В молодости Вольтер 11 месяцев провел в Бастилии. Он попал в темницу за сочинение сатирических куплетов, высмеивавших Филиппа Орлеанского.

«Франц Мария Аруэ, 29 лет, родом из Парижа, сын Аруэ — казначея Счетной экспедиции. Посажен в Бастилию 17 мая 1717 года за сочинение разных оскорбительных стихотворений на регента и герцогиню Берри. Он говорил также в присутствии многих особ, что так как он ничем не может отомстить герцогу Орлеанскому, то не пощадит его, по крайней мере, в своих стихотворениях. Когда же его кто-то спросил: «Чем же вас обидел Его Королевское Величество?», — то он вскочил как бешеный и отвечал: «Как? Разве вы не знаете, что он послал меня в ссылку за то, что я доказал публике, что он поработил себя недостойной его страсти?».

Протокол о пребывании Вольтера в Бастилии

В деле Франсуа Мари Аруэ фигурировало два сатирических произведения. Первое — латинское стихотворение «Царствующий ребенок» (в 1716 году Людовику XV было 6 лет). Вольтер действительно написал его и сам признался об этом подосланному полицией офицеру. В стихотворении критиковался не только государственный порядок, но и лично регент, которому молва приписывала предосудительную связь с собственной дочерью.

Регент Филипп Орлеанский и юный Людовик XV.

За «Царствующего ребенка» Вольтера сначала выслали в Тюль. Вскоре опальный писатель вернулся в Париж, но так и не унял своего колкого языка, продолжая осуждать Филиппа Орлеанского и его окружение.

Новый случай приструнить поэта властям представился очень скоро. В Париже приобрела огромную популярность анонимная поэма «Я видел». Название пошло от предложения: «Я видел то, видел это, видел все злоупотребления, совершенные и предполагаемые… Я видел это зло, а мне только двадцать лет». Недоброжелатели Вольтера распространили слух, что памфлет сочинил именно он. На самом деле настоящим автором был другой писатель — Ле-Бренн — однако тот так испугался опасного успеха своего детища, что поддержал версию обвинения. Друзья Аруэ также сыграли с ним злую шутку, признавая за молодым человеком авторство, справедливо считая «Я видел» самым неистовым и ярким памфлетом на правительство и регента.

Бастилия в 1715 году.

16 мая 1717 года после формального приказа «царствующего ребенка» Людовика Вольтер был арестован и отправлен в Бастилию. Но даже попав в заключение, он продолжал писать, хотя тюремщики лишили его бумаги. Вместо нее узник использовал поля книг любимых писателей — Гомера и Вергилия. За это время он написал «Генриха Великого» и «Генриаду». Также в Бастилии была завершена трагедия «Эдип». Вскоре после освобождения поэта она была поставлена в театре. Именно на ее афишах впервые появился псевдоним Вольтер. За «Эдипа» критика назвала писателя достойным преемником выдающихся французских драматургов Расина и Корнеля.

Кроме поэтических занятий заключенный коротал время тем, что вязал носки. Снаружи окна с решеткой нависал железный козырек. Этот «вороний клюв» закрывал свет, из-за чего сумерки в камере наступали гораздо раньше обычного.

Уже тогда у Вольтера было много покровителей. Именно они добились освобождения поэта. Заточение было заменено домашним арестом. Регент оказался настолько отходчивым, что позже и вовсе начал покровительствовать поэту: вручил ему золотую медаль и назначил ежегодное вознаграждение за сверхпопулярные пьесы. На аудиенции Вольтер попросил герцога «не заботиться впредь о моей квартире».

Во второй раз Вольтер попал в Бастилию в 1725 году после того, как вызвал на дуэль аристократа де Рогана. Двухнедельное заключение завершилось высылкой в Англию, где мыслитель прожил три года.

Источник : https://diletant.media/articles/40896457/

В какой-то момент мы забыли, что действительно важно. Тряпки? Жратва? Почему мы презираем общество, говорим, что имеем свободу взглядов. Но в то же время, всеми силами ищем одобрение этого социума? Так или иначе мы хотим понравиться окружающим или даже хотим быть любимыми другими. Мы сами себя загнали в угол. Почему люди не ходят в тапочках по улице? Ведь это невероятно удобно?

Успешные люди, ездят на дорогих авто, едят дорогую еду, живут в дорогих домах. Имеют дорогих и чуть подешевле ... друзей! Их успешные лица в телепередаче, в интернете, на вашем мобильном устройстве, пока вы едите на ненавистную вам работу, чтобы достичь того самого...заветного успеха. Чтобы быть, как они.... Но правда в том, что это не наша мечта. Не наша цель и не наш смысл жизни. Мы скорее рабы диктатуры успеха. С детства нам прививают вкусы, взгляды и настроения. Мы мечтаем стать космонавтом, пекарем, как папа, или учителем как мама. Но вырастаем и хотим бабок. И уже все равно какая работа, лишь бы приносила деньги. Бабки превратились в религию. И давно резонно надевать вместо креста на шею доллар. И тех, кто не стремится к успеху, общество нарекает иноверцами (неудачниками). И даже друзьям нынче трудно объяснить: "Идите на.... со своими виллами, мне норм, я счастлив." Тебе никто не поверит.  Повсеместно создается имитация успешной жизни. Заходишь в инстаграм, а там все бизнесмены. Все психологи, коучи, мотиваторы. Сидишь дома, ешь котлетку с пюрешкой. А в ленте все товарищи хавают лобстеров на каком-то там небоскребе. Ржешь. Ведь знаешь, что Саня живет с родителями и до сих пор не может вернуть тебе сотку. Но в инстаграм создает видимость успеха. 

Не бедность невыносима, а презрение.

Я могу обходиться без всего, но я не хочу, чтобы об этом знали. @Вольтер.

Почему люди не ходят в тапочках по улице?

В дореволюционной России слово «вольтерьянство» было синонимом богохульства. Именно так зарекомендовал себя здесь французский философ-просветитель Франсуа-Мари Вольтер – как саркастичный насмешник, ниспровергатель религиозных предрассудков и ненавистник церкви. Живи он в эпоху Интернета и социальных сетей, из него получился бы самый скандальный блогер, способный наживать себе фанатичных поклонников с такой же легкостью, как и непримиримых врагов. «Раздавите гадину!» – эту фразу приводят даже в школьных учебниках, подчеркивая отношение Вольтера к религии. Однако при этом почему-то упускается из виду другая сторона его творческой биографии, где он яростно борется с одной архаичной идеей, доставшейся западным интеллектуалам «по наследству» от самого Аристотеля. Это идея самозарождения живых организмов. Идея настолько живучая, настолько популярная, что во времена Вольтера ее преподносили в качестве очевидной истины многие ученые, включая даже тех, кто связывал себя с церковью.

Вольтер был настроен категорически против. Настроен принципиально. Он боролся с идеей самозарождения как с укоренившимся предрассудком, противопоставив ей (внимание!) идею… Разумного замысла! Как это ни парадоксально звучит, но излюбленный термин нынешних креационистов запустил в оборот знаменитый ниспровергатель церковных устоев.

Отметим, что вольнодумство далеко не всегда сходило с рук даже в эпоху Просвещения. Во Франции того периода за открытую приверженность к богохульным взглядам можно было не только угодить в тюрьму, но даже лишиться языка. Сам Вольтер успел побывать и в Бастилии, и в ссылке. Он не был атеистом (как полагают некоторые), хотя это обстоятельство совсем не делало его сторонником католической церкви. Он откровенно презирал правоверных католиков, становившихся мишенью для его саркастических выпадов. Самым главным объектом его нападок был как раз один из них – английский католический священник Джон Тербервилл Нидхем.

В глазах Вольтера этот человек воплощал всё то, что было так противно французскому просветителю. Нидхем являлся для него образчиком тупости, ханжества и суеверий. Но ополчился он против него по вполне «академическим» мотивам. Яблоком раздора стала как раз тема зарождения жизни.

Перепалка между Вольтером и Нидхемом – просто удивительный и уникальный случай идеологической неразберихи. Ни тот, ни другой даже не могли себе представить, что те тезисы, которые они с таким пылом отстаивали, со временем разойдутся по противоположным идейным лагерям. Вольтер, разоблачая древнее суеверие, и представить себе не мог, что он невольно льет воду на мельницу религиозных фанатиков и противников научного взгляда на мир. Отстаиваемая им идея Разумного замысла в конечном итоге будет подхвачена креационистами, причем – из числа самых ярых представителей «христианской секты» (как он сам выражался). Такой поворот ему даже не снился. И к счастью для него, он так и не дожил до этого дня.

Нидхема ждало схожее развитие ситуации, только в противоположном направлении. Нидхем верил в Бога так, как и положено настоящему католическому священнику. Верил он искренне, и как верующий человек допускал существование чудес. Самозарождение как раз и было для него таким чудом.

Конечно, Нидхему поначалу не приходило в голову, что этой идеей впоследствии будут активно пользоваться атеисты и материалисты. В отличие от Вольтера, он дожил до того дня, когда стал очевидцем именно такого поворота событий, что вызывало у него сильные душевные страдания.

Напомним, что Нидхем сильно увлекался микробиологией. Разглядывая в микроскоп пораженные болезнью зерна пшеницы, он обнаружил там микроскопических существ, которыми были покрыты белесые волокна. В ходе длительных наблюдений он пришел к выводу, будто эти существа зародились спонтанно в смеси из муки и воды. О своем «открытии» он поведал через научную прессу. Его публикации вызвали большой интерес у графа де Бюффона, занимавшего в то время должность инспектора Королевского сада. Накануне Бюффон задумал грандиозный проект, связанный с написанием обширного труда по натурфилософии. В этом деле ему был нужен помощник, который смог бы разрешить проблему происхождения жизни. Нидхем как будто подходил для этой роли. По приглашению графа он прибыл в Париж весной 1748 года. В шикарном особняке Бюффона для него была сооружена специальная лаборатория, оснащенная микроскопами. В ходе совместной работы со своим французским коллегой Нидхем всё больше и больше убеждался в правоте первоначальных выводов о самозарождении. Теперь он был совершенно уверен в том, что спонтанное зарождение присуще не только отдельным видам, но всем существам без исключения.

Тем временем стали выходить первые тома знаменитой работы Бюффона, которая получила название «Всеобщая и частная естественная история». Во втором томе были изложены взгляды на проблему происхождения жизни. Заручившись результатами лабораторной работы, Бюффон с уверенностью заявлял о существовании «органических молекул», определяющих будто бы весь цикл существования любого организма. С этой точки зрения жизнь не имела никаких принципиальных отличий от других физических явлений. По мнению Бюффона, «органические молекулы» продолжают существовать после смерти организмов, носясь по воздуху до тех пор, пока не соединятся с другими такими же молекулами. Причем, каждый раз могут возникать совершенно новые комбинации, в силу чего в природе происходит разнообразие. В те времена подобный взгляд казался вполне научным.

У Вольтера на сей счет было иное мнение. Он ознакомился с трудами Бюффона в эмиграции. Несмотря на то, что когда-то он был с графом в дружеских отношениях, книга вызвала с его стороны саркастические комментарии. Вольтер испещрил ее поля злобными пометками, особенно в тех местах, где значилось упоминание Нидхема. Дело в том, что Нидхем был его давним критиком, выступавшим анонимно. Вольтер не переносил критики в свой адрес, и теперь, идентифицировав своего назойливого оппонента, не преминул выплеснуть в его сторону поток желчи: «Нидхем видел, воображал и говорил только глупости».

Надо сказать, что Вольтер считал себя прогрессивным человеком, а все прогрессивные люди той поры (во всяком случае, во Франции) были в той или иной степени англофилами. Кумиром для Вольтера был Ньютон. И хотя сам он ничего не понимал в математике, причислял себя к последователям великого ученого.

Не без его участия, кстати, идеи Ньютона стали популярными во Франции (именно Вольтер, судя по всему, придумал историю с падением яблока).

Одно время он даже решил всерьез заняться физикой, однако один из его друзей, к которому Вольтер обратился за помощью в этом деле, посоветовал ему не бросать литературу (видимо, адекватно оценив математические способности Вольтера).

Считается, что отношение французского вольнодумца к религии было чисто утилитарным. Как известно, ему принадлежит довольно циничная фраза насчет того, что если бы Бога не было, его стоило бы выдумать. Вольтер как бы подчеркивал тем самым свое пренебрежение к низшим слоям общества, которые, на его взгляд, нуждаются в покорности, и религия будто бы должна выполнять такую «усмирительную» функцию в целях поддержки существующих порядков. Тем не менее, он на самом деле считал природу результатом божественного акта. Он открыто верил в Творца, создавшего мир, объявляя его «Высшей бесконечностью». Вольтер был категорически против того, чтобы считать появление жизни на Земле результатом случайного стечения обстоятельств. Законы природы, считал он, это часть плана Творца, результат Разумного замысла. По его убеждению, мир всегда был таким, каким мы его наблюдаем. И если Вселенная похожа на машину, то такой машиной она была изначально.

Нельзя исключить, что на него сильно повлияли взгляды Ньютона. Как бы то ни было, он искренне осуждал Бюффона и Нидхема в том, что их идеи подталкивают людей к материализму и атеизму. Ведь если микробы сами зарождаются из муки, то таким же путем мог появиться и человек! Вольтера совсем не устраивал подобный разворот мысли.

Кажется забавным, что вольнодумец и «богохульник» предостерегает католического священника от опасности впадения в безбожие. Но это – исторический факт, который, к сожалению, не освящается в школьных учебниках.

Источник

Вольтер высоко оценивал ученые труды доктора Галлера, швейцарского анатома и физиолога.

Однажды ему сказали, что Галлер не так уж хорошо отзывается о трудах самого Вольтера. Вольтер на это ответил:

- Что поделать, удел смертных — ошибаться. Возможно, мы оба ошибаемся.