передал последний штатный доклад Самойлова. Он мне приказал сообщить командованию, что питание у рации на исходе и станцию мы выключаем, чтобы в крайнем случае можно было что-то передать, на один раз бы её хватило. Но когда бой начался, ничего мне передать не удалось.
Моя станция была от меня метрах в десяти, там еще шесть-семь автоматов ёлочкой стояли. Напротив меня сидел командир, а справа Витёк (сержант Виктор Чёрненький. – Ред.). В самом начале командир ему сказал, чтобы он меня с рацией охранял, поэтому мы постоянно вместе держались. Когда бой начался, плотность огня была очень большая. Примерно как если роту поставить, и одновременно все начнут стрелять (рота – около ста человек. – Ред.). Все сидели по два-три человека, метрах в двадцати друг от друга. Как только всё началось, мы прыгнули в разные стороны. Самойлов упал под дерево, оно там стояло одно-единственное, и ложбинка там как раз небольшая была. Смотрю я на рацию свою и вижу, что её пули насквозь проходят, прошивают. Так что как она стояла, так и осталась стоять.
У меня лично, кроме гранат, ничего с собой не было, мне ничего больше и не положено. Я их в самом начале бросил туда, откуда по нам стреляли. А автомат вместе с рацией остался. У Самойлова с собой был пистолет Стечкина и, по-моему, автомат. Наши ребята начали отстреливаться из автоматов, пулемёты стреляли – и один, и второй. Потом мне сказали, что кого-то нашли убитым в спальном мешке. Но я не видел, чтобы кто-то спал, не знаю.
Дольше всех стрелял кто-то из наших из пулемета. Так получилось, он возле меня проходил. Чеченцы тогда кричали: «Русский ванька, сдавайся, русский ванька, сдавайся!» А он сам себе под нос бормочет: «Я сейчас вам дам сдавайся, я вам сейчас дам…». Встал в полный рост, на дорогу выскочил и только начал очередь давать, его и убили.
Мне кто-то из командиров – то ли Калинин (командир роты спецназа, Герой России капитан Александр Калинин. – Ред.), то ли Боченков (Герой России, капитан Михаил Боченков . – Ред.) кричал: «Ракету, ракету!..». Я помню, крик был такой дикий. Ракета – это сигнал, что что-то происходит. Но она должна быть красная, а у меня только осветительная была. Я ему в ответ: «Нет красной!» А он не слышит, что я ему кричу, шум, стрельба. Ответа я так от него и не дождался и сам запустил, какая была. И сразу после этого грохнуло что-то, и меня ранило осколком в ногу. Тогда, конечно, я не знал, что осколок, потом мне сказали. Косточку осколок на ступне сломал, так в каблуке и остался.
Я оборачиваюсь и спрашиваю у Витька (у него голова была у моих ног на расстоянии роста примерно): «Живой?». Он отвечает: «Живой, только ранило». «И меня». И так мы переговаривались. Потом опять что-то рвануло под носом. Я Вите: «Живой?» .Голову поворачиваю, а друг лежит, хрипит, ничего уже не ответил мне. Видимо, его в горло ранило.
Меня второй раз ранило. Если бы я потерял сознание, то тоже бы захрипел. Тогда меня бы точно добили. «Духи» начали оружие собирать, «стечкиных» наших особенно (пистолет системы Стечкина. – Ред.). Я слушал, как они кто на русском, кто на ломаном русском, с акцентом, а кто по-чеченски, кричат: «О, я «стечкина» нашел!». Они думали, что я убит, вид у меня, наверное, «товарный» был. Лицо, да и не только – всё кровью было залито.
Сначала «духи» оружие быстренько похватали и унесли куда-то. Недолго отсутствовали, минут двадцать максимум. Потом вернулись и стали добивать уже всех. Видимо, таких много было, как Витек, который возле меня лежал и хрипел. Много ребят, видимо, признаки жизни подавали. Вот они всех и постреляли из наших же «стечкиных». Слышу – хлоп-хлоп-хлоп! А мне вот повезло. Я лежал тихо, чеченец подошел ко мне, с руки часы снял, простые часы были, дешёвые. Потом за ухо голову поднял. Ну, думаю, сейчас ухо будет резать, как бы только выдержать. Так всё болит, а если охнешь – всё, конец. Но он, как мне кажется, с шеи хотел цепочку снять. А я крестик всегда на нитке носил. Если бы была цепочка, и он начал бы её рвать – неизвестно, как бы все повернулось. Это я в госпитале потом вспоминал, прокручивал. Думаю, на то Божья воля была, потому всё так и получилось.
Цепочку он не нашёл, голову мою бросил, и сразу передернулся затвор на «стечкине». Я думаю: всё-всё-всё… И выстрел раздаётся, хлопок. Я аж передернулся весь, не удержаться было уже. Видимо, не заметил он, что я вздрогнул. В Витька, похоже, стрельнул.
Недалеко Самойлов лежал, метрах в пяти. Как его убили, не знаю, но в окопчик, где они втроём лежали, боевики гранату кинули.
Если бы я сознание потерял в первый момент и стонал, то точно бы меня добили. А так вид у меня совсем неживой был. В руку пулевое ранение, остальные осколочные – лицо, шея, нога. Нашли меня, может, часа через четыре, так и лежал в сознании. Видимо, шоковое состояние было, отключился уже перед вертолётом, после пятого промидола (обезболивающий укол. – Ред.). Сначала пришла, кажется, пехота, с которой мы должны были встретиться и которая задержалась. Помню, у меня кто-то всё спрашивал: «Кто у вас радист, кто у вас радист?». Отвечаю: «Я радист». Рассказал им всё, что касалось алгоритма выхода в эфир. Потом меня перебинтовали, ничего после этого уже не видел, только слышал.
А в госпиталь я попал только на следующий день. С двадцать первого на двадцать второе февраля пришлось ночевать в горах, вертолёт ночью не полетел. Вертушки (вертолёты. – Ред.) пришли только утром двадцать второго. Помню, пить хотелось ужасно. Пить мне давали, наверное, можно было. Ещё я спросил: «Сколько осталось в живых, сколько положили?». Сказали, что двое живы. Попросил сигарету, курнул и… очнулся уже в вертолёте. Там медик был наш, что-то говорил мне, успокаивал. Мол, держись, всё хорошо, живой. Я, естественно, спросил, что у меня с лицом. Такое было ощущение, что его как будто вообще нет. А он давай меня успокаивать – всё нормально. Я снова говорю: «Что с лицом?». Он мне – носа и правого глаза нет. Видимо, глаз заплывший был сильно. Потом я уже опять вырубился в вертолете, что там со мной делали, не помню.
Уже 23 февраля в палате проснулся, в сознание пришёл. Ни встать, ни пошевелить ничем, естественно, не могу – капельница, забинтованный весь. Я стал рукой лицо трогать. Думаю, дай-ка погляжу, глаз-то есть или нет. Разодрал всё вокруг глаза и обрадовался – вижу! Потом из Моздока в Ростов-на-Дону на самолете, из Ростова уже в Москву, в госпиталь. Сейчас я в своей родной бригаде продолжаю служить.
На связь спецы не отвечали, на условные сигналы ракетницей тоже. Мы пошли вперёд к ним. Ну спецы, понятно, что подумали – настала их очередь. Короче, завязался бой. Снайпер их, выдвинувшись вперёд, встретил нас. Одного в лоб, второго в шею положил. Третий наш подорвался на растяжке (ранения в живот). Позиция у них тоже была супер: с трёх сторон склон, а с тыла высокий обрыв. Они успели зарыться нормально. Окружив их, отсекли снайпера. Вот этот снайпер и понял, что мы свои – он был близко к нам и не мог сменить позицию, попал в мешок. Он начал кричать, что здесь свои. Стрельба стихла. После, немного погодя, он нас провёл через заминированные участки к своим. Честно скажу – им очень повезло, и нам тоже. У них ранило одного навылет в ногу (в мякоть). Короче, вот так закончился тот эпизод со спецназом.
Капитан Михаил Боченков (в центре)
Слева Антон Филиппов - один из выживших разведчиков
«Вы хотите знать, как я пришел к Богу?» Отец Никандр рассказал о Чеченской военной кампании
Одиннадцатого декабря 1994 года Борис Ельцин издал указ «О мерах по пресечению незаконных вооружённых формирований на территории Чечни». Для восстановления конституционного порядка в Республике подразделения Министерства обороны и МВД России вошли на территорию Чечни. Началась первая чеченская кампания...
После распада СССР в 1991 году президент Республики Чечня Джохар Дудаев заявил о выходе Чечни из состава РСФСР и СССР. Началось формирование вооружённых сил Чечни. Половина оружия и боевой техники, находящейся на военных складах, попало в руки дудаевцев. Вся мощь военного арсенала РФ обрушилась на головы российских военнослужащих, милиционеров, собровцев, омоновцев.
http://ria56.ru/posts/56756756777777777.htm
... Зелёные купола храма Смоленской иконы Божией Матери видны уже с дороги, ведущей в село Державино. Как известно, основан храм отцом известного русского поэта XVIII века Гаврилы Романовича Державина. В последующие годы поэтом было приложено немало усилий для дальнейшего строительства храма. В 1786 году храм был освящён. В наши дни он признан памятником истории и культуры всероссийского значения.
Иеромонах отец Никандр (Юрдонов) — настоятель храма — служит здесь 16 лет. Доброжелательность батюшки, простота в общении сразу располагают собеседника. Слушая священника, глядя в его добрые глаза, сложно представить, что перед вами человек, за плечами которого чеченская война с её жутким лицом, искорёжившая и поломавшая не одну судьбу…
Юрий Юрьевич Юрдонов (имя до пострига) родился в 1977 году в с. Колтубанка Бузулукского района. Мама — Татьяна Владимировна — фельдшер станции скорой помощи. У неё Юрий научился некоторым медицинским манипуляциям, пригодившимся ему в армейской службе. Отец — Юрий Михайлович, работал водителем в сельпо.
В ряды Российской армии Юрия призвали в декабре 1995 года. Из Оренбурга вместе с другими новобранцами его отправили в Дагестан. Первое боевое крещение было не совсем обычным. Ребята не успели пройти курс молодого бойца, ещё даже не приняли присягу. И вдруг — нападение на Кизляр боевиков Салмана Радуева, известного своими жестокими терактами. За несколько месяцев до этого бандиты захватили больницу в Кизляре и, взяв заложников, потребовали вывода войск РФ из Чечни. Не обошлось без жертв. И вот вновь нападение. Командир батальона, однокашник Радуева по военной академии, не сомневался, что Салман навестит его по "старой дружбе". А у новобранцев нет даже оружия. Им было приказано лечь на пол, забросав друг друга матрацами. Все остались живы. Честь и хвала полковнику! Далеко не все военачальники были такими...
Службу Юрий Юрдонов проходил в составе отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск МВД, в Хасавюртском районе.
31 августа 1996 года в Хасавюрте — дагестанском райцентре, расположенном на границе с Чечнёй, секретарём Совета безопасности Александром Лебедем и начальником штаба чеченских боевиков Асланом Масхадовым было подписано соглашение, положившее конец первой чеченской войне. На подписании соглашения присутствовал и наш земляк В. С. Черномырдин. Федеральные войска РФ были выведены из Чечни.
Но мир в Чечне не наступил. Стрельба не прекратилась. В криминальном государстве процветала работорговля, контрабанда наркотиков, грабежи, воровство нефти из нефтепроводов. Потери — каждый день. А центральные российские СМИ говорили, что боевые действия закончились. Наверное, оттуда, сверху, было виднее...
— В задачу нашей бригады входила охрана трассы важного стратегического назначения Махачкала — Гудермес, связывающей Дагестан и Чечню, — рассказывает отец Никандр. — Наша рота располагалась наверху, в горах. Ниже, на плато, около 500 солдат срочной службы и рота ОМОНа из Москвы и Владимира. Блокпосты располагались вдоль всей трассы. Мы проверяли проходящий транспорт на предмет контрабанды наркотиков, оружия, взрывчатки.
На постах происходил и обмен военнопленными. Часто это были истощённые люди, со следами побоев и издевательств. Порой идёт через пост фура, гружённая арбузами. Чтобы её осмотреть, надо было разгрузить почти всё, на самом дне могли быть и пленные для продажи в рабство, и оружие, и наркотики.
В каких бытовых условиях жили? Палатка на 100 человек. Отапливались буржуйками. Но иногда не было и дров. Мыться негде. Вода в горных реках ледяная. Зайдёшь в неё по колено, ноги сводит. Были случаи педикулёза. Питание оставляло желать лучшего. Консервы из кильки, каша из банок, которая уже в горле застревала, суп — капуста с водой. А силы-то нужны. Рыли окопы до кровавых мозолей. Земля каменистая, лом не слушается. А рыть надо, это один из шансов выжить. Порой такой бой идёт, что и высунуться из окопа нельзя. В дождь же окоп заливало водой, хоть плавай, ноги вязнут в глине, подмётки сапог привязывали проволокой, чтобы не оставить их в земле. Обсушиться негде. У ребят от сырости язвы на ногах — стрептодермия. В день по 70 перевязок приходилось делать. Я ведь ещё санинструктором был назначен. Кое-чему научился у мамы. Днём — санинструктор, вечером — в караул.
Спал урывками. Прислонишься куда-нибудь и спишь. Снайперы обстреливали постоянно. Запомнилось тяжёлое ранение одного солдата. Пуля прошла между печенью и почкой. Парень стонет от сильной боли, теряет сознание. Сделал укол промедола, перевязал и срочно отправил в госпиталь, в Махачкалу. Слава Богу, выжил!
В мае 1997 года отбирали достойных солдат для участия в Параде 9 мая на Красной площади. Я попал в их число. Некоторых и послали бы на парад, но из-за проблем с ногами не получилось. И вот она — главная площадь страны. Идёшь, печатая шаг под звуки марша, белый мундир, белые перчатки, а в голове мысли о ребятах, оставшихся в горах, как они там?..
Демобилизовался Юрий Юрдонов в августе 1997 года.
— Вы, конечно, хотите знать, как я пришёл к Богу? Да нет, обетов я не давал никаких. Душа всё так решила. Конечно, сыграло роль всё увиденное и испытанное на войне. Когда ходишь на грани жизни и смерти, многое передумаешь...
Я рос в православной семье. С восьми лет ходил со своей бабушкой Феодорой Яковлевной в храм. Мой прадед по материнской линии служил церковным старостой в селе Елшанка. У него в гражданскую войну останавливался Василий Иванович Чапаев. А прадед по отцовской линии служил в полицейской управе титулярным советником. Полицейским я не стал, хотя службу проходил в войсках МВД, стал священником.
После демобилизации поехал на Украину к архимандриту Дионисию Макарову, который служил раньше в храме Колтубанки. Там, после долгих раздумий и бесед с архимандритом, и постриг принял. И вот уже 16 лет служу Богу и людям здесь, в Державино...
У отца Никандра помимо прихода в Державино ещё пять православных приходов. Есть среди них деревеньки в три-четыре дома. Бывает, трудно добираться туда по распутице и бездорожью. Но что значат эти трудности по сравнению с теми лишениями, которые батюшка перенёс на войне?!
На его груди две медали. Одна — «За ратную доблесть». Её вручили ему в Тоцком, в «Боевом братстве» в 2014 году. Вторая — «25 лет возрождению Оренбургского казачьего войска», где батюшка служит в должности подъесаула.
Вместе с казаками в составе сельского патруля он следит за порядком в селе. Отец Никандр ведёт уроки основ православной культуры в школе, организовал для подростков футбольный клуб «Звезда». Любит природу, походы в лес за грибами и ягодами.
Он предложил и нам проехать посмотреть места, где природа представлена во всём великолепии. Мы, конечно, согласились. И не пожалели.
Уходящие ввысь сосны-великаны, красивый пруд, в котором зеркально отразилась вся прелесть леса, и непередаваемый воздух, насыщенный запахом хвои, тишина и спокойствие показались верхом блаженства.
Отец Никандр стоял на берегу пруда и смотрел на воду. И лицо его в этот миг было таким светлым и умиротворённым! О чём он думал в эти минуты?..
Вайнах и Мир
Снова апрельская ночь, рассекающаяся алыми лучами трассирующих пуль, привычная для этих страшных мест. В маленьком, практически полностью уничтоженном селе, спрятанном среди горных равнин Ачхой-Мартана, броня искореженных, буквально вывернутых наизнанку боевых машин, горит как дрова.
Яркие линии следов от пуль, как будто красные нити, рассеивались среди сажи в небе, а та, в свою очередь, плотно закрывала Бамут от света луны и звезд. Но он и не нужен - пламени полыхающего топлива, вытекающего из простреленных баков техники, а так же вспышек крупнокалиберных пулеметов было достаточно, что бы на мгновение выглядывать из укрытия и давать смертоносную очередь по врагу. Большинство солдат, теперь уже Российской Федерации, были приняты на службу, и, по совместительству, на свою верную смерть всего пол года назад. Некоторые из них не были готовы не то что убить - редко хватало смелости чтобы организовать залп в сторону врага. А те, кто все-таки решался - просто делали месиво из поля боя, в надежде, что фугас зацепит хоть кого-то в этой суматохе, где случайно разорвать своего - обычное дело.
Когда наши разведчики видели колонну русских ребят, идущих со слезами на глазах, было понятно - очередной бой у Бамута. Большинство бойцов одеты в не раз простреленные бронежилеты и покрывшиеся плесенью рваные накидки, возможно, некогда являвшиеся частью солдатского обмундирования. Измотанные и уставшие войска шли навстречу своей участи, нехотя шкрябая кирзовыми сапогами и ржавыми гусеницами по мертвой, убитой ими сами земле. Они использовались высшими чинами как пушечное мясо, которым они пытались не уничтожить, а, скорее, измотать своего противника. Полуживая техника, дырявая каска, которая подвела своего прошлого хозяина, автомат на двоих и всё, - вперед в бой.
...дописываю
Как Дудаев перед Первой чеченской войной вооружил свою армию.
В 1991 году Джохар Дудаев, едва заняв кресло президента Чеченской Республики Ичкерия, озаботился созданием регулярных войск. Так, законом об обороне от 24 декабря была введена воинская повинность для всех мужчин. Количество военнослужащих достигло 15 000 человек действующей армии и столько же национальной гвардии. Откуда в небольшой республике взялось оружие для полномасштабной войны?
Что в Грозном продают на рынке
Полковник милиции в отставке Ю. В. Черных вспоминает: осенью 1995 года, когда закончилась Первая чеченская война и в республике пытались навести порядок. В Главный информационный центр (ГИЦ) МВД России обратился сотрудник оперативного подразделения. При обыске помещения Грозненского УВД были найдены дискеты с базой данных. Оперативники подозревали, что они содержат информацию об оружии в Грозном.
Программист определил, что на дискетах имеется специально разработанная для МВД России система управления базами данных «Арамис». Вскрыв ее, он получил скрытую в файлах СУБД информацию.
В глобальном смысле основные пути вооружения армии Чеченской Республики в 1991-1994 гг. были следующие:
- хищение со складов Министерства обороны РФ на территории Чечни;
- передача от уходящих войск России;
- закупки и помощь из-за рубежа;
- собственное производство.
Дорогой подарок поневоле
Дудаев потребовал вывести до 10 июня 1992 года войска Российской Федерации с территории республики. Тогдашний министр обороны маршал Е. И. Шапошнико отказался от щедрого (как потом оказалось) предложения раздела военного имущества: половина остается в Чечне, а половину можно увезти.
На тот момент на территории Чеченской Республики находилось довольно много объектов военного назначения: 903-й зенитный ракетный полк, 566-й конвойный полк внутренних войск, а также учебные заведения: гвардейский 173-й окружной учебный центр Северо-Кавказского ВО, 382-й учебный авиаполк. Но самый большой интерес для интендантов чеченской армии представляли военно-технические склады Армавирского военно-авиационного училища.
Пока начальство колебалось, склады откровенно разворовывались, на войсковые части РФ совершались нападения. С 6-го по 9 февраля 1992 года в Грозном был разгромлен 566-й полк внутренних войск МВД России, подверглись нападению военные городки 173-го ОУЦ. В результате шесть человек были тяжело ранены, также были ограблены 25 офицерских квартир.
Военное руководство РФ не пыталось помешать разграблению и, по сути, его узаконило. Так, министр обороны Павел Грачев 28 мая 1992 года направил в СКВО шифротелеграмму, в которой говорилось: «Разрешаю передать Чеченской Республике из наличия 173-го гвардейского ОУЦ боевую технику, вооружение, имущество и запасы материальных средств в размерах:
— боевую технику и вооружение — 50%
— боеприпасы — два бронекомплекта.
— инженерные боеприпасы — 1–2%. Автомобильную, специальную технику, имущество и запасы материальных средств реализовать по остаточной стоимости на месте.
В реальности поровну делить было уже нечего. Попытки вывоза военного имущества с территории Чечни блокировались.
Масштабы потерь зафиксированы в письме генерал-полковника В. П. Дубынина, начальника Генштаба ВС РФ, председателю Комитета по вопросам обороны и безопасности Степашину. «Командование СКВО было вынуждено срочно вывести оставшийся личный состав Грозненского гарнизона за пределы республики. В результате часть вооружения, техники, боеприпасов и запасов материальных средств были захвачены националистами республики», - отмечал Дубынин.
В письме приводятся конкретные данные. Только по 173-му окружному учебному центру были захвачены: 42 танка (Т-63 и Т-72), 34 БМП, 145 орудий и минометов, 15 зенитных средств, 40 тысяч единиц стрелкового оружия и свыше 300 тысяч боеприпасов.
Степашин не поверил сведениям Главного штаба и поручил Управлению военной контрразведки Министерства безопасности РФ «проанализировать объективность представленной в Комитет информации».
Результаты проверки были удручающими. По приблизительным оценкам, реально было передано и захвачено более 80% военной техники и около 75% стрелкового оружия. Армией, органами внутренних дел и госбезопасности были оставлены более 60 тысяч единиц стрелкового оружия, из них 138 30-миллиметровых станковых автоматических гранатометов АГС-17 «Пламя», 678 танковых и 319 крупнокалиберных пулеметов, более 2000 ручных пулеметов РПК и ПКМ и около 150 тысяч ручных гранат. По данным статистического исследования, одних только боеприпасов было оставлено 27 вагонов.
На авиабазе Калиновская были оставлены истребители МиГ-17 (3 шт.), МиГ-15УТИ (2 шт.), шесть самолетов Ан-2 и два вертолета Ми-8. На авиабазе Ханкала были захвачены 72 учебно-тренировочных самолета Л-39 и 69 Л-29 «Дельфин 2».
«Гуманитарная помощь» и закупки
Первая партия оружия поступила из Турции в ноябре 1991 года под видом гуманитарной помощи. «Алаверды» в рамках приграничной торговли через ВО «Росвнешнеторг» МВЭС России из Чечни было вывезено в Турцию 251,9 тыс. тонн нефтепродуктов. Экспортная выручка в количестве 17,8 млн. долларов в бюджет России не поступила.
Поставка оружия в Чечню в 1992-1994 гг. осуществлялась как прямыми закупками в странах СНГ и прибалтийских республиках, так контрабандой из Афганистана и Турции. Часть оружия – пулеметы, автоматы - поступала из Абхазии.
Афганистан поставлял автоматы АК-47 китайского производства, АКМ производства СССР, ГДР, Польши, Египта, китайские пулеметы РПД, пулеметы Калашникова ПК/ПКМ, а также английские снайперские винтовки Lee Enfield.
Английские винтовки стояли на вооружении снайперских групп моджахедов, прибывших из Афганистана. По некоторым данным, в Чечне воевали наемники из стран Прибалтики, Таджикистана, Азербайджана, Украины, Афганистана, Турции, прибывшие со своим проверенным личным оружием.
Финансирование Дудаевских сепаратистов из-за рубежа шло полным ходом. Только в 1995 г. чеченской диаспорой было собрано 12 миллионов долларов для закупки оружия и снаряжения, оплаты наемников.
Таким образом на начало декабря 1994 года вооружение 13-тысячной регулярной армии Чечни составляло более 40 танков, 50 БМП и БТР, до 100 орудий полевой артиллерии и минометов, 600 единиц противотанковых средств, до 200 единиц средств ПВО.
Оружие местного производства
Регулярные части Чечни снабжались купленным и наворованным оружием, но для ополченцев стволов все равно не хватало - пришлось организовывать собственное производство.
Каких только видов оружия ни изготавливалось в Чечне из подручных средств: пулеметы, гранатометы, минометы из кусков трубы, где патрон болтался с зазором в 4-5 мм, реактивные гранатометы и даже пусковые установки для стрельбы авиационными ракетами НУРС, пусковой механизм которых питался от батареек «Крона» в одной из рукоятей.
На Грозненском машиностроительном заводе «Красный молот» стали выпускать 9-мм пистолет-пулемет К6-92 БОРЗ («Волк»), рассчитанный под распространенный патрон пистолета Макарова (ПМ) для одиночного и автоматического огня. Оружие конструкции местных инженеров классической компоновки (магазин перед рукоятью) состояло из штампованных деталей, доступных для изготовления на имеющемся в Чечне оборудовании. Успели выпустить нескольких тысяч стволов. Однако ошибки конструктора и неточное соблюдение технологии – детали пистолета выпускались из инструментальной, а не оружейной стали - делали его небезопасным для стрелка.
В кустарных условиях изготавливались винтовки калибром 12,7 мм и 14,5 мм с длиной ствола 120 или 160 см, к которым идеально подходили украденные у российской армии патроны. Несмотря на пружинный демпфер-амортизатор в прикладе винтовок, стрелять из этого оружия было непростым занятием.
Испытания винтовки 12,7 мм на полигоне проводили эксперт по оружию Сергей Коломиец и специальный корреспондент журнала "Калашников" Руслан Чумак. Коломиец так описывал свои ощущения: «На две минуты забыл, как дышать, и еще две недели сводил с плеча громадный синяк».
Некоторые виды боевых изделий были весьма несовершенны и опасны для самого стрелка, но результат был достигнут: к декабрю 1994 года оружие было в каждой чеченской семье.
Неудачный выход.
Я сидел в палатке своего взвода и яростно чистил свой «ВАЛ». Мы только что вернулись со своего второго выхода на этой войне. Прошел он так себе, прямо скажем.
По приказу комбата собрались-погрузились. Приехали на место, посмотрели. Картина была примерно следующая: идёт какая-то вялотекущая войнушка - без задора долбит артиллерия, вертушки откуда-то «из космоса» фырчат нурсами не пойми куда и не пойми в кого. Короче говоря, «воюем для отмазки».
Комбат достал карту, обозначил предполагаемый район нахождения противника, показал рукой на местности направление и скомандовал: «ФАС!!!»
Ну что ж, мы люди подневольные: нам сказали – мы пошли. Протопали не очень много - километров семь. Только за первую горушку перевалили, и сразу же «здрасти, те же лица». «Кавказской национальности», само собой.
Ну, думаю, слава те хосспади, хоть ноги бить не надо. Под горушкой у духов стоит замаскированная техника, на которой они прикатили, ну и народу - роты две.
Подползли поближе, осмотрелись. До цели где-то с километр - нормально, всё видно, не на авось. Доложились комбату. Радист, бедный, половину пути обратно пыхтел, чтоб на связь выйти. Ну всё, думаю, ща или артиллерия долбить начнёт или вертушки задействуют. Нам корректировать огонь нужно будет, так что пора назад, на соседнюю высоту выдвигаться.
И тут на тебе - очередь по нам из ПК. Дистанция большая, так что фактически не прицельно, так, наобум, типа: «Мальчики, мы вас видим!»
Не, ну чё за херня? Я же даже на связь ещё не выходил, радиосканнером нас «срисовать» не могли. Почему нас заметили?!
Техника духовская, четыре камаза, тут же сорвалась и умчалась. А духи – эти самые две роты, начали нас тремя группами обходить. И вижу, главное, грамотно обходят, суки! С учётом рельефа местности, да ещё и бегом. Ну, чувствую, если щас не ломанёмся обратно, примем неравный бой. Оно, конечно, всё это очень красиво: «вызываю огонь на себя», «рукопашный бой в тельняшках» и всё такое. Но ну его на фиг. У меня в палатке под койкой литр коньяка – жалко, если пропадёт.
В общем, ломанулись обратно с дикой скоростью. Я, пока бежал, в рацию верещал: «Помогите, убивают!!!»
Нормально, обошлось, не догнали нас. Очень уж шустро мы ломились с перепугу. Как добежали до своих, я подошёл к комбату, доложился. Он только рукой махнул и зло сплюнул. Потоптались ещё с час где-то, комбат махнул рукой, типа: «Валите на периметр, ушлёпки!»
И вот в таком настроении я сидел в палатке и яростно терзал свой «Вал». И тут меня осенило:
- Изя, бля!!! Морда твоя сионисткая! Если ты, сука, еще раз против солнца прицел направишь и бленду не выдвинешь, мне тебя будет очень не хватать. Знаешь, почему? Да потому что я тебя грохну нахер!!!
Просто когда я в бинокль смотрел (а бинокль я себе в Москве покупал, классный, с антибликовым покрытием), этот падел тоже решил в прицел глянуть. А ведь сколько раз говорил гадёнышу: «БЛЕНДА!!!» Вот духи нас по блеску оптики и вычислили. Вернее, там и вычислять не надо было - просто увидели.
И в этот кульминационный момент заходит наш политрук Лёха.
- Поручик, а какой сегодня день?
Вот тебя мне только сейчас не хватало.
- Ну пятница, и чё?
- Ну и где твой «боевой листок»?
Тут меня и принакрыло после всех переживаний. Я отбрасываю на коечку свой разобранный автомат и начинаю яростно выдирать из РД сапёрную лопатку.
Морда у меня была настолько зверская, что сидящие со мной рядом радист и пулемётчик бросились на меня, как игроки в американском футболе на прорывающегося форварда, и прижали к полу. Лёха впал в ступор и стоял разинув рот, глядя на эту картину.
- Товарищ замполит! Бегите!!! Мы его долго не удержим!
Бойцы потом говорили, что эта груда тел подпрыгивала на полу на высоту до метра. Врут, конечно, но желание добраться до замполита у меня в тот момент и вправду было большое. Лёха наконец понял, что он уже фактически «пожил», и догадался мгновенно исчезнуть. Бойцы меня ещё подержали секунд тридцать, чтобы Лёхе фору дать. И потом с извинениями отпустили.
Я потихоньку начал отходить, но, поднимаясь с пола, еще продолжал бормотать под нос:
- Боевой листок, сука! Будет тебе боевой листок!
Я сходил перекурить, успокоился. Подлечил припрятанным коньяком нервы. И сел с Изей рисовать боевой листок. Изя рисует классно, талантливый парень. Нарисовали картинку, написали текст, и я отправился на КПП, ловить кого-нибудь, кто в Махачкалу едет. О, смотрю – повезло, стоят вещевики всем кагалом. Выцепил ихнего прапорёныша.
- Ну, давай, представляйся!
-Да, как? Зачем? Вы же, тащ лейтенант, меня знаете?
-Тамбовский вульф тебе камрад! А представляться тебе надо так: «Боярин и владыка всея портянок, преподобному разведчику лейтенанту Новикову челом бьёт!»
- Ладно, поручик! Чего ты пацана тиранишь?
Это вступились за прапорёныша его старшие коллеги.
- Да вот, дело есть. Вы, когда в Махачкале закончите планы вынашивать, как у меня последнюю тельняшку спиздить, вот это вот заламинируйте. И я вам настоятельно рекомендую этот важный документ не проебать. Иначе, я даже теряюсь в догадках, какие удивлённые лица будут у хирургов в госпитале, когда им на стол кашу из ваших тел вывалят.
Прапора взяли «документ». Ознакомились – и давай ржать.
- Не, Поручик, этот шедевр проебать невозможно!
К вечеру я стал обладателем оформленного по всем правилам и заламинированного «боевого листка», который и приклеил суперклеем к стенке палатки возле входа.
На следующий день утром в палатку ворвался комбат.
-Так, партизаны, собирайтесь - на выход.
-Куда идём, тащ майор?
-Артиллеристы тебя хотят. Так хотят, что даже кушать не могут. Хотя я им и говорил, что от тебя толку - ноль.
-Да ладно вам, тащ майор. Уже со всем разобрались.
-Да? Ну и чё это было?
-Бленда на прицеле.
-А, понятно. Вот из-за такой херни люди и гибнут.
-Да поняли мы уже.
В этот момент снаружи раздался полный безысходного отчаяния вопль:
- А-А-А-А-А!!! СУКИ!!! Да когда же это кончится-то уже?!
Судя по голосу, орал комиссар батальона. Комбат аж подпрыгнул и выскочил из палатки. Батальонный комиссар яростно, но абсолютно безуспешно пытался содрать со стенки палатки заламинированный и намертво приклеенный «боевой листок». Комбат заинтересовался.
- О бля! А я так торопился, что и не заметил! Дай хоть посмотреть, что они там опять наваяли.
А в этот раз мы расстарались. Всю душу вложили, чтобы порадовать наших бойцов воспитательного фронта. Картинка была выполнена на высокохудожественном уровне и несла в себе заряд идеологического содержания. Волк зелёного цвета с вахабитской повязкой на голове раскрыл пасть, из которой вывалился длинный язык. Глаза выпучены в диком ужасе. Короче, волчку очень страшно и больно. Сзади к волку в недвусмысленной позе пристроился медведь, раскрашенный в российский триколор, на голове медведя - морпеховский берет. Вот такая картинка из сексуальной жизни хищников. Текст там тоже был. Но выдержанный в высоком литературном стиле, без единого матерного слова и всяческих непотребств. Специально так писали, чтоб листок долго висел, даже дату не ставили.
Комбат поржал и, к явному неудовольствию комисара, разрешил оставить.
- Ну а что? Идеологически верно – пускай висит.
Ну а мы собрались и поехали на позиции артиллеристов. Как говорится, эпизод с разведкой - дубль два.
Приехали. Пошёл знакомиться с артиллерией. Командиром у них оказался капитан — командир батареи Д-30.
- Слушай, летёха, выручай.
- Это каким же образом, позвольте вас спросить? И если можно, с этого места поподробнее, будьте так любезны.
- Да меня тут подкорректировать надо. Здесь недалеко, меньше десятка километров.
Не вы поняли, да? Как у него всё просто...
- Я вот стесняюсь спросить, а где ваша артиллерийская разведка?
- Бля, ну чё ты умничаешь? Там приборы одни и народ сплошь ботаники-студенты.
- Ладно-ладно, извините товарищ капитан. Давайте карту возьмём, я думать буду.
Я, когда подобные задачи от командования получал, всегда задавал вопрос и себе, и начальникам: «А вот как-нибудь по-другому, без моего личного героизма, вопрос порешать нельзя?» Вот взять хотя бы этот конкретный пример: одна вертушка элементарно бы решила проблему корректировки огня этой гаубичной батареи. Но ответы я получал всегда типовые в диапазоне от «А ты на что?!» до «Заткнулся!» В данном случае просто не было топлива, а надо было быстро.
Задача у артиллеристов была проста и понятна: подготовить заградительный огонь на определённом участке местности, там естественное дефиле очень узкое, и с этого направления в район боевых действий попасть можно было только по этому маршруту. Ну, или заниматься скалолазанием. В общем, кто-то очень грамотно всё придумал. Только мне ведь придётся возле этого дефиле сидеть чёрт-те сколько и подавать команды на открытие огня. Вот оно мне надо?
Там ведь стационарный пост оборудовать надо. Этакий придорожный кабачок «У артиллерийского корректировщика». Не, неплохо было бы, конечно, - уйти из армии и податься в частный бизнес. Но в данном случае жёсткий прессинг в виде рэкета со стороны духов мне был бы обеспечен.
- Товарищ капитан, мы можем это сделать. Но вы можете внятно ответить, сколько мне потом на вот этой высоте сидеть?
Я ткнул пальцем в карту. Капитан замялся. Он прекрасно понимал, как меня подставляет. Но в то же время он был бы рад, если бы я туда вообще жить переехал.
- Да ты только маршрут пробей. Потом моих разведчиков туда проводишь.
- Ага, а на следующий день я буду ваших «разведчиков» спасать, правильно?
-Да не, мне взвод для их охраны-обороны обещали.
- От, бля, ещё лучше! На следующий день я буду вытаскивать из глубокой жопы артиллерийских разведчиков да еще и со взводом охраны!
- Не, ну а ты что предлагаешь?
- Первый раз прокатит, не вопрос. Потом духи всё поймут. Это не первая война. Сейчас надеяться на то, что у духов сплошь «чабаны-добровольцы» глупо. Надо плотно минировать дефиле. Под прикрытием огня твоей батареи. А вот потом уже можно кого-нибудь на эту высоту сажать.
Капитан просветлел лицом.
- Бля, летёха, ну ты просто Кутузов.
- Ой, да ладно, я сейчас засмущаюсь прямо. Докладывайте начальству решение, да мы и пойдём.
В общем, выдвинулись через полчаса. Шли, правда, не так чтобы очень быстро, но часа за три с небольшим дошли. Как там духи засаду не устроили я, честно говоря, так и не понял. Идеальное ведь место было, и дураку ясно, что русские сюда обязательно попрутся. Ну и слава богу. Пришли - сели. Батарея одним стволом несколько раз стрельнула «дымовыми», мы их чуть подправили. Добились попаданий, как говорится, прямо «в баскетбольную корзину». Сидели на той самой соседней высоте. Дистанция где-то 1500, нормально. Время уже «после обеда». Принимаю решение, что ближе к сумеркам подойдём на минимальную дистанцию, позицию я уже наметил. Ночью «кошмарим» артиллерией духов, если полезут, благо связь устойчивая, а утром сваливаем. Ночь прошла, скажем так, не скучно. Духи пытались ломиться через узкость и каждый раз огребали по десять-двадцать снарядов. Все это, конечно, хорошо, и даже очень весело и увлекательно, но я сфинктером чувствовал, что утром за нас плотно возьмутся.
Перед рассветом решил: хватит, это уже наглость. Пора собираться обратно.
Сказано - сделано. Собрались, построились, пошли. Когдя я говорю «построились», вы не думайте, что мы шли строем, с песней, под барабаный бой и с развёрнутым знаменем. Просто шли как положено — головной дозор, ядро группы и так далее. Прошли километров пять, до своих ещё примерно столько же осталось.
И тут - на тебе. Очередь по нам с фланга, метров с двухсот. Вот откуда они появились? Альпинисты, блядь, на нашу голову! Уже потом, когда всё закончилось, я сидел над картой и думал. Если честно, так ничего и не придумал. Ну неоткуда им там было взяться! Видимо, на карте не всё точно указано было.
Но сразу же стало ясно, что нам нереально повезло. Стрелок был явно неопытный. Во-первых, длина очереди — патронов 10-15, ну в кого так можно попасть? Разве только в смирно стоящего оранжевого слона, увешанного мишенями. При такой очереди увод ствола — мама не горюй. Во-вторых, он значительно выше нас находился, а точку прицеливания выбрал, как в чистом поле, и всё гораздо выше пошло. Придурок, в общем, на наше счастье.
Но «разъяснить» этих парней (судя по звуку, их там человек пять-шесть) надо по-любому. С такими «попутчиками» мы никуда без приключений не дойдём. Маршрут-то я хорошо знаю, есть здесь как раз одно местечко и даже не одно, а несколько, которые очень подходят для «тёплой встречи».
Сказано - сделано. Аккуратно отползли - и ломанулись по тропе ещё метров пятьсот. Сели. Ждём-с. Бегут, орлы наши горные. Как я и думал - пять человек. Приняли в шесть стволов. Это даже не бой - это избиение. Две секунды - и всё кончилось.
Но первый все-таки успел по мне очередь выпустить. Вернее, даже не по мне, а в мою сторону. Я лежал за камнем, и пуля отколола кусок камня, острый как бритва, и он – оцените везение - прилетел в мой зажмуренный левый глаз. Глаз цел, но верхнее веко рассекло, ну и кровища хлещет. На лице вокруг глаз очень много кровеносных сосудов, поэтому кровотечение там всегда сильное.
Пока меня бинтовали, прибежала снайперская пара. На лицах «сумбур и растерянность».
- Это был «головняк»!!! На подходе до роты - дистанция километр!
Интересно девки пляшут. А у меня на маршруте сейчас метров через триста открытая местность. И уж таким плотным огнём они мне точно «дадут жизни». Ну а что делать. Ломанулись, как говорится, «на рывок». Почти успели, почти. Уже за камни падать начали, как по нам такой «хор имени Пятницкого» вдарил, что аж пыль столбом поднялась.
Я уже фактически за камнем лежал, когда пуля после рикошета попала в сигнальную ракету в разгрузке. Причем не в двигатель, а непосредственно в саму «звёздочку», и ракета начала гореть прямо на мне. Бойцы потом рассказывали, что они такого визга никогда в жизни не слышали. Было так больно, что я не орал, а именно визжал. Кое-как удалось содрать с себя разгрузку. Все это время духи камни, за которыми мы находились, усердно из всех стволов поливали. Но ничего, потихоньку отползли. Растяжек понаставили по-быстрому, ломанулись дальше.
Когда осталось бежать где-то километра три, растяжки хлопать начали. У меня круги перед глазами, и горелым мясом от меня несёт. Думаю, интересно, будут ещё приключения сегодня? Нет, всё вроде. Дошли. Вон уже и окоп боевого охранения, до него пятьсот метров. Обозначили себя по радио. Попросили у артиллерии заградительный огонь и пошли.
Сколько раз было говорено-переговорено, что нельзя расслабляться в незнакомом месте. А ещё сильнее нельзя расслабляться в знакомом месте. Потому что ситуация может в любой момент поменяться и из приятно-знакомой стать неприятно-незнакомой, а ты к этому окажешься не готов.
Идущий передо мной боец вдруг срывает растяжку. Чья это была растяжка, я так потом и не смог выяснить. А боец даже не почувствовал, что задел её. Вот как такое может быть? Благо запал был не укороченный и граната РГ-42. Я с воплем «ГРАНАТА!!!» сшибаю бойца с ног, остальные просто «брызнули» в разные стороны. Взрыв. Полежал секунд десять, приходя в себя. Никто не орёт. Все целы. Ладно, блин, ну это-то точно последняя неожиданность, пришли же уже.
Пытаюсь встать – не получается. Дикая боль в левом колене. Начал себя ощупывать – и понял, что осколок, тонкий, как патефонная иголка, попал прямо в подколенный сгиб, и очень глубоко, до сустава. Ногу сгибать больно. Второй осколок глубоко рассёк правую ягодицу.
Да что же это такое, блядь?! За один час чуть три раза не грохнули. Причём единственного со всего взвода!
Дохромал кое-как до артиллеристов, доложился. Показал командиру батареи всё на карте. Глаза у капитана квадратные, он всё слышал, да и видок у меня ещё тот.
- Ну всё. Давай. Удачи, я пошёл.
-Тебе тоже. Лечись.
Приехали на периметр. Пока бойцы чистили оружие, сходил к комбату, доложился. Он, конечно, уже в курсе всего был, ему уже «отзвонились». Сразу после доклада он начал орать:
-Блядь! Я тебя зачем туда посылал?! Ты же весь в дырках, как дуршлаг, блять! Ты себя в зеркало видел?! Ушлёпок!
-Виноват, тащ майор.
- Чё, без героизма никак было?!
Потом уже поспокойнее спросил:
- Госпиталь нужен?
- Да не знаю... Вроде нет.
- Всё, вали в санчасть тогда.
В санчасти мне мгновенно выдернули осколок. Обработали ожоги и раны и радостно объявили:
- Через неделю максимум как новый будешь.
Но если вы думаете, что всю следующую неделю я провалялся пьяным в палатке, окруженный заботой личного состава, то вы глубоко ошибаетесь. На второй день в палатку ворвался комбат.
-Так, поручик, ты же ведь ходить можешь?
Я, чувствуя подвох, ответил максимально осторожно:
- Ну, в принципе, если недалеко и медленно, то да.
- Молодец, блять! Поедешь в Торжок, в вертолётный центр, на авианаводчика учиться, на две недели. Заодно там здоровье и поправишь.
Не, ну вот же хитрожопый майор, а?
Автор -© Новиков.
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Один день из жизни авиационного наводчика.
- Где я? Что я? Почему я?
Мысли бились изнутри о стенку черепа, причиняя невыносимую боль. Во рту было сухо, как в чеченском зиндане, а привкус был такой, как будто в нём держали стаю кошек. Глаза я пока не открывал, опасался. Я понятия не имел, где сейчас находится моё отравленное алкоголем тело, и не был уверен, что хочу это узнать.
- Разрешите ворваться?
До боли знакомый голос.
- Разрешите обратиться к господину лейтенанту?
Я с усилием разлепил веки. Ф-у-у-у... Слава богу, я в палатке спецназёров, а передо мной стоит мой боец.
-Господин лейтенант Вас в штаб группировки срочно.
-Кто? Зачем?
Думать, а тем более говорить было больно.
-Комбат говорит - пойдём работать с вертушками. Далеко.
- Понял, ща приду. Минералка, душ, бриться, кефир. Последовательность не нарушать. Свободен.
- Бля, поручик, чем ты своих кормишь? Нихера себе лосяра!
- Это радист. Он не вашу «мыльницу» таскает, а наш родной «пейджер» в противотанковом исполнении, плюс дополнительная АКБ, вот и считай, какой вес кроме оружия и экипировки. У меня их двое, ещё пулемётчик, ну вы сами видели. Кстати, а чё было-то вчера? Ничего не помню. Ну мы и дали...
Спецназёры восхищённо закатили глаза и хором затянули:
- О-о-о-о-о!
- Как он пел! Как он пил!
- Ты вообще к артиллеристам собирался в гости с целью захвата гаубичной батареи. Хотел, если точно помню, «По Кремлю уебать». Тебя наш командир выручил — налил штрафной стакан «с горочкой», ну ты и опал, как озимые. Командир даже речь над твоей ужратой тушкой задвинул. Спи, мол, спокойно, дорогой товарищ - за тебя отомстят.
- А, понял, кто у нас подрывом боеготовности подразделений морской пехоты занимается. Всё, счастливо, похмеляться не будем, я пошёл чечена воевать.
Как это ни банально звучит, со спецназом я крепко подружился после обычного мордобоя. Дело было так. На выходе из магазина меня сильно толкнул какой то военный, плечо не убрал в проходе. Погоны голые, да и вообще на комке ничего нет. А мы только-только приехали. В ППД у нас совсем другие порядки.
- Э, боец, ты чё, глаза потерял?
- Чо-о-о-о-о-о?
Сказано это было сквозь зубы, с презрительной мордой. Ну всё. Это ваще, даже не грубость, это полный песец.
Держи. Тресь. Бах. И понеслось...
Боец оказался очень вертким и биться умел. Короче, рожи друг другу покоцали немного.
- Отставить!!! Смирно!!!
Рявкнул незнакомый майор.
- Умыться! После ко мне, оба!
Это оказался командир офицерской группы спецназа. А боец, с которым я по незнанию схлестнулся, был его подчинённый лейтенант. Они частенько по периметру без знаков различия и нашивок рассекали — шифровались, им положено. Ну а у нас был «боевой комок» и «для периметра». После того как помирились, как положено перешли непосредственно к братанию. Ну а потом к совместному ужину под девизом «ЗА СОДРУЖЕСТВО РОДОВ ВОЙСК».
Ну и в дальнейшем продолжили дружить на взаимовыгодной основе. Я, к примеру, через них всяческие «неуставные» элементы экипировки добывал. Хотя их зампотыл когда меня со взводом на периметре встречал, экипированных для выхода, очень внимательно нас рассматривал, с подозрительной мордой, но ни разу за руку не поймал. Как-то даже вопрос задал.
- Слушай, а откуда у вас РПСки?
- Трофеи, тащ майор.
- Странно. У наших на прошлой неделе все РПС (ременное-плечевая система) «погибли в бою», такие же, как у тебя.
Ну а они почему-то без артмастера (специалиста по ремонту стрелкового вооружения) приехали, а тут я. Я вообще фанат оружия, вот и пригодилось. А ещё мне удалось с местными познакомиться, чисто случайно: чабаны баранов пасли возле дороги, а мы мимо на БТРе проезжали, ну и купили у них барана. Просто за копейки. Он (в смысле чабан, не баран) тут же его разделал, шкуру и голову забрал, сказал, что хозяину для отчёта — типа вояки машиной задавили. Плюс дальше по побережью, километрах в двадцати, был браконьерский посёлок, мы там икру покупали. Цены были не поверите — десять баксов литровая банка. А осетрину вообще просто так отдавали, в нагрузку, в любых количествах. Ещё и вином я под Ботлихом разжился. Одним словом, поговорка, что путь к сердцу спецназовца лежит через его желудок, оказалась абсолютно верна.
А в тот раз я вообще на секунду заскочил к ним в палатку в зарядку аккумуляторы для ночников поставить. Моя вся занята была, мы только накануне с «прогулки» вернулись. А по телевизору в этот момент шли новости, и ЕБН говорит: «Мамой клянусь, в Чечне ни одного российского военного нет». А в то время, в сентябре 1999, в чеченских горах от всяческих спецназов и разведок просто не протолкнуться было, мне кажется, что даже духов на тот момент по горам бегало меньше. Ну как после этих слов не выпить...
В общем, примерно через полчаса, я стоял на КПП в ожидании дежурного БТРа — в Махачкалу ехать. Был я выбрит, подшит и поглажен. Вид имел лихой и придурковатый, чтоб разумением своим не смущать начальство. Не, вы не подумайте ничего плохого, в те времена я не сиротой служил, у меня было очень много «отцов-командиров» и «матерей-замполитов». Так что знаки полового внимания за отсутствие на утреннем разводе мне были оказаны в полном объёме. Но что было – то прошло, не целый же день из-за этого переживать?
Прибыл я в штаб, представился дежурному, предъявил документы, прошёл в кабинет. Снова представился, уже присутствующим в кабинете. Вот тут-то я и напрягся. В кабинете было необычайно людно. Помимо авиационного начальника и начальника штаба были там «штирлиц» группировки и какой-то полковник без знаков принадлежности и с очень характерным цепким взглядом. Короче, «рожа ФСБшная», а кто немного послужил, тот прекрасно знает, что от «гэбья» ничего хорошего ждать в принципе нельзя, а уж когда они тобой интересуются - то тем более. Если уж эти ребята тобой интересуются, то это они сто процентов или посадить тебя мечтают, или уговорить героически погибнуть за Родину. Забегая вперед скажу, что так оно примерно и вышло.
- О, а вот и он, я вам только что про него рассказывал.
Это «штирлиц» голос подал. С такой сладенькой улыбочкой.
Ну всё, думаю. Дай бог, чтобы только на нетрадиционный секс раскручивали, а то щас точно будут подписывать на предмет «похищения Масхадова».
- В общем так, лейтенант, довожу тактическую обстановку...
Я вам весь это ужас подробно описывать не буду. Перескажу вкратце.
В наикрасивейшем месте (аэрофотоснимки прилагались), в горах Кавказа, в самом сердце ареала обитания гордого чеченского народа, сидел в своём тренировочном лагере и точил свой фамильный кинжал один известный мюрид. И задумали коварные гяуры, сиречь юго-западная группировка войск, его извести. Для этого решили они послать в это ущелье шайтан-арбу летающую (боевой вертолёт МИ-24). Да не один, а целую стаю (эскадрилью). А чтобы знали погонщики этих птиц железных, аллахом проклятых, где мюрид отважный со своими кунаками верными у друзей своих арабских боевое слаживание проходит, приказали своему демону (командиру разведывательного взвода лейтенанту Новикову) со слугами своими верными к лагерю тренировочному мюрида прийти тайно, всё высмотреть и стаю эту проклятую навести.
Вот такая сказочка для младшего школьного возраста.
- Ну, что думаешь?
- А что тут думать, так и знал, что меня обязательно наградят, но непременно посмертно. Да, кстати, слышали - наш главком же по телеку сказал, что в Чечне никто не работает? Чтоб мне больше ни разу рюмку не поднять, говорит. Стаканом, говорит, клянусь.
Все в кабинете переглянулись. А «штирлиц» весело сказал:
- Ты это, говори, да не заговаривайся. Чё, прям стаканом?
- Ну.
«Штирлиц» хлопнул себя ладонью по лбу:
- Так он же бухой был! Так, ну а серьёзно?
-Товарищ полковник, мы батальонная разведка, подчёркиваю, БАТАЛЬОННАЯ, мы работаем в ближних тылах, здесь своя специфика, это не лучше, а может даже и хуже, чем глубокие тылы. Но вот это – это же для спецназа задача. А мы не спецназ, мы такому не учились.
- Да в разгоне все. А нам срочно надо. Да и вертолётчики тебя хвалят. Причём «афганцы».
- Вот только не надо со мной в психологические игры играть. Не первый день да и не первый раз воюю. Озадачьте спецназёров, пускай сходят адресно и одвухсотят.
У них, кстати, в то время на вооружении В-94 стояла, калибр 12.7, прицельная дальность - 2000 метров. Правда, конструктивное решение, мягко говоря, странное. И глушит очень сильно. У неё дульный тормоз очень внушительный, и поэтому звуковая волна назад идёт и стрелку прямо по ушам бьёт. Но убойная штука, в полном смысле этого слова. Мне под Ботлихом дали с ней поработать. Только я корректировщика их попросил помочь с поправками, я таблиц для неё в глаза не видел. Так, когда из этой винтовки по цели работаешь, главное - попасть в любую часть тела. Сзади цели аж облако красное вылетает. Вот она-то для таких заданий — самое то.
Да и сами эти офицерские группы - это команды отмороженных. Они даже живъём из Чечни духов таскали. Нет, вы только представьте себе задачу: не завалить наглухо, а выкрасть, причём не из библиотеки же имени Ленина, а из аула какого-нибудь, и дотащить потом до места. Это совсем другой уровень, это я вам точно говорю.
- А отряд его, тоже они двухсотить будут? А так двух зайцев убьём. Да и авианаводчика у них сейчас нет, трёхсотый.
Ну да, в разгоне, как же. Я же с ними еще несколько часов назад квасил напропалую. Хотя я же не знаю, какие им задачи поставили и на какие сроки, мне ведь не докладывают. А к выходам тоже готовиться надо. Это вам не «Art of War», где какой-нибудь «рэмбо» женщину любит, не снимая разгрузки, и параллельно из крупнокалиберной снайперской винтовки за три километра басаевых толпами валит, да ещё одновременно сверхсекретную операцию на карте думает.
- В общем так. Срок тебе на подготовку - сутки. Или тебя по уставу застроить? И боевой приказ по всей форме отдать?
- У меня с экипировкой трудности, да и оружие у меня далеко не всё под эту задачу, про патроны снайперские я вообще молчу, плюс рацию обещали поменять ещё чёрт-те когда и «Историк» (ЗАС) выдать!
Говорил я дрожащим от слёз голосом, шмыгал носом и чуть не расплакался. Посмотрите, мол, какая я сиротинушка.
Все полканы хором заржали.
- Ладно, сирота Казанская, ехай на склад, я позвоню. Только не наглей, что надо получишь - из того что есть. Но не сверх штата, строго на обмен, понял?
Слеза в голосе у меня моментально пропала.
- Хорошо, давайте тогда и с вещевиками разберёмся. У меня к ним куча вопросов.
- Так ты же не у нас на довольствии стоишь?
- А там, где я на довольствии состою, мне таких задач не ставят. У меня там, может, должны сплошь высадки с моря быть с целью захвата и удержания плацдарма. Да и вообще, где мой БДК? Качните люстру, жить без качки не могу!
Когда все отсмеялись, «штирлиц», вытерев слёзы, сказал.
- Всё, поручик, вали нахер отсюда. Завтра я у тебя. Буду вас вертолётчиками инструктировать до потери пульса.
-Так чё по вещевикам-то?
Он махнул рукой, мол, иди, грабь, мародёр.
На периметр за Изей и своим «замком» я слетал мгновенно. На склад мы ворвались как монголо-татарская орда в тихую русскую деревню. Наступил мой звёздный час. Нахапали мы столько, что можно было бы не то что до Ведено, но и до Берлина дойти.
После возвращения в ППД в Каспийске я построил взвод.
- Значит так, нам поставлена боевая задача. Но операция настолько важная и секретная, что сказать вам я не могу ни слова. Поэтому буду показывать - смотрите сами.
С этими словами я протянул бойцам карту.
Идея заключалась в следующем:
Мы десантируемся с вертушки (МИ-8) посадочным способом. (Ах, как бы хотелось написать «парашютным», ночью, из стратосфЭры. Ну, чтобы как в кино. Но пишу как было, бог с ним.) Высадка за тридцать километров от предполагаемого района цели. Совершаем марш примерно за сутки. Это ведь горы, если по карте по прямой пять километров, то идти можно и три дня запросто. Проводим доразведку цели (1-2 дня). Вызываем авиацию. Наводим-корректируем. После чего бежим, закинув рога за спину, в точку эвакуации, примерно десять километров. Вроде бы ничего сложного, но если спалимся... Это всё, гонять нас по горам будут азартно, со свистом и улюлюканьем.
Бойцам заметно взгрустнулось - и они были правы. На самом деле то, что нам предлагалось сделать, было сродни тому, чтобы тормознуть на дороге автобус с ОМОНом, зайти в салон, выкушать из горла бутылку водки и громко объявить: «Менты козлы!»
Ну да ладно, как говорится, «не боги горшки расшибают» и «глаза бояться, а ручонки воруют».
Метнулись на стрельбище, привели к нормальному бою новые автоматы. Наконец-таки поменял наши АКС-74 на АКМС. Калибр 5.45 - это для боя где угодно, только не в лесу. Начали экипироваться. Боеприпасов решили брать по восемь снаряжённых магазинов и столько же патронов с собой в рюкзаках. Снайперская пара «паковалась» самостоятельно - я вообще к ним не лез. Они «сами с усами», тем более Изя снайперских патронов намародёрил и теперь над каждым трястись не будет. Дополнительно взяли по четыре гранаты Ф-1. У пулемётчика две запасные коробки на 100 патронов. Пулемёт в таких случаях хорош, когда прикрывать отход надо, если тебя обнаружили, и мало того, сейчас ещё и догонят. Кроме того во взводе два АС «Вал» и на двух автоматах ПБС (патроны к ним УС тоже «выгрыз»), они ещё и с ночными прицелами.
Тут надо заметить, что есть старое правило: «Стреляющий разведчик - мёртвый разведчик». Основная задача разведподразделений — именно разведка, а не ведение боевых действий в тылах противника. То есть сходить, посмотреть, а затем стукануть любимому командованию, где, когда и чем занимаются плохие мальчики. И если вы услышите в чьих-то рассказах, что когда он служил в разведке, то валил духов батальонами, пожмите ему руку. Бывают, конечно, задачи на захват пленных или документов и образцов вооружения и техники, но редко.
Ночной бинокль я решил не брать, НСПУ его нормально заменяет, а бинокль здоровенный, особенно в коробке для переноски. Сухпаи как обычно раздербанили. Взяли только каши - гречневую (у нею нажористость большая) и рисовую (в ней углеводов больше – это при физических нагрузках хорошо), по 10 банок каждой. В общем – нормально.
Тут ещё замечу, не знаю, у кого как, но я методом проб и ошибок определил, что у моего взвода «автономность» - десять суток. Это если активно боевую задачу выполнять на сильно пересечённой местности. Во-первых — носимый запас продуктов ограничен. Во-вторых — после десяти дней бойцы просто начинают «сдавать», усталость накапливается, внимание притупляется. Ну не знаю, это чисто мой взгляд, может быть, у кого-нибудь по другому.
В общем, в отведенное время уложились, за сутки подготовились. Я ещё своему организму «техническое обслуживание после пьянки» устроил — 30 таблеток активированного угля, в три приёма по 10 штук с интервалом в 2 часа. Лично мне очень сильно помогает. Хотя, в ППД была одна медсестра, я её…, ну, я с ней…, ну в нашей санчасти она работала, короче. Так вот, она мне в этих случаях капельницу ставила — три флакона физраствора с витаминами. Тоже ничё, помогает мгновенно.
Уходили прямо с периметра, на МИ-8, без «крокодилов» сопровождения. К точке высадки подошли, когда только небо сереть начало, до восхода ещё с час наверное было. Подошли вообще с другой стороны, да ещё три раза имитировали посадку. Хрен поймешь на звук, кто, где и зачем здесь шляется. Высыпались с зависшей вертушки. Тут очень быстро надо, и «слоны» должны последними выходить. Когда высаживаешься из зависшего вертолёта, он высоту набирает, так как легче становится, и если всё медленно делать, то последний с такой высоты прыгать будет, что может ноги себе переломать.
Но до цели нам ещё около 30 километров пилить. Шли ходко, где-то 3-4 километра в час. В разведке по-другому и не ходят. Это всё-таки не спортивное ориентирование. Тут и тропу нельзя «бить», и «сторожко» передвигаться надо. Да там много тонкостей, это отдельную книгу надо писать. Кроме того, Кавказ - это «старые» горы, сильно поросшие лесом. Да и не пустые мы. Но ничего, успели. За световой день дошли до точки «по-тихому». Ещё и время оглядеться осталось.
Сколько я фильмов видел, что американских, что французских, что российских и советских, типа, наткнулись на пастушонка, пожалели, он всех сдал, всех грохнули. Не верьте. Бред полный. Тем более, что в Чечне нет понятия «дружественное население». И если вы встретили на горной тропе старенького дедушку в папахе, не обольщайтесь. Просто он прятаться в кустах с пулемётом не может по состоянию здоровья. Там в каждом ауле через дом для русских рабов зинданы. Чеченов делили на плохих (живых) и хороших (мёртвых) вне зависимости от пола и возраста. А по-другому никак. Хочешь выжить - должен думать только так. Народу, который с этой точкой зрения не согласен был, погибла уйма. Если не сказать - почти все.
В районе цели всё было намного проще. Там много пионерских лагерей было, и все эти постройки духи для своих баз и приспособили, пока наша авиация всё это не разнесла. Так что нам сами духи задачу значительно упростили. Всяко лучше, чем в горах их лагеря искать.
Посадил я снайперскую пару в наблюдение. Они за сутки всё, что надо, выявили. Сам к ним сползал, посмотрел. Хорошая позиция. Можно было бы и поработать эффективно, вот ФСБ-шник обрадовался бы, тем более и цели его - вот они, в героических позах перед строем. А вот НЕТ ВАМ, господин полковник! Я у себя один. Так что если стране нужны герои, то это не по адресу. Шансов выжить у нас в таком случае не просто ноль, а уже какие-то астрономические отрицательные величины.
Ну, в принципе, всё ясно, пора звать волшебников в голубом вертолёте, которые прилетят и покажут кино «джихад-пиздец» онлайн. А вот здесь самое интересное и начинается. Связаться тоже не так просто - горы. Отправил радиста с напарником и еще одной парой для страховки на соседнюю высоту, и он потопал, напевая себе под нос «хуже гор могут быть только горы». Антенну нужно было развернуть как можно выше — проходимость радиоволн плохая, здесь радист знающий нужен.
За ночь управились. Луна была полная, в горах воздух чистый, для ночника идеальные условия - хоть иголки собирай.
С утра пораньше - прилетели. Можно сказать, испортили завтрак и настроение на весь день, тому кто не умер. Долбили нурсами. Каждый по два полных пакета выпустил чуть ли не в упор — пилоты все старые, некоторые ещё в Афгане летали; я бы не удивился, если бы мне сказали, что они ещё перед вылетом ополлитрились каждый. Сам один раз был свидетелем. У «афганцев» так это, по-моему, был обязательный ритуал. Потом эту кашу из тел и битого кирпича ещё раз замесили из «крупняка». У МИ-24 в носу стоит четырёхствольный пулемёт калибра 12.7. Картинка получилась - загляденье.
До точки эвакуации не то что добежали, мне показалось, что мы в неё телепортировались. Оно и понятно, если у тех парней, кто умудрился выжить, радиосканер есть, да еще с функцией триангуляции (или как там она правильно называется, напомните, я по образованию «быдло окопное»), то за нами сейчас как минимум два аула ломятся, причём в полном составе, даже с грудными детишками в колясках.
Но ничего, успели. Погрузились. Улетели.
Сели прямо на периметре. Благо, выход с «доставкой на дом». Нас уже ждали - те же. Подошёл, доложился по уставу.
- Ну, как оно? Давай в кратце подробности.
- Есть! Значит так: пули свистели над нашими головами...
- Стоп! Не так подробно.
- Боевую задачу выполнили полностью. Не обнаружены. Цели наблюдали.
- И даже этого?
Вклинился ФСБшник.
- Как вас. Видел в оптику с дистанции 400 метров.
Рожа погрустнела. Вот ведь тварь такая. Он реально недоволен, что снайпера не работали. По морде видно, что дай волю, он бы нас всех на этого ублюдка поменял. Нет, никогда и ни за что не буду я в этих конторах работать, что ГРУ, что ФСБ, что бы ни предлагали. Ну его на фиг. Тут тебя на раз-два-три, «в целях обеспечения борьбы ...».
Вот такой получился выход. Всё прошло штатно и ровно. Даже скучно. Мы ни разу не выстрелили. Хотя, когда всё грамотно спланировано, так и должно быть. Так что, дорогой читатель, запомни, что за каждым геройским поступком стоит чей-то косяк. И если кому-то дали «героя», то сто процентов кого-то другого нужно отдавать под суд.
Вы можете подумать: "Что-то я не понял! Он, бля, чем на войне занимался?! Пишет здесь про какие-то турпоходы!"
Ну, бывает на войне всякое, конечно, бывало и по-другому. Как-то раз огрёб по полной, причём единственный со всего взвода. Три раза за один день шкуру продырявили. Но об этом я в другой раз напишу. Автор: Новиков.