Боец ММА убил врача после спора о вакцинации
27–летнего российского бойца ММА Акмала Хожиева арестовали на острове Гуам за убийство врача.
Хожиев и доктор Миран Рибати за ужином подрались из–за споров по поводу прививки от коронавируса. Сам Хожиев — ярый противник вакцинации.
Сначала спортсмен пытался задушить оппонента, а потом смертельно ранил его в шею говяжьей костью. Подозреваемому предъявили обвинения в убийстве при отягчающих обстоятельствах «с применением смертоносного оружия». В содеянном Хожиев сознался сразу после прибытия полиции. Его тут же арестовали, но позднее выпустили под залог в размере 1 млн долларов.
Коллеги бойца рассказали, что в последнее время Хожиев был «не в себе», имел серьёзные проблемы с психикой и страдал вспышками неконтролируемой агрессии. Выяснилось, что спортсмена уже не раз выгоняли из спортивных залов за угрозы «зарезать» персонал и посетителей.
В СМИ указывается, что 27-летний Хожиев — российский боец. Действительно, в статистической базе Tapology напротив его фамилии указан российский флаг. В Sherdog же он — представитель Гуама. При этом Акмал родом из Самарканда (Узбекистан), откуда в детстве переехал в Санкт-Петербург. Что касается Гуама, то на этом острове в Тихом океане Хожиев проживает последние три года. Соответственно там он и тренировался.
Всего на счету Хожиева четыре профессиональных боя в ММА — три победы, одно поражение. Последний поединок он провел в марте прошлого года на турнире Brawl на Гуаме, победив местного бойца Хосе Родригеса (1-4). Акмал выступал под прозвищем АК-47.
Пациенты с ожирением умирают от COVID-19 на 45% чаще людей без лишнего веса
Михаил Метцель/ТАСС
Летальный исход у пациентов с ожирением, заболевших коронавирусом, отмечается на 45% чаще, чем среди пациентов без лишнего веса. Риск госпитализации таких пациентов возрастает на 115%, сообщил академик РАН Виктор Малеев во вторник на конгрессе "Человек и лекарство. Урал - 2021", который проводит Тюменский медицинский госуниверситет (ТюмГМУ).
"При индексе массы тела от 30 до 40 смертность в возрастной группе 35-45 лет возрастает в 6 раз, в возрастной группе 25-30 лет смертность в 12 раз выше, чем у людей без ожирения. Риск госпитализации таких пациентов возрастает на 115%, они на 70% чаще попадают в реанимацию. В целом летальный исход у больных с ожирением и COVID-19 выше на 45%", - сказал академик Малеев.
Исполняющий обязанности ректора Тюменского ГМУ Иван Петров рассказал ТАСС, что университет также участвует в различных исследованиях новой коронавирусной инфекции, в частности, исследователи вуза изучают использование антиковидной плазмы. "Ведутся четыре направления исследований: первое - о возможностях использования антиковидной плазмы, эти исследования находятся в стадии публикации. Второе направление - исследование влияния ограничительных мероприятий периода пандемии на биоритмы человека, его пищевое поведение и сон. Третье - реабилитация после ковида, четвертое - обеспечение реализации профилактических технологий здоровьесбережения, которые имеются в арсенале", - сказал и. о. ректора.
Кузнецов напугал коронавирус
Доктор слил. "Ковиду, - говорит, - в этом организме делать нечего. Гражданин Кузнецов его пугает".
Спасибо врачам, сотрудникам медицины...
Уже почти 1500... И 616 - врач моего сына... С рождения наблюдала... Вечная память Вам, Ирина Алексеевна!
https://sites.google.com/view/covid-memory/home
Названы причины недостаточной выработки антител после вакцинации
© Кирилл Кухмарь/ТАСС
Формирование иммунного ответа после вакцинации от новой коронавирусной инфекции у каждого человека может быть индивидуальным и зависеть от различных факторов. Однако и внешние факторы, такие как стресс, плохое питание или экология, могут повлиять на выработку антител, сообщила ТАСС врач функциональной диагностики, терапевт "Медскан" Анна Баранова.
"Выработка антител после вакцинации - это иммунный процесс, эффективность которого может быть ослаблена различными факторами, основными их них являются перенесенные или текущие инфекции, хронические заболевания, стрессы, недостаточность питания, плохая экология окружающей среды и т. д. Надо еще учитывать тот фактор, что иммунные процессы очень индивидуальны и формирование иммунного ответа у всех будет протекать неодинаково, поэтому после вакцинации мы наблюдаем разное количество выработанных антител у разных людей", - рассказала она.
Кроме того, наличие авитаминоза может привести к общему снижению иммунитета и также несколько ослабить иммунную реакцию на вакцину. "Но тогда и в случае развития болезни иммунитету будет сложно справиться с инфекцией. Формирование любого уровня поствакцинального иммунитета будет тренировать организм для эффективного ответа при встрече с инфекцией, то есть сезонный авитаминоз не может являться противопоказанием к вакцинации", - добавила Баранова.
"Для того, чтобы вакцинация прошла максимально успешно, можно посоветовать пройти небольшое обследование перед ее проведением, ведь не каждый "упадок сил" будет свидетельствовать о нарушении иммунных механизмов. Важно в комплексе оценить выраженность хронических болезней, если они есть, проверить состояние организма по анализам крови. Например, признаки нарушения со стороны иммунитета будут видны уже по результатам простого общего анализа крови, имеет смысл определить уровень витамина Д, как одного из важных витаминов, участвующих в работе иммунной системы", - посоветовала врач.
Дышать
Каково это — попасть в реанимацию с «короной». Рассказ пациента.
Брестчанин поделился своей историей борьбы с COVID-19.
Вышел Саша из больницы. Месяц адочка с реанимацией. Как не заказывал. Пост не только о том, как лежать пластом в каменном мешке. Но и о людях, которые белыми призраками ходят вокруг тебя, пытаясь достать с того света... ***
Я пригвожден к больничной кушетке двумя резиновыми трубками. Они подают кислород в мои обожженные ковидом легкие. Это отдает в уши постоянным раздражающим звуком. Эдакой смесью радиошума и кипящего чайника. На соседней койке корчится старик без возраста. Глухой, слабо соображающий, практически не ходячий. Он поступил ночью и сестры с нянечками уже трижды на руках носили его в туалет. Адскую боль на лице деда выдает гримаса и сжимающий край матраца сморщенный кулак. Нас разделяет 50 сантиметров и целая жизнь. Объединяет одно. Надеюсь, не навечно.
В палату то и дело заходят медсестры, нянечки санитарки. В белых защитных костюмах, масках с прозрачными забралами. По голосу им всем лет 18. Да, пусть будет 18. Одна подвозит мне капельницу примерно на полтора часа. Вчера я такую едва пережил. Мне трудно дышать даже лежа на животе. В других положениях – задыхаюсь. — Потерпи, милый, — говорит сестра, помогая перевернуться на бок. – Потерпи. Мы сейчас как-то подберем, чтобы удобно, чтоб для тебя, чтобы вы все выкарабкались.
Кое-как я бухнулся на спину, закрыл глаза и на секунду память ворвалась сцена из кино. Наверное, из детства или юности. Полевой госпиталь, десять бойцов и медсестричка, которая бегает с бутылкой воды от одного солдата к другому, поит их и говорит: потерпите, миленькие.
Черт возьми, это я, в 37 лет, здоровый откормленный мужик с солидным животом и жизненным опытом должен ее успокаивать. Я-то отсюда в любом случае через неделю другую уйду. Лучше ножками, конечно. А она останется на бог весть еще сколько. И таких как я и дед только в этом отделении минимум человек 30. В этой больнице, как и в других теперь, нет профильных отделений. Кардиология, неврология, терапия – все стало инфекционкой. Я вот лежу формально в проктологии. Действительно, все через…
В палату входит разносчица пищи. — Мальчики, пожалуйста, вы должны покушать. Вам надо набраться сил…
Господи, девчата, да у вас их откуда столько? Я же знаю, что и без ковида ваша работа не сахар, а награда – не мед.
Медсестричка, зашедшая проверить мою капельницу, бросила взгляд на старика. Тот успел стянуть с себя трико до колен и в очередной раз отключился от кислорода, который нам подают через маски или нос, вставляя туда две трубочки – канюли. Мы с дедом получаем максимальную дозу – 15 единиц. И все равно дышится тяжело.
— Дедушка, давайте вернемся в обратное состояние, — абсолютно спокойным голосом произнесла медсестра, принявшись одевать его. Это повторяется уже раз в четвертый или пятый. – Потерпи, милый!
Дед ее не слышит. Она слышит его.
В палату входит наш лечащий врач. Доктор появляется как итоговый выпуск новостей: раз в день. Ну и потом, может, еще заглянет сказать что-то вдогонку. Я дотошен. Прошу каждое указание прокомментировать. И уж больно хочется понять: почему легче не становится. То дышать тяжелее, то кашель… Врач терпеливо и рассудительно отвечает… Так заканчивается первый день на больничной койке.
Городская больница №1. Брест. ***
Утро. Капельница не зашла. Задыхаюсь. Со стороны, наверное, выгляжу как рыба на берегу. Открываю рот, а воздуха нет. От страха кричу на все отделение. Прибегают медсестры, следом приходит врач. Затыкают лицо кислородной маской. Я теряюсь во времени. Неизвестно, сколько прошло часов до прихода еще одного доктора. Тот походил вокруг, что-то буркнул моему лечащему врачу…
— Доктор, — не выдерживаю, — шансов на тот свет много?
— Не буду врать. Много. Так что лежи и не дергайся. Весело, да? Еще неделю назад же на велике рассекал.
— Ничего, — успокаивают медсестры, — они всем так говорят. Чтобы люди пугались, слушались их и быстрее выздоравливали. У них в реанимации так…
У меня после этих слов упало.
— В реанимации?
— Да. Тебя туда переводят. Но это не страшно. Просто будешь под более пристальным наблюдением.
Вставать нельзя. Вещи с собой брать нельзя. Мобильный оставляешь медсестрам. Да что там мобильный – одежду. Всю. Кто был там – тот знает. Кто нет – лучше не знать. Раздевают тебя уже санитарки. Одежду в прямом смысле слова срывают. Меня перенесли на каталку, накрыли одеялом и повезли на лифте куда-то вниз.
Описать реанимацию сложно. Это сугубо личные впечатления. Палата – помещение с маленьким окном. На картинках или в кино вы наверняка видели эти складывающиеся кушетки и приборы с множеством проводков, которые подключают к тебе, как к подопытному животному. Кровать – гроб без крышки. На стенах нет даже часов. Связь с внешним миром потеряна. Очень скоро ты не понимаешь: день сейчас или ночь.
Лежишь в склепе, а в голове – слова врача, что шансы двинуть кони весьма высоки. Лежишь, кстати, только на животе. В так называемой прон-позиции. Это облегчает течение заболевания – легкие вентилируются. В носу – канюли, на лице – маска. Кислород бьет как вода из пожарного шланга. Дышится, вроде, нормально, если учесть, что это предел нагрузки. Дальше – ИВЛ, говорит врач. Так что, мол, дышите. Это все, что от вас требуется.
А у меня начинается паническая атака. Гроб, склеп, никакой связи с внешним миром… Уже потом я встретил зав. реанимацией, когда лежал в обычной палате. Тот улыбнулся, мол, дал я им прикурить. Впрочем, чему удивляться. В их отделении много таких. У меня началась гипоксия. От кислородного голодания мозг немного неадекватно воспринимал действительность. В какой-то момент я это почувствовал. Прошу аудиенции с психиатром.
Смирившись с действительностью, все, о чем я его попросил – выписать каких-нибудь таблеток или уколов. Успокоиться и уснуть. Следующие несколько дней – туман. Мне сложно вспомнить что-то отчетливое. Даже не могу сказать: где был сон, а где явь. Вот, приподнимаюсь, смотрю в окно в соседнюю палату, а там кого-то на ИВЛ дефибриллятором выхаживают. Реаниматолог кричит: не смотрите сюда! На мониторе я успел разглядеть прямую линию. Приснилось это или нет? Медсестры отвечали уклончиво, мол, не думай ни о чем. Дыши.
И я дышу, проваливаясь в сон. Часто слышу, как прикованного к кровати больного человека сравнивают с овощем. Себе я сам напоминаю больше кусок мяса на рыночном прилавке. Хотят – иглы втыкают, хотят – переворачивают, хотят моют тряпкой…
Еда не интересует вообще. За все время в палате интенсивной терапии я съел разве что пару йогуртов под конец лечения там. И то, уж очень уговаривала разносчица пищи. Ну как же так, вздыхала она, силы нужны. Выкарабкиваться надо…
Зато воду пьешь постоянно. Кислород зверски сушит. Отходить от этого безумия, воспринимать более-менее адекватно действительность стал, как потом понял, на шестой день. На седьмой меня выписали. Из реанимации. Всем, кто мучился со мной, терпел и выхаживал – спасибо.
К сожалению, я не видел ваших лиц даже в масках. Но я чувствовал невероятную силу, сверхчеловеческое желание помочь.
*** Спустя день мясо стало обретать тело. Как только меня бросили в обычную палату, передали из предыдущей вещи, я попытался встать. И упал. За неделю ноги атрофировались. Далеко, впрочем, и не сходишь. Я все еще подключен к источнику кислорода. И снова санитарки, сестрички, доктор, подбадривающий с каждым повышением сатурации.
— Молодец! Давай, крепни… И я креп. Как мог.
С переменным успехом, но все-таки вперед. После реанимации я, кажется, попал в санаторий. Относительная свобода передвижения, снова связь с внешним миром. Чувствуешь себя заново родившимся.
Вечером в палату заходит доктор, который оформлял меня по скорой. Молодой. Фамилия Котович. На груди на белом защитном костюме кот нарисован. Очень доброжелательный и грамотный врач:
— О, рад вас видеть… Живым!
— Что, все было очень вот так вот?
— Ну да. В реанимацию у нас по приколу не кладут. Я когда вас оформлял в больницу — у вас уже было плохо очень с дыханием. На следующий день прихожу в проктологию — а у вас кислород на максимуме. И вы совсем плохо дышите. Потом на следующий день зашел — а ваша койка пуста... Я очень испугался. Мне, правда, сказали, что вы в реанимации, но все равно было стремно.
— А мне как… Чудил в реанимации. Помню смутно, что мобильный требовал. Работать хотел… — Сказалась гипоксия. Нехватка кислорода мозгу. Это вызывает сбои. Паника, галлюцинации… Глюки я не ловил, а вот причудливые картинки из того, что окружает мозг, рисовал. Помню на смятом одеяле из складок сложился образ старушки в платке…
— Хорошие вы мне новости принесли, — заключает доктор Котович. — Очень рад, когда больные поправляются. ***
На следующий день снимаю маску (на короткое время это разрешается) и выхожу в коридор…
Трудно описать движ, который там происходит. Медики или бегут, или идут быстрым шагом. Откуда-то доносятся стоны. Грохочут тележки на которых перевозят больных в тяжелом состоянии.
Вскоре я увидел и накрытые тела, которые везли мимо нашей палаты на вечную выписку.
Снова всплывают ассоциации с полевым госпиталем. Да. Здесь идет настоящая война. Война XXI века, к которой генералы по всему миру совершенно не были готовы, ибо они всегда готовятся к прошедшей войне.
Многие из них до сих пор по привычке ищут врага в человеческом обличии: в танке или самолете. Потому что он виден, понятен и помещается в прицел.
Я представляю, сколько стоит один залп гаубицы или пуск ракеты.
Если бы каждую копейку от них собрать в один огромный кошелек и направить эти средства разработчикам вакцин, медикам в ковидные больницы… Сколько жизней было бы спасено, а не приплюсовано к тем, кто погибнет от разрыва снаряда…
*** Я дома. Слова доктора: «пора домой» готов слушать всю свою биографию. Да, к сожалению, процесс возврата нормальной жизни не такой быстрый, как я надеялся. Вряд ли смогу бегать и через месяц. Но, как там говорится: что не убивает – делает сильнее. Надеюсь, все будет так.
*** Спасибо. Всем. Врачам, медсестрам, санитаркам. Всех больниц и поликлиник.
Конкретно по мою душу тем, кто работает в отделениях, где лежал я: проктология, реанимация, кардиология.
— Судас Александр Валентинович;
— Копанько Олег Николаевич;
— Осовец Руслан Кириллович.
Довелось пообщаться и с главврачом на обходе в реанимации, Эдуардом Васильевичем Бабичем. Еще до приема успокоительных.
Диалог был примерно такой:
— Доктор, сколько мне тут лежать?
— Давайте мы вас понаблюдаем, — уклончиво ответил главврач.
— Но я не могу, я тут с ума сойду!
— У вас сильное поражение легких…
— Сколько?
— 85%...
— … И что я должен делать?
— Не паниковать, не делать резких движений и сотрудничать с администрацией. Выполнять наши указания. Тогда все будет хорошо…
Амбулаторно в Брестской центральной поликлинике меня вытягивает, выслушивает, терпеливо отвечает и подбирает нужные пилюли терапевт Ольга Александровна Тагаева.
...Увы, я не знаю, как зовут других работников отделений больницы, где довелось лечиться за исключением Светланы из реанимации.
За сим – большая просьба к администрации клиники. И этой, и других. Будет в перспективе возможность – сделайте на сайтах больниц, поликлиник раздел, где можно будет прочитать о всех работниках, увидеть их прекрасные лица, не закрытые масками и не усталые, а горящие глаза, полные энергии и желания помочь тем, кто борется за свою жизнь.