Половина жизни.
Весеннее солнце лениво выкатывалось из-за горизонта. Первые лучики, подобно росткам дуба, пробивались через смог Лондона. Индустриальный гигант, неохотно кряхтя и ворочаясь, просыпался.
Пратчет проснулся рано. Лег он вчера около 10, так что прекрасно себя чувствовал и выспался отлично. Он встал, посмотрел через плече на красавицу жену. Его всегда завораживали блондинки, так что золотыми локонами миссис Пратчет он всегда любовался, да и сложно было не любоваться синеглазой блондинкой с модельной фигурой. Он встал, умылся, посмотрел на себя в зеркале-брюнет с пышными усами и проступающей сединой, карие глаза, среднего роста. Похлопал себя по животу, подумал: "опять располнел", хотя толстым его называть было никак нельзя. Он позвал прислугу, приказал приготовить омлет и тосты. Спустился в гостиную, позавтракал, посмотрел на часы-8.30. Поднялся в хозяйскую спальню, поцеловать проснувшуюся жену, надел твидовый костюм своего любимого темно-синего цвета, закрепил на цепи старые медные часы с потрескавшимся стеклом. Спустился к выходу, но шоферу сказал остаться дома-хотел прогуляться и насладиться редкими лучиками солнца, полюбоваться улучшающейся погодой. По пути внимание его привлек скромный, одетый в заштопанные брюки и потертый кожаный дублет парнишка, с лица которого сияла улыбка. Пратчет дал ему 10 фунтов на чай. Пешком дошел до офиса, незаметно, как он любил это делать, вошел в свой кабинет. Через несколько минут к нему пожаловал его главный бухгалтер-мужчина под 60, жилистый и со смуглой кожой. В его серых глазах всегда бегали огоньки. Но не сегодня.
-Здравствуйте, мистер Пратчет,- тон бухгалтера насторожил акционера.
-Привет, Джим. Что нового? Почему выглядишь как утопленник, ха-ха!
-Видите ли, сэр...
-Да?
-Дело в том, что кое-что произошло с финансами, сэр...
-Не тяни,-Пратчет явно заволновался. Беспокойство жижей разлилось по его венам.
-Сэр, мы потеряли 10 миллионов фунтов...
-Сколько?!
-Десять...
-Как?! Какой дегенерат смог потерять столько? Да вы все за свою жизнь столько не заработаете!
-Сэр, произошел инцидент на мануфактуре. Из-за аварии мы потеряли и завод, и продукцию, в итоге наши акции упали втрое.
-Уйди.
-Сэр, у нас еще есть 8 миллионов на счету компании и 4 на вашем личном, все можно восстановить!
-Прочь, черт тебя дери!,- Глава крупной компании вскочил, забыв о статусе, этике, культуре и хладнокровии,- Прочь, пока я тебя не застрелил! Подлец, негодяй, дурак, черт тебя дери! Что за комиссия быть начальником таким идиотам, Боже! Убирайся с глаз долой, ничтожество! Иезуит!
Джим вышел, красный как бурак-сложно сказать, от стыда или злости.
Хэмиш Пратчет, входящий в список богатейших людей Лондона, был разбит. Деньги были для него всем-и утешением его бесплодности, и заменой дружескому общению, и имитацией любви. Хэмиш так и стоял у своего дубового стола, пока не успокоился окончательно. После осознания ситуации из гнева его горечь переросла в отчаяние и тоску. Он посмотрел на подаренные ему отцом часы, купленные на последние деньги нищего ремесленника, потом вышел на улицу и стал гулять по берегу Темзы. К вечеру начался дождь и ему пришлось спрятаться в баре. Он вошел медленно и сразу направился к барной стойке. Сел на стул, стал ждать бармена. Тот подошел быстро.
-Здравствуйте, сэр. Чем могу помочь?
-Виски. Лед. Этого достаточно.
-У вас что-то случилось, сэр?
-Дай сперва выпить.
Хэмиш выпил, поморщился. Не решался рассказать бармену о своих бедах, но тот его всячески старался к этому склонить.
-Да, сэр, как я уже сказал-часто у меня бывают несчастные, большинство уходит отсюда с покоем в душе.
-Эх, мои проблемы явно уровнем повыше.
-При всем уважении-вряд ли, сэр.
-Да что ты обо мне знаешь? Я один из самых богатых людей этого города, челядь! Я только что потерял добрую половину всего, что заработал честным трудом! Что такое ничтожество, прислуживающее мелким клеркам и неудачникам, плачущим ему в жилетку, может знать о моих проблемах? Как оно способно мне помочь, черт тебя дери?!
Хэмиша Пратчета, одного из богатейших людей города, выкинули из бара ночью под проливной дождь. Упасть он умудрился в лужу. По пути домой он увидел влюбленную парочку, державшуюся за руки и поедающую друг друга взглядами. Счел это мерзостью и бесстыдством. В нем резко вскипел гнев, потом отчаяние, потом тоска и наконец ужасная усталость. Он встал на мосту, свесился к Темзе и стал грустить. И ведь правда-жена с ним из-за денег, он бесплоден, родители его мертвы, друзей у него нет, а цель его жизни, его состояние, поделили наполовину хитрые игроки на бирже, мэрия с их актами и штрафами и страховые компании его рабочих. Снял медные часы, положил на перила. Смотря на потрескавшийся циферблат вспомнил слова своего отца: "Сынок, никогда не сдавайся. Я верю, ты всего добьешься сам". Хэмиш пустил слезу:"Да, отец, ты был прав-я всего добился сам, сам потерял половину и сам же от оставшегося отказываюсь. Я беден, и речь не только о деньгах. В эту руку карты у меня неудачные. Я не сдаюсь-я прекращаю игру".
Послышался плеск воды.
Через тернии.
Весеннее солнце лениво выкатывалось из-за горизонта. Первые лучики, подобно росткам дуба, пробивались через смог Лондона. Индустриальный гигант, неохотно кряхтя и ворочаясь, просыпался. Джейкоб опередил его-он был на ногах с пяти утра, чтобы забрать газету из печати. Юноша вышел из печатной с кипой горячих бумаг. Машинально поправил каштановые кудри, застегнул кожаный дублет. Его зеленые глаза горели жизнерадостными искрами. Он зашел домой, на входе побурча на скрипящую и дышащую на ладан дверь, взял из дырявой корзины яблоко, спрятал во внутренний карман, направился на кухню. Достал потрескавшийся котелок, приготовил захворавшей матери скромную порцию каши, поднялся в спальню, постучал. Мать встретила его радостным, хоть и тихим "привет". Он зашел, поставил кашу на старую тумбочку, поцеловал ее и попрощался. Спустился вниз, постучал в их с сестрой общую спальню, зашел, дал девушке 50 центов на обед и вышел раздавать газеты. К 8 утра все выпуски "Дейли ньюз" были проданы и он направился на мануфактуру, улыбаясь людям и источая доброту. По пути встретил богача в синем твидовом пиджаке, который дал ему 10 фунтов.
Это обрадовало его еще больше-он решил полакомить семью телятиной.
Бодрым шагом дошел до мануфактуры, поздоровался с коллегами. Подошел к старшему мастеру.
-Здравствуйте, мистер Джефферсон.
-Здравствуй, Джейкоб,- Седобородый старичок с телосложением 30и летнего штангиста повернулся к юноше,- Опять источаешь улыбку?
-Стараюсь,-юноша слегка застеснялся.
-У нас тут намечается небольшая пьянка, по 5 фунтов с человека-придешь?
-Не могу-надо присматривать за семьей,-Джейкоб явно застеснялся.
-Попроси сестру-всего день ведь.
-Не могу-у нее учеба.
-Дело ведь в деньгах, да?,- старик нахмурился.
-Нет же, говорю вам-должен за мамой ухаживать, да и сестру без присмотра оставить не могу.
-Давай так-я плачу за тебя, а ты не смеешь опаздывать. Идет?
-Спасибо вам большое.
-Ну, за работу!
Джейкоб освободился к вечеру. Шел домой медленно, посвистывал. Дошел до знакомой мясной лавки, прочел на вывеске: "У Нэнси - мясо лучшего качества!"
Вошел внутрь.
-Привет, Нэнси!
-Кого я вижу, Джейкоб! Проходи, проходи. Опять для мамы решил суп сварить? Сколько жилок взвесить?,- за прилавком стояла пышная дама чуть за 30 в окровавленном фартуке и изумрудном платье.
-Да нет, сегодня за другим. Не поверишь-незнакомец на чай 10 фунтов дал, вот решил купить домой телятины, чтоб родные полакомились. Взвесь мне на 8 фунтов, пожалуйста.
Джейкоб вышел из лавки, дошел до моста, облокотился на ограждение. Заметил лежащие на перилах медные часы. Оглянулся. Убедившись, что он один и хозяина часов он уже не найдет, положил их в нагрудный карман. Посмотрел на небо, подумал: "И все-таки я счастлив, я сейчас, наверное, счастливейший из всех живых!". Он зашагал в сторону дома. Сварил обед, накормил всех, потом помыл посуду. Когда сестра спала, подложил ей 2 фунта под подушку.
Утром проснулся с прекрасным настроением, вышел на мост по пути в печать, стал любоваться Темзой. "Лови момент-так, кажется, говорил покойный отец",- подумал про себя. Слегка помрачнеть его заставило выплывшее со дна реки тело в синем твидовом пиджаке.
Не всякий толстосум богат, и не всякий нищий беден.