Болотница. Часть вторая
На улице после сильного дождя очень сыро. Оттого на огород, к колодцу, идти совсем не хотелось, а без воды мне чая не заварить, оттого надо. Поэтому, взяв стоявшее у печи пустое ведро, потащилась туда. Босоножки чавкали по примятой дождём траве и разбухшей, чёрной, жирной от влаги земле.
Полупустые бочки с водой у деревьев выглядели ещё больше не к месту (за них сам по себе словно цеплялся взгляд) и вызывали лёгкое беспокойство. Ведь огорода у Демьяны, по сути, и нет. Зачем ей тогда вода? «Её причуды не моё дело», - подумала и одновременно вздохнула я, стаскивая крышку с колодца и опуская внутрь ведро.
Первую половину ночи я спала тревожно, постоянно прислушиваясь, пребывая не то во сне, не то в полудрёме. Тихий скрип чередовался с таким же тихим, едва слышным шуршанием на кухне, словно кто-то ползал у печи. Затем наступала тишина, за ней следовал глухой хлопок и всплеск. Так повторялось несколько раз.
Мне от звуков на кухне было не по себе. Но как бы сильно я ни уговаривала себя проверить, что там шуршит, заставить себя не могла. Радовалась лишь защёлке на двери спальни и тому, что закрыла её на ночь.
Звонок будильника на телефоне вытащил меня из тёмной проруби гнетущего сна.
Вставать я привыкла рано и обычно высыпалась, а тут чувствовала себя, словно разбитое корыто. Оттого и не сразу поняла, что ночнушка, как и простыня, мокрая, а руки болят, словно всю ночь тяжести таскала, и ещё на ладони набухшие мозоли нащупала. К ужасу, ноги тоже были грязные, что навело на нехорошую мысль о лунатизме, чего прежде у меня никогда не случалось. Обувшись, обнаружила пустое ведро на крыльце, которое словно усмехалось мне, потому что (а это точно помнила) на ночь поставила его у раковины. Чтобы прогнать накатившую зябкую жуть, погрозила ведру кулаком, уговаривая себя поверить, что ошиблась и ведро оставила на крыльце. И, больше не желая заострять на странном инциденте своё внимание, быстро занялась насущными делами.
На работу нужно к десяти, и, позавтракав остатками печенья с крепким пакетированным чаем, направилась в деревянный туалет на огороде, где сильно удивилась, увидев полные бочки с водой и влажную траву возле них, а также широкие следы на примятой траве, наводящие на мысли о гигантском слизняке. И о том, откуда могли у меня появиться мозоли на ладошках.
Стоит пояснить, что поутру возле печки я тоже обнаружила едва заметные следы на полу. И, хоть дверь чёрного хода была заперта на крючок, по моей коже от увиденного прошёлся гаденький холодок.
Тревожные мысли развеялись по пути на работу.
Зато в кафе, к моему удивлению, работающие там девчонки приняли меня, как родную.
Познакомились, разговорились, и я сразу подружилась с красивой и высокой Катей и кучерявой веснушчатой хохотушкой Яной. Те тоже работали здесь официантками, только были меня на год старше и учились на втором курсе в университете.
Они были рады, что у них молодая, девушка новой официанткой будет, а не тётка склочная, какая, по словам Яны, работала в прошлом году летом. Девчонки прямо рассказывали, что платят здесь немного, но клиенты всегда дают хорошие чаевые. Правда, держать рабочий темп тяжело, особенно первое время, пока привыкнешь.
Я кивала в ответ, не спорила, а сама работы этой не боялась, ибо с малых лет с соседкой по колхозам на подработку ездила. Вот там-то действительно пахать как какой лошади приходилось до седьмого пота.
Первый день в кафе пролетел мгновенно. Обед здесь оказался бесплатный, и повара не скупились накормить получше. Борща, наваристого, на косточке, налили мне глубокую тарелку и пампушек дали со сметаной к ним. А ещё салатиком и колбаской вкусной угостили.
Оттого, наверное, и настроение моё держалось боевым. Хоть ноги к десяти часам вечера действительно от беготни с подносами, полными заказанной клиентами еды, отяжелели.
Зато полученные чаевые приятно грели карман. И отметила, что как раз хватит сходить в круглосуточный магазин и купить что-то себе на завтрак.
Меня пожалели и отпустили ближе к одиннадцати вечера, а девочки ещё оставались: нужно было помочь поварам и с уборкой зала посудомойке, пожилой женщине, подсобить.
Как я поняла, такое «помощничество» здесь было в порядке вещей и только сплачивало коллектив. И, честно, я тоже была не против.
На остановке прочитала в вайбере сообщения Клавдии Семёновны. Соседка упрекала, что я забыла ей позвонить. Спрашивала, как дела. На что во мне сразу отозвалась совесть: загорелись как щеки, так и уши. Пришлось срочно строчить ответное сообщение и извиняться, плюс кратко отвечать на её вопросы. Ведь действительно в обед собиралась ей позвонить и забыла, а сейчас уже было поздно, потому что Клавдия Семёновна по природе жаворонок и ложилась рано.
В съёмное жильё из-за магазина я вернулась уже заполночь. И, надо сказать, всю дорогу практически бежала, держа в руке смартфон с включённым фонариком. Потому что вокруг так темно, что ни зги не видно. Ещё то тихо до одурения, то вдруг слышно лягушачье кваканье и шорохи всякие непонятные… И чувство от этих звуков возникает давящее, что наблюдают, затаившись, со всех сторон за мной. Только как ни смотри по сторонам, ни всматривайся – не видно никого.
Вот пока не открыла калитку, затем дверь хаты и не ввалилась в дом – только тогда почувствовала себя спокойно. Спать легла практически сразу, ощутив в перестелённой с утра постели неимоверную, разом навалившуюся на меня усталость.
Но, как бы крепко ни спала, не могу быть уверена: то ли во сне слышала влажный, настойчивый и долгий стук в дверь, то ли всё приснилось, как и тихий, шипящий смех, доносящийся из кухни.
А утром всё повторилось: и мокрые простыня с ночнушкой, и грязные ноги. И что хуже – полопавшиеся мозоли, которые будто упрекали меня с ладошки. Я долго в ступоре смотрела на них, и хотелось плакать. Но, стиснув зубы, я нарочно заставила себя рассердиться, отгоняя слёзы, обещая подумать над случившимся позднее.
Позавтракав овсяными хлопьями и растворимым кофе, купленным вчера на чаевые, пошла к колодцу за водой и сразу увидела полные до краёв бочки, а рядом прибитую к земле влажную траву и не успевшие высохнуть лужи.
А хоть и летнее утро, но небо над головой было тяжёлым, тёмным и будто разбухшим от воды внутри туч. Воздух казался густым и напряжённым, как перед грозой, которую вчера не передавали (я специально на работе в обед прислушивалась к радио, когда шёл прогноз погоды). Напротив, радиоведущий обещал ясный жаркий день.
Так вот что бы хотелось отметить: когда ставила посуду на полку возле печки, то на пару секунд застыла в ступоре, глядя на отдёрнутую занавеску, за которой виднелись переплетения бус и ожерелий Демьяны, висящих на гвоздях. Потому что вдруг возникла уверенность: они висят не так, как прежде. Как не так стоит и жестяное ведро для воды, которое снова появилось на крыльце, а не у кровати, где я специально поставила его на ночь. А бусы… У них рисунок узоров уже другой, словно кто-то бусы и ожерелья снимал, а потом по-новому перевесил.
От собственных размышлений вздрогнула, едва не выронив чашку, – и так сильно неожиданно захотелось сбежать отсюда без оглядки, потому что чувство неприятное нахлынуло и волосы поднялись на затылке. Вот пристально наблюдают за мной из всех щелей и углов, словно сама хата – живая, и сейчас она тоже напряжённо смотрит на меня и думает что-то такое, совсем уж не хорошее.
На работе девчонки сразу спросили, всё ли у меня в порядке, уж очень я была бледная. Сказала, что спала плохо на новом месте. Тут же поинтересовались, а где я живу. Пришлось рассказать вкратце, при этом натянуто улыбаться, говоря о дешевизне и некоторых терпимых из-за дешевизны неудобствах. Например, что до остановки оттуда далеко добираться.
- Понятно, - ответила Катя, чувствуя моё нежелание делиться подробностями. - А мы с Яной однушку снимаем. Здесь недалеко.
И даже цену назвала за аренду, на что я мысленно поморщилась и приступила к работе.
В обед удалось по вайберу поговорить с Клавдией Семёновной. От которой, между прочим, ничего утаить не удалось – слишком хорошо меня знала. Она сразу нахмурилась, услышав, что света у меня в хате нет и что рядом лес и болото.
Пришлось вскорости перевести тему на то, как нравится мне работа, девчонки-напарницы, и про первые чаевые ей с гордостью рассказала. «Береги себя», - напутствовала Клавдия Семёновна, действительно сопереживая, как родная тётка. Ещё вскользь упомянула про мою маму, что та звонила с вахты из Москвы, где действительно чудом устроилась и чудом пока ещё держалась (не пила) на месте горничной в пансионате. Видимо, на этот раз кодирование, по настоянию Клавдии Семёновны, помогло. Как и купленные ею маме в дорогу обереги и травяной чай, собранный соседкой по рецепту из книги про целебные травы. «Тревожно мне за тебя, милая Глафира», - сказала напоследок соседка, добавив:
- Ты, если что такое случится странное, сразу звони и рассказывай. Знаешь же, что и денег тебе вышлю. И сама, будет надо, сразу приеду! - продолжала напутствовать соседка.
- Всё хорошо, честно, - настаивала я, кривя душой, потому что впервые чувствовала себя взрослой и самостоятельной. К тому же на работе в кафе все неладности в хате казались надуманными и несущественными.
На этом наш разговор окончился, позвала администраторша – обсудить предстоящие выходные.
- А можно я возьму один выходной в эту субботу? - спросила я, решив вообще потом от положенных выходных хотя бы на месяц отказаться.
Администраторша сверилась с записями в ноутбуке и покачала головой, предложив иной вариант:
- Глафира, в эту субботу никак. У нас по плану 14-го сандень перед обслуживанием свадьбы, и всем обязательно нужно выйти на уборку. Давай тебя запишу на выходные, как и остальных девочек, на воскресенье и понедельник.
Пояснила, видя мою растерянность, что заказчики – знакомые хозяина. Мол, они на свадьбу своих официанток сюда приведут, а вот повара будут наши. И мне ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия.
Вскоре всё вдруг бешено завертелось: и чаевых прибавилось, и уходить стала вместе с девчонками около полуночи, только действительно сильно уставала. Даже специальный гель в аптеке для ног пришлось купить. А так нравилось. И спала крепко. Сразу, едва голова касалась подушки, засыпала. И вроде бы странности прекратились, по крайней мере поутру постель и моя ночнушка были сухие, а ноги чистыми. Зато девчонки к себе пригласили и много чего о себе же рассказывали. У Яны пока ещё с парнями не ладилось, наверное, как она сама объясняла причину, – язык острый и всегда сразу говорит, что думает. «А так с парнями нельзя», - объясняла Катька и мне подмигивала, понимала, что я в таких делах тоже совсем зелёная. Зато про своих бывших кавалеров она рассказывала не стесняясь. Сейчас же её нынешний любимый человек – Митя, в Москве работает программистом.
Затем фотографии показывала. Смешной этот Митя из Москвы, склонен к полноте. Среднего роста, кудрявый, в очках, глаза голубые, яркие. Катя на его фоне ещё красивее становится. Высокая такая, изящная, нежный овал лица, пухлые кукольные губы, глазастая. Выглядит она, как модель или актриса известная. Вот честно скажу, не вижу их парой, но кто меня спрашивать в таких вопросах будет?
Яна же на то добавила: мол, кавалеры к Катьке сами липнут. Как мухи на мёд слетаются. Сразу привела в пример молодого человека по имени Глеб, работающего в мужской парикмахерской, как раз через дорогу от кафе.
- Так вот, - пояснила Яна, - Глеб Катьке сразу в любви с первого взгляда признался. Цветы каждый день целую неделю дарил, а она ни в какую на свидание не соглашалась, говорила, что парень есть.
- Прекрати! – отмахнулась, как от назойливой мухи, от Яны Катька, а мне вдруг так смешно стало. Расхохоталась до слёз.
После очередной смены в хату возвращаться не хотелось, поэтому я провела подружек до их квартиры, сказав, что не спится, и только потом домой поехала. И всю дорогу отчего-то было так грустно на душе и тоскливо, хоть волком вой. А ночью донимали яркие кошмарные сны.
На следующий день Клавдия Семёновна несколько раз звонила, но связь прерывалась, даже сообщения не хотели отправляться, словно нарочно застревали, как в какой паутине.
Зато напряжённая работа меня увлекала полностью, не давая ни о чём думать.
И вот уже суббота. Санитарный день.
Когда кафе закрылось, все сотрудники, включая администраторшу, надели резиновые перчатки и, взяв тряпки и чистящие средства, приступили к уборке.
Вскоре Катька и Яна спросили, куда я на выходные поеду. Сказала – домой. Они переглянулись и начали приглашать меня погулять, город посмотреть, развеяться. Я же только качала головой, потому что действительно не могла согласиться. Вещей у меня сменных здесь практически нет, а ещё соседка сильно волнуется.
Но девчонки не унимались, настаивали, упрашивали, а я всё так же отказывалась. Наконец они, кажется, смирились, вздохнули и поинтересовались: мол, сегодня уезжаю?
-Да, - ответила я, - хотелось бы сегодня вечером, только в обед узнаю расписание автобусов.
- Понятно, - задумчиво протянула Яна и взялась домывать фасадное окно. Катя же промолчала. А я вот после их уговоров рабочий настрой потеряла и чувствовала себя виноватой, хотя виноватой, по сути, не была.
Работали дружно: перемывали окна, мыли кухонные стены и полы, протирали пыль на люстрах, столах, стульях, но дело сильно затянулось.
Так что, когда у пожилой уборщицы и полной поварихи сильно поднялось давление, пришлось их отпустить. Из-за них и освободились мы позднее, чем планировали, – около шести вечера.
Зато поели хорошо и вкусно в обед. Администраторша, заглаживая возникшую дополнительную нагрузку, нас разными деликатесами побаловала: икрой и шампанским, сухофруктами в шоколаде и бутербродами с балыком.
Она во время уборки пересмотрела вместе с завпроизводством запасы в подвале. И там, где заканчивался срок годности, всё списала. Честно: внезапные вкусности подняли мне настроение, а шампанское вообще ударило в голову, так что я и забыла посмотреть расписание автобусов. А когда вспомнила, то поняла, что никуда сегодня уже не поеду. Последний автобус уходил через полчаса, а если ехать на ночном поезде, то выходило только с затяжными пересадками.
К слову, про Катю с Яной я совсем забыла, не заметив, как те ушли. Только надеялась, чтобы они на меня не обиделись.