Мнимое отсутствие несоветских доказательств
Покойный Пьер Бруэ, один из ведущих в мире ученых-троцкистов и человек, пользовавшийся большим уважением среди ученых-антикоммунистов, пришел к выводу, что эти свидетельства мало что значили, ведь они лишь демонстрировали бы существование блока в 1932 году. Поскольку единственное свидетельство, уцелевшее после полной чистки архивов, относится к 1932 году, Бруэ предположил, что это и есть единственный период существования блока. То есть Бруэ допустил ошибку в своих рассуждениях, что после 1932 года блока не было, поскольку не было никаких доказательств блока в архиве Троцкого после 1932 года.
Это игнорирует факт чистки архивов. Необоснованно предполагать, как это сделал Бруэ, что блок существовал только в 1932 году, потому что единственное доказательство его существования датировано 1932 годом. Если бы те, кто «подчищали» архивы Троцкого, проделали свою работу более тщательно, у нас не было бы даже таких доказательств. Однако из этого никоим образом не следует, что никаких свидетельств о существовании блока никогда не было. Еще меньше это доказывает, что никакого блока никогда не существовало после 1932 года. Отсутствие улик, в данном случае о существовании блока после 1932 года, не говорит вообще, что таких улик не было! Если бы те, кто «зачищали» Гарвардский архив Троцкого от компрометирующих документов, были более аккуратны, они бы также изъяли заверенные почтовые квитанции писем Троцкого к оппозиционерам в СССР и заметки Троцкого и Ван Хейенорта (один из личных секретарей Троцкого, 1932-1939, прим. пер.) о блоке правых и троцкистов. Что бы у нас тогда оставалось? У нас был бы «реабилитационный» документ эпохи Горбачева, отрицающий существование такого «блока», и решительное отрицание Троцкого, что такой «блок» наличествовал. К тому же у нас имелись бы заявления советского прокурора Вышинского и признания ряда подсудимых Московского процесса, что такой «блок» действительно существовал.
Поэтому находка Гетти (американский историк, прим. пер.) в архиве Троцкого подтверждает показания подсудимых Московского процесса. Это доказательство того, что они не лгали, поскольку в тех немногих случаях, когда мы можем получить независимые доказательства, как здесь, эти доказательства подтверждают признания обвиняемых. Точно так же они подтверждают заявления прокурора, т.е. «Сталина», выражаясь упрощенным языком писателей-антикоммунистов. Таким образом, показания подсудимых и советского прокурора о «блоке» и переписке Троцкого оказались правдивыми, а показания Троцкого и Советского правительства времен Горбачева – лживыми.
Вышесказанное не является прямым свидетельством какого-либо сотрудничества Троцкого с Германией или Японией, но согласуется с такими доводами, поскольку подтверждает показания тех же свидетелей по смежному вопросу. Троцкий отрицал сотрудничество с представителями оси точно так же, как отрицал существование блока и контакт со своими советскими сторонниками. Поэтому отсутствие в архиве Троцкого свидетельств о какой-либо связи с осью не является доказательством того, что таких свидетельств никогда не было.
Несоветских свидетельств такого сотрудничества мы имеем немного. В феврале 1937 года японский военный министр генерал Хадзимэ Сугияма заявил на встрече, что Япония поддерживает контакт с оппозиционерами в СССР, которые снабжают японцев разведданными. (“Soviet Links Tokyo With ‘Trotskyism.’” New York Times March 2, 1937, p. 5.).
Другие примеры несоветских доказательств свидетельствуют о реальном существовании заговоров, известных сталинскому руководству. Существует «телеграмма Арао» (подтверждающая контакты представителя Тухачевского и японской разведки, прим. пер.), дошедшая до нас в 1962-1963 годах, но с тех пор о ней никто не слышал. Есть прямое свидетельство германского посла в Чехословакии, что Гитлер знал о готовящемся государственном перевороте в СССР высокопоставленными военными деятелями. Этот документ, хранящийся в чешском национальном архиве, был обнаружен только в 1987 году. В свою очередь он подтверждается перепиской, найденной в захваченных немецких архивах и раскрытой в 1974 году, но не признанной до 1988. Генерал НКВД Генрих Самойлович Люшков перешел на сторону японцев 13 июня 1938 года. На пресс-конференции, подготовленной японцами, он заявил, что якобы имевшие место заговоры в СССР были сфабрикованы. Но в частном порядке Люшков сказал японцам, что Сталин убежден в существовании реальных заговоров, в том числе военного. Он также подтвердил, что заговорщики существовали и что они были связаны с группой Тухачевского через Гамарника. Люшков подтвердил, что заговорщики хотели объединить свои силы с японцами, чтобы нанести поражение советским войскам, и что некоторые из них были в сговоре непосредственно с японскими военными (из исследований американского военного историка Элвина Давида Кукса, прим. пер.).
Поэтому, несмотря на частые заверения в обратном, у нас есть доказательства антисоветских заговоров, которые не могли быть сфабрикованы Советами. Однако даже если бы у нас не было никаких несоветских доказательств сотрудничества оппозиционеров с представителями стран оси, это не означало бы, что таких доказательств никогда не существовало. Еще меньше это доказывает, что такого сотрудничества не было, поскольку оно вполне могло не оставить никаких доказательств.
Советские доказательства
Сегодня ни один исследователь, каким бы антисоветчиком он ни был, не отвергает советские свидетельства только потому, что они советские. Доказательства из советских архивов обычно считаются достоверными. Например, далее в этом очерке мы рассмотрим досудебные показания Генриха Ягоды, непосредственного предшественника Ежова на посту главы НКВД и подсудимого на Московском процессе 1938 года, и покажем, что они беспристрастно цитируются учеными-антикоммунистами. Мы рассмотрим показания Ягоды ниже. Они включают в себя показания о Троцком. Настоящие авторы опубликовали и проанализировали первое признание Бухарина от 2 июня 1937 года. Этот документ до сих пор остается в России совершенно секретным. В нем Бухарин непосредственно вовлекает в дело Троцкого.
= = =
Троцкий врал
Во введении к докладу Комиссии Дьюи, которая была созвана в 1937 году для рассмотрения обвинений против Троцкого, говорится:
«Если Лев Троцкий виновен в деяниях, в которых его обвиняют, никакое осуждение не может быть слишком суровым».
Троцкий отрицал сотрудничество с Германией или Японией, когда несколько подсудимых на московских процессах 1937 и 1938 годов обвинили его в этом. Но теперь мы знаем, что он солгал очень дружелюбной комиссии Дьюи в 1937 году по другим вопросам, гораздо менее серьезным.
В 1986 году Джон Арчибальд Гетти на основании своих исследований документов (papers) Троцкого в библиотеке Хоутона Гарвардского университета указал, что Троцкий поддерживал письменный контакт со своими последователями в СССР по крайней мере в 1932 году.
“Во время показательных судебных процессов в Москве Троцкий отрицал, что у него были какие-либо связи с обвиняемыми со времени начала его ссылки в 1929 году. Однако теперь ясно, что в 1932 году он посылал секретные личные письма бывшим ведущим оппозиционерам Карлу Радеку, Григорию Сокольникову, Евгению Преображенскому и другим. Хотя содержание этих писем неизвестно, представляется разумным предположить, что в них содержалась попытка убедить адресатов вернуться к оппозиции”.
Гетти рассказал и о другом контакте Троцкого – тайной встрече с Е.С. Гольцманом, “бывшим троцкистом и нынешним советским чиновником”, документально подтвержденной в тех же бумагах (papers).
Либо сам Троцкий, либо один из его секретарей приложили немало усилий, чтобы скрыть подобные связи. По поводу личных писем Гетти писал:
«В отличие практически от всех других писем Троцкого (включая даже самые деликатные), в бумагах Троцкого не осталось их копий. Вполне вероятно, что они были удалены из бумаг в какой-то момент. Остались только заверенные почтовые квитанции. На процессе 1937 года Карл Радек показал, что он получил письмо от Троцкого, содержащее «террористические инструкции», но мы не знаем, было ли это то самое письмо, о котором идет речь».
Getty, “Trotsky in Exile: The Founding of the Fourth International.” Soviet Studies (January, 1986)
Известный французский ученый-троцкист Пьер Бруэ, который также изучал эти документы и признал ложь Троцкого, объясняет это, как попытку опровергнуть любую правдоподобность «сталинских» обвинений против него на московских процессах, а также защитить любых других сторонников троцкизма, еще не обнаруженных в СССР. С точки зрения Троцкого, это было вполне логично. Зачем «подносить патроны» Сталину в войне с ним? Но для историка это означает, что отрицания Троцкого по поводу существования блока или любого другого обвинения не могут быть приняты за чистую монету. Как Гетти указал в другом месте.
“Дело в том, что Троцкий лгал... У него были веские причины лгать. Но то, что он сказал, было неправдой. Не было "объективным". Как и сталинисты, Троцкий принадлежал к прагматической, утилитарной большевистской школе, ставившей потребности движения выше объективной истины”. Getty, post to H-RUSSIA list Nov. 24 1998
Мы цитируем этот фрагмент не для того, чтобы «обвинить» Троцкого во лжи как таковой. Ложь – это важная тактика при ведении подпольной деятельности. Требовать, чтобы политические деятели в ситуациях жизни или смерти «говорили правду» из-за какой-то абстрактной приверженности к идеалистическому кодексу поведения, было бы просто неуместно. Скорее, сам факт лжи Троцкого в данном случае и возможность солгать в других случаях, где мы не можем этого доказать, должен служить нам напоминанием, чтобы отбросить любые (голословные, прим. пер.) отрицания со стороны Троцкого или любого оппозиционера.
Следует ожидать, что люди будут лгать, когда это необходимо, чтобы отвести от себя наказание или вину. Никто не обращает особого внимания на отрицание вины со стороны лиц, подозреваемых в совершении преступления. Во многих странах обвиняемый имеет право лгать в свою защиту, хотя, конечно, на свой страх и риск. Для любого исследователя и любого историка признание обвиняемым своей вины имеет гораздо большее значение, чем утверждение о невиновности. Так что заявление Троцкого о невиновности само по себе мало что значит. Однако Троцкий так и не признался. Он солгал и вышел сухим из воды, по крайней мере в том, что касалось членов комиссии Дьюи и ее слушателей.
Мы полагаем, исходя из имеющихся у нас данных, и можем с полным основанием заключить, что Троцкий лгал о гораздо большем. Доказательства показывают, что Троцкий был виновен в том, в чем его обвиняли на московских процессах – в сговоре с Германией и Японией. Если он сговорился – а мы полагаем, что доказательства в подавляющем большинстве указывают именно на это, – то неудивительно, что Троцкий лгал и все отрицал. Сохранение такой информации в тайне было бы элементарным непременным условием такого заговора. Немецкие и японские заговорщики, если бы их спросили об этом, также бы все отрицали. Но, несмотря на ложь, они были бы твердо уверены, что верны своим странам и своим военным клятвам.
Архив Троцкого подделан
Мы знаем, что существовала практика "искажать" (falsifying) то, что делал Троцкий, которая распространилась и на сами документы (papers) Троцкого. Гетти указал, что переписка между Троцким и оппозиционерами в СССР была, по-видимому, извлечена из архива Троцкого в Гарварде незадолго до того, как он был открыт для исследователей в январе 1980 г. Бруэ и Гетти отмечают, что секретарь Троцкого Ян ван Хейенорт напомнил Троцкому и его сыну Льву Седову о блоке и переписке с его участниками во время слушаний Комиссии Дьюи. Как мы уже отмечали выше, Троцкий предпочел солгать по этому поводу. Ван Хейенорт, который умер только в 1986 году, работал с бумагами Троцкого и дал интервью газете «Нью-Йорк Таймс» (NYT Jan. 8, 1980 p. A14). Но ни в интервью, ни в своих мемуарах Ван Хейенорт никогда не говорил, что ему было известно о сознательной лжи Троцкого (и Седова) Комиссии Дьюи.
Вдова Троцкого также предоставила Исааку Дойчеру специальный доступ к документам Троцкого, чтобы он мог написать свою знаменитую трехтомную биографию Троцкого. Дойчер не раскрыл ни существования блока правых и троцкистов, ни письма Ван Хейенорта. Однако он имел доступ к тому же «закрытому» архиву гораздо раньше, чем Гетти смог изучить его. Логично предположить, что Дойчер видел те же доказательства, что и Гетти, а также знал, что Троцкий солгал комиссии Дьюи, но предпочел не раскрывать их. Наиболее вероятно предположить, что Дойчер и Ван Хейенорт – те два человека, которые «подчистили» архивы Троцкого от переписки с его сторонниками в СССР. Жена Троцкого тоже имела доступ, но тогда, скорее всего, она бы удалила одно очень личное письмо Троцкого к ней, которое осталось в архивах. Во всяком случае ясно, что Ван Хейенорт скрывал контакты Троцкого с его последователями в СССР. Либо Ван Хейенорт, либо Дойчер, либо, возможно, какой-то другой защитник наследия Троцкого с редким привилегированным доступом намеренно «обокрали» (фальсифицировали) его архив.
Это делает вдвойне любопытным, что именно было в тех письмах Троцкого к оппозиционерам, которые были изъяты и от которых Гетти нашел только заверенные почтовые квитанции. Возникает вопрос: насколько “щекотливой” была та информация в письмах к его последователям в СССР, что лица лояльные Троцкому, сочли необходимым удалить ее, даже оставив в покое глубоко личные материалы? Логичный ответ: “щекотливый” политический материал. Это не могли быть простые доказательства того, что троцкий поддерживал контакты со своими последователями в СССР. Возможно, доказательства все еще находятся в архиве.
Как говорит Гетти:
“Адресная книга Седова содержала адреса ссыльных троцкистов в СССР. Документы Троцкого 15741. В разделе “Эмигрантской корреспонденции” в бумагах Троцкого содержатся копии таких писем”.
Getty, “Trotsky in Exile: The Founding of the Fourth International.” Soviet Studies (January, 1986)
Таким образом, те из последователей Троцкого, кто имел доступ к документам Троцкого, не посчитали этот материал достаточно политически “щекотливым”, чтобы его удалить. Так что же было в письмах? Во главе любого такого списка стояли бы материалы, подтверждающие обвинения, выдвинутые против Троцкого на московских процессах. Такие свидетельства непоправимо подорвали бы репутацию Троцкого и оправдали бы в глазах многих репрессии конца 1930-х годов и, следовательно, Сталина. Такие свидетельства грозили бы подорвать фундамент троцкизма.
Продолжение следует...
Гровер Ферр, "Доказательства сотрудничества Троцкого с Германией и Японией" (Evidence of Leon Trotsky’s Collaboration with Germany and Japan), с. 13-20.
перевод К. Полякова
