Дюжину лет назад освоил новый для себя формат — online-конференция. Выглядит это следующим образом. Издание (в данном случае моя репортерская альма-матер — газета «Московский комсомолец») публикует анонс, оповещая читателей, что на сайте издания такого-то числа в такой-то час такой-то будет отвечать на такие-то вопросы.

А далее ты сидишь в пафосном зале для прессух, во главе массивного стола, весь в горячих кофейных чашечках и прохладных улыбках секретарей, тебе зачитывают разные вопросы, а ты надиктовываешь одинаковые ответы. Надиктовываешь стенографистке, которая набивает их в режиме «прямого эфира». Конечно, она делает это быстрее, чем ты, но, очевидно, с тем же количеством оЧепяток и грамматических ошибок. Просто потом нет возможности откорректировать изъяны, и выглядит это так себе post factum.

Впрочем, «песня совсем не о том» (© М. Танич). А вот о чем. Есть такой литературный штамп — «отражается как в капле воды». Так вот, в этом общении с подписчиками, как в той самой капле, отразилась, по мне, одна из существенных проблем современной журналистики.

Нет настоящей обратной связи.

Мы не видим адресата. Не чувствуем его.

Хорошо помню т.н. творческие встречи с читателями в начале 90-х: тогда собирались полные залы, ничего подобного сейчас нельзя и представить. Существовал дефицит правды. И появился инструмент удовлетворения этой жажды.

Я держал руку на пульсе. Общался вживую. Слышал интонации. Наблюдал за мимикой. Снимал флюиды.

Вот по блАгосфере гуляет такой анекдот:

– Что такое нонсенс?

– Загугли.

— А кто такие загугли?

Гугл, Википедия, гаджеты. В результате журик может соорудить опус размером тысяча строк за час-другой. Меняются критерии. Трудно отказаться от соблазна.

Помню, будучи главным редактором еженедельника «Компания», прямо во время заседания редколлегии, на котором разбирался только что вышедший номер, уволил одного из редакторов отдела. Потому что выяснилось, что этот, с позволения сказать, журналист просто скопипастил материал коллеги из номера трехлетней давности. То есть своровал чужое. Меня это просто шокировало тогда.

Но еще больше меня шокировало, что этого умельца за несколько секунд «сочинять» материалы взяли в редакцию обратно. Ну, после моего ухода из организации, ясное дело.

Мне кажется, что-то не то в нашей отрасли.

Как говаривал товарищ Горацио: «Нет в Датском королевстве подлеца, который не был бы отпетым плутом».

Мне во время МК-конферанца довелось рассказывать любопытствующим, как публикации готовились в досетевую эпоху. Надо было ехать на место, порой за тридевять земель (сейчас один звонок по Skype). Там добывать инфу. Пить с людьми, шантажировать их, соблазнять. Мы были типа штирлицами. «Ради нескольких строчек в газете» (© А. Левиков). Это было не столь оперативно, но по-честному было.

Кто без греха?

Ну да, получалось так, что я иногда подставлял людей, сам того не желая.

Весной 1996 года захотел сделать сюрприз товарищу — Марку Рудинштейну, основателю «Кинотавра». Заказал самому ретивому из моих сотрудников — «химически чистому гению» Отару Кушанашвили — опус, чтобы он в своей витиеватой неординарной манере «отсосал» у юбиляра. Сюрприз хотел сделать.

Вышла газетная полоса в «Новом Взгляде» с портретом Марка Израилевича в полный рост и кучерявым текстом Кушанашвили, где продюсера поздравили с 60-летием.

Мне позвонил Марк и спросил: «За что?»

Потому что ему в тот день исполнилось-то… 50!

Хотели как лучше, а получилось, как Черномырдин говорил.

Также был случай с Ильей Глазуновым. Я написал в «Совсек» «подобложечный» очерк на три разворота, который, как мне казалось, должен был живописцу понравиться.

Однако в результате я его подставил, потому что мимоходом упомянул факты, которые мэтр, как выяснилось, хотел скрыть.

Книги про «Взгляд» («Битлы перестройки» и «Влад Листьев. Пристрастный реквием»): у каждого из ведущих своя правда, причем люди искренне «помнят» именно то, о чем рассказывают.

И в результате получается, как в гоголевском «Ревизоре»: пока они читают о других, им в кайф, как только доходят до фрагмента о себе любимом, сразу — «подстава».

Один из рецензентов книги «Неистовый Лимонов. Великий поход на Кремль» написал про мою интонацию:

«отдает ностальгическим, «винтажным» ароматом «ретро». Несмотря на «крутизну» и успешность автора, в своей стилистике он трогательно, мило старомоден».

Да, я понимаю, что «сейчас такое не носят». Но я помню и то, что новое = хорошо забытое старое. И винтаж это не то же самое, что «вчерашний день». Недаром кабриолет конца 50-х с отлаженным движком стоит втрое дороже сошедшего с конвейера блестящего «поршика».

Нет, мне не по нраву новые форматы.

Но для меня всегда главным в профессии было не ЧТО, а КАК.