Участникам СВО, возвращающимся из зоны боевых действий, приходится заново адаптироваться к жизни на гражданке. Каждому из них приходится восстанавливаться не только физически, но и психологически. О том, через что проходят бойцы в процессе адаптации к мирной жизни и что в них меняется после участия в боевых действиях, Татьяна Дюмина поговорила с вернувшимися участниками СВО Михаилом Неворотовым и Романом Губиным.
«Я видел смерть каждый день, это стало чем-то привычным»
Михаил Неворотов, командир разведывательного взвода
— Последний мой визит в зону СВО был буквально несколько месяцев назад, он оказался недолгим. До этого я в течение года находился на длительном лечении в госпитале. А когда выдался небольшой перерыв, я снова поехал на СВО. Затем меня опять госпитализировали. Сейчас нахожусь в госпитале, где продолжается лечение старых ран.
На СВО решил пойти, как многие белгородцы, из чувства патриотизма. Вообще в зону боевых действий я езжу с самого начала СВО — с 2022 года. Сначала ездил как волонтёр, помогал нашим спецподразделениям на харьковском направлении. Затем проходил обучающие курсы на инструктора-разведчика в ЧВК «Вагнер». После этого по губернаторской программе помогал в подготовке нашей белгородской терсамообороны. А в 2023 году подписал контракт с министерством обороны и поехал воевать.
Сначала был рядовым разведчиком, потом командиром разведывательного взвода разведроты полковой разведки. Принимал участие в боевых действиях в ДНР на авдеевском направлении. Там же при выполнении боевых задач получил три ранения. После этого идут длительные лечения уже на протяжении года, сопряжённые с реабилитацией, которая проходит дома, в кругу семьи, родных и близких.
Почему отправился в зону СВО?
Когда началась [Роскомнадзор], началась бомбёжка нашего города, решил, что в стороне оставаться нельзя, надо постоять за Родину. Опыта участия в боевых действиях у меня до этого не было.
Первое время не мог привыкнуть к тому, что моя семья находится где-то там, далеко. Я думал, что меня направят воевать на харьковское направление, на наши рубежи. А меня отправили вообще в другую сторону, и всё, что меня волновало, — это то, как там моя семья, как мои дети, в безопасной ли они обстановке, защищены ли. Надеялся, что буду защищать жителей Донбасса, а кто-то из Донбасса будет защищать мою семью, моих родственников. Больше в принципе никаких страхов не было.
Большую роль сыграла и подготовка в «Вагнере». Это очень хорошая школа. Там нас быстро научили не бояться, отрешаться от страхов и чётко выполнять задачи. Этот навык мне очень пригодился и меня быстро назначили командиром. Плюс ко всему был дефицит кадров.
Кадровых командиров на передке не наберёшься, они быстро кончаются, к сожалению.
Поэтому скоро уже и я учил ребят, как отключаться от страхов и концентрироваться на поставленных задачах. Это обычная практика.
Как привыкал к боевым будням?
Каждого второго сейчас возьми, спроси, он подтвердит, что быстро привык и к взрывам, и к крови, и ко всему… В этих условиях ты быстро научаешься абстрагироваться.
Я столкнулся со смертью. Я видел её каждый день, меня ещё никогда не хотели убить так много раз. Но когда ты постоянно сталкиваешься с этим, это становится чем-то привычным.
Помню, больше всего переживал за то, что не смогу вернуться к семье и детям. Но со временем этот страх принял окрас осторожности, постоянной концентрации внимания, аккуратного поведения всегда и во всём.
Был момент, когда стало страшно, но тогда пример других бойцов заставил меня победить страх и без каких-либо сбоев продолжить командовать группой. Это было после моего второго ранения. Я тогда уже сильно хромал, стопа не работала, не мог бегать, и нас по пути начали накрывать артиллерией осколочными боеприпасами. Я завёл группу на задачу и понял, что меня сковал страх. Но тут увидел, как двое бойцов из другого подразделения шли как на прогулке. И я пристыдил себя за допущенное чувство страха, быстро реабилитировался, не позволив страху проникнуть в моё сознание и сковать мои действия.
Ощущения оторванности от гражданки у меня не было, так как всегда была мобильная связь. Плюс на гражданке у меня продолжал расти и развиваться бизнес и, находясь на СВО, я старался поддерживать процессы, связанные с ним. Покупал местные SIM-карты, выходил на связь и таким образом старался всё контролировать. Также связывался с семьёй, с родственниками, с друзьями. Так что процесс адаптации к обычной жизни проходит для меня безболезненно.
Чего опасается на гражданке?
Иногда вызывают опасения настроения боевых соратников, с которыми вместе воевали. Бывает, что, попадая на гражданку, они могут проявлять агрессию. У каждого ведь своя психика. И постоянное напряжение, которое приходится испытывать человеку, находящемуся в зоне боевых действий, полученные ранения, безусловно, сказываются на психике.
Когда человек попадает в доброжелательную для него среду, его страхи начинают выходить наружу. И это может негативно отображаться на окружающих и соответственно на нём. Сейчас, находясь в госпитале, я наблюдаю такие ситуации, когда ребятам иногда сложно сдержать импульсы агрессии.
Вот стоит продавщица в буфете, жара, всем тяжело, все устают, а рядом — боец после операции, которого собрали по частям. Стоило ей немного некорректно отреагировать на его слова, как он уже кричит, ругается, не может сдержать свои эмоции, бросается на неё чуть ли не с кулаками. И он вроде бы не слаб и не труслив, он по сути своей воевавший герой, но в нём произошёл какой-то перелом, проявившийся таким неприятным образом.
И самый простой способ реабилитации в таких случаях — братская взаимопомощь. Поэтому, когда я стал невольным свидетелем этой сцены, я подошёл к бойцу, выслушал всё, что у него наболело, поддержал, тем самым остудил агрессию. Конфликт не реализовался, а боец поправился. Так мы сейчас помогаем друг другу.
Знаете, признать себя нуждающимся в психологической помощи не каждый сможет и не каждый понимает, что ему это необходимо в данный момент. Семья, родные, близкие, однополчане — это тот круг взаимопомощи, в котором сейчас нуждаются воевавшие ребята.
О проекте демилитаризации
Когда я проходил очередное лечение в московском госпитале, меня пригласили в Государственную Думу, где я выступил с проектом правильной демилитаризации общества по окончанию СВО. В нём расписал, как сделать так, чтобы не было послевоенного перегрева, что нужно сделать, чтобы бойцам не было обидно за то, что они воевали, проливали кровь, а большая часть общества как-то панибратски относится к ним, что вызывает негатив.
Как с этим бороться? Как это победить? Как учесть интересы и военных, и гражданского общества, за которое мы воевали? Вот для этого у государства должна быть разработана определённая программа. И я с ней выступал. Но знаете, все просто сказали: «Возьми и сделай». Я говорю: «Дайте мне обеспечение хотя бы на полгода. За это время я соберу команду и сделаю первые шаги по реализации программы. А пока средств моего бизнеса не хватает, чтобы реализовать эту масштабную федеральную программу». Так на этом всё пока и остановилось.
Почему вернувшимся участникам СВО нужна работа?
Вернувшихся с СВО бойцов обязательно нужно чем-то занять на гражданке. На мой взгляд, их обязательно нужно трудоустраивать. Ведь когда человек находится в зоне боевых действий пусть даже год, у него уже формируется семейный бюджет под обеспечение в 250 тысяч рублей и больше, плюс дотации, плюс жена зарабатывает… То есть у него уже сформированы определённые затраты. И когда он возвращается на гражданку, будучи раненым, а, может быть, частично дееспособным, он получает 30 тысяч компенсации от Министерства обороны. Он может устроиться на работу, где будет получать 100 тысяч рублей, и для него это может стать реальной психологической травмой.
То есть раньше семейный бюджет был 250 тысяч рублей плюс, а станет 150 тысяч плюс — это достаточно серьёзные финансовые потери. А ветеран — это кормилец, ответственный за судьбу своей семьи. Конечно, он будет переживать об этом в первую очередь, и потом эти переживания могут потянуть за собой психологические расстройства, пьянство, наркоманию, агрессию. Поэтому общество и государство должны следить за материальным обеспечением солдат после их выхода из зоны СВО. Конечно, просто так давать эти деньги никто не будет. Ветеран должен их заработать. Это ещё и мотивация к социальному развитию, к социальной дисциплине. И на это нужно делать упор.
Что дальше?
Пока я буду и дальше стараться максимально улучшить этот мир. Я продолжаю развивать бизнес, занимаюсь воспитанием детей, по возможности поправляю здоровье, участвую в политических кампаниях, в которые меня приглашает партия «Новые люди», дружу с ними.
В жизни региона тоже стараюсь участвовать. Вот буквально на днях написал письмо губернатору по поводу выплат за боевые государственные награды, которые у нас никак не компенсируют. А вот в Ставрополье, например, платят 1 миллион рублей. А почему у нас этого нет? Ведь наши бойцы тоже достойны, ведь в окопах мы все одинаковые. Почему бы и нам тоже не обратить на это внимание? Написал Вячеславу Владимировичу, но ответа пока нет. Ну вот как могу стараюсь быть социально активным.
Моё физическое состояние уже непригодно для выполнения боевых задач, так я оказался на длительном лечении. Есть чем заниматься на гражданке, уже и дети меня не отпускают, плачут. Да и сам я хочу у них на свадьбе ещё потанцевать.
«Воспоминания о СВО всё время со мной»
Роман Губин, ефрейтор батальона «Алга»
— Из зоны боевых действий я вернулся в июне этого года. Уволили по ранению, которое получил 24 марта. С весны лечился в госпиталях, а в начале лета вернулся домой.
На СВО пошёл в 2022 году. Это первый мой боевой опыт. Был водителем в белгородской роте обеспечения, а в марте 2023 года перевёлся в татарский батальон «Алга», это пехота. Служил в звании ефрейтора. В сентябре 2023 года мы пересекли ленту и воевали в Донецкой, Луганской областях (ЛНР и ДНР — прим. Ф.). С марта 2023 года воевал под Бахмутом и Артёмовском.
Когда только перевёлся в татарский батальон, мы стояли на второй линии обороны. Там ещё «вагнера» работали, Бахмут отбивали. Тогда было ещё более-менее нормально, а когда их вывели, всё пошло по-другому. Мы оказались на первой линии. Нас тогда не раз трепали, много товарищей погибло.
Про боевую адаптацию
Поначалу, конечно, нелегко было адаптироваться к тому, что происходит в зоне боевых действий, но вскоре ко всему привыкаешь. В мае 2023 года мы больше месяца стояли в обороне под Бахмутом, тогда нам пришлось тяжело. Из всех, кто стоял в обороне, в живых осталось 13 человек вместе с трёхсотыми (ранеными — прим. Ф.). Потом несколько раз в Клещеевке ходили штурмовать лесополки. Ходили по одной натоптанной тропе — надо было пройти 700 метров через минные поля, всё это с воздуха «птичками» (беспилотниками — прим. Ф.) срисовывалось. Редко кто доходил. Если ребята далеко доходили, то уже не возвращались. Поэтому нас далеко не запускали, и получалось отступать, выходить. А так многие там остались. Вот и всё.
В зоне боевых действий быстро привыкаешь к тем кошмарным вещам, что там происходят. Когда приходится переступать через своих товарищей, которыми вокруг земля усеяна, а вытащить их невозможно, начинаешь по-другому на всё смотреть.
Привыкаешь и к взрывам. Даже если рядом лупит уже, реагируешь спокойно. Ну, понятно, укрываешься на автомате.
Бывало, нас выводили, грубо говоря, на перекур — помыться, в чувство прийти, что-то вроде ротации. Так вот когда несколько дней не побудешь в боевой зоне, то быстро отвыкаешь от громких звуков. Потом опять заходишь на первую линию, где очень шумно, и уже начинаешь вздрагивать при взрыве. А потом, буквально через сутки, снова привыкаешь. Сейчас на гражданке уже спокойно к звукам отношусь. Слышу, прислушиваюсь, но какой-то реакции особой на громкие звуки нет.
Про возвращение на гражданку
Воспоминания о том, что происходило на СВО, всё время со мной. Наверное, от них никогда не избавиться. Каждый день что-то всплывает. Бывает и сны снятся со сценами боевыми, бессонница после этого случается, не спишь. Часто снится, как будто я снова там. Когда пройдёт это, не знаю. Если пройдёт.
Часто товарищи боевые пишут, созваниваемся с ними. С моего призыва мало кто остался в живых. С теми, кто остался, часто общаемся, с родителями погибших товарищей общаемся. Поэтому, наверное, эти воспоминания со мной навсегда.
Обратился к врачу, таблетки специальные назначили, стало полегче. А многие водкой глушат воспоминания о пережитом, но потом хреново заканчивают. Поэтому важно найти себе какое-то занятие, отвлечение, работу, не уходить в себя.
Сначала даже и не верилось, что можно вернуться к обычной жизни. Уже отвык от неё. Когда был в зоне СВО, я и не думал уже, что домой попаду. Мало кому удаётся. Сейчас же бойцов практически не списывают.
Только в крайнем случае — ампутанты или с серьёзными ранениями. Жизнь уже более-менее наладилась. Обратился в фонд «Защитники Отечества» по своим вопросам, мне там даже работу предложили. Если комиссию пройду, устроюсь охранником. Семья всегда поддерживала. Жена, сыновья гордились мной, переживали, особенно если долго на связь не выходил. А сейчас помогают восстанавливаться полноценно.
