А что? Пиар себя родимого
@ElCuervoMuerto, спасибо за пас.
@ElCuervoMuerto, спасибо за пас.
Пошла Надежда по грибы-ягоды в лес, да заплутала.
Увидела, как листва осенняя сквозь бурелом золотом на солнышке блещет, свернула с тропинки, да посреди бурелома в трясине по пояс увязла.
Болотце неглубокое, дальше не затягивает, но и на твердь не пущает.
Стала Надежда на помощь звать, покамест голос совсем не сел. Слышит: сквозь бурелом к ней со стороны рощи золотой кто-то продирается, да грузно так ветками хрустит, будто медведь какой. А может и взаправду медведь?
Примолкла Надежда, притаилась, ждет, что дальше будет.
Вышел к ней на край трясины мужичище: косматый-бородатый, в медвежью шкуру укутанный, с черепом медведа на голове заместо шапки.
Затряслась Надежда со страху, вгляделась в мужичину получше, ...узнала:
– Ты?
Константин:
– Я.
Надежда:
– Ступай отседова по добру по здорову, нето корзиной по обоим черепам хвачу, да подосиновики на клычища понасаживаю!
Константин(потоптавшись на месте):
– Нуу, может слягу какую притянуть сначала тебе?
Надежда:
– Ступай, говорю, без тебя справлюсь! Стой, куда пошел?
Константин:
– Слягу искать.
Мужик отошел на несколько шагов от трясины, одним движением вырвал засохшее деревце, толщиною с бедро девичье, и не оборачиваясь спросил:
– Ты меня вспоминала?
Надежда:
– Нечего там вспоминать, хорошего было мало. Тащи, давай, что ты там наломал? Стой. Что это за звуки?
Константин:
– Стая волчья на крики твои собирается...рыщет подле бурелома – круги сужает, легкую поживу чует.
Надежда:
– А ты с волками заодно?
Константин(озираясь по сторонам, и ухватившись за деревце, как за дубину):
– Нее, только с медведями: большая земля моим братьям надобна, далеко они от моих угодий, не поспеют на выручку...
Надежда:
– Может позовешь все же?
Константин(громогласно, да по медвежьи):
– Ррррр!
А вместо ответа братского перекличка волчья:"Вууууу!"
Константин(силясь сосчитать голоса):
– Больше дюжины.
Надежда(озирая топь вкруг себя):
– Да уж тринадцать годков минуло, а ты все такой же грубиян неотесанный!
Константин(отрывая от соснового сухостоя ветку, и швыряя ее в сторону Надежды):
– Сейчас только такой и сгодится...
Надежда(совсем тихо, чтобы Костя не услыхал):
– Всегда, всегда только такой и годился, Костенька.
Волки налетели на Костю разом со всех сторон, повисли на медвежьей шкуре, покамест не стянули ее на валежник, а как стянули, принялись плоть рвать.
Голодная осень выдалась, на удивление: зайцы расплодились плохо, в такую осень не грех и половину стаи потерять, Костю раздирая.
Константин(раскалывая череп очередному волчаре):
– Шесть.
Надежда(опрокинув,наконец, корзину с грибами на трясину днищем вверх, и налегая на нее грудью):
– Да, моему старшенькому уже шесть, не отвлекайся, Костенька!
Совсем голодная осень нынче приключилась, а что зимой будет? Если вся стая падет, так тому и быть.
Константин:
– Тринадцать.
Надежда(безуспешно пытаясь приспособить для спасения палку, брошенную костей) :
– Да-да, младшенькой тринадцать месяцев вчера стукнуло...
Волчьи голоса замолкли. Истерзанный в клочья Костя спускается в трясину рядом с Надеждой, протягивает ей конец окровавленного деревца, которым волков расшвыривал, подпирая середину ствола плечом так, чтобы свободный его конец на твердь возлег.
Надя выбирается по деревцу, да по Костиным плечам на сушь.
Константин:
– Пригодился?
Надежда(нагибаясь, и соскребая веточкой корку болотной жижи с подола сарафана спиной к Косте):
– Хоть на что-то, да сгодился...
Константин(грустно улыбнувшись перед погружением в трясину с головой):
– Вот и славно.
Надежда(не оборачивась):
– Не все справно, что славно, теперича к лекарю тебя - бугая тащить, в толк не возьму как...
(Обернувшись, тихим голосом, чтобы Костенька не слышал):
– Никак.
Потеря близких
Камера для единственного заключенного в замке Святого ангела. Рим. Апрель.
К решетке подходит кардинал Гуталини, всматривается во тьму камеры, и когда его глаза привыкают к мраку, видит молодого мужчину, лежащего на кушетке с задранными ногами к стене.
Кардинал:
– Сидишь?
Бенвенуто(зевая):
– Лежу, Ваше преосвященство, лежу.
Кардинал(отправляя жестом охранника куда подальше):
– Когда сбежишь?
Бенвенуто(снова зевнув):
– Когда сбегу.
Кардинал:
– Не надоела такая жизнь: убил-выпил-в тюрьму, убил-выпил- в тюрьму?
Бенвенуто:
– Надоела другая жизнь, отче, потому и убиваю-выпиваю-сижу-сбегаю....
Кардинал:
– Папа переживает, работа стоит над облогом "Санта Марии", медальоном, бюстом его...за все взялся, и ничего не завершил...
Бенвенуто:
– Коли завершу, энтузиазма для удачного побега не хватит.
Кардинал:
– Креста на тебе нет, душегуб проклятый, Папа тебе благоволит, а ты порочишь его имя своими проделками ...
Бенвенуто(резко вскакивая с кушетки, и подходя к решетке, вплотную к кардиналу):
– Креста нет, отче, в драке потерял на днях, или потому что грешник? Бог, больше всего на свете любит прощать грехи, а грехи водятся только у грешников, следовательно, Бог любит грешников, а Клемент Седьмой, как наместник Бога,...тоже любит грешников. Все идет своим чередом, отче, в гармонии, согласно высшему замыслу. Не понимаю, чего ты так распереживался, Гутолини?
Кардинал:
– Легко быть кровавым забиякой, бежать из тюрем раз за разом, когда знаешь, что Папа и я за тебя заступятся. Даже убийства тебе с рук сходят...
Бенвенуто(поднимая указательный палец):
– В честной драке, или на дуэли!
Кардинал:
– Мы за душу твою переживаем, идиот. Ты разве не заметил, как Бог тебя карает за все твои пригрешения?
Бенвенуто(удивленно приподняв бровь):
– Как?
Кардинал:
– Когда тебя схватили в первый раз, за поножовщину в ювелирном квартале, твой отец Богу душу отдал – от расстройства; когда тебя взяли за первое убийство, был убит твой брат...ты близких теряешь с каждым совершенным тобою смертным грехом...
Бенвенуто(цокая языком):
– И зачем только у тебя на столе дежурит "Формальная логика" Аристотеля, отче, коли ты так и не понял главного из этой книжки: " После, не значит "вследствии""?
Кардинал(раздраженно):
– Помяни мое слово, Бенвенути, пройдет еще немного времени, и благосклонность сильных мира сего покинет тебя – сменится понтифик, я помру...и ты, наконец, увидишь, как остался совсем один...без друзей, покровителей и близких.
Кардинал повернулся к выходу, и бросил через плечо напоследок:
– В этот раз выкручивайся сам, денег на подкуп охраны я не дам.
В этот раз Кардинал сдержал слово, но полковник испанской терции тоже, и подкупил охрану – невероятной мощи и меткости мушкет Бенвенуто для него создал, а как заряжать сие чудо, толком не объяснил, потому и понадобился мастер полковнику на свободе, а для пущей сговорчивости Бенвенуто, удержал полковник при себе его невесту – Марту.
Сбежал из тюрьмы Бенвенуто и на этот раз: научил полковника стрелять из чудо-мушкета, вернул себе Марту, и вновь занялся облогом "Санта Марии".
Май.
У вечного города стояла испанская армия во главе с самим императором. Цели атаковать Рим у императора не было, сориться с Папой Клементом Седьмым он тоже не хотел, но отчего бы не надавить авторитетом испанской пехоты одним лишь присутсвием на умы колеблющихся союзников, несговорчивых яздесьнепричемов, ретивых врагов?
Одна проблема – у императора горло першило, и, оставив армию у стен Рима, он, вместе со всем высшим офицерским составом укатил на виллу герцога Урбинского, где, как говорили, были великолепные целебные источники.
Май. Жара. День Пресвятой Богородицы Марии Снежной.
Испанские наемники, оставшись без офицеров, упились брагой до кровавых чертиков в глазах, и, вдруг, каак гаркнет кто-то из толпы вояк:
– Слышь, братва, а может Рим возьмем? Ну не кабаны ли мы?
– Кабаны! – раздался громоподобный ответ, и пьяная орава, вооруженная до зубов, без строя, без офицеров, ""на рогах", виляя змейкой и тыкая впереди бегущих пиками под стальные зады, поперла на Вечный город.
Крепок Рим, не взять его стаду пьянчуг, если бы не одно обстоятельство: из уникального нарезного мушкета работы Бенвенуто, в первые минуты противосстояния, выстрелом между глаз был убит комендант Рима.
Дальше дело пошло легче: распаленные жарой и хмелем испанские наемники ворвались в город, и принялись громить все на своем пути.
После того, как испанцы перерезали почти всех швейцарских наемников на службе Папы в Ватикане, они ринулись на штурм замка Святого Ангела, который, в числе прочих, защищал от изуверов и сам Бенвенуто.
Мастер выжил в тот черный для Рима день; вновь попал в тюрьму, снова сбежал, но припомнил таки слова кардинала – в тот день Бенвенуто лишился почти всех друзей: ученики Рафаэля Санти были частично перебиты, лишь некоторым удалось сбежать во Флоренцию; покинул Рим и Микеланджело, которого Бенвенуто любил, и на дуэль вызвать мечтал.
В тот злосчастный день Бенвенуто лишился не только Рима, он потерял привычный ему Мир, лишь в котором ему удавалось творить-жить-убивать-сбегать из тюрем.
Эпоха Высокого Ренессанса закончилась в тот день, как заявят позже потомки, и виной тому пуля, умело пущенная из смертоносного изделия строптивого мастера.
Бенвенуто вернулся к Марте, устало бросил на стол шпагу и громадный тесак для разделки туш, которым он орудовал в боях левой рукой, утер кровь со лба, и обнял невесту.
Марта:
– Родить тебе сына, чтобы славой затмил самого Микеладжело?
Бенвенуто(подумав):
– Нет, любимая, с Буонаротти сам справлюсь. Роди мне дочь, но такую, чтобы воон тот тесак уверенно в руке держала, чтобы шла с ним по жизни, сметая все на своем пути, радуясь победам и побегам, скорбя о потере близких, и заставляя жизнь вокруг себя закипать. Назовем ее Александрой.
Судебная ошибка
Приговоренный к смертной казни через сожжение лучами рассветного солнца, Артур Клостер, был выставлен наружу из судебного наблюдательного бункера в легком скафандре за полчаса до рассвета.
Члены комиссии по исполнению приговора заняли свои места в креслах согласно протоколу – перед экраном, с которого транслировалась взлетно-посадочная площадка за пределами бункера, где в данный момент Артур Клост ждал последнего восхода.
Наиболее любопытствующие имели возможность встать со своих мест, подойти к иллюминатору, и невооруженным глазом узреть казнь, перед тем, как солнце взойдет слишком высоко, и скала подле бункера перестанет защищать стекло иллюминатора от лучей, и на него упадет металлокерамическая шторка, но, никто не встал.
Артур Клостер дошел до середины площадки, повернулся в сторону наблюдательной камеры, сел по турецки на грунт, и стал спокойно смотреть прямо в объектив камеры.
Тем временем, к судье Гольцу, входящему в состав наблюдательной комиссии, подбежал его помощник, нагнулся к уху шефа, и запыханно шепнул:
– Появились новые обстоятельства дела, сэр.
Судья:
– Приговор вынесен, обжалованию не подлежит, через несколько минут будет приведен в исполнение. Какие еще новые обстоятельства? Из них следует, что Клостер невиновен в совершении геноцида дикарей?
Помощник:
– Никак нет, сэр, геноцид он учинил, но в каюте Клостера судебные приставы только что обнаружили видеозаписи того, что происходило с Клостером, когда он отключал прямую видеотрансляцию...
Судья:
– Они могут повлиять на приговор? Геноцид же свершился!
Помощник(смущенно):
– Они не могут повлиять на приговор, согласно букве закона, но они могут повлиять на репутацию осужденного, согласно духу закона.
Судья:
– Уф, исключительный случай, и что там предписывают инструкции для таких случаев?
Помощник:
– Эмм, не успел разобрать все варианты, но один гласит, что экран, транслирующий казнь, должен быть поделен надвое: в левой его части дОлжно продолжать транслировать казнь, а в правой, необходимо показать комиссии видео новообнаруженных обстоятельств дела.
Судья(вздыхая):
– Ну, раз нужно, беги к технику, распорядись...
Через пол минуты экран разделился надвое, на левой его половине по прежнему сидел по турецки Клостер, а в правой появилось новое видеоизображение:
"Фрагмент 1. Военный разведчик первого ранга обитаемых планет приближенно-земного типа – Артур Клостер, договаривается с туземным населением планеты Сюрбаран о прибытии на нее первой партии колонистов с Земли. Всего несколько секунд видео, но комиссию удивляет дата записи – за несколько веков до нынешнего момента, и они ничего не знают о попытках землян разведать иные планеты!
Фрагмент 2: Клостер рассказывает на камеру, что условия жизни на Сюрбаране абсолютно не подходят для землян. Тоже всего несколько секунд. В доказательство, Клостер показывает на камеру распечатки по параметрам давления, атмосферного состава, радиации местного солнца. Можно было бы поставить видео на паузу, и изучить параметры, но времени больше нет.
Фрагмент 3: Ответственные лица на Земле заявляют Клостеру по видеосвязи о принятии решения оцифровать сознание всех Землян, для последующего их переноса в тела туземцев с Сюрбарана. Земля скоро погибнет, что держится от обывателя в секрете, люди не выживут, но их сознание, культура и технические достижения будут доставлены на Сюрбаран специальным челноком вместе с надлежащим оборудованием, с помощью которого можно будет осуществить перенос сознания.
Комиссия замерла: когда это Земля вообще была на грани гибели?
Фрагмент 4: Клостер рассказывает на камеру о сложностях миссии, о ее трудоемкости и нехватке на ее выполнение его собственного жизненного времени. Там же, Артур упоминает, что и у туземцев Сюрбарана обнаруживает любопытную технологию, благодаря которой сюрбаранцы расширяют возможности собственного интеллекта, но на человеческое тело технология влияет иначе – она сильно продлевает человеку жизнь. Клостер, так же, упоминает, что во время процедуры "переноса сознания", человеческая сущность полностью замещает туземную.
Фрагмент 5: Клостер сообщает, что воспользовавшись знаниями туземцев, продлил себе жизнь на несколько веков; принял челнок с Земли, разумеется, уже тогда, когда человечество, ровно как и Земля, уже прекратили свое существование; уже сто пятьдесят лет занимается переносом сознаний людей в сюрбаранцев.
Фрагмент 6: клостер сообщает, что истинные сюрбаранцы начали бунтовать против засилья существ, которые выглядят так же, как они, но именуют себя людьми, да еще и считают Сюрбаран Землей, а туземцев – невесть откуда прибывшими пришельцами.
Фрагмент 7: Клостер сообщает, что принимает решение уничтожить поселения взбунтовавшихся сюрбаранцев оставшимся у него земным оружием массового поражения, о чем не ведает никто из ныне живых, что уже "подтер" все файлы, свидетельствующие о несюрбаранском происхождении человечества, о своем истинном возрасте, и о том, что и сколько времени он делал до акта геноцида....
Комиссия открыв рты досматривала видеофрагменты, транслируемые в правой части экрана, а с левой части, на них по прежнему невозмутимо взирал Артур Клостер – последний настоящий человек во Вселенной, спаситель человеческой культуры, "почти Бог", переселивший "почти души" землян с погибающей родины, мастер кровавого геноцида, уничтоживший, как казалось полчаса тому назад, племена невинных и менее развитых человекоподобных существ, которые даже заявить в свою защиту если что и могли, то на своем щелчковом, абсолютно непонятном землянам языке, точнее понятном только Клостеру.
И кажется, что Артур слегка улыбался."
Судья(досмотрев видеофрагменты):
– Когда рассвет?
Помощник:
– Через семь секунд.
Судья:
– Чего он улыбается?
Помощник(пожимая плечами):
– Жить устал.
Борьба с богом
Испания. Провинция Альмерия. Пустыня Таберна.
Вгрызались в горные недра – пробивали тоннели. Пропищал гудок на обеденный перерыв. Мария притаилась за каменюкой у выхода из тоннеля, поджидая с флягой холодной воды Антонио.
И он вышел: голый, вымазанный сажей и потом торс блестит под лучами нещадно палящего солнца; сложен, как бог, пыхтит, как паровоз, не вынимая сигарету из зубов даже с отбойником в руках; мордоворот, как у неандертальца, но настолько сочетается с окружающим пейзажем, что красивше для сих мест и вообразить невозможно.
Выплюнул окурок в сухой куст, тот и загорелся.
Антонио(глядя на пламя):
– Поговорить пришел? Ну так говори! Что, опять в молчанку играть будешь? Ааа, понимаю, послушать явился, ну так слушай: сигареты заканчиваются, спина ноет, виброболезнь уже начинает бить по суставам. Что? Неинтересно? А давай я тебя заломаю, пока в силе?
Антонио, широко расставив ручищи в стороны, полуприсел, и попер на горящий куст, как Геракл на Немейского льва.
Из-за каменюки выбегает Мария, заграждает Антонио от куста спиной, и опустошает флягу в пламя. Куст гаснет.
Антонио:
– Ты чего за Него заступаешься, женщина?
Мария:
– Боялась, обожжешь ты его дыханием своим.
Антонио:
– А тебе то что?
Мария:
– А кому я молиться буду, если ты Бога заломаешь?
Антонио:
– Слушай, женщина, Он ко мне пришел...на мужской разговор.
Мария(руки в боки):
– А может ко мне?
Антонио:
– У меня тепловой удар, я глюки словил, значит ко мне.
Мария:
– Коли я тебе, дурню, в этом идиотском разговоре все еще подыгрываю, значит и меня тепловой удар трахнул!
Антонио(поднимая брови):
– Трахнул?
Мария(кокетливо):
– Ревнуешь?
Антонио сел на камень, утер испарину со лба, и заявил:
– Устал я, Мария, дурку гоню, почем зря...
Мария(присев рядом):
– Выходи за меня замуж, я буду тебя от Него защищать, припарки на поясницу и плечи ставить вечерами, суставы "reflex-ом" промазывать ...
Антонио обернулся на вход в тоннель (долго еще долбить, ой долго, и положил ладонь на колено Марии):
– Согласный я.
Сказал, поднялся с камня, скрипя болючими суставами, и поковылял, аки старик древний, в сторону полевой кухни.
Мария (с торжеством взглянув на потухший куст):
– Заломала, как Ты и просил.
Любовь к врагу
"Монтекки:
– Я твой Ромео, а ты моя Дездемона.
Капулетти:
– Джульетта, родненький.
Ромео(наминая подушку руками, сквозь зубы):
– Нет, любимая, Дездемона."
Маленькая Саша, царапающая выпавшим зубом мудрости по стеклу.
Рыцарь Маннелиг поднялся на горный перевал. Из пещеры, поблизости, к нему вышла женщина-тролль.
Тролль:
– Рыцарь Маннелиг, возьми меня в жены...
Рыцарь:
– А какое приданное за тобой, страхолюдина?
Тролль:
– Хорошая генетика, детки справные у нас получатся.
Рыцарь:
– Бородавками на носу и кривыми ногами докажешь?
Тролль:
– Не только. Враждой вековой с родом человеческим. Жрали мы вас, жрать будем и впредь, значит враги мы вам сильные...достойные, грех потерять две такие замечательные генетические линии, как наши.
Рыцарь:
– Супротив сваго роду топишь, уродина?
Тролль:
– Сказано же: "Плодитесь и размножайтесь"!
Рыцарь(с сомнением):
– Христианка?
Тролль(с языческой педантичностью):
– Лютеранка.
Рыцарь(потоптавшись в сомнениях на месте):
– Без приданного и бородавки на твоем носу больше, а наши дети меня не сожрут?
Тролль:
– Смотря в какой ПТУ учиться отправишь.
Рыцарь(почти убежденный христианским вероисповеданием трольчихи):
– В колледж при Салезианском монастыре, ...,но без подарков, навроде черной мельницы, перемалывающей человеческие кости, мне как-то неуютно. Враг ты мне.
Тролль(поднимая лапы кверху):
– Будет тебе черная мельница, будет, и меч, разрубающий камни тоже...
Рыцарь(неуверенно):
– Враг ты мне?
Тролль(улыбаясь гнилыми пеньками зубов):
– Да враг, враг, но обаяяятельная!
И случилась свадьба, и я на той свадьбе был, мед-пиво пил, скальда-соседа в усмерть напоил, вот он и песнь "Herr Mannelig" в три короба наврамши сочинил:
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Бесчестие любимого человека
Факультатив по "Религиоведению" в десятом "А" Урюпинского лицея номер 1 вызвался вести новый учитель – Сотона Григорьевич Ацкий.
Ацкий(обращаясь к классу):
– Кто из вас в Бога верит?
Подняли руки половина учеников.
Ацкий:
– А кто из вас хочет большой и чистой любви?
Подняли руки все.
Аня Пруткова:
– Конечно хотим, а кто ж ее не хочет?
Ацкий:
– Вы уж определитесь: любовь или вера в Бога.
Класс вопросительно поднял глаза на учителя.
Ацкий( почесав рога, скрытые под густой кучерявой шевелюрой):
– Объясняю: вы юны, гормоны в вас играют, большинство из вас влюбится, если не сделали это уже; большинство ваших школьных, а затем и университетских романов закончатся ничем, потому как неопытны вы еще, и критерии выбора для себя до конца не определили. Пройдет время, вы женитесь, проживете обычную человеческую жизнь, и, вроде как, достойною, то есть, вполне заслужите райские кущи, но рая не существует... по крайней мере для тех, кто любил безответно.
Аня Пруткова:
– Почему же?
Ацкий:
– Только представьте себе: попадете вы после смерти в раеподобное место, и все там замечательно...на первый взгляд. Но, грезившие высокой любовью Ромео и Джульетты, найдут ли в том месте свою первую - настоящую, но несчастную любовь?
Аня Пруткова(возмущенно):
– Ну почему нет то?
Ацкий:
– Если молодые люди расстались, то, скорее всего, один с болью утраченной любви, другой с облегчением. Неужели душа того, кто расстался с облегчением, пожелает быть в Раю рядом с тем, кто все еще сохнет по нему? У него другая разбитая любовь, которая его видеть тоже не жаждет. И вот, явились вы в прекрасное место после смерти, а там та же мука – любимой души рядом не будет, и чем не Ад?
Семен Сонный:
– Пиздец перспективочка, господин учитель.
Ацкий:
– Попрошу не выражаться, Сема, или вылетите из класса.
Семен Сонный(собирая портфель):
– А я и не против.
Сема покидает класс.
Ацкий:
– Кто еще желает покинуть класс вслед за Семой?
Половина учеников вышла.
Аня Пруткова(тоже собирая портфель):
– Зачем вы так с нами, Сотона Григорьевич.
Ацкий(пожимая плечами):
– Сеять зерна сомнений в веками сложившиеся стереотипы, заради тренировки рационального мышления – моя главная работа.
Аня Пруткова(выходя из класса):
– Дурацкая работа.
Ацкий(оглядывая оставшуюся половину класса):
– Угумс, хорошо, все убежденные атеисты остались, ну и правильно, участь булгаковского Берлиоза – не самая плохая. Рая нет, но хоть в Ад не попадете, "ибо по вере да воздастся".
Федор Дутов:
– Мы, может и атеисты, а любить тоже хотим, какой кошмар заготовили вы для нас?
Ацкий(пытливо заглядывая в угол потолка):
– Здоровый цинизм, философское отношение к неудачам на любовном фронте, объяснение любви банальной биохимией, легкое презрение к тем, кто заморочился сим сверх меры....пойдет?
Дверь класса распахивается, вновь заходит Аня Пруткова, и, с грохотом швыряя портфель себе под ноги, раздосадованно говорит:
– Вы...Вы, хоть понимаете, что сейчас натворили?
Ацкий(удовлетворенно):
– Угумс.
Аня Пруткова:
– Вы посеяли зерна сомнения в самые светлые мечты, вы переформатируете неокрепшие умы в....в какую-то зловонную кашу!
Ацкий:
– Хотите остаться, Анна, поднимите портфель с пола.
Аня Пруткова:
– Вы заранее бесчестите образ еще не появившегося любимого человека, как жить-то мне потом с этим?
Ацкий(злобно оскалившись):
– С болью, девочка моя, с болью...