Куся
И снова она появилась ниоткуда. Вначале легкая дымка, маленькое облачко тумана, потом отчётливее густой-густой пар и даже кажется по-доброму теплый и чуть влажный. Потом я заметила внизу маленькие сандалики с белыми носочками. Туман рассеивался и вот уже показался сарафан в цветочек и два маленьких хвостика на макушке. Малышка сделала неуверенный шаг в мою сторону. Я сидела на полу, у дивана, вжавшись в него спиной, как будто пытаясь исчезнуть. Я уже видела её во сне, но теперь понимала это не сон. У девочки был вопросительный и слегка испуганный взгляд. Я же, обхватив колени руками, растерянно хлопала глазами. Откуда эта маленькая девочка тут?
А ребенок тем временем сделал пару шагов в мою сторону и вытянув вперед ручки, отчётливо произнес:
- Мама... - я грустно улыбнулась
- Нет, маленькая, я не твоя мама.
Девочка тем временем начала рассматривать квартиру. Её взгляд привлек необычный ночник. Потом она покрутила головой и тихонечко подошла ко мне. В нерешимости перебирая маленькими сандаликами, она заглядывала мне в глаза.
Я зажмурилась, но все равно чувствовала ее присутствие.
Я наверное сплю и это все просто сон. Ну, откуда тут появился ребёнок? Это стресс и недосып - пыталась внушить себе я...
Открыв глаза, ребенка уже не было и я уже было облегченно вздохнула, как вдруг поняла, что что-то теплое прикоснулось к моему плечу.
Девочка лет четырех или пяти сидела рядом и её светлые хвостики касались меня. Она тоже обхватила колени и вжалась в диван, как и я, пытаясь раствориться в его мягком велюре.
И мне вдруг стало так жаль эту малышку. Может ей холодно или она голодна, а может напугана?
- Эй, как дела? - как можно мягче и добрее произнесла я.
- Тебя как зовут? - девочка весело улыбнулась. В глазах засияли добрые искорки радости и интереса.
- Куся - мило и звонко ответила малышка. И продолжала так же звонко и весело:
- А тебя как зовут?
- Меня? - я как-то даже растерялась.
- Меня зовут Ксюша... Эээ, нет наверное уже тётя Ксюша или Ксения тётя - и я сама удивилась чего это я вообще сказала.
А Куся тем временем от души залилась детским смехом. Она подпрыгнула с места и её маленькие хвостики на голове тоже дружко подпрыгнули.
- Какая же ты смешная тётя! Сама не знаешь, как тебя зовут...
Я широко улыбалась и уже забыла, что хотела спросить у этого облачка счастья.
Перестав смеяться, она подошла ко мне тихо и осторожно.
- Знаешь, тётя Ксюша, ты очень хорошая. И я это сразу поняла. Нет, не потому что у тебя на столе в вазе конфеты шоколадные лежат. Просто, ты такая же как я, только не маленькая, а большая. Но даже такая большая, ты ещё такая маленькая. И ты знаешь, что если тебя кто-то обидит,ты мне скажи, я тебя защитю. Обязательно, защитю - и Куся в решимости своих слов топнула маленькой ножкой.
И тут я поняла, что я уже не просто плачу, а реву и эта маленькая девочка меня обнимает и достает из кармашка маленький платочек с зайчиками и бережно вытирает им мои горячие щёки.
А я такая большая и такая маленькая одновременно... сижу и плачу, вздрагивая всем телом. А эта маленькая девочка хочет меня защитить и утешить...
Только открыв глаза, я понимаю, что уже утро. Светает. За окном алеет чистая заря. Шум улицы ещё не громкий, но уже ощутим, просыпаются машины и автобусы, начинает оживать мой город. Встаю и пытаясь отыскать левый домашний тапок, нахожу смятый маленький платочек... с зайчиками.
О Доброте
Воспоминание из детства .
Давно это было, так уж сложилось, что мои родители разошлись когда я был ребенком, и отец поселился на другом конце Москвы. Я жил на 2 дома, недель с Мамой, неделю с Отцом.Само собой школу я не менял и ходил в *старом* районе, так что дорога занимала около 1.5 часов, поездка на метро, в маршрутном такси, и минут 10 пешком. Так вот мне хотелось бы отметить водителя маршрутного такси, мужчину лет 55 довольно суровой, кавказской внешности, каждый раз когда я протягивал ему деньги за проезд, его суровое с щетиной лицо расплывалось в добродушной улыбке со словами *пирожок купиш*, иногда я смущенно благодарил, но чаще просто стеснился и выходил на свой остановке (конечно). Прошло уже 25 лет, а это простое человеческое отношение в не простое время (конец 90-х) пусть и к ребенку, но все равно греет душу. Спасибо тебе Мужик дай Бог здоровья, долголетия тебе и твоим близким.
P.S Остряки с разговорами, про мальчик и доброго дядю с конфетой идите лесом.
Дорогому и любимому папе...
Это было очень давно... Там где счастье лежит на ладошке, или прячется за раскидистой ивой, искрясь солнечным лучиком, через найденную где-то, тёмно-зелёную стекляшку.
Моя память стёрла многие подробности того дня. И я помню лишь, как мы идем с папой по узкой улице. Вокруг бушует зелень, а сквозь листья тонкими паутинками струятся лучи солнечного света. Я стою у большой деревянной двери с ручкой похожей на трубу, а приделана она как-то странно, наискосок. Тяжёлая дверь мне не поддается и её открывает папа. В помещении прохладно и после улицы даже как-то темно. Я осторожно иду дальше и чувствую запах орешков, мака, корицы и печёных яблок. В дальнем углу прилавок, с розовощёкой женщиной, а в большом и просторном зале много круглых столиков и стульев. Не помню, как я оказываюсь за столом.
И тут передо мной, будто ниоткуда, появляется огромное окно с разноцветным стеклом.
Витражное - так, необычно для меня, назвал его папа. Стекло не ровное, ребристое. Фигурные линии ловко резбежались в стороны, нарисовав кораблик, волны, облака... Рядом еще одно окно, но уже с пёстрой вазой цветов. Крупные, садовые ромашки переливаются разноцветием маленьких стёклышек. Над букетом порхают дивные бабочки, а в другом окне, на листе большой кувшинки, сидит изумрудная лягушка и держит в лапках золотую стрелу. Всё это немыслимое великолепие от окон, чудным образом разукрашивает внутреннее скромное убранство - плиточный пол, стены, столики. Запахи и цвета смешиваются во что-то невероятно вкусное, я открываю рот, и растворяюсь...
Зелёные, жёлтые, красные, синие, оранжевые стёклышки сливаются в калейдоскоп маленьких искорок. Я жмурюсь, но не могу оторваться от игры света с красками на стекле.
- Рот закрой, муха залетит... - по доброму дёргает меня за хвостик на макушке папа и ставит на стол тарелку с маленькими корзинками.
Позже, в кондитерской, вспоминая кафе "Сказка", я покупала пирожное из детства, но оно было не то. А ведь я до сих пор помню его нежнейший вкус, сладкую с кислинкой негу воздушного крема и хрустящую основу песочного теста. Ммм... А ещё помню то, как быстро оно кончилось. Папа мне что-то говорит и говорит, но я его не слышу. Вижу лишь очертания бабочек на нашем столе...
И вот нам пора уходить, а мне так не хочется расставаться со сказкой. Я держу за руку папу и послушно топаю ножками в маленьких сандаликах к выходу, но то и дело оборачиваюсь, то на кораблик, то на бабочек с цветами, то на изумрудную лягушку. И мне кажется я ухожу не просто из кафе, а из маленького рая, которого больше нет нигде на земле, и пожалуй, никто на самом деле не знает о нём, разве что розовощёкая женщина, я и папа...
Казалось бы, всего лишь кусочек стекла, но как запал он в душу ребенка! Витраж - до сих пор для меня волшебство и возвращение в мир сказки и счастливого детства...
О добрых людях
Хочу вам рассказать о самых добрых людях, которых я встречал за свой период бродяжничества.
Женщина с полисом
В нашей компании беспризорников был такой способ найти еды - мы заходили в подъезд и звонили/стучали во все квартиры и просили что-нибудь покушать. Чтобы не ходить толпой, мы расходились по разным подъездам и проходили по одному. Так я познакомился с одной женщиной. Она предложила мне зайти и поесть горячего супа. Я конечно сначала смутился, даже бы сказал насторожился, но она выглядела очень доброй и я согласился. Она отправила меня мыть руки и лицо, потом налила супа и пока я ел она рассказала, что у нее 5 лет как погиб сын в Чечне, которому было 18 лет. Когда я поел и стал собираться, она дала мне в дорогу пакет со сладостями и сказала приходить, когда снова буду голодать. Сказала, что иногда может открывать муж, но она его предупредит.
Я стал иногда к ней заходить, она меня всегда кормила и давала в дорогу еды. Однажды я пришел в дырявом кроссовке и она отдала мне кроссовки сына. Они были мне большие (мне было 8 лет), я чувствовал себя немного по-клоунски, но это было лучше чем ходить в дырявой обуви.
Однажды со мной произошел один случай после которого у меня на ноге подгорели пальцы (эту историю расскажу позже, в посте о самых злых людях). Я пошел к этой женщине, чтобы попросить у нее какую-нибудь мазь от ожогов и бинт. Когда она увидела мою ногу, она ужаснулась и сказала что мне надо в больницу. Я объяснил, что меня никто не примет, ведь у меня нет документов. Тогда она собралась и сказала что отведет меня и договориться чтобы меня приняли. Когда мы пришли, она договорилась и меня приняли по ее полису. Хирург просто снял мне ножницами сгоревшую кожу с пальцев, намазал их какой-то мазь и перебинтовал. А так же сказал приходить каждый день, на перевязку, он будет меня принимать до начала рабочего дня. В итоге большие кроссовки сына этой женщины очень меня выручили, так как в простой обуви я бы просто не смог ходить.
Банки с едой
Когда мы с друзьями бродяжничали, мы где только не ночевали. В подвалах, на чердаках, на теплотрассе, даже в теплоузле под люком (не уверен что это так называется). Но в основном мы ночевали в подъездах. Разное случалось в них. И просто выгоняли, и милицию вызывали, и пенделей давали. Но один подъезд мы стали называть добрым. А дело в том, что просыпаясь, мы находили рядом банки с разной едой и запиской, чтобы мы банки не выбрасывали. Пару раз рядом с нами лежали деньги. В итоге мы просыпались, собирали деньги, ели и оставив банки уходили на промысел. Ночью, когда возвращались банок уже не было, а на утро они снова стояли с едой. А потом кто-то насрал в подъезде и на нас стали вызывать милицию, которая еще и находилась в соседнем доме.
P.S. На самом деле, большинство людей, которых я встречал за тот период, были хорошими людьми, не смотря на что время тогда было смутное. Нам помогали, подкармливали, давали денег. Но встречались и такие, которых кроме как мразями не назвать. О них я расскажу в следующий раз.
Увековечить славу о себе
Был у нас как-то случай. Во дворе ремонтировали крыльцо у подъезда. Залили бетоном, как полагается, заботливо пригладили, в общем, все ажур. Жильцы перепрыгивали всю эту красоту по специально проложенным жердочкам, не роптали, с пониманием относились к временным неудобствам. Хвалили усердных работяг, которые все сделали быстро и красиво.
Но так было ровно до первой же ночи.
Какой-то малолетний недоумок оставил на еще мягком бетоне отпечатки своих блудливых ладошек. То ли напакостить хотел, то ли увековечить себя в веках наподобие голливудских звезд.
Наутро работяги, увидев это наглое попрание их стараний, стали все переделывать, не без матерка, конечно же. Видимо, действительно ответственно подходили к своей работе, а может быть, начальство над душой стояло, не суть.
Выковыряли почти затвердевший бетон, переделали как надо и ушли. Ночью повторилась та же канитель. И так было три раза, пока один из строителей под свежей инсталляцией не выскреб аккуратную надпись "Следы идиота". Так и оставили.
За пару дней конструкция обросла жалкими попытками расковырять надпись и подпись маркером "Сами вы идиоты". Ну, что сказать, маркер за пару дождиков сошел, конечно же, а вот горизонтальная скульптура жива до сих пор, веселит жильцов и, надеемся, достаточно подбешивает автора пресловутых отпечатков. Ему все-таки удалось увековечить славу о себе.
3 копейки
А было не плохо. Нет, правда, не плохо. Наверно было трудно, но не плохо. Мы росли нужными. Нужными и простыми, простыми как… как три копейки. И нужными как три копейки в жаркий день.
Время было такое. Такое интересное. Это было когда Ельцин еще не бухал, а Горбачев молотил. Далековато еще было до жевачек Турбо, а пока их заменял гудрон. Где-то впереди будет Сникерс и Марс, а пока Ириски и Подушечки. Когда жевать кисель – это афигенски вкусно. И пачка хлопьев «Лёвушка» делилась на всех и елась медленно, потому что больше доооолго в продаже не будет.
Время было: Дядя Саша, с мужиками конструировал доработку топливной системы для своего оранжевого Москвич. И пусть, каждое их конструкторское решение заканчивалось заунывной песней под старенький баян. Но они мечтали, делали, пытались. Пытались вместе. Старались вместе. Они были мужиками. С общими интересами. Они были нужны друг другу и нам - пацанам.
Помню, они даже матерились хором. Вот так стоят в гараже впятером, руки в масле, рубахи потные. Москвич чихнул, пукнул и заглох. Дядя Саша чего-то покрутил, повертел под капотом и многозначительно сплюнул «жиклер». И стройный хор, на выдохе «Б*яяя».
И пусть на выходе у них почему-то вместо топливной системы получился самогонный аппарат, но они же делали. Мечтали. Старались вместе. И с участковым разговаривали тоже вместе. И просто разговаривали с ним, просто как «три копейки» - «Ну чего ты Вась, ну разберем мы его. На кой ляд тебе бумаги марать… разберем. Завтра»
И участковый так же просто, убирая карандаш и листок в планшет грозил пальцем «Ну смотрите мужики. Завтра проверю.»
Никто не гнул пальцы. Да и понятия «гнуть пальцы» еще не было. Голубой – это цвет. Молоко в треугольниках. В Москве есть Фанта. (Если будем когда-нибудь в Москве обязательно надо попробовать Фанту. Только не понятно, этот Фанта алкагольный или нет, ведь если алкогольный, то надо сначала вырасти) Все было просто.
И мы им были нужны, мы это я и еще пару-тройку дворовых пацанов. Нужны были. То за насосом сбегать к дяде Семену из 49й квартиры – «У него точно должен быть.». То гайку на двенадцать поискать в предгаражной пыли – «Эй мальки, чето гайка отскочила, поищите пока мы тут… Ну, в общем, поищите». То за батоном и селедкой сбегать в «Океан» - «И еще Примы возьмите, а на сдачу купите себе лимонада».
Они были просты как три копейки. И отношения с ними были просты. Никто не выпендривался, не мнил себя супер. Не выставлялся на показ и не считал «Лайки».
От них мы узнавали, что такое жиклер и почему в Африке голод. Что есть еще какой-то Афганистан и там вроде наших спецов приглашают, и что там может начаться война, но почему-то не с фашистами, а с какими-то душманами. Кто такие душманы? Чего они нам сделали? Мы конечно не знали. Но твердо впитали в подкорку «Кузькину мать наши там покажут, что Въетнам это цветочки… дядя Толя там был» Но об этом вроде вообще говорить нельзя. Мы узнавали что Куба далеко, но Куба близко… Что на какой-то ликерке в разные бутылки льют одно и тоже, поэтому «что Русская, что Пшеничная – всё едино». Что заначка у мужика – это какое-то ЭНЗЭ, на какой-то черный день, а он как мы понимали, обязательно настанет.
Мы не вдавались в подробности, но впитывали. Впитывали разницу между Ижевским Москвичем и Москвичем АЗЛК. Что Ижевский вроде лучше, но оба гавно. Вот 24я Волга – «это ДАааа», но на нее копить лет пятьдесят. Что на газике - Шестьдесят девятом, два моста и к тому же какая-то понижайка. Мы не знали, что такое понижайка, но понимали - это очень важная штукенция, без нее до рыбных мест не добраться. Но газики 69е почему-то не продают гражданским. Мы не знали почему 69й не продают гражданским, но это и для нас становилось печалью.
Мы им были нужны и они нам. Вот лизнул ты качельку на морозе… вот они тебя и отлепят. Или велик у Толика например поломался – к мужикам в гараж. Молоток нужен шалаш строить?! Лопата, горку мастерить?! - к ним. Если они уже поконструировали немного, то и сами помогут с шалашом, горкой, еще и в снежки поиграют.
Или вот баба Люба и тетя Зина, из кондитерской с торца дома. Простые как три копейки. «Эй мальчишки, чего без дела шатаетесь? По пирожку хотите заработать? Вот эти кастрюли и вот этот бак, пустые отнесите в ресторан… ну вы знаете…» Ещеб не знать? Хватаем бак с двух сторон, сваливаем внутрь пустые кастрюли и айда в «листаран» за 3 квартала. Там тоже все просто, там тетя Надя, принимает баки. Дает по шоколадной конфете всем, даже тем кто просто за компанию пришел, кому ни бака ни кастрюли не досталось.
Возвращаемся в кондитерскую, баба Люба чай нальет, тетя Зина по пирожку выдаст. Сидим жуем. И мы им нужны были и они нам. И все было просто.
Может быть, многое было не понятно, но просто.
Не понятно было почему у тети Зины муж из ЛТП не вылезает? Где это ЛТП? И с какого перепугу он вообще туда залезал?
Мы не вдавались в подробности, но впитывали. Что водку пить нельзя, можно сгореть как Виктор, который был хорошим мужиком. Но вот Валька зачем-то зашалавилась и он сел на стакан и почитай за два года сгорел. По мерзлоте схоронили.
Все было просто как 3 копейки: В общем, водку пить нельзя ни в коем разе, но по праздникам или скажем после бани или с каким-то «сустатку» можно - рюмку, другую и хватит.
Все было просто. Толик пробовал сесть на стакан - не удобно. Больше никто сесть на стакан не успел, ибо стакан лопнул. А другой взять было негде. Зачем Виктор на нем два года сидел? Никто из взрослых нам не ответил на вопрос «Что значит зашалавилась». Сами как-то сообразили что Виктор выпил водки и тут-же попытался закурить. А водка горит – это Толик точно знает, у него дед зачем-то поджигает иногда. Ну, вот выпил Виктор, чиркнул спичкой и загорелся, сидя причем на стакане. А так как кожа и мясо плохо горит, горел он два года. А «Зашалавилась» - это что-то вроде завшивела. Все было просто.
Так сидя за чаем, а чая в отличии от пирожков давали сколько угодно. Мы впитывали как говорила тетя Зина «бабскую мудрость». Что-то не понимали, да. Почему баба Люба «баба»? А тетя Зина – «тетя»? Хотя тетя Зина раза в два старше бабы Любы.
Все было просто. Просто как три копейки. Даже бабки у подъезда. Мы им были нужны, они нам были нужны. И все были простые. «Эй мальчишки, сбегайте за хлебом и себе бублик купите». Мы им сумки до квартиры. Они нас крапивой за то, что за углом бычек мастрячили. А мы впитывали и крапиву, и что мужики после сорок пятого поизмельчали. И что не нужны старики никому. Просто впитывали, где-то через жалость, где-то через радость, где-то через жжение окрапивленого зада.
Люди в нашем детстве были просты как три копейки. Копеешные люди, НО как-то… там в гараже полтинник… тут в кулинарке 20 копеек… там у подъезда… вот тебе и рубь. Настоящий такой рубль.
А сейчас жизнь рублевая. Каждый фантик из себя червонец строит, да фиг знает по какому курсу еще считать. Лайки, мобилы, машины…
Раньше все было просто ... как 3 копейки.
© Катер0к
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Ответ на пост «Яблоки»
Готовый сценарий для короткометражки по мотивам скриншота:
Центр города, дорожный затор, за окном метель, по дорогам шуршат снегоуборочные машины с желтыми проблесковыми маячками. За рулём современного ярко красного внедорожника мужчина лет 35 в аккуратных очках, рядом сидит супруга, на заднем сидении двое детей уткнулись в телефоны. Женщина сетует, что из-за непогоды старший сын опоздает на секцию, а она на маникюр, ругает коммунальщиков за нерасторопность.Мужчина отрешено смотрит в боковое окно, где видит как незнакомый пожилой мужчина с тростью перебирается через сугробы. По радио начинает играть песня Яблоки на снегу.
Следующий кадр, мы видим увязшую в снегу посреди тайги старенькую бледно красную Ниву с советскими номерами, за рулем мужчина лет 35, рядом мальчик лет 12 в слегка запотевших очках, который взволновано и с некоторым восторгом смотрит на своего отца., пытающегося вытащить машину из снежного плена, но у него ничего не получается. Метёт пурга.Отец выходит из машины чтобы собрать веток и накидать их под колёса и просит сына перемотать кассету на песню Яблоки на снегу. В машине негромко звучит музыка, отец тихонько подпевая выкладывает ветки и вновь пробует стронуться с места, но ничего не выходит.Пурга становится сильнее. Отец говорит сыну - садись за руль и газуй по малу, а я буду толкать машину. Мужчина изо всех сил толкает машину но всё равно ничего не получается.
Следующий кадр, мы видим крупным планом раскрасневшееся и покрытое тающим снегом лицо отца. Он стоит оперевшись спиной о дверь багажника и в глазах его видны страх и отчаяние. Он лишился сил и не верит в спасение.
Следующий кадр, мальчик перематывает кассету и снова включает песню Яблоки на снегу, делает звук громче, включает передачу и начинает газовать.В глазах отца отчаяние сменяется на злость и азарт, он вновь упирается в автомобиль и начинает громко подпевать. Машина трогается с места и набирает ход, мальчик улыбается, запыхавшийся отец пытаясь восстановить дыхание не перестаёт подпевать.
Следующий кадр, всё тот же внедорожник, женщина по телефону договаривается с мастером по маникюру о переносе времени, дети продолжают самозабвенно играть в телефоны и при этом старший сын не отвлекаясь от экрана едва слышно подпевает - Яблоки на снегу, розовые на белом...
Мужчина всё так же смотрит в боковое окно на старика, который наконец-то перебрался через сугроб и отряхивает сапоги.
Звук музыки усиливается, камера отдаляется от машины.
Конец.