Продолжаем знакомиться с книгой Тома Холланда "Доминион. Становление мышления Запада."

Ссылки на предыдущие части: 1 2 3 4 5

Коротко: семнадцатый век увидел первые ростки толерантности. Философы Просвещения, низвергая Христа, де-факто создавали своих богов. Новое время хоть и пощипало папскую паству, но оставило христианскую мораль. Более того, мораль эта стала распространяться по миру. Бывший раб вздохнул свободно.

Британия, избавившись от от папистов, не стала однообразной в религиозном плане. Дух христианства вызывал к жизни разные понимания того, как страна и отдельный человек относится к Господу и его творениям. Это - две стороны одного понятия "религия". Что было примечательно: пуритане и не любили папистов,  квакеров, доводивших себя до экстаза с пеной на губах, баптистов, не крестящих младенцев, рэнтеров-пантеистов или диггеров, распахивавших общественные земли. Но они их не вырезали, как в Варфоломеевскую ночь. Да, ругались. Да, изгоняли отрицателей Триединства. Да, наносили увечья богохульникам. Но не сжигали, подобно инквизиторам.

Памятный знак в честь диггеров

Толерантность пустила корни и на континенте. Тридцатилетняя война закончилась Вестфальским миром. В пролитой крови было выковано всем известное понятие государственного суверенитета. Сильные мира сего обязались не навязывать религию подданным.

На континенте появился на свет человек, который обратил упрёки, бросаемые протестантами в сторону католичества, против всего христианства. Баруха Спинозу выгнали из иудейской общины. Прибежище он нашёл у радикальных протестантов - коллегиантов. Он ценил царивший в Нидерландах дух свободы и не видел для себя другого учителя, помимо Света. Он ставил себе целью показать, что ссориться по поводу религий - идиотия. Чудес - не существует, верить в них - суеверный нонсенс. На свете есть одна лишь природа, все божьи заповеди на самом деле естественны. Господь - не верховный судья. Он - геометрия. Церковные ритуалы - скучная церемония, а Писание писано не Господом, а людьми. Достаточно присмотреться, чтобы в этом убедиться. А те, кого вдохновляет Дух Святой, на самом деле оправдывают собственные фантазии. Настоящее просвещение приходит от разума. Тем не менее, он восхищался Христом как совершенным человеком и называл его голос голосом Бога. Критика иудаизма в его устах звучала совершенно протестантской по духу. И пусть он отрицал смирение и раскаяние как иррациональные, а жалость - как зло без прибыли. В его уравнивании учения Христа с законами природы явно читалось, что он - всего лишь верующий. Сектант. Нового типа, но сектант.

Духом христианства, а не Писанием руководствовался Бенджамин Лэй. Он насмотрелся мучений рабов на Барбадосе досыта. Писание не отрицало института рабства. В Ветхом Завете было кодифицировано обращение с рабами. Святой Павел, провозгласив, что перед Господом нет ни господина, ни раба, не отменял само различение между ними. Для Лэя порочность работорговли была самоочевидна. Торговать людьми, бить их, мучить, разделять их семьи - значило быть не христианином, но хуже самого дьявола. Этот четырёхфутовый горбун нажил себе на Барбадосе много врагов. Но, вернувшись к себе в Филадельфию, поставил себе целью убедить в этом своих собратьев-квакеров. Было трудно, но у него получилось.

Бенджамин Лэй

За Спинозой пришёл Вольтер. Тот не экономил на проклятьях в адрес Церкви. Она была для него сварливым, убийственным и ограниченным институтом. "Раздавите гадину" - это он про неё написал. Он возвестил о веке Просвещения и мечтал о братстве всех людей. При всём при этом он утверждал:

Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать.

Вольтер не был атеистом. Он был лишь очередным сектантом. Его Бог был более абстрактен, но всё же реален. Одержав в своей кампании по оправданию жертв религиозного фанатизма внушительную победу, он наглядно продемонстрировал свой христианский дух. Его друг Дидро сформулировал ёмко:

Если бы Христос существовал, то я уверяю вас, что Вольтер был бы спасён.

Неудивительно. Мысль о том, что все люди - братья, была не нова.

Великая Французская революция поставила многое с ног на голову. Католицизм подлежал искоренению. В базилике святого Мартина устроили конюшню (мощи ещё до того сожгли гугеноты). Календарь с воскресеньями и летоисчислением от Рождества Христова отменили. Наступал век философов, век Просвещения, окончивший ненавистное Средневековье. Но были ли санкюлоты первыми в своём рвении? Разве не был сам Мартин с его обрезанным плащом санкюлотом? Разве диггеры, табориты и пелагианцы не требовали общей собственности? Разве не Христос сказал : «Горе вам, богачи!»? Разве не святой Павел провозгласил свободу для всех людей-братьев?

Первыми эстафетную палочку революций понесли американцы. Что все люди созданы равными с правом на жизнь, свободу и поиск счастья – в то время было далеко не самоочевидно. Авторы Конституции США мастерски спрятали в одежды Просвещения радикальные протестантские представления. Они скорее верили в Христа, чем в философию. Свободу вероисповедания они взяли с улиц Филадельфии, а не из парижских салонов.

Парижане тоже говорили о правах человека. Но они не были протестантами. Эти вечные и универсальные права были объявлены «естественными», то есть проистекавшими из природы. А поскольку Страшный суд был «отменён», то следовало хорошенько потрудиться на этом свете. Гильотина работала безотказно.

Революционеры стремились покончить с ненавистным христианским Средневековьем и вдохновлялись античностью. Имена святых заменялись древними философами. В честь побед воздвигались триумфальные арки. Наполеон короновал сам себя императором, хоть и пригласил Папу на коронацию. В честь императора был создан святой по имени Наполеон с соответствующим праздником. Всё по древним лекалам.

Некоторые шли дальше. В 1797 году была опубликована примечательная книга. Её автор, имя которого не было указано, вспомнил, что в древние века многое было не так. Персы изобрели пытки. Греки насиловали пленных. Римляне пользовались детьми рабов по своему усмотрению.

Природа наделила слабых рабством. Зрелище мучения было гражданским благом. Бог – это позор, есть только природа. Благотворительность бесцельна. Слабый должен служить сильному. Братство всех людей – обман. Подлый Иисус поставил всё с ног на голову.

И хотя мнение о том, что христианство способствовало падению Рима было популярным, утверждение о том, что добро в каждую эпоху разное и потому недействительно – было уже слишком. Автора нашли и засадили в тюрьму. Уже в который раз. При всей его аморальности маркиз де Сад был прав в главном: права человека не выводятся логически, как не доказывается и существование бога.

Наполеон не смог завоевать Европу. Его победители отменили многие прогрессивные нововведения. Но они же отменили и рабство. Наполеон отнёсся к этому положительно. В отличие от пожизненного узника. Античности не суждено было вернуться.

Колонизаторы после отмены рабства стали заботиться и о нравах в колониях. Индусы не имели такого слова – „религия“. И слово придумали, и обычай сжигать жену после смерти мужа запретили. Типа был не свойственен религии. А ведь до того веками не влезали в чужие дела духовные. Британцы ступали осторожно: восстание сипаев продемонстрировало хрупкость их правления. Христианство не насаждалось. Но его наследие в форме разграничения светской и религиозной сфер осталось и после обретения независимости.

Ритуал Сати

В Европе путь назад в прошлое был закрыт. Среди тех, кто пытался снова проложить его, был Фридрих Вильгельм Четвёртый. Он был восхищён стенами Кёльнского собора и распорядился достроить его. А с деньгами помог, кто бы вы думали? Симон фон Оппенгейм, еврейский банкир. Деньги не помогли, однако, Оппенгейму добиться для евреев полного равноправия. Зато помогла революция 1848 года. Вопрос идентификации встал перед евреями в полный рост. Привлекательным решением было сознавать себя немцем по гражданству и иудеем по религии. Очень многие так и сделали. Шаг к светскости в духе Августина, Колумбана и Григория Седьмого был сделан. А попытки насадить средневековое христианство – обречены. Евреи помогли немцам переосознать своё место в мире и выковать новую идентичность.

Аболиционисты не успокоились после отмены рабства в Британии. Они решили помочь сделать это остальному миру. То, что они жили в стране-мировом гегемоне, облегчило им задачу. У них получилось. Даже турецкий султан, нуждаясь в поддержке Империи, пошёл на это. Ссылки на рабство в Коране стали толковать в переносном смысле. Отменили даже старинный налог на христиан и иудеев. Апостол Павел был бы доволен. И вот уже правитель Туниса уговаривает американцев отменить рабство, ссылаясь на Коран, милосердие и сострадание. А началось всё с маленького горбатого квакера. Помогли ему послы и юристы, которые переформулировали „преступление против Христа“ в „преступление против человечности“. Но оставались всё ещё нецивилизованные земли Африки и Азии, где можно было насаждать древа эмансипации. То, что это должно было происходить под британским, французским или ещё каким-нибудь цивилизованным флагом – разумелось само собой.

В молодости Вольтер 11 месяцев провел в Бастилии. Он попал в темницу за сочинение сатирических куплетов, высмеивавших Филиппа Орлеанского.

«Франц Мария Аруэ, 29 лет, родом из Парижа, сын Аруэ — казначея Счетной экспедиции. Посажен в Бастилию 17 мая 1717 года за сочинение разных оскорбительных стихотворений на регента и герцогиню Берри. Он говорил также в присутствии многих особ, что так как он ничем не может отомстить герцогу Орлеанскому, то не пощадит его, по крайней мере, в своих стихотворениях. Когда же его кто-то спросил: «Чем же вас обидел Его Королевское Величество?», — то он вскочил как бешеный и отвечал: «Как? Разве вы не знаете, что он послал меня в ссылку за то, что я доказал публике, что он поработил себя недостойной его страсти?».

Протокол о пребывании Вольтера в Бастилии

В деле Франсуа Мари Аруэ фигурировало два сатирических произведения. Первое — латинское стихотворение «Царствующий ребенок» (в 1716 году Людовику XV было 6 лет). Вольтер действительно написал его и сам признался об этом подосланному полицией офицеру. В стихотворении критиковался не только государственный порядок, но и лично регент, которому молва приписывала предосудительную связь с собственной дочерью.

Регент Филипп Орлеанский и юный Людовик XV.

За «Царствующего ребенка» Вольтера сначала выслали в Тюль. Вскоре опальный писатель вернулся в Париж, но так и не унял своего колкого языка, продолжая осуждать Филиппа Орлеанского и его окружение.

Новый случай приструнить поэта властям представился очень скоро. В Париже приобрела огромную популярность анонимная поэма «Я видел». Название пошло от предложения: «Я видел то, видел это, видел все злоупотребления, совершенные и предполагаемые… Я видел это зло, а мне только двадцать лет». Недоброжелатели Вольтера распространили слух, что памфлет сочинил именно он. На самом деле настоящим автором был другой писатель — Ле-Бренн — однако тот так испугался опасного успеха своего детища, что поддержал версию обвинения. Друзья Аруэ также сыграли с ним злую шутку, признавая за молодым человеком авторство, справедливо считая «Я видел» самым неистовым и ярким памфлетом на правительство и регента.

Бастилия в 1715 году.

16 мая 1717 года после формального приказа «царствующего ребенка» Людовика Вольтер был арестован и отправлен в Бастилию. Но даже попав в заключение, он продолжал писать, хотя тюремщики лишили его бумаги. Вместо нее узник использовал поля книг любимых писателей — Гомера и Вергилия. За это время он написал «Генриха Великого» и «Генриаду». Также в Бастилии была завершена трагедия «Эдип». Вскоре после освобождения поэта она была поставлена в театре. Именно на ее афишах впервые появился псевдоним Вольтер. За «Эдипа» критика назвала писателя достойным преемником выдающихся французских драматургов Расина и Корнеля.

Кроме поэтических занятий заключенный коротал время тем, что вязал носки. Снаружи окна с решеткой нависал железный козырек. Этот «вороний клюв» закрывал свет, из-за чего сумерки в камере наступали гораздо раньше обычного.

Уже тогда у Вольтера было много покровителей. Именно они добились освобождения поэта. Заточение было заменено домашним арестом. Регент оказался настолько отходчивым, что позже и вовсе начал покровительствовать поэту: вручил ему золотую медаль и назначил ежегодное вознаграждение за сверхпопулярные пьесы. На аудиенции Вольтер попросил герцога «не заботиться впредь о моей квартире».

Во второй раз Вольтер попал в Бастилию в 1725 году после того, как вызвал на дуэль аристократа де Рогана. Двухнедельное заключение завершилось высылкой в Англию, где мыслитель прожил три года.

Источник : https://diletant.media/articles/40896457/

В какой-то момент мы забыли, что действительно важно. Тряпки? Жратва? Почему мы презираем общество, говорим, что имеем свободу взглядов. Но в то же время, всеми силами ищем одобрение этого социума? Так или иначе мы хотим понравиться окружающим или даже хотим быть любимыми другими. Мы сами себя загнали в угол. Почему люди не ходят в тапочках по улице? Ведь это невероятно удобно?

Успешные люди, ездят на дорогих авто, едят дорогую еду, живут в дорогих домах. Имеют дорогих и чуть подешевле ... друзей! Их успешные лица в телепередаче, в интернете, на вашем мобильном устройстве, пока вы едите на ненавистную вам работу, чтобы достичь того самого...заветного успеха. Чтобы быть, как они.... Но правда в том, что это не наша мечта. Не наша цель и не наш смысл жизни. Мы скорее рабы диктатуры успеха. С детства нам прививают вкусы, взгляды и настроения. Мы мечтаем стать космонавтом, пекарем, как папа, или учителем как мама. Но вырастаем и хотим бабок. И уже все равно какая работа, лишь бы приносила деньги. Бабки превратились в религию. И давно резонно надевать вместо креста на шею доллар. И тех, кто не стремится к успеху, общество нарекает иноверцами (неудачниками). И даже друзьям нынче трудно объяснить: "Идите на.... со своими виллами, мне норм, я счастлив." Тебе никто не поверит.  Повсеместно создается имитация успешной жизни. Заходишь в инстаграм, а там все бизнесмены. Все психологи, коучи, мотиваторы. Сидишь дома, ешь котлетку с пюрешкой. А в ленте все товарищи хавают лобстеров на каком-то там небоскребе. Ржешь. Ведь знаешь, что Саня живет с родителями и до сих пор не может вернуть тебе сотку. Но в инстаграм создает видимость успеха. 

Не бедность невыносима, а презрение.

Я могу обходиться без всего, но я не хочу, чтобы об этом знали. @Вольтер.

Почему люди не ходят в тапочках по улице?