Вначале медики считали, что это обычный синдром переходного возраста и лечили симптомы в соответствии с обычными, протоколами, схемами и собственным опытом. Конечно, если этот опыт был.
Но по мере применения в терапии всё более «тяжелых» препаратов, усиливались и симптомы.
Лица врачей становились всё более растерянными, а приём лекарств абсолютно бесполезным.
Вот и теперь нахлынул первый симптом, самый безобидный, появившийся в самом начале этих странностей.
Этот озноб накрывал организм вне зависимости от окружающей температуры. Не имело значения жаркая или морозная погода, лёгкая или тёплая на теле одежда. Лютый холод пробирал до трясучки даже под струями горячего душа. Колотило всё тело так, что единственным выходом было немедленно лечь и свернуться «клубочком», или как ещё выражаются - принять позу эмбриона.
Какое-то время это проходило в течении пары минут и не доставляло слишком сильного дискомфорта. Но затем к ознобу добавилась ломота в костях и резкая смена трясучки изнуряющим жаром. Всё тело становилось влажной от липкого пота. Намокшая одежда усугубляла состояние сдавливая плоть и мешала окружающему воздуху хоть немного охладить кожу. Дыхание перехватывало от внутреннего пекла. Сердце бешено колотилось, отдавало стуком в ушах и пропускало удары. Руки и ноги сводило дикой судорогой. Затем наступала отключка. А когда сознание возвращалось добавлялась саднящая боль в каждом пальце ног и рук, будто на живую сдирали ногти. А во рту забытое с детства ощущение режущихся зубов.
Главное успеть найти укромное место, чтобы не корчиться на виду у прохожих и не угодить куда-либо потеряв сознание.
Нарастание приступа произошло стремительно, последняя мелькнувшая в мозгу мысль: «хорошо хоть дома...
Сам провал в небытие сознание никак не укладывало во временные рамки, лишь выход из него стал казаться бесконечно долгим, затягивало обратно.
Уже вернулось зрение и слух, уже чувствовалось как невыносимо ломит и сводит судорогой конечности, обоняние раздражало амбре общественного туалета. Но стоило смежить веки, как вновь вокруг плескалась густая молочно-белая масса, на барабанные перепонки давил нарастающий булькающий звук и подкатывала тошнота.
Встать с первой попытки не удалось, пришлось ещё какое-то время лежать на паласе в коридоре.
Сквозь стекло закрытой кухонной двери пробивались яркие солнечные лучи.
Удалось сфокусировать взгляд на входной двери, слава богу она заперта, только ключи валяются рядом на полу, видимо не успела их вставить. Значит дверь закрыта лишь на один защёлкивающийся замок.
Никак не получается вспомнить предыдущий день. Ни дата, ни месяц, ни даже время года не сохранились в памяти.
Где-то должна валятся сумка, а в ней телефон, надо найти и посмотреть, сколько времени и какое число.
Медленно, очень медленно удалось сесть, протянув к сумке руку пришла в ужас.
Из-под каждого ногтя сочилась кровь и рукав висит драными лохмотьями вперемешку с лоскутами кожи.
Рот стремительно заполнили рвотные массы.
Пришлось рывком втащить себя в санузел и белоснежный фаянс унитаза забрызгало красно бурой зловонной слизью.
Рвота выходила толчками, вперемешку с жижей вываливались непонятные плотные куски, временами они были настолько длинными, что одна часть уже была в унитазе, а другая ещё дергалась внутри, вызывая спазм желудка и приступ удушья.
Сил встать нет, смогла лишь сесть на полу прислонившись спиной к ванной и стиральной машинке.
Дотянулась до кнопки смыва, содержимое рвоты забило гидрозатвор, и вода, поднявшаяся до краёв толчка, нехотя и медленно сходила вниз.
Сознание балансировало на грани, а ведь ещё надо прибрать за собой в коридоре и в ванной.
Организм выплеснул из себя невероятное количество продуктов жизнедеятельности.
И непонятно что с одеждой, почему она вся рваная и мокрая.
Подтянула к себе ведро для мытья пола и стала сдирать и бросать в него прилипшие к телу лохмотья.
Под отвалившимися ошмётками эпидермиса розовела новая тоненькая кожица. Настолько нежная и гладкая что было страшновато дотрагиваться до неё кровоточащими пальцами.
Теперь надо влезть в ванну и включить воду.
Встать на ноги под душем не удалось, сидя обмыла себя, закрыла пробку и набрала воды до половины, в полной боялась утонуть, вновь потеряв сознание. Лежала долго, ждала возвращения сил и остановки кровотечения.
Несколько раз открывала одну холодную воду и жадно пила из-под крана.
Когда закончила замывать ванну, пол, унитаз и частями смыла то, во что превратилась одежда вышла убираться в коридор.
Солнечных лучей уже не было. Густые сумерки разбавлены желтоватым светом потолочной люстры.
Видимо опять упало напряжение и свет тусклый, мерцающий.
Когда наконец и коридор был отмыт, открыла балкон и окна чтобы выветрить скопившуюся вонь.
Тёплый воздух летней ночи заполнил комнату вместе с привычными уже звуками проносящихся с рёвом стритрейсеров, пьяных разборок ночных гуляк и одинокой трелью ночной птицы.
Наконец найденный в сумке телефон был полностью разряжен.
На трясущихся от слабости ногах дошла до комода, где-то здесь провод от зарядки. Руки тоже трясутся и не с первой и даже не со второй попытки удаётся поставить телефон на зарядку.
Наконец экран мигнул, засветился и появилась надпись введите время и дату.
Выругалась, знать бы эту дату.
Держась за стену, зашла на кухню.
Здесь были часы, и аллилуйя они шли, время час ночи. А вот дата, хрен знает какая. Понятно только то, что лето.
Желудок сжало голодным спазмом, схватила графин с кипячёной водой и осушила его через край за один раз не отрываясь.
Открыла холодильник и отшатнулась, все продукты покрыты слоем серой плесни распространившейся на его стенки.
В морозилке оказалась упаковка крабовых палочек, вытащила её и сунула под горячую воду, потом нашла замороженные куриные окорочка, содрала примёрзший целлофан, прямо во льду кинула в кастрюлю с водой и поставила на огонь.
Пока оттаивала упаковка крабовых палочек выгребла всё из холодильника в большой мусорный мешок и стёрла со стенок плесень.
Палочки даже не до конца разморозились, на зубах порой похрустывали льдинки, но ждать ещё уже не могла, сожрала так.
Закипела вода в кастрюле с курицей, сняла пенку, кинула щепотку соли, оставила на «медленном» огне.
Чтобы не мучиться в ожидании решила вынести мусорный мешок.
Открывая дверь с удивлением, обнаружила, что она полностью заперта, на оба замка, на все обороты.
Странно почему не оставила ключи в замке как обычно, возможно, выдернула, когда стала падать.
Уже на улице поняла, что вышла в тапках и в банном халате, но да ладно, ночь, темно, быстро через двор пройду до помойки и назад.
На обратном пути встретила собачника, спросила:
- Извините, а какое сегодня число?
В ответ сначала прилетела струя табачного дыма, а затем презрительное:
- Пить надо меньше, 8 августа уже;
- Простите, а год, какой год;
- Ты белочку словила блядь, 2019;
- Спасибо.
Добежала до квартиры, сердце колотится, вот-вот опять накроет приступ, нужно срочно выключить газ и успеть вбить дату в телефон...
***
В сознание привёл беспрестанный трезвон и стуки в дверь.
Первым делом осмотрела и ощупала себя.
В этот раз похоже обошлось. Халат на мне, сама сухая и не обделалась. Обидно было бы загадить диван, на котором в этот раз отключилась.
За окном яркий солнечный день, телефон, оставленный на комоде, полностью зарядился и показывает 15:37 8 августа 2019.
Значит вчера успела внести дату. Вчерашний жуткий день помню чётко и в подробностях.
Тихо ступая, подошла к двери и посмотрела в глазок.
На площадке два мужика со стремянкой в форменной одежде газовой службы.
Чёрт! У меня же курица на плите варилась.
Заскочила на кухню, выдохнула, газ выключен, а бульон с курицей настоялся и так дразнит аппетит.
Плюнула на долбёжку в дверь, села есть прямо из кастрюли.
Последнюю ложку бульона доедала уже через силу.
Но зато наступило приятное ощущение сытости.
Газовщикам видимо надоело звонить и долбить в дверь. Или пошли в другую квартиру. Фиг с ними, не до них сейчас.
Теперь надо как-то заполнить холодильник едой и желательно длительного хранения.
Вспомнить что было до предпоследнего приступа не получается.
Мозг осознаёт всё, но памяти о событиях нет совсем.
Больше всего волнует вопрос надо ли мне на работу. Вроде она у меня есть, ведь деньги из ниоткуда не появятся.
Но более точно вспомнить не могу.
Подошла к шкафу одеться, странно в зеркале вроде бы я, но будто лет двадцать назад.
Худая, волосы длинные до середины спины, а вроде была стрижка каре.
Кожа без единой морщины туго обтягивает заострившиеся скулы и подбородок. И главное прекрасно вижу без очков. Хотя последние годы без них уже не могла обходиться.
Одежда ожидаемо сильно велика, нашла брюки на резинке и футболку оверсайз. Нормально. Пересчитала купюры в кошельке, должно хватить.
Сунула ноги в шлёпки, почему-то не нахожу балетки, в которых ходила последнее время.
Про балетки помню, как странно.
Перед выходом из квартиры прислушалась к себе, вроде приступ не приближается.
Магазин рядом с домом, главное не шляться долго, набрать еды и назад.
Ограничить себя консервами и сухарями не смогла. Набрала мясного, фруктов, сладкого. Истратила всё.
Еле дотащила сумку, и пока раскладывала продукты вновь захотелось есть.
Тренькнул мобильник оповещая о совершении авто-платежа.
С карты списались средства за коммуналку и мой баланс 0 рублей 19 коп.
Печально, но сколько там было я тоже не помню.
Пролистываю список контактов, сплошные врачи, ещё какие-то имена и фамилии иногда с отчеством, но вспомнить кто эти люди не могу.
Нажала на вызов напротив записи «Жукова - участковый терапевт».
На том конце отозвались не сразу, на моё осторожное «здравствуйте» услышала обращение по имени:
- Татьяна, где же вы пропадали, ваш телефон не отвечал, дверь вы не открывали, вам обязательно нужно прийти на приём, завтра в 14:00 сможете?
- Постараюсь, если приступ не случится;
- Тогда давайте так, если не сможете прийти, наберите, я оформлю вызов на дом и после 17:00 зайду;
- Постараюсь, но, если приступ накроет, как прошлый раз, могу и отключиться.
Некоторое время в трубке висела тишина, затем терапевт Жукова, уточнила, когда был приступ.
Объяснила, что не помню, очнулась в квартире на полу и сколько лежала не знаю, подробности опустила.
Терапевт сказала, что придёт сама.
До вечера я чувствовала себя не плохо.
То и дело сновала на кухню за едой и хомячила всё подряд сидя перед телевизором.
Странно, мне нравились практически все передачи и фильмы. Будто мозг напитывался и насыщался информацией, также как желудок пищей.
Стемнело, но спать не хотелось, осталась на диване, лишь выключила свет и убавила звук телевизора.
Отключка накрыла стремительно.
Опять это мерзкое ощущение тошноты и ломоты, опять из-под ногтей сочится кровь, и я валяюсь перед дверью в коридоре без одежды.
Гнусавый зуммер домофона окончательно возвращает к реальности.
Подползла к трубке стоя на коленях сняла её и спросила «кто там?»
- Это врач по вызову.
Нажала кнопку открывания двери.
Шатаясь от стены к стене, взяла из ванной халат, оделась, подобрала с пола обрывки брюк и футболки, бросила их в мусорное ведро.
Такими темпами мне одежды не хватит.
Терапевт пришла не одна, а с каким-то плешивым очкариком.
Он долго осматривал участки отслоившейся кожи, брал на стёкла пробы крови из-под ногтей. Внимательно разглядывал зрачки.
Терапевт грузная пожилая женщина всё это время сидела молча на табуретке.
Закончив осмотр плешивый обратился не ко мне, а к терапевту:
- Да случай интересный, но нужно проводить исследования в лаборатории, я могу оформить документы и забрать её через неделю;
- Куда вы собираетесь меня забрать?
Плешивый не удостоил меня ответом, зато подключилась Жукова:
- Татьяна, мы не можем подобрать вам лечение, а в лаборатории исследуют ваш организм более досконально и попытаются помочь;
Странное ощущение внутри меня подсказывало, что в эту лабораторию мне нельзя и на прямую отказываться тоже нельзя.
На бейдже прочитала имя отчество Жуковой.
- Людмила Иванна, мне, наверное, на работе отпрашиваться надо, или отпуск оформить, давайте я сперва там всё улажу, а потом сообщу, когда смогу в лабораторию подъехать;
- Ой не беспокойтесь, на работе у вас уже полгода больничный, а из лаборатории ваши документы направят на группу инвалидности, работать с такими приступами вы всё равно не сможете;
- Ну хоть что-то до лаборатории вы мне можете объяснить, почему я отключаюсь и не помню, что происходило?
Я в деталях рассказала, как очнулась, как меня рвало, как отдирала от своего тела ткань и кожу.
Плешивый слушал очень заинтересованно, но опять не проронил ни слова, а Жукова видимо сболтнула лишнего, потому что осеклась на половине фразы.
Короче из сказанного стало ясно, что они обнаружили у меня какое-то отклонение, вызывающее мутацию клеток, по всем показателями клетки обновляются, но это сопровождают странные приступы.
Дальше плешивый продолжить ей не дал.
- Людмила Иванна, поторопитесь с оформлением, через неделю, а лучше послезавтра мы должны забрать, плешивый сделал паузу подбирая слово, должны забрать ваш экземпляр к себе.
Он встал и направился к двери. Жукова заторопилась следом.
С чего они взяли, что я соглашусь, что открою им дверь, что не уеду в конце концов.
Я уже собиралась захлопнуть за Жуковой дверь, когда с лестницы донёсся их разговор. Говорили так тихо, что некоторые слова расслышать не удалось.
Плешивый уверял Жукову, что с такими приступами, я не рискну уходить из дома далеко и сторожить меня не стоит.
Она бубнила, что нельзя рисковать, это такой шанс для науки запускать процесс старения вспять.
Да уймитесь вы со старением, Людмила, там такая трансформация происходит, что представить результат невозможно...
***
Думаете нельзя исчезнуть за два дня, я смогла.
От страха оказаться подопытной крысой в какой-то лаборатории мобилизовались все силы организма и всё то время, что я искала себе убежище, собирала вещи, документы и деньги приступов не было.
Лишь почувствовав себя в безопасности я расслабилась и то, что со мной происходило не заставило себя ждать.
Но я подготовилась, я заперла дверь этого достаточно крепкого дома на окраине заброшенной деревни изнутри на навесной замок. Я убрала ключи подальше. Я установила камеру с обзором всей комнаты, чтобы потом увидеть, что творится в момент моей отключки.
Ещё я подготовила жестяной бак с крышкой на случай, если начнётся рвота, положила рядом полотенце и халат, поставила бутылку питьевой воды, разулась и разделась, оставшись в хлопковой размахайке, прикрывавшей даже колени.
***
Как же мне больно, не открывая глаз пытаюсь свернуться калачиком, подобрать под себя руки и ноги.
Что-то холодное и твёрдое мешает устроиться поудобнее.
Открыла глаза.
Лежу на полу в какой-то избе. На мне безразмерная рубашка, местами она порвана, а за шиворотом непонятным образом оказалась кочерга от печки.
Толи меня знобит, толи в самом деле холодно.
Рядом какая-то бутылка с водой.
Открыла, пила жадно не отрываясь.
Встала с трудом, держась за стенку подошла к окну.
В лучах заходящего солнца ветер словно розовые волны колышет сухой бурьян на огромном поле.
Вдали желтеет полоса леса, над кронами деревьев, словно исполинская птица раскинула в стороны железные фермы вышка ЛЭП.
На столе стоит жестяная коробка из-под печенья, открыла в надежде поесть, а там ключ и записка.
Походу это я сама написала себе.
Ну что ж, это мой дом, я тут прячусь, еда в холодильнике и в подполе.
И над дверью камера, снимавшая меня в беспамятстве.
Ладно, камера подождёт, сначала еда.
Чашка растворимого кофе и пачка печенья слегка уменьшили голодный спазм. Следом сметелила банку консервированной фасоли.
Естественная нужда заставила открыть дверь и выйти во двор в поисках сортира.
Искомый домик нашёлся в углу заросшего кустами и деревьями участка. Рядом с домом буйствовать зарослям мешали несколько высоченных ёлок. Их мощные лапы не пускали под себя никакую постороннюю растительность. Лишь опавшая сухая хвоя да шишки устилали землю под ёлками.
Забор сплошной, высокий, местами покосившийся. Калитка заперта на засов. Рядом с сортиром толи баня, толи сарай. В наступающих сумерках не разобрать.
Воздух прохладный, хотя осенним вечером так и должно быть.
Очень порадовала громадная куча дров у забора. Рядом самый настоящий колодец, с воротом, цепью и оцинкованным ведром.
Сруб колодца накрыт шатром, вода чистая, вкусная и такая холодная, что зубы ломит.
Ещё немного постояла во дворе, какая же звенящая тишина. Похоже на многие километры вокруг ни души.
Набрала дров и пошла в дом топить печку.
Когда дровишки весело затрещали ещё раз прошлась по дому.
Он просторный, ни единой перегородки внутри. Печка стоит по центру.
В одной половине холодильник, две тумбы с крупами и с посудой. На одной из них электрическая плитка с двумя конфорками. Старинный электрический чайник. Умывальник на стене, под ним эмалированная раковина со сливом в ведро.
С потолка свисает шнур с лампочкой. Во второй половине точно такая же. Щелкнула выключателем у двери, зажглись сразу обе.
Натаскала дров во внутрь, сложила рядом с печкой и заперлась на замок.
Возиться с просмотром записи по-прежнему не хотелось.
На этажерке нашла несколько книг, одну Ромена Роллана взяла почитать.
Устроилась на высоченной кровати с мягким премягким матрасом. Наверное, это и не матрас, а та самая перина.
Однажды я спала на такой в далёком-далёком детстве, когда гостила в Чувашии у родственников одноклассницы.
Читать расхотелось, закрыла глаза и стала вспоминать.
Стройной картины моего прошлого в памяти нет. Какие-то вспышки, обрывки.
Большой белый дом, перед ним площадка с чёрной глянцевой поверхностью и я трёхлетняя кроха, увязшая в этой блестящей чёрной смоле.
Ещё собака, овчарка. Она убежала, а я иду за ней, реву, пытаюсь догнать и остановить.
Собака ложится на дороге и ни с места. Я усаживаюсь рядом с ней вцепившись обеими руками в её ошейник.
Школа, мы идём с классом на лыжах в лес. Я забыла варежки, и физрук отдал мне свои. Они мне ужасно велики, они кожаные с мехом внутри и мне сложно держать одновременно и эти рукавицы, и лыжные палки. Решаю не мучиться беру палки в руки и толкаюсь только ногами. За спиной слышен крик физрука: «Татьяна, Татьяна не заходи одна в лес, остановись жди всех»
Я уже у кромки леса, а весь класс только на середине пути.
Одноклассницы, помешанные на мальчиках, из-за этого то и дело случаются разборки и ссоры.
Что было потом, кажется работа, институт.
Потом ниточка воспоминаний обрывается. Ничего, пустота.
Нехотя слезаю с кровати подбросить в печку дров. От топки уже пышет жар, а стенки печи ещё не прогрелись. Но я откуда-то знаю, что они нагреются позже и будут тёплыми долго-долго.
Внезапно зазвеневший мобильник заставил вздрогнуть.
На экране неизвестный номер, сам мобильник видимо всё время так и лежал включённый в розетку.
Дождалась, когда прекратятся звонки, на экране телефона 4 октября 2019 года.
А записка от августа. Неужели я два месяца была в отключке.
Взгляд снова упал на камеру, нехотя сняла её с крепления, вынула карту памяти, через переходник подключила к телефону запустила воспроизведение.
В начале ничего интересного, на видео процесс моих приготовлений, вот воду на пол поставила, вот записку написала, за окнами светло и в доме светло. Затем видно, как я замерла, села на пол у кровати. Дальше кадры как меня мотает на полу, выворачивает в разные стороны. Из глотки вылетают хрипы и пена как от зубной пасты. Потом происходит вспышка, после которой камера показывает лишь белёсое пятно округлой формы на чёрном фоне.
Ну вот видимо сбой, а может электричество отключилось, в таких брошенных деревнях это не редкость.
Запустила ускоренное воспроизведение, мелькнул кадр с пустой комнатой, снова темень, и в концовке момент, когда я прихожу в себя лёжа у двери.
Странно, выходит камера исправна.
***
Дрова прогорели, в доме тепло и клонит в сон.
Вернула на свои места камеру и телефон. В телефоне на всякий случай отключила звук. Не нужны мне никакие звонки.
Пользоваться умывальником, конечно, неудобно, но других вариантов освежиться пока нет.
Выключила свет, и обнаружила что всё вижу в этой кромешной темноте.
Без проблем дошла до кровати и с удовольствием вытянулась во весь рост на мягком и чистом. Подумала засыпая, что если доживу до завтра, надо помыться в бане...
***
Проснулась от стука по крыше, сначала испугалась, выглядывала то в одно окно, то в другое. По-прежнему никого вокруг. Вооружившись кочергой, осторожно вышла из дома. С крыши метнулась стайка испуганных птиц.
Облегченно вздохнула.
Похоже птицы выклевывали семена из еловых шишек, нападавших на крышу.
Солнышко уже высоко и приятно так пригревает.
«Тыырррррр - тук-тук-тук»
Я аж присела, звук шёл со стороны калитки.
Да кто может забраться в такую глухомань?
«Тук-тук-тук; тук-тук-тук; тук-тук-тук» раздалось уже выше, в густых ветках ёлок мелькнул крупный серый дятел.
Да уж, наверное, и зверушки сюда из леса забегают, без людей они здесь полноправные хозяева.
В подтверждение своих мыслей по дороге в сортир обнаружила семейство ёжиков. Это хорошо, ёжики и мышей и змей гоняют.
Строением рядом с сортиром оказалась действительно баня, а с другой стороны, видимо когда-то был сарай. Дверь в баню ещё как-то болталась на одной петле, а вход в сарай наполовину прикрывал кусок шифера.
Слегка потянула на себя эту заслонку и заглянула во внутрь. В сарае лишь паутина, истлевшие тряпки вперемешку со старой листвой, налетевшей с деревьев, на ржавом крючке висит такая же ржавая двуручная пила.
В бане тоже грязно, на почерневшей печке стоит эмалированный бак с краником внизу.
Взялась за наведение маломальского порядка.
Выдрала кустарник вокруг бани, соорудила из тонких веток подобие веника, вымела мусор.
Найти бы топорик, чем наколоть щепок для разжижки. Да и дрова в куче для печки в самый раз, а в топке банной буржуйки не помещаются.
Искала в доме, даже собралась лезть на чердак, благо это можно сделать с козырька крылечка, если откроется чердачная дверка.
Именно в этот момент оступилась и вот он ржавый топор валяется под ступенями рядом с фундаментом.
Фундаментом дома какой-то странный, он гораздо мощнее и выше, чем требуется для этого сруба, его массивные монолитные части выступают за пределы стен. Фундамент похоже имеет круглую форму, целиком его не видно из-за крыльца и обступивших дом ёлок.
Кстати, в ёлках ещё есть живность, беличье гнездо и его хозяева с любопытством наблюдают за мной из густых веток.
Бросила свои занятия с баней, накрошила печенье и насыпала под ёлками, присела так чтобы видеть спустились или нет бельчата.
Первый смельчак стремительно спустился по стволу, схватил кусочек, и скрылся с ним в еловой кроне.
Его примеру последовали остальные сородичи и скоро от угощения не осталось ни крошки.
Кое-как наколола щепок, выбрала из кучи дров поленца покороче и затопила печку в бане. Натаскала в бак воды из колодца. Соорудила ещё один веник из веток, благо зарослей на участке немерено, прошлась по стенам, потолку и полу бани мокрым веником.
Мыться в бане мне непривычно, да ещё эта дверь на одной петле плохо закрывается, но всё лучше, чем ходить грязной.
Труднее всего пришлось с волосами, они отрасли ещё длиннее, стали густыми и жёсткими. Задумалась каким образом мне их укоротить, надо искать ножницы.
***
Мои дни тянулись безмятежно, спала, ела, расчищала заросли на участке, наткнулась на грядки с картошкой. Мелкая и одичавшая, но зато свежая.
Нашла в сарае несколько ржавых гвоздей, петля от двери в баню нашлась там же, приделала её на место используя обух топора вместо молотка, теперь мыться стало комфортнее. Ведь скоро зима и на улице становится всё холоднее.
Приближение морозов меня изрядно пугало. Ведь если накроет приступ дом вымерзнет и очнусь я или так и замёрзну на полу не угадаешь.
Был бы обогреватель хоть как-то подстраховаться от замерзания.
Я иногда бродила по деревне, но ни разу не заглядывали ни в один брошенный дом. Ходила и в лес, даже насобирала опят. Нажарила большую сковороду с нарытой картошкой, ещё и посолить остались.
Но мысль найти обогреватель крепко засела в голове.
Как обычно перед выходом из дома прислушивалась к ощущениям. Нет ломоты или озноба, значит можно идти.
До ближайшего дома нужно было преодолеть приличное расстояние, перейти мостик через юркую речку и вот первый дом. Участок зарос, как и мой, калитка открыта, окна и дверь заколочены досками, отдирать не решилась, обошла по кругу, нашла пристроенную на стене лопату. Забрала, ведь скоро снег, его как-то надо будет чистить. И лопата попалась весьма кстати.
Вернулась к себе, на второй дом могло не хватить сил.
Обследовала почти всю заброшенную деревню по одному дому в день. В не заколоченных домах разжилась кое-каким инструментом. Где-то попался молоток, где-то ножовка, строительный мастерок кто-то бросил, не отчистив от цемента, но это не страшно отчищу - пригодится. Большой удачей оказалось найти садовые ножницы и пассатижи.
Однажды попался рефлектор, за неимением ничего другого взяла его.
Включала с опаской, подготовила ведро с водой чтобы затушить если полыхнёт или заискрит. Рефлекторы не совсем безопасные были всегда, включить и оставить как масляный обогреватель с термостатом не выйдет.
Рефлектор оказался рабочий, некоторое время пока прогревался вонял одновременно и гарью, и сыростью, пришлось проветрить после него дом.
Я оставила этот обогреватель на полу рядом с дверью, там же была розетка.
Понадеялась, что, почувствовав дурноту успею его включить.
Приступы вернулись в декабре, накрывало каждый день в тёмное время и отпускало с первыми лучами. Такие кратковременные приступы не обнуляли память, я приходила в себя осознавая окружающую реальность. Но вылазки из дома пришлось прекратить, сил едва хватало на топку печки и нехитрую готовку, благо круп, макарон и консервов было в достатке.
Несколько раз приходя в себя на полу пожалела, что побрезговала забрать из заброшенных домов коврики, как бы они пригодились застелить голые доски, один даже висел на стене, заросший грязью, но хотя бы не заплесневелый, как большинство тряпья, попадавшегося в брошенных избах.
Когда не было приступа перебирала в памяти что и где видела в домах.
В одном дворе приметила поленницу, надо бы её перетаскать к себе, но как?
***
В конце декабря к приступам добавились видения, или лучше сказать галлюцинации, навязчивые и повторяющиеся. Я видела себя со стороны, обычно в свободной и длинной белой рубашке, босиком, с длинными ниже поясницы волосами. Хотя наяву я нашла ножницы и обкромсала свои космы наподобие каре, не ровно, но зато легче мыть. А в видении волосы будто продолжали расти. Я видела себя в окружении различных животных, то в лесу, то в развалинах какого-то города. Я слышала их голоса, мне предлагали перейти черту, уговаривали выбрать кем я стану на время войны, убеждали, что человеческое тело не надёжно, не выжить мне если останусь человеком.
Я стала выходить из небытия с криком, громкие нечленораздельные звуки вырывались из горла возвращая меня в реальность.
Однажды внутри видения я стала отвечать зверям, я чётко запомнила тот раз. Я сказала, что слишком привыкла быть человеком за девятьсот с лишним лет и хочу им остаться. После моих слов настала тишина. Звери будто совещались друг с другом. Затем один из них напоминавший помесь волка с медведем кивнул, и они стали расходиться в разные стороны оставляя меня на поляне одну.
Очнулась я в тот раз спустя пару дней. Печка была едва тёплая, и первое что я бросилась делать, это растапливать её снова. Затем как обычно приступ жажды и голода, утолив которые снова вспомнила видение.
Что это было, какие девятьсот с лишним лет? И о какой войне идёт речь?
***
Мне показалось что постепенно утихает частота и продолжительность моих припадков, и я расслабилась.
Я убеждала себя, что, находясь в абсолютном покое, вдали от любых раздражающих факторов мой организм начал восстанавливаться.
Чистый воздух, еда самая простая, тишина, нарушаемая лишь птицами, да завыванием ветра.
И тогда я спланировала вылазку к дому с обнаруженной поленницей, даже придумала как можно волоком в мешке из-под картошки перетаскать дровишки к себе и случилось то, чего я опасалась.
Я стояла уже в войлочных сапогах на рыбьем меху, называемых в простонародье «прощай молодость», в телогрейке и потянулась за шапкой, когда резко потемнело в глазах.
Потом был свет. Он менялся, то тёплый медовый, то до боли белый, то тревожный синевато-сиреневый. Затем был толчок и стало очень больно и тяжело. Казалось, на мне висит нечто громадное и неподъёмное. Но я не одна, вокруг есть ещё тени на свету. Нужно идти за всеми, иначе я погибну. Я пытаюсь догнать стремительно ускоряющиеся силуэты, но тщетно. В какой-то момент они разлетаются в разные стороны и кружатся словно в радостной эйфории.
А мне не подняться за ними, не взлететь, я едва ползу по мягкой, сыпучей поверхности и попадаю во влажную и прохладную среду.
Меня уносит неведомая сила, но мне не страшно, мне хорошо, не надо прилагать усилий, я снова будто ничего не вешу, тяжесть ушла.
И это прекрасное ощущение длится, длится и длится. Увы резкий неприятный звук прерывает мою безмятежность. Его источник сидит в какой-то скорлупке подхватываемой колеблющейся поверхностью.
Потом я отражаюсь в виде этого существа. Подо мной оказывается нечто твёрдое. Минуя одно за другим эти препятствия, осознаю себя в причудливом, но приятном виде.
Ко мне бегут схожие со мной существа, укутывают тёплыми и приятными на ощупь полотнами. Издают звуки радости. Меня уносят в крохотное помещение, но там тепло.
Мне протягивают ёмкости, показывают, что делать с ними.
Я постепенно начинаю понимать назначение звуков, так они общаются между собой, назначение предметов и своё назначение. Я из их семьи, точнее то, во что трансформировалась я — это человек, женщина из этой большой семьи.
Продолжение Трансформация (продолжение)
Все события в рассказе вымышленные.
Совпадения носят случайный характер.