ПРО ДЖОКЕРА, АГАШУ И БУСИНКУ (Из воспоминаний собаковода-любителя). Часть 46
Глава XV. Знакомьтесь, это – Бусинка
Город вполне оправдал наши ожидания унылостью рутинной осени, где вместо буйства желто-красного восторга в мою жизнь заявились: новый учебный год, житейские проблемы и бытовуха, куда ж без нее. Как всегда, не успел оглянуться, и вот уже листья жухлыми кучами лежат на земле, световой день утекает между пальцев, на улице холодает, тут вам и ветра и дожди, и хлюпающая грязь под ногами.
Если бы мне тогда сказал что-нибудь, обладающий легким даром провидения, что есть, мол, кое-какие предпосылки того, что жизнь моя немного поменяется в части собаковладения, я бы честно, сильно удивился, и вряд ли бы отнесся к такому заявлению всерьез. Вторая собака все же стала для нас огромным новым опытом, своего рода вызовом устоявшимся традициям и взглядам. Безразмерный житейский мешок полный впечатлений, открытий, проблем, задач и неожиданностей только-только вот утрясся хоть более-менее. Жизнь вкатилась в ровное русло отработанных и понятных процедур, социальное и финансовое устройство семьи вновь обрело стабильное равновесие. Какая вам еще одна собака? Но что за жизнь была бы у нас без сюрпризов и спонтанных решений, правда? Унылое существование в рамках и правилах. А мы еще так молоды и беспечны! Так вот, одним прекрасным днем… хотя мне кажется, это был все-таки вечер… Ну ладно, расскажу подробно и по порядку.
Все началось с другой неожиданности. Наша подружка и бывшая моя коллега по преподавательскому цеху внезапно затащила меня работать в избирательную комиссию на выборах мэра. Она там была председателем, я стал ее замом, о чем пожалел почти сразу, и жалел еще два тура выборов, гоняя наш старенький фольксваген (мы к этому моменту повествования уже сменили помнившую еще Бобу белую "десятку" на двенадцатилетний синий «Пассат» - универсал) на другой конец города, где в одном из районов, не отличавшихся особой благополучностью, обустроен был наш избирком.
Работа в избирательной комиссии мало смахивает на синекуру, требует много времени и сил, если делать ее хорошо. Мы целыми вечерами дежурили в избиркоме, заполняли извещения, приглашения на выборы для каждого жителя участка, разносили их по почтовым ящикам (то еще удовольствие), вели строгий учет избирательных документов и бюллетеней. В общем, возни, что называется, хватало, и шло все это помимо работы, потому что учебный план семестра провалить нельзя, и занятия должны проводиться согласно расписанию.
Вот одним таким рабочим вечером сидел я в избиркоме и заполнял какие-то очередные формы, проклиная свою доверчивость и авантюризм в обретении нового опыта, когда мне позвонила жена.
Не сказать, чтобы я сильно удивился звонку, ну вы же знаете у жен принято периодически звонить мужьям, и наоборот, а в те времена и мессенджеров толком не было, отдельные счастливчики имели в телефоне ICQ на Symbian и Интернет, чуть дороже южно-африканских алмазов, а мы скромно пользовались мобильной связью и писали смс.
Ну да ладно, это все не так важно, а важно то, что у нас произошел разговор любопытного содержания. Я сейчас перескажу, как примерно помню я те события, а после мы можем их сравнить с маринкиными воспоминаниями и истина при этом, конечно же, окажется где-нибудь еще, и мы ее никогда не узнаем. Но вообще, вы, я уверен, уже поняли, все это шуточки, и пора бы, наверное, нам таки перейти к сути.
Насколько помнится мне, жена еще до этого звонка рассказывала, что наша заводчица Наташа - теперь счастливая обладательница двух шестимесячных щенков-девочек, которые народились в киевском питомнике Катерины П., ныне известном в стаффордячьем мире, как питомник Катерины и Люси П., а тогда Люся П. вроде бы еще училась в школе, и в досье щенков никак не фигурировала. Отцом щенков стал удивительный кобель Джуниор (он же Джун) экспортный из Америки, красавчик и умничка, титулован и обласкан судьбой, давший много замечательных потомков, а мать – арендованная у Наташи девочка Dark Spot, или по-домашнему – Спотти. Надо признать, на тот момент я уже был не сильно вовлечен в перипетии разведения российского сегмента породы (не зря же я так долго и подробно писал вводную этой главы), и стойко воспринял эту новость,и от души пожелав собакам и их будущим хозяевам большой любви, приступил к своим ежедневным обязанностям.
Однако вот этот звонок жены вернул меня мыслями в вольеры лучших российских питомников и пьедесталы победителей дог-шоу разных форматов. Жена застенчиво сообщила, что говорила тут с Наташей и, мол, Наташа нам предлагает одну из этих самых алиментных девок в аренду, то бишь, по сути, бесплатно, а в дальнейшем надо будет отдать за нее двух щенков. И мол сука эта, как только подрастет, прекрасно подойдет по кровям нашему Джокеру, который как раз раскрылся к этому времени во всей красе, и даже фотки его тырили у нас из Интернета, и пихали в свои объявления о продаже щенков разного рода недобросовестные питомники и жулики всякие.
Так что, мы, наверное, откажемся, да? Погоди-ка, в смысле откажемся? Это ж очень хорошая сука. Да, бесспорно, с огромными перспективами. И нам ее просто нужно забрать? Да просто забрать. Хм, ну «дают – бери, бьют – беги», а ту вроде дают, если ты готова, давай возьмем! Что? Давай возьмем, говорю. Серьезно? Абсолютно, почему бы и нет. То есть я договариваюсь? Ну, да.
Осознавал ли я тогда, что мы берем в дом третью собаку, и что с этого момента из увлеченных любителей мы переходим для самих себя в подобие профессионалов, а в глазах большинства людей – в лигу чокнутых собачников (Что?? Три-и-и-и собаки-и-и-и? Да как вы живети-и-и-и…)? Нет, конечно, не осознавал, я просто вернулся к заполнению своих дурацких избиркомовских бумаг, и до возвращения домой ничего не думал ни о новой собаке, ни о складывающейся ситуации. Будет день, и будет пища.
Зато дома на следующее утро все закипело. Маринка договорилась с Наташей, на небольшие сбережения приобрела билеты на поезд в Москву в плацкартный вагон и спланировала с подругой по интернетам, тоже Мариной, что та отвезет ее в наташин питомник, а потом их с собакой доставит к поезду. Все быстро организовалось, к моему удивлению, без малейшего моего участия (ну и славненько), жена собралась в путь, а я остался ожидать их дома с ничего не подозревавшими о ближайших переменах в составе нашей семьи Джокером и Агашей.
Продолжение следует....
Фото из личного архива заводчика, 2006 год
Соболево, глава 4
Сознание Андрея отчаянно рвалось наружу из-под слоя бессознательности и билось, как бьются люди, попавшие под лёд. Мутно и вязко его начали обволакивать звуки - шум леса, тихий ветер, пение птиц... За звуками на него навалились чувства. Спина и затылок уперлись во что-то твердое и неровное. Лицо отекло - Андрей хотел открыть рот, чтобы прокашляться, но рот не открылся. Лица будто и нет совсем, будто резиновая маска вместо него, а резина дешевая, китайская. Не гнётся, не мнётся. Он попытался открыть глаза. В доступе отказано. Что-то засохло на глазах, как смола. Засохло так, что веки ресницами всохли в это вещество и теперь не открываются. Парень отчаялся и застонал.
Молнией в сознании сверкнула картина того, как он, внутри автомобиля, летит с горы на верхушки елей. Издалека послышался звук бьющегося стекла, рвущейся материи и металлического скрипа. И крики, конечно же. В такой ситуации без них никуда. Только Серёга не кричал. Да, Андрей вспомнил, что к тому моменту, когда автомобиль слетел с трассы, Сергей отъехал в совершенно другом направлении. Что было дальше, Андрей вспомнить не мог. Он окунался в воды сознания и упирался в ледяную корку на их поверхности, и стучал, и стучал, стучал, - но результата не было. Лёд крепко сковал его память.
Обмякшее, пульсирующее тело, зудило от бездействия. Мозг так и посылал Андрею сигналы, что нужно пошевелиться, что это жизненно необходимо. Вот не пошевелись он сейчас и совсем сдохнет. Андрей поднял кажущуюся ему гигантской из-за онемения руку и продрал глаза - на руках осталась засохшая кровь. Попытался открыть. Доступ восстановлен, аварийный режим. Открылся только один глаз. Вокруг всё было мутно-зеленое, как в грязном аквариуме. Он решил осмотреться, дернул голову вправо и весь с ъежился от чудовищного импульса боли, которым отозвалась шея. Само собой пришло понимание, что просидел он здесь достаточно долго.
Теперь он был точно уверен, что сидит, а не лежит где-нибудь под елкой или висит на ремне безопасности внутри машины, повисшей на дереве. Точно! Снова молнией сверкнула картинка: его ещё не залитый кровью глаз видел машину, и он удалялся от неё. Кто-то тащил его лицом от себя. Внутри повисшей на ветвях гигантской осины машины всё было в крови. Серёга теперь висел не только на ремне. Контрольный удар судьбы решил добить его наверняка - ветка копьем проткнула ему брюхо. Всё там порвалось и вывалилось наружу от такого удара.
Рука, без всякой на то причины, сама начала похлопывать по карманам. Правый - пусто. Правый на джинсах - пусто. То же слева. Внутренний карман куртки - паспорт, мелочь, пару бумажных купюр практически без достоинства. Он всё же смог осмотреться - вокруг ничего больше не лежало. Он вспомнил про рюкзак и его рука потянулась к плечу, но лямки там не было. То, что он тщетно надеялся найти - его телефон, с помощью которого он мог бы вызвать помощь. Мог бы позвонить домой, успокоить близких, что жив-здоров, всё с ним нормально. Нужно только приехать и забрать его. Вот только куда?
Андрей, теперь уже активно осматривающий окружающий его лес, терялся в догадках. Это был настоящий лес. Высокий, темный и густой. Такие не растут в Ростовской области. По-крайней мере ему так известно. Говорил кто-то, что "здесь только степи, пыль, сухая трава и высохшие реки". Без телефона понять, где он, было невозможно. И только он было подумал, что заблудился и помрёт здесь, в лесу, ему на глаза попалось кое-что интересное.
На тонкой молодой осине, прямо перед ним, на уровне глаз стоящего человека, была прибита картонная табличка с указывающей направление стрелкой красного цвета. А снизу, подпирая ствол дерева, стояла трость. Под стрелой была надпись:
"Там люди".
Увольнение
Однажды карикатуриста Аристарха Афанасьева вызвал к себе на ковер главный редактор. Аристарх был умным человеком и понимал, что такой вызов посреди рабочей недели ничем хорошим ему не светит. И начал перебирать все косяки, о которых могло узнать начальство. Трахнул секретаршу Светку на столе в приемной? Ну так камер там нет, это проверено еще с колумнистом Пашкой, когда год назад они напились в этой же приемной до чертиков. Потом неделю ходили вжав голову в плечи, но репрессий не последовало...
Тогда за что? Наверное, за систематические опоздания? Так вроде за них Аристарх уже отстрадал начальственным криком и лишением премии. За несерьезное отношение к делу? Несерьезное отношение к делу — основная задача карикатуриста. Не будет же никто требовать от придворного шута носить пиджак с бабочкой и не ковырять в носу.
Аристарх шагал в страшный редакторский кабинет и ничего не мог понять. Не награждать же его будут, в конце концов. День рождения в этом году уже был, а в следующем еще нескоро будет. Хорошего он ничего не сделал. так что награждать особо и не за что. Премию за ответственную работу карикатурист Афанасьев видел в последний раз четыре года назад и то когда работал грузчиком на складе.
Так ничего и не придумав, Аристарх два раза робко стукнул в тяжелую дубовую дверь и просунул в щель длинный нос:
— Прстт, вызывали-с? — Аристарх сам удивлялся, откуда брались заискивающие нотки в голосе при общении с руководством. Он тренировал связки, репетировал перед зеркалом гордую речь, но весь налет независимости неизменно слетал у висящей на двери таблички «Скворцов В. В. главный редактор»
— А, Афанасьев! — неожиданно обрадовался Скворцов В.В. щели с торчащим носом. — Заходи скорей, заходи, заждался уже!
Афанасьев осторожно протиснулся в кабинет и замер на пороге.
— Садись, садись, родной, — продолжал радоваться редактор, — дело у меня к тебе есть.
Аристарх, наполняясь все более неприятным предчувствием, присел на краешек стула.
— Вызывали?
— Да, Арик, вызывал, — посерьезнел редактор. — Вызывал, мой дорогой. Есть у меня неприятные для всех нас новости. Пришел приказ сверху о твоем увольнении.
Аристарх побледнел, посмотрел на потолок, теряясь в догадках, откуда «сверху» могли прислать указание главному редактору, который и так вроде самый верх. В голове пронеслись самые ужасные мысли. Увольняют. Допрыгался. За что? Неужели из-за Светки? Да нет, сверху же, откуда бы они знали. Потому что пьяным валялся в парке? Так вроде сержант вытрезвителя обещал на работу не сообщать. Сообщил все-таки, гад плешивый? Вот сука! Или не сообщил?
Тогда за что? За карикатуру на депутата Хуликова? Так я же рисовал его среди своих, на клочке вчерашней газеты. Похоже получилось, зарраза. Хуликов особенно удавался: метла вместо прически, поросячьи глазки, щеки, свисающие на плечи. Очень похоже, много у Хуликова узнаваемых черт. Чертов... Чертей? В общем, похоже. Смеялись все. Витька-репортер смеялся, Иванов смеялся, обозреватель насущных вопросов. Светка опять же, для нее и рисовал, кочевряжился, впечатление произвести хотел. Кто-то из них и сдал, суки. Подсидеть хотели? Да ну, бред, кому нужна должность карикатуриста на полставки. Но за что тогда?
— Афанасьев! — повысил голос Скворцов, — ты тут? Ты с нами?
— Да-да, простите, — засуетился Аристарх, заерзал на кресле, — отвлекся. А кто? За что?
— Да в сущности ни за что, — уткнулся в бумаги редактор. Видно, что тема ему тоже не нравилась. Гораздо приятнее нанимать на работу царским жестом, чем увольнять и становиться мерзавцем в глазах пусть даже и бывших сотрудников. — Говорят, Арик, что ты рисуешь одинаково. Что стиль твой изжил себя. Непохоже. Не ярко. Не раскрываешь суть. И шаржи твои с карикатурами всем уже приелись. Нужно свежее дыхание, свежий подход.
— Как это — свежий? Не понял, — запутался Аристарх, — Рожи те же, а подход свежий?
— Ну вот в том и дело. Слишком те же у тебя рожи, слишком одинаковые. Кого бы ни рисовал, а получается Хуликов. Решили, в общем, Арик, взять молодого талантливого художника на твое место. Кстати, познакомьтесь — Михаил Петухов, студент пятого курса худфака, — Скворцов повел рукой в дальний угол.
Аристарх с удивлением увидел сидящего на стуле худощавого молодого человека в сером пиджаке и слегка поблескивающих круглых очках. Молодой человек сидел неподвижно и настолько сливался с обстановкой, что был практически незаметен. Однако после слов Скворцова подскочил, как на пружинке, кинулся к Афанасьеву, обхватил его обмякшую ладонь и начал неистово трясти:
— Здравствуйте, здравствуйте, Аристарх Евгеньевич. Вениамин Вениаминович много про вас рассказывал. «Вениамин Вениаминович? — растерянно соображал Афанасьев. — Кто это? А, Скворцов, точно. Вениамин Вениаминович. Ишь ты, падла! Вениаминович он»
— Нам очень повезло с Петуховым. Он талантлив и перспективен. Еще полгодика — и его бы в Москву забрали. Такие кадры без работы не засиживаются, — растекался благодатью Скворцов. — У меня к тебе просьба есть, Афанасьев, по этому поводу.
«Просьба у него, у пидора, — продолжал наливаться ядовитыми чувствами Афанасьев, — Еще наглости хватает. Устроил тут птичник. Скворцов, Петухов. В бухгалтерии Куликова сидит. Дятлова не хватает для комплекта. С Удодовым. Ну ничего, время есть, соберет еще птицефабрику, ссука»
— Конечно, Вениамин Вениаминович, какая? С удовольствием выполню. — Аристарх презирал себя за лизюблюдство, но ничего поделать не мог, это было выше.
— Поднатаскай немного Михаила, Арик. Ты у нас человек опытный, знающий. А он хоть талантливый, но пока молодой, не знает, что к чему. Поможешь?
==================================
— Еб твою мать, Миша, — с молодым Афанасьев мог позволить себе не сдерживаться, — Кто тебя рисовать учил? Кто ведет так линию? Вот тут должна быть законченность конструкции, не надо этой вот неопределенности. Понял? А щеки у тебя слишком маленькие получились. У него же вон какая рожа, сразу в глаза бросается. Чтобы было смешно, надо особенности и недостатки возвести до абсурда. Щеки — вот, чтоб на плечи свисали. Глазки маленькие — делай еще меньше, вот закорючки просто крошечные вместо глаз. Волосы торчком — пусть торчат еще больше, чтобы вот прямо взъерошенные. Чтобы взрыв. Понял?
Михаил сопел, соглашаясь, и послушно дорисовывал. Аристарх вздохнул, окинул взглядом свой уже бывший кабинет в закутке возле архива. Долил в грязный граненый стакан остатки водки из чекушки. Ахнул. Чего сейчас бояться-то, и так уволили. Занюхал рукавом. Так, денег еще вроде рублей двести мелочью оставалось. Надо дойти до верстальщика Рябинова, он еще пятьсот должен, пусть отдает. Хватит на две поллитры и запивон. Жить можно. Позвоню Жбанкову, фотокору, он сегодня на выходном, выпить согласится. Может и у него чего будет... Живем, короче. Афанасьев еще раз тоскливо оглядел рабочее место и махнул рукой: ну и хрен с ним.
=================================
Утро началось не очень. Глаза не хотели раскрываться, внутри груди раскручивался какой-то волчок, в уши забивался непонятный и очень раздражающий звон. Аристарх разлепил веки, с отвращением посмотрел на скомканные несвежие простыни, сброшенную на пол подушку. Голова болела.
Афанасьев попытался сесть. Желудок тут же кинулся к горлу, внутренний волчок мгновенно набрал скорость и постарался центростремительной силой выбросить остатки вчерашней закуски наружу. Аристарх даже хотел сблевать, но сдержался в последний момент: на полу, свернувшись клубочком, дрых Жбанков. Тут же беспорядочно валялись пустые бутылки из-под водки и почему-то коньяка.
«Ну мы, бля, и гульнули, — с трудом ворочая мыслями, подумал Аристарх. — Даже не вспомнить сразу, что и как. Вроде же было всего два пузыря. И денег рублей триста. Как это раскрутились... Еще и коньяк... Не ограбил никого, надеюсь...»
Сфокусироваться карикатурист не мог. Вспомнить подробности тем более. Вроде ходили к Светке. Потом вроде ходили гулять. С кем-то знакомились. С кем-то активно ссорились, а потом столь же бурно мирились. Какие-то люди, какие-то лица. Жбанков опять же тут лежит. Затошнил все, скотина. Похмелиться бы. Пустые бутылки все...
Единственную бутылку с остатками живительного бухла Аристарх вытянул из рук похрапывающего Жбанкова. Пьянь пьянью, а последний артефакт постарался присвоить. Хер ему, обойдется. Людям нужнее будет. Аристарх трясущейся рукой вылил остатки в стоящую рядом кружку, ахнул залпом. Главное — не сблевать, помнишь? Держись, родимая, держись. На вот тебе половинку огурца соленого следом, чтоб придавило тебя в желудке. Ну вот, пошла. Улеглась вроде. Теперь не сблюю. Щас полегче должно быть... Да что это за звон такой?
Аристарх посмотрел в сторону раздражающего звука. А, мобильник. Надрывается, зараза, уже минут десять. Карикатурист цапнул не глядя гаджет со стола, нажал на зеленую кнопку приема вызова:
— Але.
— Афанасьев? Это ты? — донесся из трубки смутно знакомый голос. — Алло, это ты?
— Я, бля... Это кто? — язык не повиновался. Хотелось прекратить разговор, вышвырнув мобилу в окно.
— Нажрался уже? С похмелья что ли? Ну ты даешь, силен, ничего не скажешь, — казалось, абонента по ту сторону ничем не смутить.
— Кто это? — повторил вопрос измученный карикатурист.
— Это Скворцов. Вениамин Вениаминович, главный редактор.
— Ох, епт, — поморщился Аристарх, — Че надо? Я же уволен...
— Ты это... Приходи на работу давай. Мы тебя восстановили.
— Куда восстановили, — тупо промямлил Аристарх.
— На работу. В издание. Карикатуристом. Приходи давай, как очухаешься. Желательно сегодня. Надо договор подписать. Жбанкова захвати, явно же рядом с тобой трется. Сколько можно уже прогуливать. А то уволю его. Слышишь? Скажи — уволю на хрен. Почти неделю пропили, куда это годится?
— Какую неделю...
— Какую... Такую! Ты когда от нас ушел? В пятницу. А сейчас среда, три часа почти дня уже. Вот и считай, пять дней пропили.
— А чего это вы меня восс... восста... встано... Короче, а че это я опять на работу? — пазл в больной голове не желал складываться. Вопросов оставалось много. — Там же этот.. Михуил. Петухов. Талантливый который.
— Да ну его, — погрустнел Скворцов, — не сработались мы с ним. Зарплату, понимаешь, хочет большую, а рисовать толком и не научился. Кого ни нарисует, все Хуликов получается. Лучше уж мы тебе платить будем, свой как-никак.
ПРО ДЖОКЕРА, АГАШУ И БУСИНКУ (Из воспоминаний собаковода-любителя). Часть 45
В августе в Утесе пошли грибы. Никогда не задумывались, какая забавная фраза: «пошли грибы», куда они пошли, если они стоят на месте всегда, и зачем пошли, чего им не стоялось бы? Но «выросли грибы» тоже как-то не звучит, вроде они не рослые совсем, не большие, если хорошие, во всяком случае, точно не высокие. «Созрели грибы» - это еще более странно, правда? Наоборот, если они постояли какое-то время, лучше их не собирать: одна труха, да черви.
В общем, пошли грибы, раз уж принято именно так говорить, а мы пошли - по грибы.
Летом в средней полосе России часто так бывает: несколько дней идут дожди, и потом везде грибы. А бывает, вообще не фига нет грибов, хоть и лил дождь всю неделю. От чего это зависит, я не знаю, может быть разные по урожайности годы, как случаются годы урожайные на яблоки, землянику, картошку, неприятности, или странные изменения законодательства. Вот этот год был урожайным на грибы. Прошли дожди, и грибы пошли, а если быть совсем точным, то поперли буквально везде: вдоль дорожек санатория, в поселке, и конечно в перелесках на горе.
Здорово, когда можешь буквально выйти из квартиры, повернуть к горе, и через пять минут ты уже пробираешься в сторону от лесной тропинки, через буреломы, ковыряя палкой в листве в поисках маслят. В конце июля, начале августа маслята в Поволжье идут что надо! Нет, у нас, конечно, водятся всякие вкусности: и грузди, и лисички, и белые (хоть этих и не много), и опята, но маслята лично мне нравятся особенно. Душистые, жирненькие, тающие в тарелке с картошкой, и нежные под солью и маринадом – идеальная еда, и не менее подходящая закуска.
Мы собирали их всегда в ложбинках, в куче прошлогодних листьев и валежника, за час-полтора умудряясь собирать ведро, а иногда и больше. Существенную помощь в этом оказывала нам наша маленькая собака-следопыт. Джокер был как-то равнодушен к грибам. Он с удовольствием скакал по лесу с нами, но палочки и сучья старых деревьев вызывали у него куда больший интерес, чем непонятные вонючие скользкие штуки, которые хозяева аккуратно раскапывают в листве, и срезают ножичками.
Ушастая веселушка отнеслась к походам в лес с тем же энтузиазмом, который традиционно присущ ей практически в любом деле. Она, по началу, носилась вместе с Джокером, помогая ему отгрызать ветки от старых засохших деревьев, выслеживала несуществующую дичь, собирала насекомых и удивлялась лесным птицам, коих много пело в зеленых кронах перелесков, и коих в Самаре, в отличие от той же Москвы, встретить совершенно не реально.
Потом она стала обращать внимание на то, что мы с женой время от времени останавливаемся и ворошим палками в кучах листвы и валежника, а когда она пытается активно нам помогать разгребая валежник лапами, мы почему-то сердимся и шикаем на нее. Тогда она удивилась, что порой эти взрыхляемые хозяевами кучки источают интересный и весьма аппетитный аромат. Ну и наконец, Агаша заметила грибы. Эти забавные и сильно пахнущие штучки хозяева собирают в емкости и несут с собой, странно, и любопытно, зачем? Агафья пыталась засунуть нос в ведро во время очередной нашей остановки для сбора маслят, и ей ох как страстно хотелось дотянуться языком до неведомого продукта, но я угадал этот маневр и вовремя поднял ведро.
Ладно, вы помните, Агашу невозможно остановить такой ерундой, как обыкновенный запрет. Нельзя в ведро поищем сами! Где тут следующая ложбинка?
Через какое-то время похода мы стали замечать, что наша молодая собака перестала играться со старшим коллегой и шляется где-то вокруг нас, уткнув нос в землю, тщательно вынюхивая что-то, а потом на некоторое время замирает где-нибудь в ложбинке над не особо приметными кучами прошлогодних листьев.
Мы как могли тихо подкрались к собаке, и вуаля! Конечно, это же Агаша! Собака наша, самозабвенно чавкая, уплетает молодые маслятки. Нежные, едва проклюнувшиеся грибочки пришлись Агапию очень даже по вкусу. Ну а те, которые хотя бы уже немного подросли, да ну их, ешьте сами!
Таким образом сбылась моя давняя мечта, у нас появилась собака, умеющая искать грибы. Такое, если кто помнит, мы с моим другом Диманом пытались провернуть еще с Бобой, но Боб остался равнодушен к нашим чаяньям, и преданность свою лесным веткам и палочкам променять на сомнительное занятие отказался. А вот Агаша принялась за поиски грибов с большим энтузиазмом и такой же старательностью. Ее прекрасный нюх, активность и любознательность словно специально предназначались для поисков хитро спрятавшихся грибов. Нашей задачей теперь стало вовремя догонять Агашу, и не давать ей сожрать все до одного молодые грибочки, поскольку это явно не полезно молодому собачьему организму, плюс, пока она хрюмкает мелочью, легко может потоптать грибы стандартные и крупные, да и вообще, мы тоже хотели молодых «молочных» грибков себе в маринованном виде к картошечке!
Я не знаю почему, но стимулировать Агашу к поиску грибов кусочками лакомств мы по какой-то странной причине не догадались, видимо расслабленность отпуска и элегия Утеса временно отключили всякую нашу сообразительность. Да в принципе, это было и не особенно нужно, мы набирали грибов достаточно много, чтобы и жарить огромные сковороды, двадцать процентов которых составляли лук и картошка и девяносто – грибы, и солить их, и мариновать, угощать соседей (как это принято в тех случаях, если вам повезло с соседями), в общем, сезон маслят прошел достойно. А однажды грибы закончились, примерно также внезапно, как и начались. Просто перестали идти дожди, потом в перелесках еще пару дней попадались перестоявшие червивые маслята, но и эти вскоре исчезли совсем.
Не сказать, чтобы мы расстроились. Маринка задолбалась уже мыть и чистить эти ведра приносимой нами добычи, а я однажды после леса (и душа!) смахнул с себя клеща, пробиравшегося по ноге. Это был первый раз, когда мне доводилось такое, и было это очень не приятно. Мы соблюдали меры предосторожности, и осматривали после каждого захода в лес и себя и своих псов. К сожалению, вскоре я поймал на рубашке клеща прямо во время прогулки по санаторию с приехавшим навестить нас папой. Это немного охладило наш прогулочный пыл, мы обработали еще раз собак, и стали тщательнее брызгаться спреем и осматриваться после прогулок сами. К большому счастью никого не покусали, но вот даже спустя много лет, эти редкие случаи я хорошо помню.
Тем не менее, второе лето наше в Утесе заканчивалось, мы засобирались в город, где нас ждало после отпускное безденежье и подготовка к новому рабочему году, а Джокера и Агашу – диван, кресла, прогулки на школьном дворе и привычная городская скука. Но что делать, работа у них такая, собачья.
Продолжение следует....
Фото из личного архива автора, лето 2006
Жигули ваз -21011 на толстовке
И снова Жигули 😁.
Wet Steps CG
"Женщине, которую я... "Посвящено
Я не знаю в каком порядке вселенная раскладывала карты и на какой итог рассчитывала, когда решила нас свести. Но я не жалею. Как-то на просторах Пикабу, я встретил фразу, "Лишь разрушаясь я цвету". Так вот, рядом с тобой, я в той или иной степени разрушаюсь, но каждый раз, поверх разрухи цветет нечто новое и я искренне говорю тебе спасибо за это.
В голове роится так много слов, от которых так мало толку, ведь они не способны передать ту палитру чувств и эмоций, которые вызывают те самые три простых слова выпущенные из твоих сладких уст.
Раз уж это сообщение получается таким содержательным и объёмным, почему бы не добавить в него аналогий с космосом.
Я не спроста часто называю тебя Солнцем. В моей маленькой вселенной наконец стало уютнее. 2 января, я по собственной глупости окончательно потушил самое яркое светило внутри своей маленькой галактики, после чего 2 месяца бороздил темный, холодный космос. У меня не было конкретной цели, целью моей "экспедиции", глубже внутрь, являлся поиск, существовал договор с кем-то внутри, о том, что даже самый грязный и мерзкий, найденный космический мусор придётся тщательно перебирать, даже если будет совсем отвратительно. В самом начале пути я и представить не мог себе, что там хранится целая космическая свалка, причем хранится не понятно зачем. И вот спустя столько времени, спустя невообразимое количество перерытого космического мусора, моя главная звезда опять горит. Внутри каждой галактики есть одна звезда, сияющая в разы ярче остального триллиона звезд, ничто не может существовать полноценно не имея такой звезды.
Ты моя звезда, ты мое солнце. Настолько яркое, что даже самый отдаленный уголок вселенной купается в твоих лучах. Настолько теплое, что самые лютые холода не представляют никакой опасности. В тебе бурлит энергия солнца, согревающая все вокруг или выжигающая до тла мощным термоядерным взрывом. Спасибо, что все еще светишь для моей вселенной, вселенские силы будут брошены на поддержание и умножение этого света. Моя "экспедиция" нашла конкретную цель.